Сергей Аб
Кусь во мраке
В какое-то время мне даже стало казаться, что последних слишком мало, о чём я решил предупредить хозяев к их приезду.
После ужина я хотел снова понаблюдать за пейзажем из окна, чтобы вникнуть поглубже в характер местности и изложить кое-какие записи в свой блокнот, однако было уже слишком поздно. Тёмные силуэты деревьев покачивались во мраке подступающей ночи. Всё-таки соседство с лесом было не таким уж и далёким, как это казалось вначале. Я вновь обратил внимание на скрипы в доме, а так же на завывания ветра на улице.
Вспоминать прошлый вечер совершенно не хотелось, однако ничего лучшего, кроме как развлечь себя чтением в этот поздний час, я придумать не смог.
Признаюсь честно, художественное произведение одного известного автора, пишущего в стиле мистического потустороннего ужаса, книгу которого я прихватил с собой для максимального погружения в атмосферу, я избегал.
Дом хоть и был новый, но, даже не смотря на внутренний уют и удобство планировки, тем не менее, имел те же странности, что и старые дома, описанные в известных романах. По этой самой причине погружение в нужную атмосферу для меня уже состоялось.
Когда я начал понимать, что проваливаюсь в сон, я решил закончить чтение. Вспоминая свою прошлую ночь, я сразу закрыл дверь, что бы больше не иметь непрошеных гостей в своей комнате.
Не могу сказать точно, как долго я засыпал. В мою голову лезло слишком много ненужных мыслей. Например, я решительно не мог понять, как возможно жить так далеко от города. Инстинктивно я продолжал вслушиваться в звуки внутри дома, а так же в те, что исходили с улицы. В городских условиях было просто объяснить тот или иной шорох, но как быть тут? Не могу назвать себя трусливым, но эти вопросы всё более настойчиво заполняли мою голову.
Вскоре, однако, мне пришла в голову отличная мысль, своим содержанием сообщающая мне, что кошки в этом доме как раз для того и есть, чтобы объяснять любые странности. Впрочем, как и снаружи дома тоже. Вопреки облегчению от разрешённой загадки, настроение от этого не улучшалось. Мне почему-то казалось, что кошки что-то скрывают за своими невинными силуэтами и это немного пугало.
Тем не менее, вскоре я заснул и проспал бы до самого утра, если бы не странное чувство, приведшее меня в сознание. Это чувство было сродни резкому погружению в холодную воду – мне внезапно стало неуютно и неприятно находиться в кровати.
Я открыл глаза. В комнате ничего не изменилось, дверь была по-прежнему закрыта. Однако когда я глянул на пол, волосы на моей голове зашевелились, а по спине пробежал холод.
От дальней стены на меня внимательно смотрели две пары кошачьих глаз, тускло поблёскивая в сумерках.
Мои эмоции не поддавались описанию. Я мог с уверенностью сказать, что дверь в эту комнату была закрыта достаточно плотно. По всей видимости, имелись какие-то дополнительные тайные лазы, которые были скрыты от моих глаз. Однако моё неожиданное потрясение было весьма обоснованно. Кошки при всей своей пластичности не способны проходить сквозь стены и щели.
Я почти с ужасом смотрел на эти две пары сумрачных немигающих огоньков, и вопреки царящей вокруг тьмы, страх начал отступать. В конце концов, это были всего лишь любопытные кошки, некоторые инстинкты которых диктует им быть таковыми. А что ещё может быть вернее, чем изучить того человека, который обосновался в их логове?
Наконец, мне надоела эта игра, я вскочил на ноги и проворно кинулся в их сторону, туда, где была дверь. Своими неловкими и мощными движениями я планировал запугать этих существ, что бы в дальнейшем притупить их чувство любопытства, однако и тут не обошлось без странностей. Кошки совершенно не отреагировали. Они отрешённо продолжали на меня смотреть испытующим взглядом. Я рывком открыл дверь, и уже занёс было ногу, что бы дать хорошего пинка Тузику и Лепёшке, однако что-то меня остановило, что было даже к лучшему. Хорош я бы был, если бы нанёс непоправимый урон одному или обоим любимцам Реббитсонов. Думаю, в этом случае мистер Реббитсон продемонстрировал бы свою винтовку в действии, но вероятно, мне бы это не понравилось.
