Рон Черноу
Титан. Жизнь Джона Рокфеллера
* * *
Гражданская война стала для Рокфеллера, главным образом, возможностью накопить состояние, и все же он проявлял сильную симпатию к делу Союза и горячо поддерживал отмену рабства. Еще в 1854 году в школьном сочинении о свободе он осуждал «жестоких хозяев», которые заставляли своих рабов работать «под палящим солнцем Юга. Как при таком положении вещей Америка может называться свободной?»31 Подростком он жертвовал нескольким благотворительным обществам, помогавшим неграм. Его отношение к рабству соответствовало превалирующим в те времена взглядам в Кливленде, куда переселились многие жители Новой Англии и где образовался очаг аболиционистских настроений. Кливленд с его благоприятным политическим климатом и статусом крупного порта на озере Эри, стал «станцией подземной железной дороги», которая переправляла беглых рабов в свободную Канаду, многие из них тайком садились на корабли всего в нескольких кварталах от конторы Рокфеллера. Когда город заполонили охотники за беглыми рабами, сторонники аболиционизма спешили к Каменной церкви на Паблик-сквер и звонили в колокол, чтобы предупредить жителей. В 1860 году, впервые приняв участие в выборах президента, Рокфеллер бросил в избирательную урну свой голос за Авраама Линкольна, а перед самой войной посещал встречи, на которых громогласно обличалось рабство. Аболиционистский жар был особенно широко распространен среди евангельских христиан, осуждавших рабство и католицизм как тирании-близнецы, а северные баптистские конгрегации тепло принимали чернокожих проповедников и лекторов, выступавших в пользу дела аболиционистов.
Так почему же Рокфеллер не последовал своим острым симпатиям, когда в апреле 1861 году, после падения форта Самтер, Линкольн обратился с призывом набрать семьдесят пять тысяч добровольцев? Почему он предпочел не замечать шествия с факелами и вербовщиков, которые той весной толпились в Кливленде на каждом углу? «Я хотел записаться в армию и внести свой вклад, – сказал Рокфеллер. – Но такое просто не обсуждалось. Мы открыли новое дело, и если бы я ушел, все бы встало – а от нашего дела зависели очень многие»32. В последней фразе, вероятно, содержится робкий намек на основную причину его отказа служить: отец ушел, и ему приходилось содержать семью. Хотя правительство Союза не делало исключений от призыва по роду занятий, мужчин освобождали, если они являлись единственными кормильцами братьев, сестер, детей или родителей. Когда разразилась война, Джону Д. был всего двадцать один год, но он фактически выполнял обязанности отца средних лет, ответственного за семью из шести человек.
Как Дж. П. Морган, Гровер Кливленд, Теодор Рузвельт-старший и другие преуспевающие молодые люди, Рокфеллер нанял себе замену за триста долларов и в итоге экипировал небольшую армию. Однажды утром Леви Скофилд, капитан армии Союза и друг Рокфеллера, привел тридцать свежеиспеченных рекрутов в его контору на Ривер-стрит. Они, очевидно, прошли сборы, так как Рокфеллер пошарил у себя в сейфе и выдал каждому по банкноте в десять долларов. «Боже, как он, наверное, богат», – охнул один молодой человек, а другой ему ответил: «Да, поговаривают, что так – что у него целых десять тысяч долларов!»33 Аллан Невинс отметил, что книга счетов Рокфеллера отражает только сто тридцать восемь долларов и девять центов на военные нужды, и предположил, что его заявление о финансировании двадцати-тридцати солдат преувеличено. Но Грейс Гоулдер, историк, специализирующаяся на кливлендском периоде Рокфеллера, указывает, что к 1864 году Рокфеллер выплачивал около трехсот долларов своей замене и их семьям, не считая общих пожертвований благотворительным обществам военного времени.
