Сара Фейрвуд
Влюблённая в лёд
Как только мы прибыли к дому, его открытые двери уже были знаком новой реальности. Я почувствовала, как чемодан стукнулся о тротуар, и этот звук стал одновременно родным и чуждым. Он напомнил о тех жертвах, которые я принесла на алтарь своего стремления – жертвах времени, поездок и разочарований.
Я замялась перед входом, чувствуя, что за этой дверью скрыта жизнь, в которой нет льда. Это была другая вселенная, где искренние желания и мечты зачастую оставались в тени. Нельзя сказать, что я не ценила ее, но я знала, что она не могла заполнить пустоту в моей душе.
Тина Розенберг и Тим Лангли развелись, когда мне было всего четыре. В тот момент, когда я впервые встала на лед, моя мать выбрала свою карьеру. Она всегда говорила, что ее имя должно звучать громко, и, как следствие, оставила свою девичью фамилию, так же, как и мне. Я – Эмма Розенберг, в дочернем звании, в дочернем одиночестве, стою на пороге дома отца, которого мама когда-то отвергла. Иронично, не правда ли?
Глубоко вдохнув, я открыла дверь и вошла. Сразу же с порога меня встретила новая жена моего отца, Лесли, с недовольным выражением на лице, которое я уже знала наизусть. Ее карие глаза, резкие черты лица, покрытые почти прозрачными веснушками и черные кучерявые волосы, развевающиеся на легком сквозняке, выдают ее открытую неприязнь ко мне. Она сузила глаза, словно подозревая меня во всех смертных глазах, и уперев руки в бока, обрамленные грязным фартуком, стояла прямо передо мной, загораживая вход в дом, будто я здесь пятое колесо.
– Привет, Эмма, – сухо произнесла она, её голос был холодным, как зимний ветер. – Какими судьбами?
– Приехала в гости к отцу, – попыталась я улыбнуться, чтобы сгладить напряжение. Я не собиралась терять с ней время на пререкания и предвзятые словесные баталии.
– Надолго? – её бровь с подозрением вскинулась.
– Не знаю, не больше месяца, – ответила я, проходя мимо неё, и уже чувствовала облегчение, что оставляла её недовольный взгляд позади.
Я потащила за собой тяжелый чемодан, к крутым деревянным ступенькам. Поднявшись на второй этаж, я отдышалась пару минут и переведя дыхание, прошла по знакомому мне коридору, останавливаясь возле своей комнаты. Задержав дыхание на секунду, я открыла дверь в свою комнату с трепетом. В детстве она была оазисом для моего воображения, полным лимонных оттенков, где я мечтала о покорении льда и сцен. Но то, что я увидела сейчас, поразило меня до глубины души.
Вместо ранее знакомых мягких желтых стен комната была окрашена в холодные голубые тона. Моя большая кровать с балдахином исчезла, и на её месте стояла красная кровать в виде гоночной машины – создание, уводящее меня в другой мир, мир другого ребёнка. На полу играл маленький мальчик, у него в руках были машинки, и он с наивным восторгом мчал их по раскинутым игрушечным трассам.
Я замерла на пороге, не зная, что делать. Впервые в жизни я почувствовала, как меня настигло чувство ревности. Это была моя комната – моя! И кто-то другой играл в ней, кто-то, кто даже не знал, кто я такая.
– Познакомься, это Клайд, – сказал мой отец, появляясь за мной с такой улыбкой, будто только что получил медаль.
Я обернулась к нему, не в состоянии поверить своим ушам. Я сверлила его голубые глаза своим холодным взглядом, отчего он поежился на секунду. Возможно мне показалось, но его глаз кажется дернулся. Но мой мозг бился, искал ответы, а находил лишь пустоту.
– Мой сын. Твой брат, – произнес отец с гордостью, на ходу проглатывая невидимый ком в горле, как будто это не шокирующая новость.
– Почему о твоем сыне я узнаю только сейчас? – в недоумении спросила я, чувствуя, как в груди сжимается что-то холодное и ненавистное.
– Я… я не знал, как тебе сказать, – пробормотал он, его голос стал неуверенным, как никогда прежде.
«Класс», – подумала я, подавляя желание закричать.
– Где мне спать? – фыркнула я, пытаясь удержать эмоции под контролем.
