Сергей Князьков
Допетровская Русь
Гражданские дела – это те, где разбираются споры двух сторон из-за чего-либо, например, из-за наследства, из-за имущества и т. п. В гражданском деле нет преступника или обвиняемого, а есть только спорящие из-за права. В уголовных делах разбираются проступки лиц, причинивших вред окружающим. Например, убийство, составление подложного духовного завещания, кража – все это дела уголовные. В уголовном деле есть преступник и потерпевший. Дело суда – покарать преступника в возмездие за зло, причиненное им, и восстановить, насколько можно, нарушенную злой волей справедливость. В гражданском деле суд никого не карает, а только разбирает тяжбу, устанавливает право тяжущихся по закону на предмет их тяжбы и взыскивает разве только судебные издержки с тяжущихся.
В этом отношении интересны те статьи Русской Правды, в которых говорится о том, как наследуется имущество после умершего. Здесь определено, какая часть выдается вдове, детям и другим родственникам, когда наследство должно отойти к князю, кто разбирает на суде спор о наследстве и какое вознаграждение ему за это полагается.
Правда вникала в характер преступления и различала, например, преступления, совершенные в запальчивости, от тех, которые были следствием злого умысла. За убийство в ссоре она налагала меньшее наказание, нежели за разбой; если кто зарежет по злобе чужого коня или скотину, тот должен был уплатить урочную цену владельцу животного и платил усиленную «продажу» князю. Если кто у кого выдернет бороду или вырвет ус, то платит за обиду 12 гривен; за отрубленный же палец полагалось 3 гривны пени. Следовательно, заметное обезображение, хотя и менее тяжкое, наказывалось иногда более сурово, чем значительное сравнительно увечье.
Итак, в Русской Правде все сведено на деньги, на уплату деньгами или имуществом за понесенный вред. Плата покрывает все и является возмездием за преступление.
Понятия о преступлении, как о грехе не только перед людьми, но и перед Богом, задачи исправления преступника наказанием – нет в Русской Правде. Этот «закон русьскый» преследует совсем иные цели, поставленные ему тогдашней жизнью.
Идеалом жизни было в те времена «богатырство», когда человек был богат и силен, хорошо вооружен и имел много имущества, которым жил и торговал; и по Русской Правде имущество человека ценится дороже его здоровья и безопасности; одна пеня князю в 3 гривны кун и одно возмещение убытка – 1 гривна – грозит и за отсечение пальца и за покражу охотничьего пса на месте лова. Произведение труда для Правды важнее рабочей силы человека; поэтому имущественная безопасность, целость капитала, неприкосновенность собственности обеспечиваются в Правде личностью человека; если купец, торговавший в кредит, делался несостоятельным по своей вине, то кредиторы могли продать его в рабство; наемный сельский рабочий, получивший при найме от хозяина ссуду и обязавшийся за нее работать на хозяина, терял личную свободу и превращался в раба, полного холопа, за попытку убежать от хозяина не расплатившись.
По отношению к князю Правда делит все общество на два слоя: на княжих мужей и людей. «Княжими мужами» Правда называет тех, кто служит князю, составляет его дружину. Это были военные люди, которые дрались с врагом плечо о плечо со своим князем и помогали ему во всех делах его княжения; за это они получали жалованье и полное содержание от князя. «Людьми» Правда называет всех свободных жителей сел и городов. Люди несвободные, рабы, называются в Правде холопами. По Русской Правде холопов не всегда даже можно счесть за людей: Правда относится к ним, как к вещам или рабочей силе, находящейся в полном распоряжении хозяина; за убийство холопа Правда требует не виры и головничества, а «продажи» в пользу князя и «урока» в пользу хозяина, как за порчу чужой вещи; если же убийцей холопа был его хозяин, то он не нес никакого наказания, кроме церковного покаяния.
«Если холоп ударит свободного человека, да убежит в хоромы, а господин его не выдаст, то платит за него господину 12 гривен; а затем, если где тот обиженный встретит своего обидчика, который его ударил, то Ярослав установил было убить холопа, а сыновья его, по смерти отца, уставили денежный выкуп: взять с господина гривну кун за сором, либо разложить холопа и побить (но не убить)».