Так как торговое предприятие Рокфеллера зависело от сбора сведений о рынке и быстрого потока телеграмм из разных уголков страны, его контора стала клубом, куда стекались последние сводки с полей сражений. Они с Морисом Кларком прикрепили на стену две крупные подробные карты и делали на них отметки с неослабевающим вниманием. «Наша контора превратилась в настоящее место сбора, – сказал Рокфеллер. – Мы все были глубоко заинтересованы. К нам часто заходили мужчины, а мы пристально следили за ходом войны, читали последние депеши и изучали карты».
Уильям, брат Рокфеллера, тоже сумел уклониться от службы и продолжил работать, а младший брат, Фрэнк, получил в сражениях и физические, и психологические травмы. Когда началась война, горячему и темпераментному Фрэнку не было и шестнадцати лет. Широколицый, с высоким лбом и подкрученными вверх усами, он во многом напоминал отца. Тогда как Джон был собранным и самостоятельно мыслящим, Фрэнк легко поддавался порывам – и низким, и благородным. Гораздо общительнее Джона, любитель погулять и довольно развязный, Фрэнк бывал добросердечен и щедр с друзьями.
Фрэнк, как подросток, мечтал о славе на поле боя, но семья с самого начала препятствовала этим его стремлениям попасть в историю. Джордж Гарднер, всегда предвзято относившийся к Джону, утверждал, что Джон холодно отклонил просьбу брата дать ему семьдесят пять долларов, чтобы записаться в Союзную армию. По словам Гарднера, Джон устроил брату выволочку: «Ты будешь сумасбродным глупым мальчиком, если уйдешь и потратишь молодые годы, вместо того чтобы начать дело и зарабатывать деньги»34. Когда Джон остался непреклонен, Гарднер передал Фрэнку нужные семьдесят пять долларов – первую из неисчислимых ссуд, которые Фрэнк постоянно с благими намерениями принимал, но так и не выплачивал. Размолвка стала первой из полных ненависти ссор, многие годы отравлявших отношения Джона и Фрэнка.
Гарднер, возможно, и точно передал слова Джона, но опустил некоторые важные смягчающие обстоятельства. Фрэнк уже пытался убежать и записаться тайком, но отец отчитал его за секретность. «Молодой человек, – сказал Билл, – когда ты отправишься на войну, ты попрощаешься с семьей и выйдешь из передней двери при свете дня»35. (Биллу требовалась определенная самонадеянность, чтобы умничать на тему скрытности и ответственности перед семьей.) На отказ Джона повлиял, скорее всего, и другой фактор: несовершеннолетнему Фрэнку уже отказали, и для вступления в армию требовалось бы прибегнуть к обману. Фрэнк написал мелом на подошвах цифру восемнадцать, и, когда сержант на призывном пункте спросил о возрасте, пискнул: «Свыше восемнадцати, сэр»36. В итоге Джон уступил и оплачивал одежду брата, оружие и другие вещи три года, пока тот был на военной службе.
Во время войны, как рядовой Седьмой добровольческой пехоты штата Огайо, Фрэнк был ранен дважды – при Чанселорсвилле и у Кедровой горы, что не улучшило и без того натянутые отношения с Джоном. Фрэнку, должно быть, казалось ужасно несправедливым, что, пока он сражается на политых кровью полях, его старший брат дома гребет деньги лопатой. Он всегда чувствовал, что с него взяли большую цену за героизм, а Джона вознаградили за его стремление к величию. Никчемный и полный жалости к себе, считая, что его преследуют одни несчастья, Фрэнк завидовал своему блестящему старшему брату, который, казалось, преуспевал в любом деле и шел по своему заколдованному пути предпринимателя с ледяной неотвратимой эффективностью.
Гражданская война ускорила экономическое развитие Севера, подготовив почву для его послевоенных промышленных достижений. Война значительно увеличила его промышленные мощности, расширила инфраструктуру железных дорог и телеграфа, угольных шахт и металлургических предприятий. Экономика становилась все более механизированной, пытаясь справиться с беспрецедентным спросом на сырье. Швейные машинки шили форму солдатам, жнецы собирали зерно, чтобы их кормить. Так как обе стороны быстро перекидывали огромные армии с одного театра военных действий на другой, железнодорожную сеть требовалось модернизировать и соответствующим образом расширить. Чтобы поспособствовать развитию, федеральное правительство начало предоставлять земельные участки, и в результате с десяток железнодорожных компаний получили в собственность ошеломительные сто пятьдесят восемь миллионов акров (шестьдесят четыре миллиона гектаров). Беспорядочный рост сыграл важнейшую роль в карьере Рокфеллера, так как быстрый рост железнодорожных компаний позволил ему получать скидки, стравливая их друг с другом.