Однако дело было совершенно не в том, что мои внутренние угрызения совести от не случившихся действий повлияли на мою гуманность к домашним питомцам. Я совершенно точно увидел некоторые перемены на морде Тузика, когда хотел было сравнить двух кошек с парой футбольных мячей. Это было особенно странно, если включить во внимание непроглядный сумрак в комнате, лишь немного разбавленный темнотой ночи из окна. В конечном итоге я и сам стал сомневаться в том, что видел, но всё же этот момент я запомнил очень хорошо.
Морда Тузика изменилась в тот самый момент, когда я занёс свою ногу для атаки. Черты его морды обострились, в глазах как будто зажёгся огонёк… его очертания сливались со мраком, однако мне показалось, что то, что я увидел, было не что иное, как проявление вполне человеческой злобы и презрения. Его левая губа высокомерно приподнялась. Ну и что, скажет кто-то. И будет прав.
Однако, я застыл в смятении, а они вдруг развернулись и вышли в открытую дверь, как будто сами того и желали.
Всю оставшуюся ночь меня мучили кошмары. Моя больная голова была напрямую причастна к этому, ведь всё о чём я мог думать перед тем, как незаметно для себя провалиться в объятия новой порции ужасов и несчастий, это разгадка тайны закрытой двери. К тому же я практически не сводил глаз с двери, что бы убедиться, что она закрыта, а я по-прежнему один в комнате. И если относительно первого пункта можно было не сомневаться, то со вторым были явные недоразумения.
Глава 8
День 3
День встретил меня неприветливо. Впрочем, я и сам чувствовал себя едва ли лучше. Моя голова болела, а вставать с постели совершенно не хотелось. Но судя по заливистым воплям из коридора, а так же вторящим им яростным визгам снаружи – время завтракать наступило. Лечь и уснуть дальше под такую оглушительную какофонию звуков был совершенно не возможно. Поэтому преодолевая себя, я встал.
Пока я давал корм одному, а потом другому кошачьему прайду, мне вспомнилось, как хозяева дома говорили, что ключи от всех домов лежат в ящике комода прихожей и лишь одна связка из них висит на крюке у двери, потому как то место, которое они открывают, как правило, посещается намного реже. Логики в этом я не нашёл, однако именно соседний дом завладел моим вниманием. Вполне могло оказаться так, что и там вполне можно было переночевать, особо не беспокоясь о ночных вторжениях.
Покончив со своим незамысловатым завтраком, я осознал, что сегодня было значительно темнее, чем вчера. Это было странно, ведь мне показалось, что когда я кормил уличных кошек, погода не имела разительных перемен, что бы невооружённым взглядом я мог это ощутить.
Ключи висели там, где им и положено было находиться. Однако когда я вышел на улицу и обошёл дом, я не поверил своим глазам. То, что звякнуло у моих ног, позже оказалось теми самыми ключами, которые я выронил от неописуемой гаммы чувств, которую вызвала картина, столь не соответствующая моим ожиданиям.
Вполне вероятно, что если бы я не вглядывался вдаль, то может и не смог бы заметить тех разительных перемен, что повергли меня в шоковое состояние. И уж конечно, это сохранило бы хотя бы часть моего эмоционального равновесия, и мне не пришлось бы поддаться панике.
Однако всё же я заметил, что поляна, которая тут и там обросла маленькими ёлками, сузилась. С самого начала я не смог понять, как такое вообще возможно, но потом я припомнил, как миссис Реббитсон на мой вопрос относительно молодых елей ответила, что лес наступает. Теперь же, когда я совершенно ясно осознал всю полноту этой фразы, меня бросило в дрожь.
Могло ли случиться так, что за ночь деревья подступили ближе к дому? Я не мог в это поверить, но и любых других оправданий темноты и изменённые размеры поляны перед домом, у меня не было.
Лес и правда стал ближе, ещё вчера я слышал его шелест, лишь хорошенько прислушиваясь, а сегодня мне приходится закрывать уши, что бы хоть немного побыть в тишине хотя бы от этих звуков.