Холопами становились все взятые в плен, и это был тогда самый обильный источник холопства; затем холопами становились все неоплатные должники; дети холопов, «плод от челяди», конечно, тоже были холопы, и Русская Правда считает их одинаково с приплодом от скота собственностью господина, которая переходит к его наследникам.
Холопство могло возникать и по доброй воле. Русская Правда перечисляет три источника такого холопства обельного, или полного: 1) продажа себя в присутствии свидетеля хотя бы за полгривны, 2) женитьба на рабе и 3) поступление на службу к кому-либо тиуном или ключником без уговора о сроке службы – «тиуньство без ряду, или привяжет к собе ключ без ряду».
По имущественному состоянию Русская Правда различает бояр, смердов и наймитов, или ролейных закупов. Боярином Русская Правда называет богатого рабовладельца и землевладельца, обладающего большими количествами пахотной земли и лесных угодий. Это значит, что обладатель большого денежного капитала захватывал для пользования большие пространства земли, а подчиненные ему люди, его рабы и наймиты использовали эти земли в интересах своего хозяина. Такие бояре выходили и из среды княжеских дружинников, и из среды богатых горожан.
Но преимущественно называют тогда боярином служилого человека – «княжа мужа». Смердами Русская Правда называет людей, которые обрабатывали землю от себя, а наймитами, или ролейными (ролья – пашня) закупами, она называет тех земледельцев, которые селились на землях, занятых другими, брали у собственников земли ссуду на ее обработку и обязывались уплачивать свой долг как трудом, так и натурой. Это были полусвободные люди, которых известный хозяйственный неуспех легко превращал в холопов. Хозяин мог телесно наказывать наймита, на суде свидетельство наймита принималось лишь в очень незначительных случаях, даже за некоторые преступления, например, за кражу, наймит отвечал не сам, и пеню за него платил хозяин, в полного холопа которого наймит и превращался после этого.
Особенно тонко и отчетливо разработаны в Правде статьи, касающиеся различных имущественных сделок и обязательств. «Правда, – говорит проф. В.О. Ключевский, – строго отличает отдачу имущества на хранение – “поклажу” от “займа”, простой заем, одолжение по дружбе – от отдачи денег в рост из определенного условленного процента, процентный заем краткосрочный от долгосрочного и, наконец, заем – от торговой комиссии и вклада в торговое компанейское предприятие из неопределенного барыша, или дивиденда. Правда дает, далее, определенный порядок взыскания долгов с несостоятельного должника при ликвидации его дел, умеет различать несостоятельность злостную от несчастной. Что такое торговый кредит и операция в кредит – хорошо известно Русской Правде. Гости, иногородные или иноземные купцы “запускали товар” за купцов туземных, т. е. продавали им в долг. Купец давал гостю, купцу-земляку, торговавшему с другими городами или землями, “куны в куплю”, т. е. на комиссию для закупки ему товара на стороне; капиталист вверял купцу “куны в гостьбу”, т. е. для оборота из барыша».
Русская Правда содержит в себе ряд статей о взимании процентов. «Если кто отдаст куны в рез (т. е. в рост, или на проценты), или мед в настав, или жито в присып (т. е. с процентами), то следует ему ставить свидетелей: как он уговаривался, так ему и взять рост. Месячный рез за малое время брать по уговору; а если зайдут куны за год (и не последует в этот срок уплаты), то взять заимодавцу куны в треть (т. е. за две куны – третью, или 50 процентов), а месячный рез не считать; если же не будет свидетелей… то рчи ему тако: промиловал еси (т. е. промахнулся) оже еси не ставил послухов (свидетелей)». Мономах установил: 1) если кто взял три раза «куны в треть», то терял право на получение самого капитала, и 2) понизил проценты по займам, установив брать 20 %.
Таким образом Русская Правда является выражением и отражением таких интересов, которые могли выработаться в обществе, главным занятием которого является торговля. В Правде все переведено на деньги, за преступление она наказывает денежными взысканиями, самое преступление рассматривается ею только как хозяйственный ущерб, который виноватый должен возместить. Сложиться такие законодательные постановления, конечно, могли только в большом торговом городе, все интересы жителей которого являются так или иначе связанными с торговлей. Если бы мы не знали по другим источникам, какое значение в жизни Руси X–XII веков имела торговля, то характер сохранившихся в Русской Правде законов заставил бы нас это почувствовать.
