Сергей Skolorussov
Похороны Криса
Глава шестая
Безумная ночь
Первое июня 2018 года. Пятница
До старта Чемпионата мира по футболу – 13 дней
«Нормальные герои не спят в такую ночь…»
Пивоваров В.В. Сборник собственных перлов.
Изд-во «Файерфлай». М., 1994. Т.2.С.317
В изголовье кровати надрывался телефон. Часы высвечивали в темноте ровно три часа три минуты. Я же сказал в восемь! Стоп!!! Это не «Нокия». Это мой смартфон. В этом мире существовал только один человек, которому на восстановление моих сил было, откровенно говоря, наплевать. Удивительно, но номер мне был не знаком. И все же первая мысль оказалась правильной.
– Босс, помоги! Вызволи нас!
Естественно, кто еще мог разбудить меня в такое самое противное время? Конечно, Фай.
– Куда, кого? – голова еще не отошла от приключенческих сновидений.
– Нас с Ксюхой задержали. Незаконно! Мы в семьдесят восьмом отделе полиции. Недалеко от Михайловского замка. Паспорт свой не забудь!
Не отойдя ото сна, я ощутил себя героем сказки Чуковского. «Приезжайте, доктор, в Африку скорей. И спасите, доктор, наших малышей!» – пробубнил я себе под нос и быстро оделся.
Сонный полицейский составлял протокол, по которому я свидетельствовал в установлении личности задержанных. Он записал мои паспортные данные:
– Ну, с вами все понятно. А это что за граждане?
Тут я и влип. Фай и Ксюха – это единственная информация, которую я знал о ребятах. Но в протокол же такие сведения не внесешь.
– Товарищ лейтенант, что они натворили? – вопрос был задан только для того, чтобы получить дополнительное время на обдумывание правильного ответа.
– Купались в канале возле Эрмитажа.
Я ухмыльнулся. Ну с этого бузотера, что еще взять? Купаться ночью в самом центре Питера может только Фай. Ничего в этом удивительного нет. А вот про Ксюшу я такого подумать никак не мог.
– Голыми, – ухмыльнулся мне в унисон полицейский.
– Охренеть, – другие слова застряли у меня в горле.
– Это я был голый! Ксюша была в трусах! – закричал из обезьянника Фай.
– А вы помолчите там, – махнул в его сторону протоколом лейтенант, – не то я вас по смене передам. Сменщики утром в понедельник всегда без настроения. Поржать – это для них, как лекарство.
– Чего? Нельзя купаться что ли? – пробубнил Ксюхин брат.
– Можно, – подытожил полицейский. – Только не в общественном месте на глазах у сотен туристов.
– Каких туристов? Ночь же, – не понял я.
– Белая, – веско заметил страж закона. – Очень белая.
– Да уж. Что белое у нас – так это ночь. Бренд Питера.
– Товарищ лейтенант. Ну что? Мы же не налетчики, – заныл Фай, – отпустите нас!
– Сейчас. Протокол составим, и поедете, как говорится, белым лебедем к себе домой, в родные пенаты.
– Спать хочется. Жесть! Может ну его – этот протокол?
– Что значит «ну его»? Все должно быть, как положено. Сами же первые жаловаться побежите к прокурору.
– Не побежим.
– Все так говорят. А нужно все делать по закону: протокол, подпись, отпечатки пальцев, – он хохотнул, пытаясь изобразить Папанова. Не очень удачно, правда.
– Командир, – я тоже попытался изобразить из себя другого человека, – у тебя тоже, поди, настроение в конце смены, практически на нуле. Может помочь поднять его?
Он сразу понял, о чем это я. Но реакция была вовсе не такой, на какую я рассчитывал:
– Вы что? Должностному лицу? Я сейчас вас тоже оформлю! Будете сидеть вон на той лавке, рядом со своими друзьями.
Толи, я взятки не умею предлагать, толи, он их не брал принципиально. А может у них «Месячник честной и законной службы»? Кто его знает? Я понял, что вляпался. Но неожиданно лейтенант сменил гнев на милость:
– Я вижу, что в принципе – вы честный человек. Просто глубокая ночь неадекватно действует на всех. Заканчиваем протокол и прощаемся, надеюсь, навсегда. И так, назовите, если можете, имена, фамилии и место проживания граждан, личности которых вы освидетельствуете.