Психологически война имела не менее важные последствия, так как открыла возможности коммерческой наживы невиданного ранее масштаба. Непомерные доходы, собранные по правительственным контрактам, привели к денежному исступлению, надолго пережившему войну. Гражданская война не только создала новые состояния, но и породила в огромном количестве людей неутолимую жажду богатства. Когда сельские мальчики в формах попали в города и мельком увидели приятно волнующую роскошь и городскую утонченность, дух потребительства получил невероятный толчок. Да и многие не воевавшие мужчины покидали фермы и деревни и стекались в районы с оживленными заводами, снабжавшими армию.
Война усилила стратегическое значение Кливленда по простой логистической причине. Сражения Север – Юг прервали грузовые поставки по реке Миссисипи, направление восток – запад приняло этот поток на себя и обеспечило соответствующую интенсивность движения по рекам и Великим озерам. Хотя Рокфеллер и его соратники не получили выгодных правительственных контрактов, им был на руку бешеный скачок цен на товары и общий всплеск торговли. Компаньоны торговали по большей части на комиссионной основе и занимались большим ассортиментом продуктов питания и сельскохозяйственным оборудованием. К 1862 году их годовой доход подскочил до семнадцати тысяч долларов, почти в четыре раза выше суммы, заработанной в единственный предвоенный год. Одно из объявлений фирмы 1863 года перечисляло сельскохозяйственную продукцию, теперь в изобилии сложенную на их раздувшемся складе: тысяча триста бочек соли, пятьсот бушелей семени клевера, восемьсот бушелей семени тимофеевки и двести бочек свинины.
В конце 1862 года Рокфеллер избавился от своего главного раздражителя, изгнав из фирмы Джорджа Гарднера. Позже он стер все следы Гарднера из устных и письменных рассказов о своей жизни, навсегда предав его забвению. 1 декабря 1862 года «Кливленд Геральд» напечатала следующее: «М. Б. Кларк и Джон Д. Рокфеллер, до недавнего времени «Кларк, Гарднер энд компани», продолжат торговлю сельскохозяйственной продукцией под названием и как фирма «Кларк энд Рокфеллер», на складах, в настоящее время занятых «Кларк, Гарднер и компани», по адресу Ривер-стрит, номера 39, 41, 43 и 45». То что фирма разрослась и теперь занимала четыре дома по Ривер-стрит, свидетельствует о ее стремительном успехе. Хотя Рокфеллеру было чуть больше двадцати лет, Гражданская война сделала его богатым человеком и дала ему средства, которые можно было наилучшим образом вложить в новую промышленность, процветавшую тогда в северо-западном уголке Пенсильвании. Доходы, занесенные Рокфеллером в бухгалтерские книги во время войны, были значительны, но даже они покажутся лишь разменной монетой в сравнении с прибылью, которую несли реки черного золота, бьющего фонтаном из скважин в окрестностях Титусвилла.