Главнейшие пособия: Н.Л. Дювернуа «Источники права и суд в древней России»; М.Ф. Владимирский-Буданов «Обзор истории русского права»; Его же «Хрестоматия по истории русского права», вып. I; В.О. Ключевский «Курс русской истории», ч. I; В.И. Сергеевич «Лекции и исследования по древней истории русского права», т. I; М.А. Дьяконов «Очерки общественного и государственного строя Древней Руси»; Н.А. Максимейко «Опыт критического исследования Русской Правды».
Киевские князья
В летописи под 6562 годом от сотворения мира, а от Рождества Христова под 1054-м, читаем: «Преставися великый князь русьскый Ярослав». Далее летопись повествует, как Ярослав, лежа на смертном одре, призвал к себе своих сыновей и сказал им: «Вот я отхожу от этого мира, дети мои! Любите друг друга: ведь вы братья родные, от одного отца и от одной матери. Если будете жить в любви между собою, то Бог будет с вами; Он покорит вам всех врагов ваших, и будете вы жить в мире; если же станете ненавидеть друг друга, ссориться, то и сами погибнете и погубите землю отцов и дедов ваших, которую приобрели они трудом своим великим. Так живите же мирно, заботясь друг о друге. Свой стол, Киев, поручаю вместо себя старшему сыну моему и брату вашему Изяславу; слушайтесь его, как меня слушались; пусть он будет вам вместо меня; Святославу даю Чернигов, Всеволоду – Переяславль, Игорю – Владимир Волынский, Вячеславу – Смоленск»… Ярослав наказал затем сыновьям «не преступати предела братня, ни сгонити». Потом, обратясь к старшему сыну, Изяславу, прибавил: «Аще кто хощеть обидети брата своего, то ты помогай его же обидять».
Трудно сказать, какой порядок княжеского владения существовал на Руси до Ярослава. Родоначальник русских князей, Рюрик, был призван княжить вместе с братьями, «с родом своим». Кажется, это начало, княжение родом, и легло исстари в основу княжеского владения на Руси киевских времен. Как скоро у князя подрастало несколько сыновей, каждый из них получал от отца какую-нибудь волость в княжение. Святослав, оставшийся после отца своего Игоря малолетним, еще при жизни его княжил в Новгороде. Сам Святослав, собираясь в поход против болгар, роздал волости трем своим сыновьям в княжение. Сыновья Владимира Святого тоже получили от отца волости. Можно подметить, что и после смерти отца известная зависимость младших от старшего не нарушалась. Когда по смерти Владимира Святого дружина стала советовать одному из младших князей, св. Борису, занять киевский стол помимо старшего его брата Святополка, то Борис отвечал: «Не буди мне възняти рукы на брата своего старейшего; аще и отец ми умре, то сь ми буди в отца место». В 1024 году Мстислав одержал победу над старшим своим братом Ярославом, но не хотел взять киевское княжение мимо старшего и послал сказать побежденному: «Сяди Кыеве, ты еси старейшей брат!..»
Ярослав был последним «самовластцем Рустей земли», державшим «власть русскую всю». По смерти его единовластие более уже не повторяется, потому что род Ярослава размножается все более и более, и княжеская власть в Русской земле постоянно делится и переделяется между подрастающими князьями. В этих бесконечных переделах можно установить существование известного порядка, на основе которого эти переделы происходили. Порядок этот основывался на «родстве» князей, на их общем происхождении от одного родоначальника, и устраивался на степени старшинства князей по отношению к родоначальнику. Таким образом можно представить себе, что князья, потомки Рюрика, княжили в Русской земле всем родом, имея старшего во главе. Все вместе, целым родом, охраняли они Русскую землю от ее врагов; все одинаково «творили суд и правду людем» каждый в своей волости. При жизни отца сыновья его сидели князьями в главных городах земли. Когда князь-отец, старший во всем княжеском роде, умирал, на его место становился следующий по старшинству князь. Он становился для всех «в отца место». Как отец, старший князь должен был блюсти выгоды всего рода, думать и гадать о Русской земле, о своей чести и о чести всех родичей. «А ты, брате, в Володимери племени старей еси нас, – говорили младшие князья, обращаясь к старшему, – а думай, гадай о Русской земле, и о своей чести, и о нашей!»