– На диване в гостиной, – бросила Лесли, безжалостно вторгаясь в наш диалог. Она появилась как призрак на ночном шоссе, выглядывая из-за плеча отца. Ее взгляд был таким же холодным, как и мой, и это меня еще больше начинало раздражать.
Я знала, что укрытие на диване – это лишь начало смятения. Я ощутила, как старые обиды снова поднимаются на поверхность, словно ураган, который я думала, смогла оставить позади.
В суматохе недель, которые ждут меня впереди, мне нужно будет разобраться в том, кто я на самом деле. Я фигуристка, часть истории, которую написала моя мать, но кто такой Клайд? И какую роль сыграет отец в этой новой главе моей жизни? Я перевела взгляд на мальчика, рада ли я ему или нет – это не изменит ничего.
Всё ещё сжимая чемодан, я прошла мимо Лесли и отца, испытывая нехватку моего былого мира, моего льда. Но несмотря на всё, я знаю: схватка только начинается, и в этом ледяном танце мне нужно не утонуть.
Я спустилась на первый этаж, поставила чемодан рядом с тканевым оранжевым диваном и, сбросив куртку, села на него. Огляделась по сторонам, все было таким же привычным, каким было в мой прошлый визит. Бежевые стены, где-то оторван кусочек обоев, темно-коричневые деревянные полы, начищенные до блеска и боли в глазах. В углу как обычно устроился небольшой телевизор, покрытый тонким слоем пыли и тоски, вокруг по полу расставлены цветы в больших горшках и раскинули свои гигантские листья. Я метнула взгляд вдоль стен и увидела то, точнее не увидела то, что на них висело раньше. Мои фотографии. Наверняка эта стерва Лесли заставила моего отца убрать снимки, чтобы лишний раз не смотреть на мое лицо. Мой телефон задрожал в кармане, и я достала его, заполняя проклятую тишину, отвлекаясь от чужого мне дома. Решила поискать отель в этом городе, надеясь вырваться из стен этого уныния. Но среди множества результатов меня внезапно привлекла одна реклама – открытие нового частного катка. Черт, как же мне это нужно! В этом городе, полном только общественных катков с убогим льдом, это было как глоток свежего воздуха. Я по-хорошему завидовала тому, что кто-то смог воплотить в жизнь то, что для меня было лишь мечтой.
Прокручивая объявления, я наткнулась на почти самый дешевый отель. Денег было не так уж много, и я старалась экономить. Мой единственный доход зависел от побед на соревнованиях – но это было так давно, что я уже потеряла надежду. Академия фигурного катания была моей заветной мечтой, но сложно было мечтать о чем-то, когда мать наотрез отказалась давать средства, утверждая, что я бездарна и всю жизнь останусь «вторым номером». Воспоминания о её словах снова болезненно вжались в мою душу. Единственное, для кого учеба была бесплатна и еще сверху платили стипендию – хоккеисты. Действительно, жестокий мир. Я вздохнула и решила, что надо двигаться дальше. Сжав губы, я завершила свои размышления и встала с дивана. Накинув куртку и схватив чемодан, направилась к выходу, как вдруг меня остановил отец.
– Эмма, ты куда? – окликнул он.
Я обернулась и увидела его недоумевающее лицо. Его глаза излучали ту же самую настороженность, что и у меня.
– Номер в отеле сниму, я здесь лишняя, – сказала я, уже чувствуя, как слова окрашивают моё намерение.
– Ну не начинай, – сказал он, возражая. – Я просто не знал, как тебе сказать…
– Сколько ему? – перебила я, ощущая, как раздражение заполняет моё сердце.
– Три, – ответил он, и я почувствовала, как эта цифра обрушивается на меня, как снег с крыши.
– Пап, ты почти четыре года молчал, что у тебя сын! – крикнула я, не в силах сдержать эмоции.
– Останься, – тихо произнёс он, его голос стал мягче. – Побудь с нами, хоть немного. Сейчас почти все отели закрыты на праздники.
Он был прав. После осенних праздников многие места закрывались на нерабочую неделю, и мне не оставалось выбора. Я закатила глаза, словно поддаваясь каким-то невидимым цепям и тяжело вздохнула.
– Ладно, – сдалась я, проклиная себя за то, что мне придется в очередной раз пересекаться с Лесли.
