Сергей Макаров
Пурпур. Феодосий Великий
ГАЛЛА
(тише, разочарованно, буднично)
Я дочь императора, я сестра императоров, я жена императора. Пурпурные одежды императорских одеяний окружали меня с самого рождения – я родилась как дочь правящего императора. Но в пурпуре не может быть счастья и радости. Нужно смириться. Нужно смириться, такова доля жены и матери.
(суше, как-то строже)
Нужно жить. Жить можно и без счастья. Нужно жить. Я должна нести величие императорского звания, быть на высоте императорского достоинства. Феодосий – великий император, и я должна быть достойной женой ему. И я должна растить нашу дочь.
(обеспокоенно)
Будет ли она счастливой? Или она будет такой же несчастливой, как все дочери императоров? Что я могу сделать, чтобы наша маленькая Плацидия была хотя бы немного счастливее меня? Но возможно ли это?
Галла молча стоит, смотря прямо перед собой. Потом так же молча направляется к выходу из залы.
ЗАНАВЕС
ДЕЙСТВИЕ ВТОРОЕ
СЦЕНА ПЕРВАЯ
Посередине зала стоит стол, на котором разложены свитки.
Феодосий в задумчивости выходит на сцену и поднимается на возвышение в правой части сцены, стоит там неподвижно.
Потом Феодосий смотрит в сторону зрителей, но вновь отворачивается, и смотрит вниз. Правой рукой он держится за подбородок.
Затем он поднимает голову и смотрит на зрителей.
ФЕОДОСИЙ
(задумчиво)
Что есть счастье? Не знаю. Мне сорок пять лет. Многие мои ровесники уже погибли – а я жив.
(опустив голову, приглушенно)
Я везде сопровождал отца. Я мог погибнуть в сражении с вторгшимися в Британии пиктами, или в бою с сарматами в Иллирике, или в стычке с берберами в Африке. Меня могли казнить вместе с отцом, или тайно убить позднее.
(вновь поднимая голову и смотря на зрителей)
Но я жив. И тот император, который подписал смертный приговор моему отцу, через три года назначил меня своим соправителем.
(увереннее)
И я управляю восточной частью нашей Империи уже тринадцать лет.
(громче)
Это – счастье?
Феодосий вновь стоит молча, держась правой рукой за подбородок.
ФЕОДОСИЙ
(с грустной улыбкою)
Я с самого начала рассматриваю свой императорский статус как высшую воинскую должность.
(разводя руками)
Да так и есть – уже очень давно императоры Рима больше занимаются военными походами, чем гражданским управлением.
(с усмешкою)
Как все изменилось! Когда-то императоры находились в Риме и управляли государством, а префекты претория командовали преторианской гвардией. А потом императорам пришлось самим водить армии на войну, а префектов претория стало четыре вместо одного, и они стали наместниками четырех четвертей Империи с судебной и административной властью.
(с усмешкой)
Ну какой из Татиана командующий армией? Он ни щита, ни копья, ни меча, ни кинжала в жизни ни разу не брал в руки.
(серьезнея)
Но он в молодости, до поступления на государственную службу, был адвокатом, и потому он прекрасно знает судопроизводство и справедливо вершит правосудие. А сейчас префект по большей части должен именно вершить правосудие, так что Татиан – на своем месте, он прекрасный префект.
(недоуменно)
А я? я – на своем месте?
(с усмешкой)
Я нахожусь здесь, в Константинополе, и стараюсь все контролировать.
(громко, с возмущением)
А я хочу лично повести легионы в бой, лично командовать ими! Я хочу быть в военном лагере, а не здесь, во Дворце! Мне душно здесь – во Дворце!
(еще громче, чеканно)
Я задыхаюсь здесь, в своем Дворце!
(оглядывая колонны и занавеси)
Мне трудно дышать среди всего этого пурпура, он подавляет меня своим тяжелым мощным величием!
(мрачнея, после некоторого молчания)
Мне как военному человеку трудно смириться с тем, что я вынужден безвылазно находиться здесь, в столице, пока варвары напирают на наши границы.
(вновь громче, с удивлением и возмущением)
Но они напирают на все границы одновременно!
(с искренним удивлением, разводя руками)
Это какое-то прямо великое переселение народов!
(вновь мрачнея)
Варвары, пришедшие из далеких восточных степей, выдавливают из степей северного побережья черных вод Понта Эвксинского готов – варваров, пришедших туда ранее с берегов далекого и холодного северного моря – и готы напирают на наши границы, вторгаются на наш берег Данувия и разоряют наших жителей.