Что делать? Я так и не придумал – что.
Фай тоже понял причину моей заминки и закричал:
– Лейтенант! Разве то, что мы с Ксюхой Старшиновой знаем Владимира Валерьевича Пивоварова – не является фактом освидетельствования личности?
– Нет! Вы будете говорить, когда вас спросят. И так: назовите имена этих людей.
– Это мои друзья: Ксения и Федор Старшиновы.
Федором я назвал его просто из-за начальной буквы в нике «Фай». В то же время, какая разница, как я его назову? Лейтенант все равно не знает их настоящего имени. Или знает? Вот дурак невыспавшийся! Ребят же, наверняка, допросили уже и записали их имена с их же слов. Осел, одним словом!
– Какой Федор! – снова завопил Фай. – Лейтенант! «Федор» – это мой никнейм в Инете. Все сейчас друг друга знают исключительно по никам.
Значит, не попал. Но другие имена на «ф» мне как-то в голову не пришли. Может, Филипп?
Но, полицейский, казалось, нас и не слышал. Он зачитал написанное в протоколе вслух:
– Я, Пивоваров Владимир Валерьевич, семьдесят третьего года рождения, проживающий там-то и там, – забубнил он скороговоркой, – подтверждаю, что граждане Ксения Николаевна Старшинова и Василий Александрович Третьяков являются теми, за кого себя выдают. Вот здесь напишите фамилию и поставьте подпись.
Сначала мы завезли домой Ксюшу, а затем поехали с Васей-Файером ко мне на Варшавскую.
– Вас, зачем ночью в мае месяце в ледяные воды Невы купаться понесло?
– Там камера с катамарана.
– Ничего не понял!
– Один катамаран взорвали. Так?
– Так.
– Второй пострадал. Сеткой дорогую камеру сорвало. Так?
– Допустим.
– Но я-то все записал на видео с коптера.
– Да. Ты говорил.
– Мы с Ксюхой посмотрели запись и обнаружили, что катамаран заплывает под Эрмитажный мост с камерой, а выплывает оттуда уже без нее.
– Понятно. Поворачивал с Невы в канал, а там сразу мост. Зацепился за что-нибудь сеткой.
– Да. Так и было. Ну, Ксюха и говорит: «Поехали! Вдруг сможем без проблем ее вытащить? А то утром там под Эрмитажем прогулочные катера начинают сновать. Будут нам мешать. Или зацепят сеть с камерой и утащат неизвестно куда».
– И вы решили искупаться?
– Босс, ты умный. Какое нафиг искупаться? Изначально я думал, вдруг сетка торчит и ее легко руками получится вытащить. А оказалось, что сеть видно, но до нее только по воде добраться можно.
– Понятно. Голым почему полез?
– Вот интересно: мне потом в мокрых трусах шарахаться что ли? Да и ночь на дворе. Туристы немного там шлялись. Но я подумал – быстренько нырну – никто не успеет увидеть. Если даже и увидят – то для них это вовсе не шок. Иностранцы же!
– Понятно. А Ксюху как приобщил?
– Сетка на глубине зацепилась за какой-то крюк под водой. Я нырнул, но моя нога запуталась в ней. Стал орать во все горло. Сеструха, естественно, бросилась меня спасать.
– Да уж, зрелище. Двое голых в самом центре Питера.
– Не голых! На Ксюхе стринги были!
– Это полностью меняет картину происшествия. И что? Никто вас не заметил?
– Босс, ты умный, – Фай всегда употреблял этот мой «ник» в разных интонациях, означавших либо «очень умный», либо – «полный кретин». В данном случае он намекнул на второе: – Там на мосту народу собралось, как на бесплатной дегустации ирландского пива, – Фай возмущенно пожал плечами и развел руки в разные стороны: – Кричат, фоткаются, селфятся, свистят, просто ржут. Перегородили движение. Короче, дальше ты знаешь.
– Ты интернет не просматривал?
Фай не сообразил куда я клоню, поэтому ответил просто, не почуяв подвоха:
– Нет.
