Игнаций Сергеев
Две шпильки
Она замечала на себе бойкие взгляды молодых мужчин, одетых в замасленную робу. Они никак не приставали к ней, но то тут, то там присвистывали, завидев её или делали намеки, чтобы уединиться с кем-то из них в отдельное складское помещение. Не нужно быть семи пядей во лбу, чтобы понять, как плохо Катерина чувствовала себя на этой работе.
Проснувшись как-то утром, чтобы собираться на работу, у нее возникло ощущение, что идти нужно не на работу, а в тюрьму, куда она сама себя заключила. Зачем? Но она пришла, и сразу же написала заявление об уходе. Ей разрешили ничего не отрабатывать и не приходить уже на следующий день, потому что она находилась на испытательном сроке.
У Катерины в тот вечер внезапно возникло ощущение свободы. Она поняла, что освободилась и что это ощущение нужно продолжать дальше, смелее, постараться взлететь и лететь навстречу своему счастью. Лететь! Лететь! Неожиданно она решила так: я оперилась. Я не хочу и не могу больше оставаться в этом гнезде. Мне нужно улететь из него. Надеюсь, что родители не только не станут противиться этому, а наоборот – помогут. За каких-то пять минут у нее созрел план.
В те дни отец находился дома, и вечером Катерина представила на суд родителей свои грандиозные планы, из-за которых плохо спала накануне ночью. Она опустила ряд фактов, событий и своих волнений и сказала, что пора бы ей уже начать свою собственную жизнь. Она видела это в том, чтобы уехать в Москву, обосноваться там, найти работу. Отец принял это информирование довольно спокойно и задавал практические вопросы: как, на что и где она планирует жить в Москве, как найти работу и тому подобное. Мать же, услышав такие планы сперва погрузилась в угрюмое состояние, но через несколько минут и она дала свое благословление. Дело в том, что за два месяца до этого у недавно женившегося старшего брата появился ребенок, и Татьяна Сергеевна много времени проводила с внуком, получая настоящее удовольствие от маленького. Вероятно, это одна из причин, почему она относительно легко согласилась отпустить дочь в собственное путешествие по жизни. Катерина рассказала, что рассчитывает первое время на родительскую денежную поддержку: ей придется снимать где-то комнату или однокомнатную квартиру, пока не подыщет работу, благодаря которой сможет увереннее стоять на самостоятельных материальных ногах. Вооружившись калькулятором, семья очень приблизительно рассчитала затраты, отец сказал: «Ладно, прорвемся!»
***
Так, буквально через неделю после этого домашнего собрания Катерина оказалась в Москве, где заранее через знакомых ей подыскали комнату в трехкомнатной квартире в Митино. Не густо, но и не пусто для начала. В двух других комнатах жили практически такие же, как и она, «лимитчицы», с которыми Екатерина сразу же установила хорошие отношения. А они – это легко читалось по ним, – довольны, что новая соседка оказалась далеко не мымрой. Ее комната была невелика, со старой, но добротной мебелью.
Она понимала, что приехала вовсе не для того, чтобы осматривать достопримечательности. Поэтому изучила для начала близлежащую городскую инфраструктуру: в первую очередь продовольственные магазины, парикмахерскую и тому подобное. На следующий день, еще с немного трясущимися коленями, но все–таки уже переночевавшая первый день на новом месте, отправилась искать работу в агентство по трудоустройству. К ее удивлению, количество вакансий по ее специальности было просто огромным, и она не сразу могла разобраться во всем этом ворохе предложений. Но, чуть присмотревшись, поняла, что ищут в основном на такую зарплату, которая ей казалась недостаточной для самостоятельной жизни.
Сотрудница агентства предложила Катерине в первую очередь искать работу, исходя из ее опыта и стажа, а уже во вторую – исходя из образования. За три дня она сходила в несколько разных офисов и даже в банк на собеседование и везде получила отказ минут за десять–пятнадцать. В агентстве предлагали работу на большом количестве разных складов, но Катерина непременно отказывалась, ее воспоминания были очень свежи.