Старший князь должен был разбирать ссоры младших и мирить их, наблюдал, чтобы каждый князь сидел в своем городе и не зарился на братнее добро; старший князь заботился об осиротелых семьях князей, выдавал сирот-дочерей княжеских замуж и женил сирот-сыновей.
Младшие князья должны были оказывать старшему глубокое уважение и покорность, иметь его себе отцом «в правду», «ходить в его воле», являться к нему по первому зову, выступать в поход, когда старший велит.
Младший князь, как тогда говорили, «ездил подле стремени старшего», «был в его воле», «смотрел» на него. «Ныне, отче, кланяютися, прими мя, яко сына своего… тако же и мене, – говорил младший, обращаясь к старшему, – ать ездить (сын твой) подле твой стремень по одной стороне тобе, а яз по другой стороне подле твой стремень еждю всими своими полкы».
Но если младший должен был иметь старшего отцом «в правду» и слушаться его, как отца, то и старший был обязан любить младшего, как сына, «иметь весь род, как душу свою».
Старший князь был старшим для князей, а не для земли, т. е. не был государем над всей землей. Он княжил в Киевской области, как другие князья княжили в своих областях. Князья почитали в нем старшего, но независимо от него творили суд и правду людям в своих княжениях. Связанные единством происхождения от одного родоначальника, князья твердо помнят, что они братья, так братьями они всегда и именуют друг друга. Волости Русской земли в общем были однородны по племенному составу, прочно связаны одна с другой хозяйственным и торговым интересом, народ везде исповедывал одну религию, вся земля имела одно общее церковное устройство, с митрополитом киевским во главе. Это была одна земля, в разных областях которой княжили князья одного рода, называвшие себя братьями и помнившие, что они должны все вместе, но каждый держа свою волость, «думать и гадать» о всей Русской земле, «поборать за все христианы», «блюсти Русскую землю и иметь рать с погаными».
Обыкновенно, сделавшись старшим, князь «делал ряд» с младшими о том, кому в каком городе сидеть. Дела, касавшиеся всех князей, какие-либо предприятия сообща, обсуждались князьями предварительно на съездах, которые созывались старейшим, и тут старший князь был скорее председателем съезда, и все дела вершились с общего согласия.
Старейший в княжеском роде князь стал впоследствии называться великим. Слово великий значило в то время – старший.
Когда князь-отец умирал, то старший его сын заступал место отца, становился старейшим князем только в том случае, если у покойного не оставалось в живых брата. Но все же сыновья умершего великого князя становились выше своих двоюродных братьев, считались братьями своих дядей, переходили в высший ряд в роде, переходили как бы из внуков в сыновья, потому что над ними не было больше деда, и старшина рода, великий князь, был им отцом; дядья так и зовут своих старших племянников братьями.
Дети младших братьев покойного великого князя, двоюродные братья его сыновей, оставались по-прежнему на степени внуков, потому что над ними по-прежнему стояли две степени: 1) старший в роде, их старший дядя, который, как великий князь, в отца место их отцам, и 2) их собственные отцы.
Таким образом мало-помалу все молодые князья через старшинство своих отцов и свое сами приближались к старшинству в роде и достигали великого княжения.
Но если какой-нибудь князь умирал раньше, чем до него доходила очередь сделаться старшим в роде, великим князем, то дети такого князя оставались навсегда в степени внуков. Каких бы почтенных лет ни достиг такой князь, отец которого умер, не бывши великим князем, над ним все равно всегда стояли две степени родства: его дядя, брат покойного отца, который, став великим князем, делался «в отца место» своему осиротелому племяннику, и сыновья великого князя, двоюродные братья по родству осиротелому князю, которые становились теперь как бы его дядями. Дети же этих сыновей, внуки великого князя, по степени княжеского старшинства оказывались на одной степени с преждевременно осиротелым князем.
При этих условиях такие князья, сыновья отцов, умерших не на великом княжении, никогда не могли достичь старейшинства и выпадали из очереди, становились, как тогда говорили, «изгоями».
Такой порядок восхождения до великокняжеского стола по старшинству принято называть очередным, или лествичным восхождением (от слова «лествица», т. е. лестница).