– Иди ужинать, – позвал отец, звук его голоса был как услада для ушей. Но так ли это было?
Сняв куртку и бросив её на диван, я направилась в столовую. Там уже сидела Лесли, их маленький общий сын с веснушками, сидевший на высоком стуле, весь в ожидании, пока я займу свободное место за столом. Я почувствовала, как меня охватывает старая привычка – собрать все свои эмоции, превратив их в маску.
За ужином мы обменивались парой фраз, стоя на краю незнакомого, слегка натянутого мастерства. Я улыбалась, хотя внутри разрывалась от противоречий. Но именно в этот момент, когда я смотрела на их семейное счастье, в голове всплыло одно предложение: «Ты сможешь снова стать фигуристкой, если только поверишь в себя». Возможно, лед был не так далеко, как я думала.
После ужина, поддавшись импульсу, какого я редко замечала у себя, я предложила Лесли помочь помыть посуду. Удивление в её глазах заставило меня улыбнуться искреннее, но с натянутой улыбкой, и за какой-то миг я почувствовала, будто возвращаюсь к жизни. Я быстро справилась с тарелками, насмехаясь над собой, что этот труд, пусть и скучный, радовал меня больше, чем вечерняя прогулка по своим мыслям и падении на льду.
Когда я закончила, дом уже был заполнен тишиной, лишь вдалеке было слышно, как засыпал их сын. Я вышла из кухни и направилась к своему ночному месту – дивану в центре гостиной. Легла на него, под голову подложив свернутое одеяло, и, заменив сны на реальность, включила Instagram.
Скроллинг ленты был как расправление ледяных крыльев; в воздухе оставались остатки переживаний о моих провалах. Я наткнулась на видео, где было запечатлено, как я падаю на льду. Комментарии к этому ролику врезались в мою душу, как острые лезвия коньков. «Неудачница», «На таком уровне, как ты, лед нужен лишь для ремонта». С дрожащими руками я закрыла приложение и положила телефон на стол, как будто отодвигая саму мысль о том, что я неудачница.
Но даже когда я закрыла глаза, мой разум не знал покоя. Я снова и снова падала во сне, зрительный образ ледового покрытия перемешивался в острой ненависти и самоосуждения. В каждом падении мне казалось, что я теряю частицу себя, и этот страх заставлял меня вздрагивать. Я пробуждалась с ненадежной надеждой – думала, что утро принесет ясность, и, может быть, лед всё же будет под ногами…
Глава 2
Пару дней я гостила в доме отца, но мне все же пришлось съехать. В тот вечер, когда я подслушала разговор между Лесли и отцом, у меня в груди зашевелилось недовольство. Лесли, недовольная, причитала, почему я здесь так долго, словно я была лишним грузом. Я невольно склонила голову и прислонилась к двери, уши горели от стыда, когда отец, сдерживая возмущение, после их разговора «деликатно» попросил меня вернуться домой. А мне не хотелось.
Домой, в ту холодную квартиру, где каждый угол хранил тишину, где единственным обитателем оставалась навязчивая мысль о зависимости от отсутствия материнской любви. Мать даже не отреагировала на мою записку, оставленную на столе – меня это сильно расстраивало. Поэтому я решила уехать от них. Удалившись от этой неуютной обстановки, я направилась в отель. Я нашла один, который всё ещё работал, несмотря на праздничные дни. Это было лучшее решение, которое я могла придумать.
На следующее утро, с ощущением полной безвыходности, я направилась на частный каток, который увидела тогда в рекламе. Он притягивал меня, как магнит. Я стояла на пороге большого здания, сжимая лямку сумки с коньками. Вздохнув, я решилась и вошла внутрь.
Здание было огромным, но внутри царила тишина, вальс которой звучал лишь в моих собственных мыслях. На часах было восемь утра, и я начала беспокойно осматриваться: ни охраны, ни других фигуристов. Где же хозяин? Почему двери открыты?
Я нашла каток и направилась туда. Моя нога ещё болела, но я решила игнорировать этот недуг парочкой обезболивающих. Словно заклиная себя, я прошла ко льду. Он блестел, отражая свет софитов, и ждал моего тепла, моей страсти и свободы.
