Сергей Николаевич Прокопьев
Сага о цензоре

Полная версия

Точка притяжения

Как-то сломалась машина, а я торопился в ТЮЗ, переговорить с актёром, обиженным газетчиками. Поехал в театр на маршрутке, у актёра амбиции через край, разговор получился трудным, но удалось договориться полюбовно. После встречи выхожу из театра… Весь июль напролёт шли дожди. Откуда что бралось в небесах… И льёт и льёт, и льёт и льёт. Шутники предвещали: ещё месячишко и Западно-Сибирская низменность превратится в Атлантиду. Однако в августе небо закрыло хляби, циклоны по проторенной дорожке тащившие воду, сменили околоземные маршруты, и наконец-то пришло сибирское лето. Тепло, сухо, солнышко с утра до вечера. В такой день я вышел из ТЮЗа, на душе хорошо – дело улажено, погода распрекрасная, и ноги сами понесли к гостинице «Сибирь», месту моего чудесного падения. Здание года два ремонтировалось, стояло, обезображенное строительными лесами, завешанное зелёной сеткой. Казалось, конца края не будет долгоремонту, но неделю назад сетку сняли, леса убрали… Гостиница смотрелась «с иголочки»…

Я задрал голову, вон бабушкино окно на четвёртом этаже, почти квадратное… Как и остальные – пластиковое… Коричневые рамы, сверкающие новизной стёкла…

Бабушка рассказывала, горшок от удара об асфальт разлетелся вдребезги. Цветок несовместим был с жизнью, а моя голова вместе с содержимым выпуталась… И вот уже пятьдесят три года после того падения смотрит на белый свет…

– Тебя ангелы придержали, – говорила мне бабушка в детстве…

– Кто это ангелы? – спрашивал у неё.

– Невидимые сказочные существа с крыльями.

– И они могут ещё раз поймать, если прыгнуть?

– Ни в коем случае, Рома! Ангелы один раз в жизни помогают мальчику, да и то не всякому…

Считаю, с того падения я научился держать удар. Как ни колотила судьба, но вполне удалась жизнь, грех обижаться…

А место падения будто притягивало все годы. Цензура вообще находилась в соседнем здании. «Инспекция…» – в пяти минутах ходьбы, «Степная губерния» чуть подальше, но тоже в этом районе… Так что, получается, головой поставил точку притяжения…

Стою на памятном месте, философствую и вдруг боковым зрением вижу… Вот кого притягивать к себе не хотел… В мою сторону летел Лазарев. Тот самый поэт, неистребимо одержимый рифмоплётством, что донимал меня в цензуре. Уже совсем седая шевелюра, ножки ещё кривее, папочка в руках, в которой теснились эпохальные творения…

Нет уж, нет уж!

Рискуя попасть под колёса, я перебежал улицу перед носом у 63-го автобуса и зарысил в сторону ТЮЗа… Надо мне галиматью выслушивать… Хватит-хватит-хватит, цензура приказала долго жить… Мы теперь по другому ведомству…

– Вы не поняли, Роман Анатольевич! – крикнуло за спиной. – У меня украли стихи! Плагиат! Знающие люди рекомендовали вас взять в защитники моей попранной поэтической чести и достоинства!

Я нырнул от «попранной» в ТЮЗ, в двери служебного входа, пробежал по театру, вышел через парадное и прыгнул в первое попавшееся такси…

И разобрал хохот, сижу на переднем сиденье и ржу. Конечно, Лазарев, с его фанатизмом, отыщет меня, естественно, прилипнет банным листом, и опять придётся отшивать… Еду и хохочу, таксист глаз косит: не из психушки ли клиент?..

– Не беспокойтесь, – говорю, – хоть и падал с четвёртого этажа головой на асфальт, на 1-й Линии не лежал…

– Ничего, – многозначительно сказал таксист, – все там будем при такойжизни…

И я перестал смеяться…