Интересно так же то, что все эти происшествия никак не повлияли на моё стремление записывать то, что со мной произошло. Более того, теперь я чувствую себя обязанным это делать, и скорее всего это чувство угнездилось внутри меня значительно раньше.
И хотя мне пришлось вернуться в дом за лампой, я всё же решил проверить второй дом на пригодность к жизни.
Да, мне всё ещё было страшно, однако меня несколько согревала мысль о том, что завтра должен явиться почтальон, и, возможно тогда я смогу отправить срочную телеграмму хозяевам дома, а они постараются приехать быстрее.
Разумеется, я отдавал себе отчёт в том, что ждать осталось всего пару дней, а так же о том, что ответ на телеграмму в лучшем случае придёт значительно позже, чем приедут Реббитсоны. Тем не менее, я очень хотел поговорить с живым человеком, пусть это будет и почтальон.
Ключ в замочную скважину подошёл, однако замок поддался не сразу. Удивляться было нечему, если учесть, что сюда давно никто не заходил. По началу я подумал, что дверь закрыта на другой замок, но после пары резких движений, дверь поддалась.
Внутри дома было душно и затхло. Темнота сгустилась по углам дома, прячась от света моей не слишком яркой лампы. Разумеется, я сразу обратил внимание на толстый слой пыли, которым была облеплена вся немногочисленная мебель: от кровати и до шкафов. Под светом фонаря я также обнаружил множество мёртвых насекомых, численность которых была поистине удивительной.
Вариант провести тут следующие две ночи отпал сразу после того, как я переступил порог дома. В воздухе, помимо всего прочего, чувствовались и другие, не очень приятные запахи, некоторые из которых я не смог бы описать доступным мне языком.
Желание обследовать весь дом довольно быстро пропало, однако как только я собрался уходить, что-то привлекло мой взгляд.
В сумрачном свете лампы мой взгляд упал на пыльный пол. Поднеся поближе лампу, я подтвердил свою догадку – свежая полоска шириной сантиметров в десять, словно после уборки, вела вглубь дома. И хотя дом был небольшим, желания выяснять для себя обстоятельства, при которых кто-то мог проникнуть в запертый дом, у меня не было. К тому же, как я уже выяснял, закрытая дверь для некоторых животных вполне может ничего не означать.
В конечном итоге, не любопытство, а именно желание хотя бы раз получить логический и понятный ответ на необъяснимые обстоятельства, повлекло меня по этому странному следу.
Не могу точно сказать, было ли мне тогда страшно, потому что мой мозг всецело был поглощён вариантами, которые я мог бы встретить в конце этой загадочной полосы. Отметая про себя возможность движения неизвестного объекта в противоположном направлении в виду запертой двери в начале полосы, мне, к моему стыду, совершенно не пришла в голову мысль о том, что это не имело значения, потому как дверь всё равно оставалась закрытой. И даже описанный мной факт вероятности прохождения сквозь двери некоторых существ никак не вязался с логикой моего исследования.
То, что я обнаружил, после долгих и осторожных шагов в полутьме по одной, а потом второй комнате тихого пыльного дома, не привело меня в ужас, но и не дало ответов. Скорее всего, я просто не смог оценить тогда, и если честно, до сих пор не могу точно подобрать нужных эпитетов и описаний.
Мной овладело смятение и тревога, которых обволакивали плохие предчувствия, когда, в конце концов, с лампой в руках я набрёл на залежи серо-бурой шерсти. Эта шерсть громоздилась клоками и спутанными прядями друг на друге, а местами была неразрывна и монотонна, как будто была единым целым. Количество шерсти было невообразимо: половина комнаты, местами даже до самого потолка была забита ей под завязку.
Руками, трясущимися мелкой дрожью, и отвергая паническое желание ретироваться, я подошёл ближе. Я волне мог ошибаться на этот счёт, отмечая про себя столь невероятный, как и сама находка, факт того, что шерсть не могла лежать тут давно, так как на ней не наблюдалось пыли.
Однако вскоре я заметил некие движения в толще этой растительности. Сквозь сковывающий меня ужас, я заверял себя, что, скорее всего, это был лишь полумрак, что сыграл со мной эту злую шутку. Впрочем, не могу за это себя винить: зрелище было не из обычных.