Таким образом князья, потомки Рюрика, княжили в Русской земле на основании известного порядка. Этот порядок никаким законом укреплен не был, но жил твердо в сознании и самих князей и народа. Княжить в условиях соблюдения очередных правил значило для князей княжить «с правдою», т. е. по праву; нарушение правил они называли «насильем». Суть порядка княжеского владения заключается в том, что князья по смерти старшего князя не разделялись между собой раз навсегда и не передавали своим детям доставшихся им областей. По смерти старшего они передвигались из одной волости в другую, следуя лествице старшинства. «Яко же от прадед наших лествицею кождо восхождаше на великое княжение киевское, сице и нам и вам лествичным восхождением взыти, кому аще Господь Бог даст…» – читаем в описании одного столкновения князей.
Старейший в роде, великий князь всегда сидел в самом обширном и богатом городе тогдашней Руси – в Киеве. От него же обыкновенно зависел и верхний конец великого водного пути, Новгород. Кажется, было в обычае, что великий князь посылал княжить в Новгород своего старшего сына.
Когда умирал старший в роде, великий князь, сидевший в Киеве, на его место должен был перейти следовавший за ним по старшинству князь, княживший во втором по значению и доходности городе страны. Таким вторым городом долгое время считался Чернигов. На место второго должен был передвинуться третий по старшинству князь, княживший до того в третьем по богатству и доходности городе, и т. д.
Таким образом, можно думать, существовало требование, чтобы всякий князь, подымаясь на одну ступень выше по лествице родового старшинства, получал и более богатый город, соответствовавший этой степени старшинства.
Этот порядок княжения всем родом и размещения князей в городах земли по степени старшинства и доходности городов в конце концов, с ростом княжеского рода и изменением доходности городов, привел к большой запутанности княжеских отношений в киевское время. Читая рассказы летописи о событиях X–XIII веков, только и узнаем, как князья заводят злые раздоры из-за «малых слов», по выражению «Слова о полку Игореве», ссорятся друг с другом, заводя «которы» и «коромолы», один князь идет войной на другого, выгоняет соперника из того или иного города, самый город грабит, уводит множество пленных, не оставив в городе «ни челядины ни скотины», садится сам на место выгнанного, но тот с другими князьями выгоняет, в свою очередь, обидчика, берет его в плен и ослепляет или подсылает к нему убийцу; нередко князья сами наводят «поганых» на Русскую землю, отдавая им на разграбление волости своих врагов. «Плакали» тогда города, «тужила» земля, по образному выражению «Слова».
Вот события, которые наполняют историю Русской земли тех времен. Чтобы лучше понять причину этих кровавых княжеских усобиц, надо посмотреть, что произошло на Руси по смерти Ярослава.
Сыновья его по смерти отца разместились по городам, как указал им отец. Старший, Изяслав, стал княжить в Киеве и Новгороде. В его руках находились, следовательно, оба конца великого водного пути, а вместе с тем и все нити русской торговли. Это делало Изяслава самым богатым и могущественным из князей и позволяло ему с честью держать свое старшинство. Второй сын Ярослава, Святослав, занял второй по достоинству город, Чернигов; к нему же отошел примыкавший к Черниговской земле по Оке Муромо-Рязанский край и отдаленная Тмутаракань – область по азовскому побережью. Третий Ярославич, Всеволод, стал княжить в Переяславле; ему принадлежал, кроме того, Суздальский край и Белозерская окраина по верхнему Поволжью. Четвертый Ярославич, Вячеслав, стал княжить в Смоленске, а пятый, Игорь, во Владимире-Волынском. Кроме сыновей, у Ярослава был еще внук Ростислав, сын старшего его сына Владимира, умершего еще при жизни Ярослава. Ростислав, в силу того, что его отец умер, не быв великим князем, становился изгоем, выпадал из лествицы старшинства; братья дали ему в княжение дальнюю Ростовскую область. Земля и княжения распределились, значит, между наследниками Ярослава так, что каждому князю достались и земли старые, близкие к Киеву, как средоточию и политической и хозяйственной жизни страны, и земли новые, дальние; у каждого князя был столицей старый торговый город, лежащий или на самом великом водном пути, или вблизи от него; затем у каждого была земля-колония, которая поставляла в этот город весь тот товар и продукт, которым и князь и горожане могли торговать.
Но весь этот распорядок старшинства княжих столов и городов по их богатству оказался очень неустойчивым; этот порядок, можно сказать, был нарушен немедленно после того, как установился.
