Сергей Афанасьев
Шерлок Холмс и запертая комната
10
Дверь мне отворила миссис Хадсон. Едва я, радостный и возбужденный, успел войти, как дом содрогнулся от громкого выстрела. Миссис Хадсон ухватилась за перила.
– Ну вот, сэр, опять! – жалобно простонала она. – Что это такое творится! – Миссис Хадсон испуганно посмотрела на лестницу на второй этаж. – И еще говорит, будто все это исключительно в интересах правосудия. Я, конечно, понимаю, что он сравнивает! Но, доктор Ватсон, если вы не подниметесь к нему, и как можно скорей, мы вообще останемся без газового отопления! – И она с мольбой посмотрела на меня.
– Да-да, конечно, – поспешно пробормотал я, устремляясь к лестнице. – Я сейчас же с ним переговорю.
Я как раз отворял дверь в гостиную, когда грянул очередной выстрел. Быстро распахнув дверь, я, горя искренним негодованием, решительно ворвался внутрь. В гостиной, в облаке вонючего порохового дыма смутно вырисовывалась фигура Шерлока Холмса. Облаченный в халат, он сидел в кресле с сигарой в зубах и дымящимся револьвером в правой руке, а левой рукой небрежно поглаживал жуткую маску. И я невольно испугался – уж не околдовала ли она и его тоже?! И даже попятился, попытавшись быстренько скрыться. Впрочем, я решительно взял себя в руки. Ведь Холмс – мой друг! А друзей в беде не бросают!
– А, Ватсон… – вяло протянул он.
– Господи, Холмс, но это же просто невыносимо! – крикнул я, входя в гостинную и закрывая за собой дверь, сильно недовольный всем происходящем. – В доме воняет, как на стрельбище. Если вам не жалко домашнего имущества, умоляю, пощадите хотя бы нервы миссис Хадсон! И оставьте маску в покое! – Я быстро распахнул окна эркера настежь и с облегчением отметил, что выстрелы, по всей видимости, заглушал шум проезжающих по улице карет и двухколесных экипажей, и не привлекли к ним излишне подозрительного внимания. – И нездоровую атмосферу создаете, – сурово добавил я.
Холмс протянул руку и положил револьвер на каминную доску.
– Нет, ей-богу, Ватсон, не знаю, что бы я без вас делал! – насмешливо сказал он. – Я и прежде замечал, что вы обладаете недюжинным даром. Являетесь тем оселком, на котором может оттачивать мысль более высокоорганизованный разум.
Замечание про более высокоорганизованный разум я демонстративно пропустил, словно его и не слышал. Только поморщился.
– Давненько не видел вас с сигарой, – заметил я, вешая пальто и блаженно опускаясь в свое любимое старое кресло.
– Все зависит от настроения, Ватсон, – благодушно заметил Холмс, затягиваясь сигарой. – Вот в данный момент позволил себе маленькое баловство, позаимствовал одну сигару из запасов полковника Уорбертона. – Он покосился на каминные часы. – Гм… Впереди у нас еще целый час. Так что давайте обменяемся взглядами о многообразии человеческой подлости, а также о высочайших проявлениях духа, присущих даже худшим из нас, – загадочно произнес он, и я невольно насторожился. – Страдивари, Ватсон. Скрипка за вами, в углу.
Пожав плечами, я подал ему футляр.
И пока Холмс задумчиво играл, я не находил себе места.
Я был счастлив. Чувствуя, что все время глупо улыбаюсь, я, не в силах усидеть на месте и постоянно болтаясь по гостинной, ловил на себе подозрительные взгляды Холмса, бросаемый им на меня поверх скрипки, но ничего поделать с собой не мог. Да и не хотел.
Так что Холмс наконец прервался, убирая смычок.
– Ватсон, я вижу вас насквозь! – воскликнул он, с легким удивлением глядя на меня. – Ну-ка выкладывайте, что вас так сильно и странно беспокоит?