– Это видео, где ты голый, уже просмотрело 6 млн человек. Кто-то на тебе озолотился, – я хлопнул Васю по плечу. – Кстати, как мне тебя лучше называть? Может, Фавасей?
– Да иди ты! Никогда не любил свое имя. Придумала же мать меня в честь прадеда назвать… Что-то рифма из меня прет.
– Единственно, чего я не понял – почему у твоей сестры фамилия другая? Она замуж вышла?
– Это я просто так, по привычке зову ее сестрой. По жизни она мне сеструха. Наши родители всегда дружили – вот мы с ней еще под столом на горшках вместе и сидели. Сколько себя помню – Ксюха всегда рядом: в садике, в школе, во дворе. Родители даже в отпуск вместе ездили.
– Что ж ты ее другу уступил?
– Кому?
– Артему.
– С чего ты взял? Это они вместе модели строят. А так у Артема своя девушка. Только она пропала.
– В смысле?
– Без смысла. Ушла месяц назад из дома – и все! Нет нигде. Сначала Артем думал, что она в Казахстан вернулась. Но в сети ее нет. Позвонил бабушке в Алма-Ату. Она тоже ничего не знает. Стали искать. Это тогда я с Артемом к школьной подруге Леры в твой дом ездил. Ну, помнишь, в первый день этой истории с бармалеями?
– Артем всегда такой серьезный?
– Не-ет. Это он из-за Лерки страдает. Впрочем, он по жизни не хохмач. Нормальный, вполне.
– А Ксюша?
– Что, Ксюша? Ксюха мой дружбан.
– Парень у нее есть?
– Парень?
– Ну, да, парень.
– Нет.
– Тогда ты обязан на ней жениться.
– Чего? Я на Ксюхе? С каких это щей?
– Она тебя спасла.
– И что? Ну ты, босс, вечно что-нибудь придумаешь. Я на Ксюхе! Да она мне, как сестра.
Было пол пятого утра, когда мы вышли из лифта на моем одиннадцатом этаже. Но только мы шагнули за угол коридора, как вдруг оттуда, словно из-под земли, выскочили какие-то люди и преподнесли нам неизгладимый жизненный опыт. Раньше применение шокера я видел только в кино. Теперь познал этот дивный процесс на своей подгоревшей шкуре.
Отойдя от шока, мы с Фавасей уже сидели на кафельном полу моей кухни и смотрели в темное небытие ствола пистолета, направленного в нашу сторону. Его держал какой-то бородатый душман в синих широких джинсах, которые за долгие годы так и не познали радость стирки. Рубаха его тоже изначально была в клетку, о чем теперь можно было только догадываться. На улице я этого душмана легко бы принял за бомжа. Но, судя по всему, он таковым не являлся. Обладатель раритетных джинсов вытащил из их кармана глушитель и накрутил его на ствол, который в грубой форме навел на меня:
– Говори, собака! Где деньги? Где чумадан?
Он так и сказал – «чумадан». Но я сразу понял, что они хотят забрать у меня саквояж и все, что в нем было. Черт! Столько усилий ради конспирации. И вот закономерный финал всех моих авантюр. Правильно говорил отец: «Вовка! Никогда не пытайся легко жить! Не ищи приключений на свою задницу! Не наше это дело! Мы с тобой только вкалывать умеем. А вот это – легкие деньги – а! – он резко махал рукой при этом. – Не будет их у нас никогда. Не украсть, не покараулить! Это про нас».
И все-таки – где я мог засветиться? Может, они меня запеленговали по номеру «Нокии»? Нет. Если бы у них была такая возможность, то они сюда еще два дня назад приперлись бы. Ай! Наверняка, Фай в этом виноват. Эта птица-говорун обладает удивительной способностью трепаться на каждом углу. У него синдром недержания. Вот тебе, парень, и «Мадридские тайны»! Да, но пришли то они по моему адресу! Не сходится что-то.
Второй бармалей был огромным детиной, одетым в точности так же, как все среднеазиатские гастарбайтеры. Он деловито закончил шмон кухни и с силой хлопнул дверцей шкафа:
– Нет здесь ничего!