(с грустью)
При императоре Валенте готов поселили на территории Империи, но наши чиновники их обирали и грабили.
(с возмущением)
Ох уж эти гражданские чиновники!
(хмурясь)
Императору все приходится контролировать самому.
Феодосий молча ходит по возвышению. Останавливается.
ФЕОДОСИЙ
Что есть счастье?
Феодосий спускается с возвышения, подходит к столу, перебирает и берет свитки, разворачивает их, явно что-то ища.
ФЕОДОСИЙ
(держа в руках раскрытый свиток и обращаясь к зрителям)
Вот! Мой великий земляк, император Марк Аврелий Философ, еще написал
(разворачивает свиток, читает)
«Для счастливой жизни нужно совсем немного. Все дело в самом человеке, в образе его мышления». И вот еще
(берет один свиток, разворачивает, откладывает, потом другой свиток, разворачивает его, читает)
«Ни один человек не счастлив, пока он не считает себя счастливым»
(смотря на зрителей)
Считаю ли я себя счастливым?
(молча кладет свиток на стол)
Не знаю.
Феодосий возвращается в правую часть сцены и поднимается там на возвышение.
ФЕОДОСИЙ
(задумчиво)
Я император Рима, меня уважают все, мне покорен народ, меня боятся враги. У меня двое сыновей и жена.
(задумчиво и немного растерянно)
Жена…
Феодосий некоторое время молча смотрит в сторону возвышения в левой части сцены. Потом поворачивается в сторону зрителей, но сразу опускает взгляд и смотрит вниз, себе под ноги.
ФЕОДОСИЙ
(глухо)
Я ведь до сих пор люблю Флакиллу.
(поднимая голову, смотря на зрителей, твердым голосом, громко)
Я до сих пор люблю Флакиллу так, как любил её всю нашу совместную жизнь. Она была дарована мне Богом, и счастьем было прожить с нею те годы, которые Господь отвел нам! Она стала моей женою, когда я был простым комитом в армии отца, она прошла со мной и все радости, и все невзгоды, и все опасности.
(восторженно)
Как же замечательно, что она смогла разделить со мной и вершину императорской власти! Когда Грациан провозгласил меня своим соправителем и отправил сражаться с готами, я первым делом вызвал сюда, в Константинополь, Флакиллу с нашим маленьким Аркадием – и она через половину Империи приплыла из Испании ко мне, хотя здесь шла война и даже была опасность, что готы осадят и возьмут Константинополь. Но она приплыла ко мне.
(с нежностью)
Моя верная Флакилла!…
(горячо)
Как же я рад, что она смогла разделить со мной императорский пурпур! Она как настоящая римская матрона очень заслуживала этот высочайший статус, и она стала достойнейшей императрицей.
(тише, но по-прежнему твердо)
Я люблю ее до сих пор, и всегда буду любить. Я военный, но я терплю изнеженность и беспомощность Аркадия и Гонория, потому что это наши с Флакиллой сыновья. Наши сыновья – это моя память о ней.
(грустно)
Флакилла… Я навсегда помню ее.
(после некоторого молчания, с грустной улыбкою)
Я знаю, что император не должен покоряться чувствам, что император не имеет права испытывать такое чувство, как любовь. Знаю. Но я любил мою Флакиллу.
(после некоторого молчания, тихо)
И я всегда буду любить ее.
Феодосий молча стоит, смотря себе под ноги
ФЕОДОСИЙ
А Галла…
Феодосий вновь молча смотрит в сторону возвышения в левой части сцены, потом смотрит в сторону зрительного зала, но как бы поверх него.
ФЕОДОСИЙ
(после некоторого молчания)
Мы вступили в брак, потому что наш союз нужен был и мне, и ее матери. Я уважаю Галлу, она достойная женщина, она тоже достойная императрица, жена императора.
(с теплотою в голосе)
И она прекрасная мать нашей маленькой Плацидии.
(грустнея)
Но я не люблю ее. Я не могу полюбить ее, потому что по-прежнему люблю Флакиллу.
(задумчиво)
Счастлив ли я? Я на вершине нашей Империи, я уважаемый и счастливый император, я счастливый отец, я счастливый муж. Наверное, я счастлив. Как там император Марк написал?