Глава 5
Аукцион
Задолго до того, как полковник Эдвин Дрейк нашел нефть на западе штата Пенсильвания, она сочилась из подземных источников в Ойл-Крик (название реки, в переводе с английского языка означающее «масляный ручей», относится к XVIII веку), покрывая поверхность реки радужной пленкой. Вязкая жидкость оказалась столь вездесущей, что окрашивала колодезную воду и отравляла жизнь местным подрядчикам, занимающихся бурением в поисках соли. Еще в XVIII веке индейцы сенека и Корнплантер придумали множество способов использования нефти, применяя ее в качестве смягчающей мази, в медицине и даже боевой раскраске. Чтобы добыть нефть из ручья, они клали на воду покрывала или мягкие лоскуты ткани, а затем отжимали жидкость, пропитавшую материал. Даже до находки Дрейка «масло сенеков» славилось как верное средство от онемевших суставов, головной боли и других недугов. Около 1850 года Сэмюэль Кир собрал незваную нефть из соляных колодцев своего отца, разлил по маленьким бутылочкам в полпинты (ок. 0,25 л) и продавал ее с этикеткой «Каменное масло Кира». Шарлатан Кир расхваливал универсальные лечебные свойства эликсира, утверждая, что он излечит от болезней печени, бронхита и чахотки – и это только на закуску. Интересно, не впаривал ли Док Рокфеллер «Каменное масло Кира» со своего экипажа?
В 1850-х годах китоловам не удавалось идти в ногу с постоянно растущим спросом на осветительное масло, поэтому цены на китовый жир росли, а освещение становилось слишком накладным для простых американцев. Только богачи могли позволить себе освещать гостиные каждый вечер. Существовало множество других вариантов освещения – в том числе фитили, погруженные в свиной жир, животный жир, хлопковое масло, угольное масло из переработанного сланца, – но не существовало дешевого продукта, дававшего яркий, чистый и безопасный свет. Урбанизация и индустриализация ускорили поиск осветителя, который продлил бы день до ночи и нарушил безвременный сельский ритм, все еще управляющий жизнью и фермеров, и горожан.
Нефтяная промышленность зародилась в результате очень прогрессивного симбиоза предпринимательской дальновидности и научной мысли. В 1850-х годах Джорджу Бисселлу, выпускнику Дартмутского колледжа, немногим старше тридцати, успешно попробовавшему себя в качестве репортера, преподавателя греческого, директора школы и адвоката, пришло гениальное озарение, что «каменное масло», которого полно на западе Пенсильвании, с большей вероятностью, чем угольное можно превратить в первоклассный осветитель. Для проверки этого новаторского предположения, он организовал «Пенсилваниа Рок-ойл компани», арендовал землю вдоль Ойл-Крик, притока реки Аллегейни, и начал отправлять образцы местной нефти на анализ в Йель одному из самых известных химиков тех дней профессору Бенджамину Силлиману-младшему. В поворотном отчете 1855 году Силлиман подтвердил догадку Бисселла, что нефть можно очистить и создать прекрасный осветительный материал, а заодно множество других полезных продуктов. Теперь перед «Пенсилваниа Рок-ойл компани» стояло только одно препятствие, но оно казалось непреодолимым: как найти достаточно большие объемы нефти, чтобы открытия профессора Силлимана можно было превратить в наличные.
Компании Бисселла (которая вскоре превратилась в «Сенека ойл компани») понадобилось около трех лет, чтобы отправить человека в Пенсильванию в поисках крупных, пригодных для продажи запасов нефти. Таунсенд, банкир из Нью-Хейвена, вложивший деньги в проект, обратился к жильцу своих меблированных комнат, Эдвину Дрейку, с предложением поехать в Титусвилл в декабре 1857 года. Дрейк, бывший проводник железной дороги «Нью-Хейвен», тридцативосьмилетний вдовец, был серьезным, довольно учтивым человеком и выбыл с работы из-за невралгии в спине. Фотографии изображают мужчину с окладистой бородой, широким лбом, тяжелыми веками и ясным взглядом. Хотя его вклад в предприятие был чисто номинальным, Дрейк пафосно называл себя президентом, поражая доверчивых провинциалов, и очень кстати обзавелся почтительным обращением «полковник» (с которым навсегда вошел в учебники истории).