Я растерянно остановился напротив него, не зная, с чего и начать. Да и надо ли вообще?
– Ну же, смелее, Ватсон! – подбодрил он меня, видя мое замешательство.
– Холмс, дружище, я кажется влюбился! – выдохнув, быстро сознался я, и на моем лице непроизвольно расплылась глупая, отвратительно-счастливая улыбка.
– Фи, Ватсон! – неожиданно для меня удивился Холмс. – Это же ведь только природное влечение, предназначенное для продолжение рода. Нельзя же этим так глупо увлекаться!
– И тем не менее, Холмс!… – радостно воскликнул я, снова энергично заходив по комнате – стоять на одном месте я был не в силах. – Черт, вам этого не понять, сухарь вы этакий! Вы даже и не представляете, как мне сейчас хорошо!
– Я это вижу, – сухо заметил Холмс. – И я в принципе ряд за вас. И я вам также ужасно сочувствую.
– Почему это? – удивился я, пристально посмотрев на Холмса.
– Ваше разочарование будет просто катастрофическим, – честно ответил он.
– О чем это вы говорите? – еще больше удивился я, теряя остатки своей эйфории.
– О вас, вашей любви и вашем ужасном разочаровании, – тихо заметил мой друг.
Какое-то время я смотрел на него, на его спокойное и несколько виноватое лицо, а потом энергично тряхнул головой.
– Да ну вас, Холмс! Чтобы вы понимали в любви! Это все-таки не пепел от сигарет!
11
В этот момент в гостиную вошла миссис Ходсон.
– Джентльмены, – все также степенно произнесла она, – ужин готов. Подавать?
– Конечно, дорогая миссис! – тут же воскликнул Холмс, мгновенно меняя свое лицо с растерянно-удрученного на вежливо-спокойное. – Мы в нетерпении его ждем.
И наша хозяйка вскоре принесла ароматную утку, запеченную в духовке с яблоками и рисом.
За ужином мы разговаривали о любви и о женщинах вообще.
Судя по выражению лица Холмса, мой друг решил, что я серьезно заболел, и пытался тактично меня успокоить. И меня это откровенно забавляло.
Я никак не мог успокоиться. Все время Кора Мюррей стояла перед моим взором. Особенно как трепетали ее длинные пушистые ресницы, когда она смотрела на меня, и – еще более особенно – как она откусывала этот треклятый кекс! Вид ее белоснежных зубов, волнующе открывающийся ротик приводили меня в странное исступление!
12
Вскоре солнце скрылось за домами. У нас в гостиной заметно потемнело.
– Подремлем, или что-нибудь почитаем? – вдруг поинтересовался Холмс.
Я с некоторым удивлением посмотрел на него.
– В том смысле, что газ стоит денег, – пояснил Холмс недовольным тоном – для него все это было очевидным. – Денег, которых в настоящий момент у нас нет.
– Почитаем, – тем не менее ответил я – сидеть в темноте мне не доставляло удовольствия.
Холмс кивнул, потянулся и включил газовый светильник. Стало гораздо светлее.
– Благодарю вас, – невольно кивнул я.
– Вы себя еще возненавидите за это решение, – хмыкнул Холмс. – Когда наступит время платить по счетам.
Я ничего не ответил, молча уткнувшись в книгу, которую я в настоящий момент читал – такая книга всегда лежала на камине.
Было почти одиннадцать, когда на пороге гостиной возникла заспанная Мисс Хадсон.
– Господа, к вам явно полицейский, – спокойно сообщила она. – И скорее всего – инспектор. Впустить?
– Впустите, пожалуйста, – сказал Холмс и из-за миссис Хадсон выдвинулась угловатая фигура инспектора Лестрейда в клетчатом пальто. А сама хозяйка ушла спать.
– Добрый вечер, джентльмены, – сухо поздоровался вновь прибывший.
– Добрый вечер, – произнес Холмс. – Хоть мы с вами и встретились пару раз, но у меня в гостях вы впервые.
