Рина Макошь
Последний снег Альвендора
Руки, все еще сложенные на груди у сердца, подрагивали. Подрагивали и кончики ушей, вздернутые вверх. Теренор украдкой оглянул зал – не заметил ли кто. Его уши – проклятие и благословение одновременно. Отец тоже считал эту часть тела сына проклятием. Мать – благословением. Еще бы, кровь дворянки взяла верх над кровью самого короля. Поговаривали, что это не просто мутация аристократического дома, откуда вышла мать, а особое благословение богини Луминариэль. Но так считали только сами обладатели изъяна. Окружающие же видели в этом только уродство. Как будто форма ушей определяет поступки или характер.
– Сегодня мы прощаемся не только с королем, – упоенный минутой славы продолжал священник, – Мы прощаемся с эпохой, которую от олицетворял. Эпохой сложных, но правильных решений, – с этими словами священнослужитель поднял руки и развернулся к статуям.
«Предполагается, что эти решения нашептали ему боги?» – промелькнуло в голове у Теринора.
Но произнес он совсем другое. И так тихо, как только мог.
– Эпохой ошибок и бессмысленных смертей.
Вдовствующая королева бросила на сына быстрый взгляд, но промолчала. Она знала, что сын не питал уважения к отцу, а фактор сдерживания – страх – теперь покоится вместе с мужем. Но Лиарелла надеялась, что принц сможет держать себя в руках до конца церемонии.
Священник снова обернулся к залу, торжественно опустил руки, приглашая всех к общему молчанию. Целую минуту в поминальном зале было так тихо, что даже, казалось, можно было расслышать, как прыгают солнечные зайчики по черному дереву гроба. Оставалось всего несколько секунд и можно было бы считать этот экзамен жизни пройденным. Всего несколько секунд терпения и Теринор доказал бы всем, что он не просто бунтарь и заржавшийся мальчишка.
Но он не выдержал и выдохнул слишком громко. Потом шевельнулся. Потом хрустнул суставами.
Хруст разрезал тишину, натянутую железными струнами, и разорвал ее. На лицах присутствующих отразилась целая гамма чувств: недоумение, осуждение, брезгливость, разочарование. И ни одного понимающего взгляда.