Возле катка, чтобы не пропустить момент, я села на лавку и стала натягивать коньки. Зашнуровав их, я почувствовала, как уверенность возвращается ко мне, словно озорные феи, проносившиеся по ледяной поверхности. Я встала и, слегка пошатываясь, сделала первый шаг на лед.
Лед был холодным и жестким, его поверхность держала в себе множество историй, но сегодня, в этот момент, он стал свидетелем моей. Я скользила по нему, ощущая, как ветер ласкает мое лицо. Каждое движение добавляло мне грации, каждый поворот был частью танца, который я выучила с молоком матери.
В этот момент все исчезло: Лесли, дом, недовольство – всё это ушло в небытие. Были только я и лед, и каждый мой шаг был частью долгожданной свободы. Я закружилась, закинула голову, и смех сам вырвался из уст, нарушая тишину вокруг.
Я понимала, что здесь, среди ледяных структур и отражений, я могла быть собой. Фигурное катание было моим спасением, моей любовью, той частью жизни, где я ощущала себя живой. Я продолжала скользить по льду, стараясь забыть о боли в ноге, о том, что ждет меня за пределами этого света.
Эта тишина вокруг, повторяющиеся шаги, воспоминания первой любви к фигурному катанию – все это вновь открыло во мне нечто важное. Каждый раз, когда я падала, я поднималась и продолжала. На этом льду я не оставляла слез, только надежду на лучшее. Я сделала несколько кругов, наслаждаясь спокойствием и тишиной, но эти мгновения прервали резкие шаги, поднимающиеся за спиной.
– Кто ты такая и что здесь делаешь? – прозвучал грубый мужской голос.
Я обернулась и чуть не упала. Передо мной стоял молодой парень, примерно моего возраста, в темно-синей хоккейной форме, усыпанной следами прежних битв на льду. Его каштановые волосы были немного растрепаны, а карие глаза сверкали, как будто внутри него бушевало пламя. Он был высоким и спортивным, его плечи были широкими, а мускулистые руки говорили о том, что он не раз проводил время на катке. Секунды, казалось, тянулись бесконечно, пока я пыталась собраться с мыслями.
– Я… просто катаюсь, – вымолвила я, стараясь не выдать своего волнения. Сердце колотилось, как будто оно пыталось выбраться из груди. – Этот каток пустует, и я подумала, что могу…
– Ты не можешь просто так забраться сюда! – прервал он меня. Его голос стал мягче, хотя в нем все еще слышался легкий упрек. – Тут частная собственность.
– Извини, я не хотела тебя беспокоить, – произнесла я, стараясь говорить спокойно, хотя внутри бушевало волнение и стыд. Я нахмурилась, одновременно обдумывая, как выбраться из этой неловкой ситуации.
– Ты не понимаешь. – Он сделал шаг ближе, его уверенность казалась подавляющей. – Тут не просто пустой каток. Здесь тренируются, готовятся к соревнованиям. Если кто-то тебя заметит… – Он на мгновение замер, смотря в мои глаза, как будто искал ответ, – могут возникнуть проблемы.
Я низко наклонила голову, смущенная его упреком. На самом деле, я пришла сюда не ради нарушений, а ради восстановления, после того как громкое фиаско во время чемпионата подкосило меня. Несмотря на позор, фигурное катание было частью меня, и каток был единственным местом, где я чувствовала себя живой.
– Мне просто не хватает практики, – произнесла я, чувствуя, как голос дрогнул от эмоций. – Я… я хотела немного покататься, чтобы вспомнить, как это – быть на льду.
– Вспомнить, как это? – перекатил он свои мысли, снова шагнув вперед, и я почувствовала, как сердце вновь забилось быстрее. – Ты серьезно? Ты понимаешь, что, если ты упадешь или что-то произойдет, я буду ответственен за это?
Мой взгляд снова упал на лед. Я вспомнила, как в детстве каталась с друзьями на своем первом катке, как впервые увидела ледяные узоры под коньками и почувствовала волшебство фигурного катания.
– Я не собираюсь создавать тебе проблемы, – тихо произнесла я, поднимая глаза к его серьезному лицу. – Я просто хочу немного покататься.
– Звучит, как самое слабое из оправданий, – ответил он с легкой усмешкой, холодный и беспощадный. – Но тебе не стоит здесь находиться. Убирайся.