По батареи отопления постучали бдительные соседи. Бородатый бармалей прижал ствол с глушителем к своим губам, призывая напарника вести себя тише. В это время в арке моей кухни нарисовался третий бандюган. Из этой троицы он был самым худым и молодым. На нем была белая сорочка, черные брюки и модные туфли на каблуке приличного размера. Все это никак не соответствовало привычному дресс-коду гастарбайтеров. Стильная прическа и ухоженная бородка также выбивались из колеи стереотипов.
– Нашел! – худой радостно вытянул руку с саквояжем. – В кладовка была положена на верхней полке.
«В кладовка была положена» – вот черт нерусский! Господи, что я тут делаю? Кругом одни бармалеи. Слава богу, что нет Варвары. Для полного абсурда не хватает только обезьянки Чичи.
Вооруженный пистолетом бандит, не убирая ствола от моего лица, ощерился желтозубой улыбкой:
– Ну вот. А ты, падла, еще и денег хотел за это срубить.
Он больно пнул меня по ногам:
– Махмед, открывай!
Хорошо хоть, не «Саид, поджигай».
Махмед поставил саквояж на кухонный стол, стоящий посередине помещения, и поднес руки, чтобы открыть его. В это время Фай сделал круглыми глаза и стал что-то активно артикулировать губами. Что он мне хотел сказать, я узнал несколько позже. Худой бармалей без промедления открыл портфель. Тут же раздался взрыв. Ну, может, не взрыв, а сильный хлопок. Но мне он показался атомным взрывом. Комната наполнилась красным облаком дыма. У меня сильно защипало в глазах, словно в них брызнули уксусной кислотой. Махмед взвыл, схватился за глаза руками и побежал из кухни. Но неудачно. Ослепнув, он врезался в стену. Да так сильно, что свалился на пол, как скошенная трава.
Позже, Фай мне рассказал, что Артем со своим другом Стасом, студентом-химиком, специально придумали такой подвох для бармалеев. Естественно предполагая, что, получив саквояж на Румянцевском спуске, террористы захотят проверить его содержимое, они заложили туда то, что Фай назвал «сюрпризом». Открытие портфеля приводило к срабатыванию небольшого самодельного взрывпакета, отчего лопался надувной шарик, наполненный горчичным газом и несмываемой краской. Теперь эта несмываемая краска моментально поменяла цвет стен и мебели моей кухни. Хорошо, что нет Варвары.
Фай уже сидел верхом на огромном басурманине и вовсю долбал его кулаками по лицу. Террорист с пистолетом, отойдя от шока и увидев то, что делал Фай, повел стволом в его сторону. Не знаю, как это получается в такие ответственные моменты жизни, но время буквально застыло в воздухе. Пока ствол двигался в сторону остервенело работающего кулаками парня, я успел подумать о многом: о себе, о Варваре, о самом Фае и его друзьях. Наконец, о Питере. Эти твари взорвут город, погибнут ни в чем не повинные люди! Я уже не боялся за свою жизнь. Речь шла о судьбах множества людей. По крайней мере, впоследствии я рассказывал именно так. Теперь мне кажется, что я успел об этом подумать. Может, и не успел. Но факт остается фактом, в последний момент я все же смог изловчиться и ударить по локтю бармалея кончиком ботинка. Удар не получился, но рука дрогнула и пуля, вылетевшая из ствола, не попала в Фая. Она ударилась в монолит стены и срикошетила в другую стену. Я прыгнул на бармалея с пистолетом, но он, неожиданно не оказал мне абсолютно никакого сопротивления. Бандит ничком повалился на пол. Из его виска тонким ручейком стекала кровь. Исток ручейка начинался под куском металла, торчавшего из височной кости. Ребята! Надо думать, когда вы стреляете в небольшом помещении. Рикошет пули может составить более сложный маршрут, чем самый сумасшедший биллиардный шар. Словно в сюрреалистическом немом кино я поднял голову и увидел, что Фай со всей силы приложился кулаком по морде второго бармалея и поспешил ко мне на помощь, желая поучаствовать в овладении пистолетом. Но его визави отказался терять сознание. Он вдруг резко вскочил за спиной моего товарища и в руках его блеснул нож. В следующий момент он рухнул на пол. Нож зазвенел по кафелю пола. Я убил человека. Пистолет с глушителем в моей руке выпустил маленькую струйку дыма из ствола. Черт! Нет, не черт. Я не человека убил. Я помог миру избавиться от нечисти. Я думал, что меня затошнит. Но нет, внутри организма не было никаких поползновений в сторону унитаза.