Когда Дрейк прибыл в Титусвилл, долина Ойл-Крик все еще была безмятежным местом с лесами из сосен и тсуги, в которых водилось множество диких зверей. Бледный Дрейк в цилиндре и мрачных черных одеждах живописно выделялся на фоне этой девственной природы. Несмотря на манящие следы нефти, запятнавшей поверхность ручья, поиск ее значительных отложений без знания геологии подземных нефтяных структур, оказался долгим и полным разочарований. Хотя местные считали Дрейка приятным и общительным и с удовольствием делились с ним рассказами, они заодно посмеивались над ним, как над слабоумным одержимым фантазером. Сначала он копал в поисках нефти, но стены колодцев обрушивались. Тогда он позаимствовал метод, используемый в соляных скважинах, и попробовал бурить. В этих неприветливых местах, плотно заросших подлеском, собрать необходимое оборудование и возвести странную деревянную конструкцию, известную как буровая вышка, уже было подвигом. В воскресенье 28 августа 1859 года безумие Дрейка было вознаграждено – в колодце, пробуренном днем ранее, запузырилась нефть. Дело было даже не в том, что Дрейк нашел нефть – ее существование едва ли было секретом, – а в том, что он придумал способ добывать коммерческие объемы нефти и контролируемый процесс, позволяющий планомерно качать ее из земли.
Достижение Дрейка вызвало светопреставление, искатели удачи кучками потекли в Титусвилл и его пасторальные окрестности. Дельцы дрались за жирные склоны у ручья, арендуя участки у простодушных, часто неграмотных владельцев; один фермер отказался от предложения отчислений четверти дохода и упрямо отстаивал на доле в одну восьмую. Очень скоро вся темная узкая долина заполнилась вышками, бурение изрезало и оголило когда-то пышно покрытые лесом склоны. Бурение стало первым шагом в длинной производственной цепочке. В течение года с момента открытия Дрейка вдоль крутых отдаленных берегов ручья выросло с десяток захудалых нефтеперегонных предприятий. Неизбежно эта бурная активность привлекла внимание Кливленда, который пользовался преимуществом близости к северо-западу Пенсильвании. Даже в дни медленного транспорта из Титусвилла в Кливленд можно было добраться за день. Несколько кливлендских предпринимателей уже извлекали осветительное масло из каменного угля и, естественно, заинтересовались конкурентным методом. 18 ноября 1859 года, почти через три месяца после находки Дрейка, «Кливленд Лидер» сообщила о безумной шумихе вокруг Титусвилла, говоря, что «нефтяные источники северной Пенсильвании способствовали значительной спекуляции» и что происходит «весьма большой наплыв к маслянистым участкам». Одним из первых кливлендцев, отправившихся в те места, стал поставщик сельскохозяйственной продукции Джеймс Дж. Хасси, бывший начальник компаньона Рокфеллера, Мориса Б. Кларка. Он вернулся домой, восторженно рассказывая о богатствах, которые можно там заработать.
Мы не знаем, что думал Рокфеллер о прорыве Дрейка в то время, но годы спустя, скопив уникальное состояние на нефти, Джон Д. Рокфеллер видел в открытии пенсильванской нефти великий замысел провидения и утверждал, что «эти огромные сокровища были дарами великого Создателя, щедрыми дарами великого Создателя». Он выражал благодарность тому, что «полковник Дрейк и «Стандард Ойл компани» и другие в этой индустрии, получили возможность плодотворно работать, подготавливать и распространять этот ценный продукт для удовлетворения потребности всего мира»1. Как мы увидим, Рокфеллер всегда рассматривал промышленность через розовые очки духовности, и это существенно способствовало его успеху, так как вера, что Бог дал керосин страдающему человечеству, поддерживала в нем непреклонную убежденность в будущем промышленности и позволила упорствовать там, где менее уверенные люди спотыкались и падали.