Я почувствовала, как внутри меня что-то зашевелилось – это было разочарование и гнев. Я могла бы попытаться объяснить ему, что для меня это не просто увлечение, а часть меня. Но перед его жестким взглядом слова, казалось, застыли в груди. Повернувшись к нему спиной, я решила, что немедленно уйду. Но, сделав шаг назад, я поскользнулась на льду. В этот момент все замерло. Я почувствовала, как боль снова пронзила лодыжку, и упала, придавив ногу.
– Черт! – выкрикнула я, мороз пробежал по телу от остроты боли.
Парень медленно подъехал ко мне, и его лицо уже не выглядело таким грозным. Он наблюдал, как я пытаюсь приподняться, явно колеблясь между готовностью помочь и желанием остаться безразличным.
– Эй, Алекс! – прогремел один из его друзей, и этот парень, судя по всему Алекс, сразу же отвернулся.
Пятеро хоккеистов, отмеченных таким же цветом формы, стояли у входа, смеясь и подмигивая.
– Похоже, твоя поклонница не справилась с катком! – осведомился один из хоккеистов, его слова вызвали новый взрыв хохота.
Чувствуя, как меня захлестывает прилив гнева, я с усилием поднялась на одну ногу, пытаясь игнорировать боль в лодыжке.
– Уходи, – резко проговорил Алекс, его лицо отошло от холодного равнодушия к чему-то более растерянному.
Я свирепо взглянула на него и сделала шаг вперед и поехала прочь. Выйдя за ограждение, я встала напротив этих парней, как будто становилась стеной, готовой принять удар.
– Пропустите, – фыркнула я, стараясь показать им, что трусости не будет. Я стояла с высоко поднятой головой, отчаянно отказываясь проявить страх.
– Эй, красотка, не спеши! – произнес тот же парень, который докучал мне с самого начала. – Поиграй с нами.
– Не интересует, – бросила я, с силой проталкиваясь через них.
Я схватила свои кроссовки с лавки, и, отчаянно взбираясь на ноги, удерживала свою гордость. Шум от их смеха оставался позади, но он не мог заглушить мой собственный гнев и решимость прекратить это унижение. Я больше не была той, кого можно было обижать.
Взяв себя в руки, я бросила последний взгляд на их лица, полные самодовольства и презрения. С потоком холодного воздуха в лицо я вышла с катка, полная уверенности, что больше никому не позволю обращаться с собой так. Они вышли на лед, и я слышала их смех, эхом раздающийся за спиной. Дебилы. С каждым их шутливым комментарием внутри меня росло чувство злости и непонимания. Этот Алекс время от времени поворачивался ко мне и искал реакцию. Я же тем временем судорожно снимала коньки и надевала кроссовки, стараясь не обращать на них внимания. Сложив свою экипировку в сумку, я похромала к выходу, чувствуя, что каждая моя клетка горит желанием доказать всем, что я способна на большее.
На улице меня встретил холодный канадский воздух, значительно более пронизывающий, чем в Сиэтле. Я поежилась в своем свитере и, не раздумывая, направилась в ближайшее кафе. Внутри было тепло и уютно. Я села за столик у окна и заказала чашку кофе, позволяя себе на мгновение забыться в своих мыслях. За пределами стеклянной преграды падали лучи солнца, и в этот момент я почувствовала, как изнутри скапливается гнев, образуя первобытный водоворот.
Не знаю почему, но я решила зайти в интернет. Мой телефон оказался в руках, и пальцы сами собой набрали имя – Кимберли Кейн. Я нажала «продолжить» и начала смотреть ее последнее видео. Оно вышло двадцать часов назад, и в нем Кимберли давала интервью после чемпионата, в котором, как ожидалось, заняла первое место, а я… Я с треском провалила свое выступление.
– Кимберли, скажите, что вы думаете о вашей сопернице Эмме Розенберг? – спросил репортер, и я почувствовала, как меня снова пронзило это омерзительное ощущение стыда.
Кимберли стояла с невозмутимым лицом, рядом с ней была моя мать, явно недовольная провокационным вопросом.