Уныния у нее не чувствовалось ни капли, она верила в себя и верила, что добьется своего. Деньги на первое время есть, а если она поиздержится, то может попросить у родителей. Если уж совсем крах в делах – то в этом крайнем случае может вернуться домой. К тому же огромный город, по которому она за эти дни набродилась, нравился ей своей энергией. Она видела спешащих людей, толпы людей, огромные толпы. Видела автомобильные пробки, в которых безнадежно застревали даже «скорые». Примечала экстравагантно и даже вызывающе одетых людей, не только не стесняющихся этого, но и выставляющихся напоказ. Как-то заметила одного молодого певца, который высовывался из люка мчащегося по Садовому кольцу авто. Но ее взгляд не обходил вниманием и разных типов, от одного взгляда которых хотелось бежать. Пусть и негативная, но тоже энергия, думала Катерина в такие моменты. Вечером она доходила до своей комнаты, едва что-то перекусывала, ложилась спать и тут же засыпала. Она заметила, что ее соседки вечером от усталости даже не могут поддерживать разговор.
Бредя как-то по городу в конце рабочего дня после собеседования, она случайно обратила внимание на вывеску кадрового агентства, прямо на которой были приклеены свежие объявления, слегка трепетавшиеся на ветру. Подойдя поближе, Катерина заметила, что в объявлениях указано, что агентству требуются няни и домработницы. Интересно, решила она и зашла.
На следующее утро, около десяти часов она стояла в квартире Изабеллы Иосифовны Модис. Ей там сразу же понравилось, она почувствовала себя на удивление комфортно среди этих стен и, вероятно, это ощущение отражалось в тот момент на ее лице.
В квартире была и Роза Соломоновна, отрекомендовавшаяся соседкой. Две старушки отбирали домработницу и сиделку в одном лице. Сама хозяйка глядела на Катерину с доброжелательной улыбкой, а соседка оценивающим взглядом с прищуренными глазами. Этот взгляд просканировал девушку с головы до пят. Между Розой Соломоновной и Катериной состоялся короткий, стреляющий словами диалог: откуда? – Из Мурманска. – С севера, значит. Тут старушки многозначительно переглянулись. Готовить умеешь? – Да. – Убирать, стирать, гладить? – Да. – Ага. К удивлению Катерины, они очень быстро договорились и об оплате, и о ее функционале. Осматривая свое новое рабочее место, если его можно было так назвать, девушка заметила шкаф с книгами, невольно остановилась рядом и стала разглядывать его содержимое. Старушки снова переглянулись.
Со следующего дня началась ее работа, продолжавшаяся почти два года.
Конечно, в самом начале пришлось приноравливаться ко всему новому. Изабелла Иосифовна с пониманием относилась к Катерине, которая подчас делала не совсем то, чего хотелось бы хозяйке. На помощь часто приходила Роза Соломоновна, которая так часто находилась в гостях, что казалось, что и жила тут. Она твердым и уверенным словом наставляла Катерину, у которой возникало ощущение, что совершенно не подходит для работы. Тогда девушка, находясь наедине с хозяйкой, аккуратно поинтересовалась, а не стоит ли ей «уволиться», поскольку уж больно строга и, видимо, недовольна Роза Соломоновна. Модис ответила, что Катерина работает для нее, а она всегда была доброй и творческой натурой, очень снисходительной к людям. А Роза Соломоновна, зная это, стоит на страже ее интересов, чтобы никто не мог относиться панибратски или халатно. Через пару недель отношение соседки к Катерине потеплело, и оставалось таким до конца.
Кроме Катерины у Модис работала Лена, с которой сложились очень хорошие отношения и взаимопонимание. Они виделись нечасто, но всегда могли договориться о взаимных подменах, когда у кого-то из них возникала такая необходимость. В последние два–три месяца, когда Изабелла Иосифовна стала уже совсем плоха, добавилась и еще одна девушка, Ирина. Но та относилась к работе не так прилежно, судя по словам Розы Соломоновны. Впрочем, с Катериной они виделись редко и говорили сугубо о практических делах.