Несмотря на евангельское воодушевление Джона Д. Рокфеллера в будущем, потенциал нефти не открылся ему во внезапном озарении, он постепенно перешел к ней от сельскохозяйственной продукции. Кларк и Рокфеллер, возможно, и получали на комиссию первые партии сырой нефти, которая пришла в Кливленд в начале 1860 года, но привела Рокфеллера в дело дружба между Морисом Кларком и Сэмюэлем Эндрюсом, англичанином из родного городка Кларка в Уилтшире. Эндрюс, крепкий мужчина с широким румяным лицом, обладающий мягким характером, был химиком-самоучкой, прирожденным мыслителем и изобретательным механиком. Он приехал в Кливленд в 1850-х годах и работал на заводе по переработке свиного жира у другого англичанина, К.-Э. Дина, где приобрел значительный опыт в изготовлении сала, свечей и угольного жира. Затем, в 1860 году, Дин купил партию из десяти бочонков пенсильванской сырой нефти, из которой Эндрюс первым в Кливленде получил керосин. Секрет очистки нефти серной кислотой – сегодня мы называем это перегонкой – был тогда величайшей тайной, ревностно охраняемой местным жречеством химиков-практиков, и многие любопытные коммерсанты протоптали тропу к дверям Эндрюса.
Эндрюса, эксперта по осветительным материалам, увлекли уникальные свойства керосина, он был убежден, что этот продукт затмит другие источники света и опередит их по продажам. Семья Эндрюса была стеснена в средствах – жена даже брала домой шитье, чтобы дополнить доход, – но к 1862 году Сэм замыслил уйти от Дина и добиться успеха самостоятельно. Подыскивая людей, которые бы его поддержали, он часто останавливался в конторе Кларка и Рокфеллера. Рокфеллер познакомился с Эндрюсом и его женой в Церкви баптистской миссии на Эри-стрит, и это еще один пример того, как его религиозность обернулась преимуществами в обычной жизни. Когда Эндрюс завел разговор о переработке нефти, Кларк, полный сомнений, оборвал его пылкие речи: «Я ответил ему, что возможностей нет, мы вместе с Джоном можем взять из предприятия не больше двухсот пятидесяти долларов; у нас было достаточно оборотного капитала вместе с банковскими кредитами, чтобы выдавать авансы консигнантам, платить страхование и ренту»2. Получив отказ от одного партнера, Эндрюс ввалился в кабинет Рокфеллера и вновь начал рекламировать свой товар. Рокфеллер уже разбогател настолько, что смог купить первые железнодорожные акции, и, имея деньги, которые мог бы выделить фирме, оказался гораздо более сговорчивым. Переговорив с Рокфеллером, Эндрюс вернулся на склад донимать Кларка. «Я хотел было остановить его, – вспоминал Кларк, – но когда он сказал «господин Рокфеллер хорошего мнения об этом», – я импульсивно ответил: – Что ж, если Джон в деле, я тоже»3. С подобающей скромностью Рокфеллер позже утверждал, что его участие было более пассивным, он даже был скептично настроен по отношению к судьбоносной нефтяной авантюре. Но братья Мориса Кларка, Джеймс и Ричард, были такими поклонниками нефти, что он, как по рельсам, въехал в переработку под общим давлением трех Кларков и Сэма Эндрюса.
В чем бы ни заключалась правда, Рокфеллер и Морис Кларк обещали выделить четыре тысячи долларов или половину оборотного капитала нового предприятия по перегонке нефти «Эндрюс, Кларк энд Ко». Так, в 1863 году, двадцатичетырехлетний Рокфеллер оказался непосредственно в нефтяном деле. Это был год Прокламации об освобождении рабов и год оглушительных побед Союза при Геттисберге и Виксберге. О первоначальном вложении четырех тысяч он сухо сказал: «Это представлялось очень большими деньгами, очень большими»4. Едва ли мечтая, что нефть когда-либо превзойдет их основную торговлю, компаньоны считали ее «небольшим сторонним предметом, мы сохраняли наш интерес в деле как комиссионеры сельскохозяйственной продукции»5. Как комиссионер на торговом перекрестке Кливленда, далекий от нефтяных скважин, Рокфеллер естественным образом вошел в промышленность как владелец нефтеперерабатывающего завода. Будучи посредником, он принадлежал новой породе людей в зарождающейся промышленной экономике, которые продавали, перерабатывали или распространяли продукт в расширяющейся пропасти между производителями сырья на периферии и потребителями в городах.