– Эмма, – начала она, немного смутившись и запинаясь, – довольно неплохая девушка, но фигуристка из нее очень слабая. Слабые ноги и техника хромает, несмотря на то что у нее хороший тренер…
Слова катились, как комки льда, угнетаючи касаясь моего сердца. Каждое слово Кимберли было, как удар в лицо, как будто она знала, где мои слабые места. Истина была незаслуженной; я была сильнее, чем она думала.
– Будет ли Эмма возвращаться на лед? Или она закончила свою карьеру на неудачном падении? – не унимался репортер.
В ответ на это моя мама с яростью в голосе крикнула:
– Мы не собираемся отвечать на вопросы, которые не относятся к данной теме!
Неприятная горечь поднималась в моей груди, и я выключила видео, не желая смотреть его до конца. Внутри меня бурлило, я чувствовала себя потерянной и злой. Но в этот момент я поняла, что не уйду. Не дождетесь моего ухода, я вернусь на лед, и что тогда скажешь мне на это, мама?
Я отпила свой кофе, который уже порядком остыл, и, глядя в окно, поняла, что время шло очень быстро. Летящие мимо автомобили, утренние прохожие, яркое солнце на небе, но в моей душе было серо и пусто. Мне нужен план. Просто так просиживать штаны в Канаде – это не для меня. Мне необходимо найти тренера, вернуться на лед и наконец доказать всем, что я – не бездарность, а фигуристка с потенциалом.
Моя рука автоматически потянулась к смартфону, но я остановилась, улыбаясь самой себе. Никаких поисков в интернете или жалоб на свою участь! Я, наконец, должна взять судьбу в свои руки. Снова посмотрела в окно. Мимо окна проходили те парни. Уже не в хоккейной форме, они весело смеялись и толкали друг друга. «Уроды», – проскользнула мысль. Но вдруг они заметили меня и начали смеяться, указывая в мою сторону пальцами. Я отвернулась от окна, пытаясь не обращать внимания, но, как назло, они зашли в кафе и направились к моему столику.
– Привет, малышка, – отозвался один из них. Высокий белобрысый с брекетами на зубах.
Внутри меня закипела ярость, и я поймала себя на мысли, как бы мне хотелось вырвать ему эти брекеты, чтобы он не дерзил.
– Что нужно? – фыркнула я, стараясь сохранить хладнокровие и не показать, насколько мне противно их присутствие.
– Шикарно падаешь, – хихикнул другой, полноватый с кудрявыми черными волосами. – Кататься не учили?
Меня словно обожгло. Они видели видео? Немыслимо. Уже непонятно, что было хуже – сам факт их насмешек или осознание, что они могли увидеть мою неудачу.
– Я не хочу с вами разговаривать, – бросила я, поставив чашку на стол так, что кофе слегка расплескался.
– Парни, пойдемте отсюда, – сказал этот наглый тип, Алекс.
– А чего это ты? – возмутился белобрысый, сев напротив меня. – Давайте вместе посидим.
На мгновение я ощутила панику. Мне было дискомфортно от их разговора, но на лице Алекса читалась злость. Он пытался меня защитить? Я не понимала, что происходит.
– Я сказал, встал и пошел отсюда, – вновь произнес Алекс, на этот раз повысив голос.
Белобрысый замер на мгновение, недоумевая, и напоследок бросил на меня неприличный взгляд, прежде чем покинуть моё внимание вместе с остальными. Я вздохнула с облегчением – это была победа в маленькой битве.
Расплатившись за кофе, я вышла из кафе и направилась к отелю. В воздухе витала свежесть, и я решила пустить свои мысли на волю. Внутри проносились образы льда, блестящего под яркими огнями, ослепительных костюмов, пота и упорной работы. Всё это ждало меня, лишь нужно протянуть руку и взять.
Я уперлась взглядом в поставленный передо мной вопрос: как же мне вернуться? Я была готова и полна решимости, и это чувство становилось сильнее, чем когда-либо. Возвращение на лед в самый разгар осени казалось естественным, необходимым шагом. Я не собиралась сдаваться. Эта неприятная горечь превратится в силу, а я стану тем, кем должна быть.
Теперь у меня была цель. Я сделала шаг, и несмотря ни на что, даже в ситуации с белобрысым хулиганом, я знала: у меня есть шанс. Буду работать, тренироваться и становиться сильнее. Я возвращаюсь.