Однажды, когда Катерина позволила себе полчаса отдыха, она с разрешения Изабеллы Иосифовны взяла довольно потрепанную книгу с полки и стала читать. Это оказалась книга стихов, изданная за год до войны. Минут через двадцать Модис попросила Катерину почитать и ей вслух, потому что телевизор она не смотрела, газеты не читала и все свое время проводила или в глядении в окно, бесконечных разговорах с Розой Соломоновной или чтении. Катерина стала читать. В перерыве стиха она подняла глаза на Изабеллу Иосифовну, сидевшую в кресле, и увидела у нее на глазах слезы. На вопрос, что случилось, хозяйка ответила с проглянувшей улыбкой, что всё хорошо, но она растрогалась от того, что Катерина очень хорошо читает, а еще оттого, что прочитанное произведение было посвящено ей самой когда-то очень и очень давно.
Катерина с изумлением отложила книгу. Она попросила Изабеллу Иосифовну рассказать, как это случилось. Так согласилась и рассказала. После этого случая рассказы некогда блиставшей певицы стали обычным делом для ее отношений с Катериной.
Сейчас Екатерина в комнатке мотеля поднялась с дивана и сказала вслух сама себе: «Пожалуй, оставались бы у меня только лучшие воспоминания о том времени, если бы не появился этот тип…»
3
От Игоря Ильина Михаил узнал, что еще один его бывший сослуживец уволился со службы. Михаил позвонил ему, чтобы просто пообщаться. Выяснилось, что тот испытывал похожие сложности в работе: выработался за годы. Бывший коллега сообщил, что так вымотался за последние несколько месяцев, что не чувствует радости жизни. Он сказал, что собирает съездить к какой-то старушке–провидице, которая, как он надеется, сможет наставить его на «путь истинный». Михаил тоже напросился в попутчики. Ему также захотелось поговорить со старушкой. Она жила в какой-то деревне в Тульской области. Ехать предстояло на следующий день, и Михаил договорился с Игорем, что будет отсутствовать по личным причинам – это у них было запросто.
Выехали они перед обедом на машине бывшего коллеги. Почти три часа в дороге. Сначала разговаривали, а потом устали и просто молчали. Когда приехали на место, то долго, около часа, спрашивая у местных жителей, искали домик старушки. Когда подошли к покосившемуся старому деревянному дому, из трубы которого струился дымок, уже начинало смеркаться.
Оказалось, что со старушкой живет женщина лет шестидесяти и прислуживает ей на добровольных началах, поскольку другого места жительства у нее нет. Сама старушка в этот день плохо себя чувствовала. Да и обычно она не в восторге от приезжающих гостей, но отказывает в разговоре только уж если совсем расхворается. Первым на разговор пошел бывший коллега Михаила, а он сам дожидался в машине. Выйдя в молчаливом состоянии минут через сорок, товарищ Михаила сел в машину со смущенным лицом и сказал: «Ну ничего особенного». Настал черед Михаила.
Проходя в дом, он нагнулся, чтобы пройти под косяком и подумал, что это очень похоже на то, что он будто поклонился таким образом. Внутри дома была настолько простая и убогая обстановка, что он невольно опять вспомнил свою работу в «конторе», когда приходилось часто мотаться по таким вот заброшенным местам.
Пройдя через своеобразную кухню, он оказался среди темно рыжих деревянных стен в небольшой комнате, где в углу на кровати лежала старушка. Она была настолько мала и худа, что он едва заметил ее под стеганым одеялом. Маленькая голова старушки была словно обрамлена белыми кудрями седых волос, по белому лицу с глубокими морщинами можно было наверняка сказать, что она старше восьмидесяти лет.
– Здравствуйте, – сказал Михаил и остался стоять. Кроме этого слова он почему-то ничего не подготовился сказать.