Четвертый из сыновей Ярослава, Вячеслав, княживший в Смоленске, умер скоро после того, как установился порядок владения волостями. На его место передвинулся из Владимира-Волынского пятый Ярославич, Игорь. На место Игоря старшие Ярославичи перевели старшего из внуков Ярослава, старшего своего племянника Ростислава Владимировича. На этот раз они как будто не сочли его изгоем. Через три года после этого умер Игорь Ярославич. Ростислав ожидал, что теперь он перейдет в Смоленск, но дяди не отдали ему Смоленска, как не отдали его и детям Вячеслава и Игоря, считая их изгоями.
Ростислав, воинственный и предприимчивый князь, решил пересилить свою изгойскую долю, собрал дружину и захватил Тмутаракань. Около этого же времени полоцкий князь Всеслав, внук Владимира Святого и Рогнеды, княживший в Полоцке после своего отца, которому Полоцк был дан еще Владимиром Святым, напал на Новгород, разграбил город, снял даже колокола храма Св. Софии. С трудом одолели старшие Ярославичи Всеслава, взяли его обманом в плен и посадили его в Киеве «в поруб», т. е. в тюрьму. Ростислав скоро умер в Тмутаракани. На время все успокоилось.
В 1061 году, как читаем в летописи, «придоша половци первое на Русскую землю воевать». Это была очередная волна новых кочевников, нахлынувшая из дальних азиатских степей в степь южнорусскую на смену печенегам и только что, в 1060 году, уничтоженным русскими князьями торкам. В 1068 году половцы разбили русских князей и рассыпались по всей южной Руси, неся всюду огонь, смерть, гибель. Князья затворились по городам. Киевляне потребовали у великого князя Изяслава коней и оружия, говоря: «Половцы рассеялись по земле; дай нам, князь, оружие и коней, хотим еще биться с ними!»
Изяслав не согласился. Тогда вече зашумело, закричали, что не надо князя Изяслава, пусть Всеслав будет князем. Киевляне освободили из темницы Всеслава и «поставили его среди двора княжа», т. е. провозгласили его князем. Изяслав убежал в Польшу. Меж тем половцы, опустошая Русь, дошли до Чернигова. Здесь их встретил Святослав, князь черниговский, и разбил. Половцы бежали в степь, и земля очистилась. В Киеве княжил Всеслав.
Изяслав, конечно, не хотел оставаться изгнанником. С помощью польского короля Болеслава двинулся он на Киев. Всеслав, ожидая, что Изяславу помогут братья, Святослав и Всеволод, бежал в Полоцк. Киевляне собрали вече и послали сказать Святославу и Всеволоду: «Мы дурно сделали, что прогнали своего князя, и вот он теперь ведет на нас польскую землю; ступайте в город отца вашего; а если не придете, мы сожжем город и уйдем в греческую землю!» – «Мы пошлем сказать брату, – отвечал киевлянам Святослав, – что если он придет с ляхами губить вас, то мы пойдем против и не дадим погубить отцовского города, а если хочет прийти с миром, то пусть идет с малою дружиной». Изяслав послушался братьев и пошел в Киев «в мале дружине». Наперед он послал сына своего Мстислава. Мстислав, заняв город, распорядился перебить тех киевлян, которые освободили Всеслава. Изяслав преследовал сторонников Всеслава, и даже преп. Антоний, друживший с Всеславом, вынужден был бежать из Киева. Погибло много народу, совсем непричастного к вражде Изяслава с Всеславом. В Киеве поднялся ропот на великого князя Изяслава; с братьями Святославом и Всеволодом он тоже рассорился, и кончилось дело тем, что ему снова пришлось покинуть Киев. Изяслав бежал за границу, к императору Генриху IV. В городе Майнце Изяслав молил императора помочь ему и обещал за это признать его верховенство над собой и Русской землей. Но император не был в силах оказать Изяславу действительную помощь. Тогда Изяслав отправил в Рим своего сына просить помощи у папы Григория VII и за это обещал подчиниться апостольскому престолу. Но папа тоже не мог оказать Изяславу никакой действительной помощи. Пока Изяслав пропадал в чужих краях, его место в Киеве занял следовавший за ним по старшинству брат, Святослав черниговский. Святослав и княжил в Киеве до своей смерти в 1076 году.