(закрывая глаза рукой, как бы массируя их, и нахмуривая лоб, вспоминая)
«Ни один человек не счастлив, пока он не считает себя счастливым»
(задумчиво)
Значит, я счастлив – потому что я могу считать себя счастливым?
В залу с левой стороны входит Стилихон, останавливается на входе.
Феодосий, не видя его, молча стоит, в раздумии, потом поворачивается прямо к зрителям.
ФЕОДОСИЙ
(решительно)
Я не должен поддаваться чувствам. Я не имею права тратить время на чувства. Счастлив, несчастлив. Люблю, не люблю.
(раздраженно, передразнивая себя)
«Душно», «дышать нечем», «задыхаюсь», «давит пурпур»! вот ведь изнеженность какая!
(раздраженно)
Некогда мне размышлять над всей этой философией, когда вокруг нашей Империи столько врагов!
Феодосий решительно спускается с возвышения, подходит к столу, начинает собирать свитки.
ФЕОДОСИЙ
(раздраженно)
Действовать нужно, а не размышлять о чувствах! Я не имею права предаваться пустым размышлениям, когда вокруг столько забот. Действовать надо!
СТИЛИХОН
(приветствуя Феодосия военным приветствием)
Приветствую тебя, август!
СЦЕНА ВТОРАЯ
Феодосий оборачивается и молча внимательно смотрит на Стилихона.
СТИЛИХОН
Положение во Фракии вновь требует твоего внимания, император.
Феодосий по-прежнему молча и все так же внимательно смотрит на Стилихона.
СТИЛИХОН
(по-военному четко)
Император, я слышу лишь то, что относится к военным делам. Все остальное меня не касается.
Феодосий кивает ему.
ФЕОДОСИЙ
(хмуро)
Во Фракии все стало еще тревожнее?
СТИЛИХОН
(серьезно)
Да, август.
ФЕОДОСИЙ
(так же хмуро, размышляя)
И на границе с Персией в любой момент может начаться война. В Африке беспокоят только набеги кочевников, но в сравнении с другими провинциями это несерьезно – от этих набегов жителей можно защитить.
СТИЛИХОН
Хорошо, что на западе император Валентиниан слушается твоих советов, август, и там хоть как-то держится порядок.
ФЕОДОСИЙ
(смотря на Стилихона)
Нет, там как раз все очень нестабильно. Валентиниан молод, слишком молод, чтобы править западной частью нашей Империи, в которой войска, состоящие из варваров, должны сдерживать натиск других варваров. Да, он советуется со мной, но зачастую у него нет возможности осуществлять мои советы.
(после некоторого молчания, с тревогой)
В письмах он писал мне, что магистр Арбогаст, по происхождению франк, которого я назначил магистром войск Запада, чтобы он, опытный военный, командовал войсками Валентиниана, взял очень большую власть и сам заправляет всеми делами.
(хмурясь)
Он то ли убедил, то ли заставил Валентиниана переехать из спокойного Медиолана в Галлию, во Вьенн, и находиться там. Арбогаст сказал ему, что нужно быть ближе к рейнской границе, но я думаю, что Арбогаст, будучи франком, хочет быть в Галлии поближе к своим варварским сородичам – и лишить Валентиниана всякой иной поддержки.
(с грустью)
В общем, в западной части Империи всем заправляет франк Арбогаст, и я не знаю, что с этим сделать.
(смотря на Стилихона)
Может быть, ты подскажешь?
СТИЛИХОН
(прямолинейно, уверенно)
Император, я человек военный, я могу предлагать только войну. Найти какой-то предлог – и начать войну, чтобы этот Арбогаст сам провел легионы на сражение со мной, и там в битве я разбил бы его.
ФЕОДОСИЙ
(отворачиваясь от Стилихона и вновь смотря вниз, в пол)
Я не могу так поступить. Я сам назначил Арбогаста, рассчитывая, что будет просто еще одним военачальником, который будет охранять границу по Рейну.
СТИЛИХОН
(хмуро)
Как я?
ФЕОДОСИЙ
(вновь поворачиваясь к Стилихону, прямо смотря на него, твердо)
Да, как ты.
(мягче, но уверенно)
Но ты верный военачальник, и я знаю, что на твою верность можно положиться, и я полностью доверяю тебе. А Арбогаст ведет все по-своему, как хозяин западной части Империи, и Валентиниан его явно боится.
СТИЛИХОН
(ухмыляясь)
Император боится своего военачальника.