– Здравствуйте, молодой человек. Что же вас тревожит?
Вместо ответа Михаил глубоко вздохнул. Он заметил, что старушка очень пристально смотрит ему в глаза.
– Не надо ничего говорить. Я и так вижу. – сказала старушка.
Так они и оставались в молчании, глядя друг на друга: она лежала на кровати, а он стоял подле нее. Тут у Михаила возникло ощущение какого-то внезапно нахлынувшего отчаяния, такого, что он смог бы в эту минуту залиться слезами, как маленький ребёнок. Ему показалось, что он ехал сюда, потому что это была его сокровенная надежда найти ответ на давно волновавшие вопросы. Что ему делать и как ему жить, когда «она ушла», когда он не понимает, каким делом в жизни заниматься, как строить свое будущее? Он закрыл глаза и немного отвернулся.
Старушка едва слышно произнесла:
– Я сейчас устала, не могу много говорить. Но вот что, молодой человек, я вам скажу. Я знаю, что очень скоро жизнь сама даст вам ответы на все вопросы, которые вас мучат. Нужно подождать совсем недолго. Совсем недолго. И тогда все страсти, которые сейчас к вам прикрепились, как клещи, сами отсохнут и отпадут. Скоро. И молитесь.
– Я не умею и слов не знаю, – тихо сказал Михаил.
– Тут и уметь не нужно, и слова не главное. Главное, чтобы внутри, – она показала себе тощей рукой на грудь. – желание помолиться было. Вот и всё, – она закрыла глаза, затихла и добавила. – Оставьте меня, пожалуйста, я устала. Поезжайте. Вижу: всё у вас будет хорошо.
Михаил попрощался и вышел из домика. Во дворе уже было совсем темно, а ему с товарищем еще предстояла дорога домой в течение нескольких часов.
Они ехали молча, не делясь друг с другом разговором со старушкой, как будто без слов договорились об этом. Михаила терзал только один вопрос: куда он должен поехать? Вот сейчас он едет домой – это и есть та дорога? Или куда и зачем? Совершенно непонятно. Странно и непонятно. Зачем и ездил-то?
Придя домой, он чувствовал такую усталость, какая бывала только после тяжелых физических нагрузок. Сегодня нагрузок не было, а изнеможение казалось колоссальным. Он почти не ел, лег спать и уснул. Проснувшись в половине третьего, он смотрел на потолок, по которому стелились две яркие полосы света. Это свет от фонаря во дворе, который протиснулся сквозь занавески. Михаил стал думать о своей встрече со старушкой, но никак не мог понять смысл ее слов. Он полагал, что она ему что-то подскажет, наведет на мысль, а оказалось, что только всё запуталось. Он думал, что вернется из поездки полный сил и новых намерений, а оказалось, что ужасно устал, будто вылил всю энергию в дороге. Зачем и ездил – еще раз подумал он и вскоре уснул.
***
Утром он чувствовал себя разбитым, когда в офисе здоровался с Игорем. Не успел он отнять рук после рукопожатия, как услышал вызов своего телефона: это Елена Важникова.
– Знаете, что, – сказала она. – вот я только сейчас вспомнила, чего общего у Кати и Голландии. Весной приходил к нам такой молодой человек, как-то его странно звали, кажется, Ник. Так вот, он брал интервью у Беллы Иосифовны. Он сам-то русский, а вот работает в Голландии. Там у него какая-то своя студия, называется РУНЕД–фильм. Я запомнила, потому что он сказал, что «РУ» – значит русский, а «НЕД» – значит нидерландский. Вот. А мне тогда показалось, что что-то Катя на него как-то смотрела, знаете, ну так, что… В общем, не равнодушно. И потом я поняла, что они еще встречались.
– А как вы поняли это, какие факты? – спросил Михаил.
– Ну какие факты… Никаких. Только вот показалось и всё. Вы меня извините, мне пора бежать.