Он снял пальто и повесил его на крючок рядом с моим.
– Я понял, что вы имели в виду, мистер Холмс, – сказал он, поворачиваясь от вешалки. – В полночь на дежурство перед домом заступит констебль. И о разбитом окне тоже не беспокойтесь; в дом можно будет пробраться, не тревожа жильцов, – добавил он, взяв стул и приблизившись к камину.
Холмс удовлетворенно потер руки.
– Отлично, великолепно! У вас талант досконально выполнять… э-э… самые деликатные поручения, – тепло заметил он. – Ну а пока одна-две трубки помогут нам скоротать оставшееся время. Считаю, для нашего плана будет фатальной ошибкой, если мы займем позиции до наступления полуночи. А теперь берите-ка стул и попробуйте вот этот табачок. А мистер Ватсон попытается доказать вам, чем отличается от того, который курит он сам.
Вечер мы проводили весьма приятно. Шерлок Холмс находился в приподнятом и добродушном настроении. Он терпеливо выслушал рассказ инспектора о банде французских фальшивомонетчиков, чьи действия угрожали стабильности луидора. Затем и сам побаловал Лестрейда весьма хитроумной теорией о влиянии рунических знаний на развитие кланов в северной и северо-западной Шотландии.
А я все это время был в сильнейшем нетерпении – так хотелось снова увидеть Кору!
Время от времени мне хотелось тайно выскользнуть из квартиры и уехать самому, и я придумывал море отговорок чтобы покинуть гостиную. Но каждый раз сдерживал свое нетерпение. Наконец я взял себя в руки и переключился на эту странную таинственность моего друга.
– Холмс! – наконец воскликнул я. – Может вы мне объясните, на кого мы собираемся устроить засаду?
– Да, кстати, Холмс, мне тоже будет интересно послушать! – поддержал меня Лестрейд.
Холмс внимательно посмотрел на нас обоих.
– Я не скажу, кого подозреваю, – решительно ответил он. – Вдруг я окажусь неправ? И это будет некрасиво. Поэтому действуем по факту – кто зайдет ночью, тот и убийца. Хотя надо будет еще посмотреть на его поведение – мало ли что.
– Холмс, а что вы ожидаете? – поинтересовался инспектор.
– Некоторых его определенных действий, – уклончиво ответил он.
И я понял, что большего от него мы не добьемся.
Бой часов, возвещающих о наступлении полуночи, вернул нас к реальности.
Холмс быстро встал с кресла и подошел к письменному столу. Выдвинул ящик. В кровавом свете газового светильника я заметил, как мрачно и сосредоточенно было его лицо. Холмс достал из ящика тяжелую дубинку.
– Вот, суньте-ка в карман, Ватсон, – сказал он, протягивая мне это орудие. – Ибо я уверен, наш подозреваемый склонен к насилию. А теперь, мистер Лестрейд, поскольку миссис Хадсон уже, наверное, в постели, давайте спустимся потихоньку и поймаем первый же экипаж, – добавил Холмс, захватив с собой маску, которую он сунул в бумажный пакет.
Лестрейд первым открыл двери гостиной.
– Инспектор, – прошептал Холмс, – две ступеньки скрипят – четвертая и последняя.
– Я знаю, – недовольно ответил инспектор.
Тихо, чтобы не разбудить миссис Хадсон, мы спустились друг за другом, добросовестно обходя скрипучие ступеньки, которые слабо освещались светом от уличного газового фонаря, проникавшем к окно.
Я, следуя за инспектором, замер, когда вдруг замер и он. Тихо щелкнул замок и наружная дверь открылась, впуская в темную прихожую скудный свет уличных газовых фонарей.
Мы поспешно вышли наружу, в ночную прохладу и свежесть, ударившую нам в лицо. Холмс также аккуратно прикрыл дверь. Я в это время молча направился направо. В сотне ярдов от нас на перекрестке в ночное время обычно кучковались кебы. И действительно, в сумеречной дымке – не все фонари горели – я разглядел пару затаившихся сонных кебов. Мои спутники, судя по шагам – старались догнать меня.