Место, выбранное для нового завода, многое говорит о деловом подходе Рокфеллера. Он взял участок в три акра (1,2 га) на покатых красноглинистых берегах узкого канала Кингсбери-Ран, который впадал в реку Кайахогу и таким образом открывал путь в озеро Эри. Это место в 1,5 милях (ок. 2,5 км) от центра Кливленда, с первого взгляда казалось неудачным для нового перерабатывающего завода, нареченного «Экселсиор-Воркс». В этих пасторальных окраинах за городом мирно бродили коровы, а деревья все еще отбрасывали тень на канал. Но для Рокфеллера неудобство перевешивал тот факт, что здесь скоро будут проложены железнодорожные пути. 3 ноября 1863 года, гордо вывесив цвета Союза, блестящий локомотив Атлантической и Большой Западной железной дороги прибыл на убранный флагами кливлендский вокзал и ознаменовал новую эпоху, открыв городу путь в Нью-Йорк по железной дороге «Эри» и прямое сообщение с нефтяными месторождениями Пенсильвании. Рокфеллер, имея возможность отправлять грузы и по воде, и по суше, получил критический рычаг, необходимый для обеспечения льготных тарифов на перевозки – именно по этой причине он страстно боролся за расположение заводов на протяжении своей деятельности.
Вскоре вдоль Кингсбери-Ран выстроилась цепочка других нефтеперегонных заводов. Кливленд с населением примерно сорок четыре тысячи человек был полон энергичных молодых людей, с трудом пытающихся вырваться вперед, а переработка нефти представляла собой редкий шанс превратить небольшое вложение в огромное состояние. Это стоило гроши – чтобы соорудить заводик по перегонке и нанять людей для работы требовалась всего тысяча долларов, меньше, чем на открытие магазина с хорошим ассортиментом товаров. К середине 1863 года в окрестностях Кливленда работали двадцать нефтеперерабатывающих заводов, отгружающих четверть произведенного ими керосина за границу. Поначалу доходы поступали такие увесистые и так быстро, что все – от мала до велика, талантливые и никчемные – получили значительные барыши без жесткого отсеивания, неумолимого кнута рыночных порядков. Рокфеллер саркастически отзывался об этих славных днях, как «времени жатвы, которое дало приличные барыши и трактирщикам, и священникам, и портным, и людям всех родов занятий, кому посчастливилось найти печь для обработки нефти»6. Нефть имела бесчисленное множество применений во время Гражданской войны, исцеляла раны солдат Союза и служила заменителем скипидара, который ранее поставлял Юг. Керосин из очищенной сырой нефти начали использовать даже на поле боя, и Улисс С. Грант часто набрасывал депеши в своей палатке под мерцание керосиновой лампы.
Позже Рокфеллер так ожесточился по отношению к Сэму Эндрюсу, что довольно несправедливо принизил его роль как проходного человека в саге «Стандард Ойл». «Сэмюэля Эндрюса, бедного рабочего человека, почти ничего не имевшего за душой, взяли в дело на первых порах, тогда трудно было найти людей для очистки нефти… У него было много самонадеянности, много упрямой английской строптивости и мало самообладания. Худший враг сам себе»7. Вердикт появился вследствие более поздних событий, а поначалу у Эндрюса были сердечные отношения с Рокфеллером. Эндрюс ничего не знал о предпринимательстве и был рад оставить контору на Мориса Кларка и Рокфеллера, пока он сам верховодил на заводе. Вопреки суровому суждению Рокфеллера, Ида Тарбелл отметила Эндрюса даже как «гения механики», который получил керосин более высокого качества и повысил процент продукта, получаемого с каждого бочонка8.