По смерти Святослава вернулся Изяслав и опять стал княжить в Киеве. В 1078 году Изяслав погиб в борьбе с племянниками своими, сыновьями Святослава, которых он выгнал из городов, данных им отцом. В Киеве вокняжился тогда третий сын Ярослава, Всеволод.
Всеволод был последним, оставшимся в живых из сыновей Ярослава. Вторым по старшинству следовал за ним старший из внуков Ярослава, т. е. сын Изяслава, Святополк. Всеволод послал его княжить в Новгород, а в Чернигове посадил сына своего Владимира, прозванного Мономахом, третьего по старшинству внука Ярослава. Второй же по старшинству внук, старший сын Святослава, Олег, остался без города. Всеволод счел его изгоем и не хотел дать ему Чернигова. Всеволод припомнил, что Святослав занял киевский стол при жизни старшего брата, которого он же и прогнал, значит, занял киевский стол незаконно и умер раньше старшего брата. Следовательно, если бы Изяславу не пришлось покинуть Киева, Святослав никогда не попал бы на киевский стол, и тогда дети его были бы несомненными изгоями. На этом-то основании Всеволод и не дал Чернигова старшему сыну Святослава.
Но в таком поступке Всеволода было много спорного; особенно не могли согласиться с ним сыновья Святослава. Ведь их отец сел в Киеве потому, что Изяслава не было, он убежал, и одно время все могли думать, что он погиб. Святослав занял место Изяслава, как старейший после него князь; сам Всеволод признавал старейшинство Святослава, а тем самым и старейшинство сыновей Святослава над своим сыном. Святославичи не хотели считать себя изгоями и заявили свои права на старшинство перед сыном Всеволода – Владимиром Мономахом. При жизни Всеволода Святославичи не осмеливались поддерживать свои притязания оружием, но, когда Всеволод умер, они подняли оружие на братио за свое старшинство.
По смерти Всеволода Киев и старейшинство отошли к старшему внуку Ярослава, сыну Изяслава, Святополку, княжившему до того в Новгороде. В Чернигове остался Владимир Мономах. Вот тут-то Святославичи, считая себя старше Всеволодовича Мономаха, потребовали, чтобы в Чернигове сел старший сын Святослава, а Владимир Мономах занял менее важный город. В 1094 году Олег Святославич привел с собой половцев и осадил Мономаха в Чернигове. Мономах долго отбивался, но дружины у него было мало, и он должен был уступить Чернигов Олегу, а сам пошел княжить в Переяславль. Приведенные Олегом половцы грабили и опустошали землю. У Олега продолжались нелады со Святополком и Мономахом.
Поднялись и князья-изгои, сыновья младших сыновей Ярослава, которые перемерли раньше своих старших братьев, не достигши киевского стола. В свое время Всеволод успокоил их тем, что дал им небольшие города, теперь они потребовали большего.
Было кровопролитье по всей земле и не стало порядка. Старший князь, Святополк, был человек слабый и бесхарактерный; его никто не слушался и не уважал, потому что он постоянно вмешивался в ссоры и «коромолы» младших князей и держал слишком явно сторону одних против других, руководствуясь корыстью и личными расчетами.
После смуты, длившейся четыре года, князья решили, наконец, покончить все распри миром, уладив все с общего согласия. Ради этого все спорившие съехались в городе Любече (1097). «Зачем губим Русскую землю, поднимая сами на себя вражду? – говорили князья. – А половцы землю нашу разоряют и рады, что между нами идут усобицы. Станем же теперь жить в одно сердце и блюсти Русскую землю».
Так как вражда пошла оттого, что Святославичам не дали тех волостей и того места по старшинству, на какое они имели право, как сыновья второго сына Ярославова, то князья, чтобы установить мир и тишину в земле, признали права Святославичей на старшинство перед Мономахом и отдали черниговское княжение старшему Святославичу. За князьями-изгоями утвердили данные им еще Всеволодом города на Волыни и постановили – пусть каждый князь держит отчину свою, т. е. сидит на том столе, какой занимал его отец. Святополк остался в Киеве, где княжил отец его Изяслав, сыновья Святослава получили Чернигов, а Владимир Мономах стал княжить в Переяславле, городе отца своего Всеволода; дальние земли распределили между собою так же, как было при отцах их. Уладившись, князья целовали крест блюсти уговор.