Разговор закончился, и Михаил тут же полностью пересказал его Игорю. Тот замолчал и задумался минут на пять. Это было необычно для него, чаще всего Игорь отвечал и принимал решения молниеносно. Но молчание прервалось, когда Игорь довольно серьёзно сказал:
– Давай так. Это единственный шанс для тебя. Загранпаспорт есть?
– Есть, я же только что из Турции.
– Ах, да. Тогда, тогда, тогда… – начал он выстреливать слова-мысли. – Тогда садись и пиши обоснование Михельсону для твоей поездки в Голландию. Укажи основание, посчитай все затраты сроком на одну неделю, думаю, недели хватит. Учти стоимость срочной визы, перелет туда–обратно, гостиницу на семь дней, суточные. Найди адрес этой студии. Как там будешь – сразу лети туда, в студию, найди этого парня. Жми, ломай его, как хочешь. Чую, он в этом деле важное звено. Чую, чую, чую… Не исключено, что он и прихватил перстенёк. И еще я уверен, что девушка эта там, где-то рядом с ним. Ох, романтики молодые, налётчики лихие! Повидал я вас! После того, как напишешь обоснование, я отправлю его Михельсону. Будем ждать ответа. Поверь, у них нет вариантов, согласятся. А ты за эти дни оформишь визу и сиди учи язык. А то придется мне тебе еще и симпатичную переводчицу из своего кармана оплачивать, ха–ха! Там же есть такая целая улица «переводчиц», называется улица красных фонарей, слыхал? – закончил Игорь с едкой ухмылкой.
– Какой язык? Я же голландский отродясь не слышал даже.
– Не нужно тебе голландский или какой там еще. Учи английский, вспоминай школьный курс. Главное, чтобы мог ориентироваться на местности и принимать верные решения. Всё, вперед, садись и пиши.
К обеду обоснование было подготовлено и отправлено в ИСК. Через час Михельсон сам позвонил и долго разговаривал с Игорем. А еще через час пришло подтверждение расходов на поездку. После этого Михаил составил план действий и приступил к подготовке.
Всё, что было связано с активностью, у него получалось быстро и легко: будь то подача заявления на получение визы по ускоренной процедуре, или бронирование перелетов. Посидев в интернете, Михаил нашел страничку студии РУНЕД, разобрал адрес, как туда добраться и прочие мелочи.
Он посчитал, что необходимо предварительно договориться с этим Ником о встрече. Поэтому, найдя его номер телефона, позвонил, представившись режиссером фильма о Изабелле Модис.
– Мы снимаем фильм в рамках проекта об ушедших звездах русской и советской эстрады. Нам сообщили, что вы также снимали такой фильм, интересно было бы пообщаться, чтобы сделать качественный продукт, – сказал по телефону Михаил.
– Конечно, я согласен поговорить. Можем сделать это по телефону, наверное, так проще, – отвечал Ник.
Но в планы Михаила не входило формально общение по телефону, потому что, как подсказывал опыт, таким образом он получит только дырку от бублика вместо результата. Тут крайне важное значение имело личное общение, возможность следить за невербальной реакцией собеседника и чутко реагировать на него. Поэтому Михаил сказал:
– У нас уже выделено финансирование на зарубежные поездки, ведь певица Модис в свое время посещала Европу. Не беспокойтесь. Есть только такая просьба: договориться по времени, и совет, где удобнее разместиться, в какой гостинице?
– Думаю, удобнее будет на следующий день после вашего прилета, часов в одиннадцать утра по местному времени, естественно. Остановиться можете, – тут Ник на пару секунд запнулся. – Остановиться можете в мотеле, сейчас я продиктую адрес. Он находится в четырех автобусных остановок от моей студии. Это самый удобный вариант, – и продиктовал адрес мотеля.