В первые дни Рокфеллер не был так отстранен от практической стороны перегонки, как это произошло впоследствии, когда его империя выросла, и он скрылся за неприступными стенами своего кабинета. Он был совершенно лишен высокомерия, его часто видели на Кингсбери-Ран в шесть тридцать утра, когда он заглядывал к бондарю и выкатывал бочки, складывал ободы или вывозил опилки, показывая бережливость, привитую матерью и пуританским воспитанием. После перегонки оставался осадок серной кислоты, и Рокфеллер строил планы, как превратить его в удобрение – первая из многих результативных и крайне прибыльных попыток создать сопутствующие продукты из отходов. После детства, полного неопределенности, он стремился к самодостаточности в деле не меньше, чем в жизни, и, когда оказалось, что бочек вечно не хватает, решил изготавливать собственные. Крайне недовольный подозрительной ошибкой в счете слесаря, он сказал Сэму Эндрюсу: «Найми слесаря помесячно. Купим свои трубы, колена и все слесарные материалы»9. Завод сам занимался разгрузкой и погрузкой. Такова была острота мышления Рокфеллера, его неустанный поиск усовершенствований даже в мелочах, что за год очистка нефти обогнала сельскохозяйственную продукцию и стала самой доходной статьей предприятия. Несмотря на непрекращающиеся перипетии нефтяной промышленности, склонной к катастрофическим подъемам и спадам, ни один год не окажется для Рокфеллера убыточным.
Если Рокфеллер и вошел в дело переработки с долей сдержанности, вскоре он проникся им как серьезной возможностью, о которой мечтал. Он с головой погрузился в работу, никогда ничего не делая наполовину, и энтузиазм не оставлял его и дома. Так как он делил комнату с Уильямом, он зачастую будил брата глубокой ночью. «Я размышлял о заводе, чтобы он делал так-то и так-то, – спрашивал он. – Что ты думаешь об этом плане?»10 «Придержи мысли до утра, – сонно протестовал Уилл. – Я хочу спать»11. В предрассветной тьме Джон обычно беседовал с Морисом Кларком и Сэмом Эндрюсом на Чешир-стрит, где они бесконечно говорили о нефти. Как заметила сестра Джона Мэри Энн, старшие мужчины инстинктивно считались с ним. «Казалось, они не хотят идти без него. Они приходили и ждали в гостиной, пока Джон завтракал». На фоне ужасающей мясорубки Гражданской войны она находила безумную страсть к нефти отвратительной. «Меня мутило от этого, и я каждое утро желала, чтобы они поговорили о чем-нибудь еще»12.
Рокфеллер занялся нефтью с жадностью и наслаждением – так он погружался прежде только в дела баптистской церкви. Он с такой же любовью заботился о своем заводе, с какой мел пол часовни, – эта аналогия не прошла мимо его современников. По словам Мориса Кларка: «Джон оставался верен двум вещам – баптистскому вероучению и нефти»13. Этот очень старый, очень молодой человек находил юношеское удовольствие в предпринимательстве, и, когда ему удавалось заключить крупный контракт, он важничал, издавал ликующие возгласы, бодро вышагивал или пускался отплясывать небольшой комичный танец. Как отметил один из его ранних сподвижников: «Единственный раз я видел Джона Рокфеллера полным восторга, это когда пришло донесение с ручья, что покупатель договорился поставить нефть по ценам гораздо ниже, чем на рынке. Он с возгласом подскочил со стула, протанцевал по комнате, обнял меня, подбросил шляпу вверх, вел себя, как сумасшедший, так что я этого никогда не забуду»14. Такие единичные всплески радости только подчеркивали его характерную сдержанность.
Безграничное влияние Рокфеллера на нефтяную отрасль выросло из конфликта между его всепоглощающим стремлением к порядку и буйной неуправляемой природой новорожденной промышленности. В разгоряченных воспоминаниях врагов Рокфеллер превратился в вездесущее страшилище, которое поначалу, вскоре после открытия Дрейка, появилось в Нефтяном регионе – так называли земли вдоль Ойл-Крик, куда входили Титусвилл, Ойл-Сити и Франклин. По одной легенде, пересказанной несколькими ранними биографами, Рокфеллер отправился в Титусвилл в 1860 году как представитель группы кливлендских капиталистов и советовал им воздержаться от сделок, ссылаясь на непредсказуемость притока нефти. По правде, как свидетельствовал Рокфеллер: «Я был в деле, когда поехал туда; я потому и поехал, чтобы позаботиться о поставках нефти для своего завода»15.