Я подошел к ближайшему экипажу. Решительно распахнул дверь.
– Подъем, – сказал я в темноту.
– Да я и не сплю, сударь, – тут же послышался невнятный ответ и наружу, на мостовую, вылез вполне осоловевший кебмен и еще более сонно полез к себе на рабочее место.
– Вот и отлично, – сказал я, оборачиваясь к своим спутникам. – Экипаж подан! – взмахнул я рукой.
– Джон, тебе бы в театр… – тихо засмеялся Холмс, проходя мимо меня и улыбаясь. – Зря ты подался в медицину.
Идущий позади него инспектор тоже приглушенно рассмеялся, и я, обидевшись, молча забрался за ними внутрь кэба и затих в углу.
– Любезнейший, – громко произнес Холмс. – Пожалуйста, Кембридж-террас, девять!
– Но! – тут же сдавленно выдавил из себя кебмен, экипаж тронулся, громко загремев колесами по булыжной мостовой, и я невольно посочувствовал всем местным жителям, так как сам всегда был недоволен, когда ночью меня будил грохот повозок.
Экипаж медленно двинулся вперед.
– И побыстрее, пожалуйста, – недовольно добавил Холмс, судя по интонации находясь в сильнейшем нетерпении.
– Как скажете, сэр, – донеслось снаружи.
И лошадь тут же прибавила шаг.
13
Ночь выдалась ясная, звездная, и, проехав лабиринтом узких улочек, мы вскоре оказались на Эджвер-роуд. По приказу Холмса кебмен притормозил на углу, и я увидел перед собой убегающую вдаль Кембридж-террас, безлюдную и освещенную редкими уличными фонарями. Тусклый свет чередовался с излишне черной тенью. Мы вышли из экипажа и, невольно поежившись, зашагали к нужному нам дому, так как вышли несколько раньше – а то вдруг нас увидят?
Улица была узкой и темной – фонари горели не все.
Наконец мы подошли к требуемой калитке. Она была закрыта, но Холмс молча чем-то там пошуровал и калитка открылась.
– Холмс? – донесся до меня тихий удивленный возглас инспектора.
– Лестрейд, – только и ответил Холмс.
Мы вышли на аллею.
Лестрейд кивком указал на доски, которыми было забито окно.
– С одной стороны они не закреплены, – шепнул он. – Только, прошу вас, осторожней.
Холмс небрежно кивнул, приближаясь вплотную.
Вскоре послышался тихий скрип и доски отошли, открыв достаточно свободного пространства. Мы по очереди протиснулись в эту щель и оказались в антикварной комнате полковника Уорбертона, где, естественно, царила полная тьма.
Холмс извлек фонарик, его слабый луч прорезал тьму, и мы по стене дошли до алькова, где стоял диван.
– Ну вот, – шепнул мой друг, ставя маску на место. – Вполне удобная позиция, и камин совсем рядом.
Мы сели на диван. Холмс выключил фонарь и мы замерли в засаде.
Ночь выдалась на удивление тихая. Хотя время от времени тишину нарушал проезжающий мимо экипаж с припозднившимися гуляками – до нас доносилось их разухабистое пение да цокот лошадиных копыт, постепенно замирающий где-то вдалеке, у Гайд-парка. Потом, примерно час спустя мимо со звоном колокольчиков и пистолетным щелканьем бича возницы промчались бешеным галопом лошади пожарной повозки. Больше тишину не нарушало ничего, кроме тиканья высоких напольных часов в другом конце комнаты.
В воздухе попахивало какими-то благовониями; от этого запаха, распространенного в восточных музеях, меня стало клонить в сон, и я изо всех сил принялся бороться с собой, стараясь не уснуть.