Договорившись о встрече, Михаил полагал, что хорошо подготовился почти ко всему. «Почти», потому что с английским ему приходилось в прямом и переносном смысле потеть. Кое–что вспомнилось легко, но другие моменты, вроде употребления различных времен в языке, давались туго. Он даже нашел репетитора и прошел три занятия, но только едва–едва мог что-то сказать. «Будем тебя забрасывать как есть, – шутил на это Игорь: разберешься на местности, а язык тебя до Амстердама доведёт».
Все дни перед поездкой Михаил спал очень странно: просыпался посреди ночи и вспоминал свою встречу со старушкой, думал о предстоящей поездке, стараясь предусмотреть мельчайшие детали, просчитывал тактику общения с Ником.
Он выяснил, что работает в студии только один человек, сам некий Ник Зима. Студия официально позиционирует себя в качестве производителя видеофильмов, подготовки интервью с интересными людьми, репортажей. Все эти материалы распространяются среди русскоговорящей аудитории в странах Европы.
В день вылета Игорь отвез партнера в Шереметьево и проводил со словами: «Лети, а даже если ничего не удастся добиться, так хоть Европу посмотришь. Эх, на твоем месте должен быть я! Ну да ладно, веди себя хорошо и не наплоди там маленьких Новиковых… ха–ха!»
***
Выйдя из самолета в аэропорту Амстердама, Михаил сразу же ощутил культурный шок. Прежде всего он не понимал, куда ему направляться. Тогда пошел вместе с другими пассажирами, а пройдя паспортный контроль, задал вопрос мужчине, говорившему по–русски:
– Извините, я тут впервые. Не подскажите, как мне добраться вот до этого адреса? – и показал напечатанный адрес мотеля.
Мужчина внимательно посмотрел на адрес, а потом дал настолько подробные консультации по пользованию местным транспортом, так что у Михаила отлегло на душе. Он поверил, что сможет справиться со всеми подобными сложностями. Более того, он опробовал свой английский при первом же удобном случае, купив чашку кофе, и с удивлением обнаружил, что люди его понимают, слушают очень внимательно. Да и он через несколько минут понял, что может разбирать некоторые слова, если они произносятся на английском, а не на другом, вероятно, голландском, языке.
Было еще утро, а он уже пробовал разобраться со схемой транспорта. Благодаря консультациям русского мужчины, он понял, каким образом платить за проезд при помощи карточки. Оказалось, что стоимость проезда зависит от ее дальности и тех зон, которые проезжаешь. Как бы то ни было, Михаилу удалось добраться до того самого мотеля, который рекомендовал Ник.
Это местечко оказалось совсем уж за пределами города, посреди полей. Между несколькими небольшими домами в два этажа он заметил один дом, над которым большими латинскими буквами было написано: MOTEL. Внутри он с помощью разговорника объяснил, что хотел бы снять комнату. Служащий, а может быть и владелец мотеля в одном лице с улыбкой очень приветливо объяснял словами, жестами и цифрами на бумаге о стоимости проживания и основных правилах. Через несколько минут Михаил разместился на втором этаже. Вход в каждый номер был прямо с улицы, а на втором этаже через длинный балкон по всему периметру здания. Номер был маленький, без излишеств: кровать, кресло, светильник на металлической ножке, телевизор, санузел. Служащий отеля еще что-то пытался объяснить Михаилу, но он понимал только одно слово: рашин, рашин. Михаил был уверен, значило Россия. В ответ он только улыбался, скрывая, что не понимает объяснений. Но он хорошо понял жесты служащего–хозяина, когда тот предложил перекусить большими сандвичами из хлеба, сыра, колбасы и огурцов. После перекуса перед сном Михаил прогулялся по окрестностям, не встретив ни одного человека. Мотель находился недалеко от оживленной трассы, по которой с характерным шумом двигались автомобили. Этот шум был единственным, что нарушало покой местечка. После прогулки, успокоившись, он уснул.