ФЕОДОСИЙ
(с горечью)
Да, Стилихон – император боится своего военачальника. В каждом его письме чувствуется, что он зависит от него и боится его. И я не знаю, как избавить его от этого страха. И Валентиниану не на кого там опереться: все воины подчиняются Арбогасту, а сенаторы, живя в роскоши и спокойствии в Риме, всегда рады быть в скрытой оппозиции императору.
(сухо)
А сместить Арбогаста я не смогу – он уже вышел из-под моего контроля. И если мой приказ окажется невыполненным – это Валентиниану ничем не поможет, а моей репутации очень сильно повредит.
(с горечью)
Да и Валентиниану от этого будет только хуже.
СТИЛИХОН
(задумчиво)
Да, сложное положение.
ФЕОДОСИЙ
(в размышлении)
И призвать Валентиниана сюда, на восток, нельзя, потому что без его присутствия на западе вообще начнется хаос.
СТИЛИХОН
(твердо)
Приказывай, император, я выполню любой твой приказ.
ФЕОДОСИЙ
Я знаю. Я буду думать.
Феодосий и Стилихон молчат.
СТИЛИХОН
Мне нужны указания по положению вот Фракии.
ФЕОДОСИЙ
(поспешно)
Подожди. Мне нужно поговорить с тобой о моих сыновьях.
СТИЛИХОН
Я слушаю тебя, император.
ФЕОДОСИЙ
(строго)
Нужно заниматься их воспитанием. Гонорий еще мал, а вот воспитание Аркадия я уже упустил – он вырос во дворце, в окружении людей, которые ему непрерывно льстят, и он ведет себя высокомерно, но он многого не знает и не умеет.
(поручительно)
Займись его воспитанием.
СТИЛИХОН
Конечно, император. Я займусь воспитанием августа Аркадия, а когда подрастет Гонорий – и его воспитанием тоже займусь.
ФЕОДОСИЙ
(строго)
И пожестче.
СТИЛИХОН
(прикладывая руку к грудив военном приветствии)
Слушаюсь, император. Я буду воспитывать их строго.
ФЕОДОСИЙ
(с радостью)
Вот и хорошо! Я знаю, что моих сыновей можно поручить тебе, ты будешь служить им так же верно, как служишь мне.
СТИЛИХОН
(вновь прикладывая правую руку в воинском приветствии)
Конечно, император.
ФЕОДОСИЙ
(умиротворенно)
Хорошо.
(буднично)
Пока что я поручил квестору Аврелиану ознакомить Аркадия с основами юридических знаний – пусть он его готовит по этой части.
СТИЛИХОН
(скривившись)
Сановник… Гражданский…
ФЕОДОСИЙ
Да, Стилихон, я разделяю твое отношение к гражданским. Но Аврелиан интригует меньше остальных сановников, а как юрист он хорошо знает законы. Пусть он изложит Аркалию законодательство и подготовит его к ведению правосудия.
СТИЛИХОН
(твердо)
Да будет так, император!
ФЕОДОСИЙ
Пойдем, дам тебе указания для наших войск во Фракии.
Феодосий выходит из залы, Стилихон выходит вслед за ним.
СЦЕНА ТРЕТЬЯ
С другой стороны сцены входит Аркадий, за ним с почтительным видом следует Прокул
ПРОКУЛ
(с низким поклоном, очень почтительно)
Великий август, твоя внимательность восхищает! Ты замечаешь то, что не замечаем даже мы, служители, облеченные доверием великого императора, твоего отца, которые должны подмечать каждую деталь, каждую мелочь! Твое величие восхищает нас!
Аркадий с видимым удовольствием слушает слова Прокула.
ПРОКУЛ
(с таким же почтением)
Твоя проницательность покоряет! Ты видишь то, что не видит никто другой, но что есть на самом деле!
Аркадий продолжает с видимым удовольствием слушать слова Прокула, и принимает горделивый вид.
ПРОКУЛ
(с таким же почтением)
Ты принимаешь самые правильные решения и даешь нам, служащим тебе и твоему великому и непобедимому отцу, верные указания, как выполнять эти решения. Империя сияет благодаря тебе, август! Ты лучший преемник твоего великого отца!
Аркадий с гордостью слушает славословия Прокула.
ПРОКУЛ
Твой великий отец ждет тебя, о, август! Пойди к нему, и пусть ваши с ним решения поднимут нашу Империю на еще более сияющую высоту!