В какой-то момент в моей голове что-то щёлкнуло, я развернулся и быстро зашагал к выходу. Мои пальцы работали на редкость слаженно, в отличие от дверного механизма.
На улице как будто стало ещё темнее, как и на моей душе, хотя при выходе из сумрачного дома я должен был скорее обрести облегчение.
Я в спешке добрался до дома, про себя отметив, особо любопытного кота на крыше жилого дома, который не спускал с меня глаз. Остальные, как и всегда, лежали у входа, не выказывая особого интереса к моей персоне.
О том, что наступило время обеда меня оповестили десятью минутами позже. Я был совершенно сбит с толку потерей такого количества времени. Однако мой хронометр, а так же тот факт, что с утра я всё-таки не озаботился проверкой времени, а положился на кошачье чутьё, указывал верно.
Теперь-то мне было что написать в телеграмме, однако это меня совершенно не радовало. Не обладая широкими знаниями в зоологии, я предположил, что то, что я увидел в том доме, представляло собой кошачье гнездовье. А вот способ проникновения в дом, скорее всего, был скрытен от посторонних глаз, только и всего.
Попутно я размышляя о способе проникновения и в этот дом. Быть может, коты сумели пролезть в трубу, или в доме были действительно замаскированные потайные лазы – понять было невозможно. Впрочем, относительно первого пункта я сразу засомневался. Печная труба в доме, где я обосновался, не вела в мою временную спальню, к тому же я сразу проверил печную заслонку, которая оказалась плотно закрыта. Вероятно, всё же есть предусмотренные отверстия, а может быть, мыши выгрызли в доме себе норы, после чего ими воспользовались кошки…
Даже если бы мне и удалось ответить на этот вопрос так, что бы мой запутавшийся в догадках разум наконец был удовлетворён ответом, совокупность всего остального никак не вязалась с действительностью.
Совершенно не чувствуя аппетита, я подкрепился консервами и молоком, после чего передо мной встал вопрос о дальнейших действиях.
Разумеется, ни о каком чтении речи идти не могло в моём подавленном и взвинченном состоянии. Выходить больше куда бы то ни было из дома без особой надобности желания не было, ведь и того, что я обнаружил в соседнем доме было достаточно. А возможность обнаружить что-то подобное ещё я допустить для себя не мог.
И, конечно же, я уже ни один раз задумывался над вероятностью покинуть это место своим ходом, однако это никак не вязалось с моим словом, что я дал хозяевам, чтобы они были спокойны во время своего отсутствия. К тому же, я был не совсем уверен в том, что я сам не придумал большую часть увиденного.
Как бы то ни было, но я наконец, решил, чем смогу заняться написанием срочной телеграммы, чтобы почтальону не пришлось ждать завтра напрасно.
Как позже оказалось, я написал больше, чем хотел, и потратил на это очень много времени. Не думаю, что я описал ситуацию верно, но всё же это был чуть ли не единственный выход для меня в этой ситуации.
За письмом я совершенно не заметил, как окончательно стемнело. Я всё никак не могу привыкнуть к этой темноте, а главным образом, шум листьев меня отчаянно сбивает с толку. Возможно, моя адаптация к жизни на ферме попросту не состоялось.
За окном уже было довольно темно, когда я перестал перечитывать телеграмму. Вопли кошек известили меня о начале времени ужина, что ввело меня в состояние уныния. Честно сказать, за эти дни я понял, что содержать такое количество животных совершенно невозможно и дорого.
Чтобы отвлечься от этой непроглядной темноты за окном и мрачно качающихся и шепчущих деревьев, я принял решение приготовить сегодня что-нибудь особенное на ужин. Благо у меня был под рукой старый рецепт индейки моего дядюшки, который я и решил использовать.
Я провозился с приготовлением пищи довольно долго, и конечно, мои ожидания не были уж слишком высоки, но каково же было моё изумление, когда то, что я приготовил, едва ли можно было есть. Пресная тушка индейки удалась не аппетитной, от чего не спасла ни единая приправа, что я смог найти на кухне Реббитсонов. Впрочем, выбирать не приходилось – я быстро прожевал то, что сотворили мои неверные в тот день руки.