Утром Михаил проснулся очень рано, учитывая разницу во времени, и попробовал смотреть телевизор. Как только пришло время завтрака, тот же служащий за отдельную плату предложил нехитрый завтрак. Потом он собрался и заранее приехал к тому дому, где находился офис студии РУНЕД. На фасаде невысокого здания крепились таблички, одна из них подтверждала правильность адреса. Ровно в одиннадцать Михаил подошел к офису, расположенному, как выяснилось в цокольном этаже за стальной дверью.
Он постучал, попробовал отрыть дверь, но она оказалась заперта. Хм, а ведь сейчас ровно одиннадцать. Михаил стоял перед дверью, ему не оставалось ничего другого, кроме как ждать.
Через пятнадцать минут подошел мужчина, высокий, с круглым лицом и завитыми черными кудрями. Черная борода усложняла определение возраста, что-то между тридцатью и тридцатью пятью, показалось Михаилу. Красное лицо мужичины говорило о том, что он торопился, а его заспанные глаза подтверждали это. Он был одет в джинсы с рваными коленями и ярко оранжевую куртку.
– Вы меня ждете? – спросил он по-русски. – Я Ник. Извините, что опоздал, дела задержали.
Они поздоровались, а Михаил отметил, что первые же слова от этого человека уже казались лживыми: ясно же, что просто проспал.
Ник переступил порог и направился внутрь офиса. Михаил тоже поднял ногу, чтобы шагнуть, но так и замер. Из-за спины хозяина офиса показалось пространство, где трудно было понять куда ставить ногу. Внутри открылся полный беспорядок: на полу в полном хаосе лежали разные картонные, бумажные, пластиковые коробки, между ними кипы бумаг, многие из которых покосились и грозились рассыпаться по полу. Окна в помещении не было. Ник включил свет, и перед взглядом Михаила раскрылся полный вид офиса. У правой стены располагался длинный стол с двумя компьютерами и еще один огромный экран монитора, колонки, наушники. Состояние стола представляло собой пол в миниатюре: коробочки, диски, компьютерные клавиатуры и мыши – всё находилось в беспорядке. Перед столом очень хорошее кресло на роликах, с высокой спинкой, покрытое коричневой кожей. Ник, аккуратно ступая, проник за занавеску в углу, и извлёк оттуда круглый табурет.
– Присаживайтесь в кресло, а я на этом посижу, – сказал он, указав на табурет и примостился на нем.
Сев в кресло, Михаил еще раз окинул всё помещение взглядом, чтобы по его виду лучше понять характер хозяина. Творческий беспорядок творческого человека, отметил он про себя. Может ли такой человек, с таким беспорядок в собственном помещении, и, вероятно, с подобным же беспорядком в голове задумать и осуществить тонко и точно продуманный план по похищению, вывозу за границу и продаже драгоценного перстня? Хороший вопрос, стоит над ним поразмышлять, решил Михаил.
– Итак, я вас слушаю, – начал разговор Ник.
Михаил еще раз изложил свое версию инициативы, добавив несколько деталей. Он достал заранее приготовленный блокнот и ручку, чтобы записывать основные моменты разговора.
– Знаете, мне рассказали, что вы брали интервью у Изабеллы Модис незадолго до ее кончины. Не могли бы вы рассказать об этом поподробнее, чтобы мы смогли включить это в наш фильм? – сказал Михаил.
– Да, действительно, было такое дело. У меня, откровенно говоря, состоялась целая серия подобных интервью в мае, когда я специально приезжал в Москву. В том числе и с Модис. Если хотите, я могу включить вам ту версию, которую я смонтировал для демонстрации?
– Да, с удовольствием посмотрел бы. А кому вы здесь вообще показываете ваши работы и каким образом?
– О, есть специфическая аудитория. И она находится совсем не в Голландии. Большей частью это русскоязычное население Германии, а там таких людей сейчас около трех миллионов. Но также есть и русскоговорящие во Франции, там остались еще потомки людей, приехавших во время волн эмиграции после революции. Демонстрируются фильмы на специализированных телеканалах, но для этого, конечно, требуется перевод, а это затратно. Так что, в основном, через интернет. Да, через интернет в оригинале на русском языке. Окупается за счет рекламы. Рекламодатели – магазины для русских, например. Другие тоже есть.