Первые часы казалось, что в комнате царит чернильная тьма, но вдруг я заметил, что слабый свет от уличного фонаря, тонким лучиком просачивающийся через уцелевшее и не забитое окно, падает на один из экспонатов, находившихся в комнате. И я похолодел от страха, когда разглядел, что это. На меня пристально смотрело призрачное и от этого не менее страшное лицо идола! И он смотрел именно на меня! Должно быть, я невольно содрогнулся, потому что невидимый в темноте Шерлок Холмс тут же придвинулся ко мне.
– Маска, – шепнул он. – Наш трофей, конечно, менее впечатляет, но куда опаснее.
Откинувшись на спинку дивана, я пытался успокоиться, но вид этой страшной реликвии повернул ход мысли в новое русло. Перед глазами возникла странная фигура Чандры Лала в белом одеянии, индийского слуги полковника Уорбертона, и я силился припомнить, что именно говорила мисс Мюррей, описывая воздействие маски смерти на человека. Я знал об Индии, возможно, даже больше, чем Холмс, понимал, что господствующие там религиозный фанатизм и жертвенность не только могут оправдать любое преступление, но и вдохновить фанатика, верующего в подобных идолов, на самый дикий и жестокий поступок, невообразимый с точки зрения западного человека.
Я сидел и раздумывал о том, стоит ли делиться с коллегами этими соображениями, как вдруг от этих мыслей меня отвлек скрип дверной петли. Надо было немедленно предупредить Шерлока Холмса, что кто-то входит в комнату. Однако, протянув руку, я обнаружил, что друга моего рядом нет.
На протяжении нескольких секунд стояла полная тишина. А потом луч света, падающий из окна, пересекла сутулая фигура, чьи шаги заглушал ковер, и скрылась в тени прямо передо мной. На секунду мне показалось, что я видел накидку с высоким воротником и капюшоном, а также длинный и тускло поблескивающий предмет, зажатый в приподнятой руке незнакомца. А еще через секунду луч фонарика осветил камин и раздалось какое-то постукивание и тихое позвякивание стекла.
Я уже было приподнялся с дивана, как вдруг чья-то тень метнулась на человека в капюшоне. Фонарик тут же погас, навесив на глаза толстый полог непроглядной тьмы. Тишину прорезала энергичная возня и приглушенный крик.
– Ватсон! – сдавленно выкрикнул Холмс – его явно душили.
Я слепо бросился вперед, во тьму, и тотчас наткнулся на клубок тел. Навалился сверху, судорожно ощупывая одежду. Ага – это не пальто моего друга! Я быстро ударил дубинкой в то место, где должна находится голова противника, но попал ему в плечо, и тут же невидимые стальные пальцы схватили меня за горло. Я вскинул руку, пытаясь попасть нападавшему в глаза, но попал в скулу, и тот час его зубы злобно впились мне в предплечье. Человек этот обладал недюжинной силой. Но тут, слава Богу, вспыхнул свет – это Лестрейд зажег газовую лампу и бросился нам на помощь. И борьба тут же прекратилась. Все стихло. Щурясь от яркого света, я приподнялся на ковре и присел. Огляделся сквозь почти сомкнутые ресницы.
Холмс с побелевшим от напряжения лицом сидел, привалившись к стене, и одной рукой держался за плечо. Тяжелая кочерга валялась в камине, среди осколков оконного стекла, которые Холмс сложил сюда во время вчерашнего нашего визита. Рядом с камином Лестрейд крепко держал какого-то мужчину, полностью закрытого длинным плащом с капюшоном.
– Вот ваш человек, Лестрейд! – пробормотал Холмс. – Арестуйте его за убийство полковника Уорбертона и его супруги!
Лестрейд, внутренне озлобясь, судя по выражению его лица, резко и зло сорвал с нападавшего капюшон, и я остолбенел от изумления, не в силах вымолвить ни слова. Я просто глазам своим не верил и не сразу узнал в человеке с перекошенным от ярости лицом и злобно косящими глазами красивого и загорелого капитана Джека Лейшера.