Тем временем Ник установил видео на большой экран, достал где-то за занавеской наушники, подключил их и передал Михаилу. На экране появилась заставка студии, а затем начался сам фильм–интервью.
С экрана на Михаила смотрела пожилая женщина. Она сидела в кресле в той самой квартире, где он побывал совсем недавно. Взгляд обращен на интервьюера. Ни худая и не полная, старушка, выглядела на свои девяносто с хвостиком. У нее на лице была мягкая, добрая и грустная улыбка. Совершенно седые волосы, завитые, аккуратно обрамляли голову. Кого-то она напомнила Михаилу. Да, конечно же, очень похожа на ту старушку–провидицу, с которой он говорил в Тульской области несколько дней назад. Михаил наклонился к экрану, чтобы приглядеться. Словно две сестры – удивительное сходство, отметил он про себя. А может, это сходство всех глубоко пожилых людей?
По ходу интервью Модис рассказывала о своей молодости, о выступлениях во время войны. Но эти рассказы касались в основном художественной части, без выражения ее личного отношения к происходившему. Она рассказывала о встречах с авторами песен, о том, как она находила нужную подачу для каждого исполняемого произведения, как меняла его в зависимости от принятия публикой.
Михаил обратил внимание на то, как была одета Модис во время интервью: на ней было черное платье со светлым пуховым платком. На платье, и Михаил специально приглядывался, сверкали бусы, в ушах замечались серёжки. Но сильнее всего Михаила привлекали мелькающие на экране руки: он пытался заметить перстень на пальце. Но видел только красивое кольцо, не похожее на тот перстень, который он видел на фотографии.
Фильм–интервью длился тридцать минут. После первого просмотра Михаил попросил поставить фильм еще раз, и еще раз просмотрел его очень внимательно, делая, в основном для вида, небольшие заметки в своем блокноте.
Пока он смотрел фильм, обращал в полглаза внимание на то, чем занят сам Ник. Тот, тоже надев наушники, работал с другим видео. Наверно, подумал Михаил, другой монтаж. После двух просмотров Михаил спросил:
– Скажите, а сколько времени вы снимали этот фильм?
– Около двух часов, кажется.
– Это было в один день или за несколько дней.
Ник несколько настороженно посмотрел на Михаила, задумался и ответил:
– Всё было снято примерно часа за два в один день.
– Да, понятно. И вы только однажды побывали в ее квартире?
– Не понимаю, какое отношение это может иметь к фильму? – явно раздраженно спросил Ник.
Михаил понял, что он немного перегнул палку с вопросами. Нужно бы понять, что он сейчас не в своем кабинете в «конторе», а в чужом офисе, да еще и в чужой стране, да еще и исполняет чужую роль. И тут он попробовал вернуться к прежней тактике:
– Возможно, вам удалось посмотреть, как жила известная артистка, вот что я имел ввиду?
Но по виду Ника стало заметно, что это не только не улучшило, а даже немного ухудшило положение. Ник молчал несколько секунд, потом сказал:
– Я бывал не один раз в той квартире. Это требовалось для съемок. А почему, все–таки вы интересуетесь?
– Может быть, у вас есть полная версия? Интересно было бы взглянуть, если вы не против, – Михаил решил немного разрядить обстановку.
– Да, есть. Сейчас поставлю, – ответил Ник примирительным тоном, вероятно решив, что лучше сделать паузу в общении.
Полная версия длилась более двух часов. На ней запечатлелись моменты подготовки, техническая настройка, пара–тройка первичных вопросов для установления нужного настроения. Кроме этого, на кадрах были видны элементы интерьера квартиры, вырезанные при монтаже. Но самым интересным Михаилу показалось появление несколько раз в кадре молодой девушки в спортивном костюме. Должно быть, это и есть та самая Екатерина Третьякова, решил Михаил.