– Босс! Ну, ты, прямо, снайпер! – с оторопью констатировал Фай мою меткость.
– Мой прадед был охотником на колибри. Он всегда попадал этой птице исключительно в глаз, – машинально, будучи немного в прострации, соврал я.
Хотя здесь есть определенная доля сермяжной правды. У меня не было прадеда охотника, зато мой отец был офицером. Он слыл замечательным стрелком. Неоднократно становился чемпионом Сибирского военного округа по стрельбе из спортивного револьвера. К соревнованиям мой папа готовился основательно, проводя в тирах все дни напролет. Естественно, и я с ним. Пистолет Марголина и малокалиберная винтовка СМ-3 стали моими повседневными друзьями. Я здорово стрелял, неоднократно выслушивая похвалу моего соседа, лежащего возле соседнего стенда. Это был призер Олимпийских игр Виталий Пархимович. И стать бы мне стрелком-спортсменом, но природа не выдержала. Правый глаз перестал видеть на все сто. И я бросил стрельбу навсегда. Но навыки, видимо, остались. Слава богу, что остались. Пуля попала в десятку – точно в глаз второго бармалея. Помнится, первой мыслью у меня было желание немедленно начать приборку кухни, чтобы жена ничего не заметила. Я даже для себя отметил, что крови из двух трупов набежало немного. Впрочем, пол кухни был кафельным. И это даже очень приятный для санитарной зачистки помещения факт.
Реальность вернулась. Я увидел, что стою посреди кухни, заваленной трупами, и окрашенной красной несмываемой краской. Стены я перекрашу, на них наклеены стеклообои под покраску. А вот гарнитур придется поменять. Будь я дурным авангардистом, я бы оставил эту мебель навсегда. Красные брызги из саквояжа украсили ее незамысловато и оригинально. Но Варвара, глядя на этот дизайн, всегда будет вспоминать о трупах в нашем доме. Реальность вернулась не только цветоощущениями. Она ворвалась в мое сознание стуками по батареям и звонками в дверь. Соседи настойчиво хотели познакомиться с источником их бессонницы. Странно. У нас была тишина. Мертвая тишина. Впрочем, нет. Один источник шума продолжал действовать. Стильный душман, весь красный от краски и слезоточивого газа, вопил, корчась на полу в арочном проеме кухни. И тут в «игру» вступил Фай. Он обшарил карманы трупов и извлек оттуда электрошокер. Щелк! И в квартире наступила совсем мертвая тишина. В буквальном смысле этого слова. Мы с Фаем согласовано и шустро оттащили вырубленного шокером душмана в ванную комнату.
– Что будем делать? – поинтересовался напарник.
– Ничего особенного, – ответил я, снимая штаны.
Оставшись в трусах и усердно зевая, я открыл входную дверь. За ней стояла группка разъяренных соседей.
– Чего хотели? – нагло уставился на них я.
– Что у вас происходит? Что вы себе позволяете? – загалдели жильцы.
– В чем собственно дело? Что случилось? Кого я залил? – моему удивленному возмущению не было предела.
– Не залил! А разозлил своим шумом, – выставила из шелкового халата свою обнаженную ногу явно одинокая соседка.
– Ну раз я никого не залил – спокойной ночи! – и я попытался захлопнуть дверь.
Не тут-то было. Дверь закрыть не дали.
– Вы что? Охренели? Будите среди ночи. Что у вас тут, холуин? Снимите свои жуткие маски вурдалаков!
– Я слышал! У вас стреляли, взрывали и мучили человека, – завопил лысоватый мужик в махровом халате.
– Не смотрите ужастики на ночь. У меня тишина. Слушайте, идите спать! Мне завтра рано на работу вставать, – пришлось врать напропалую, лишь бы избавиться от ненужных любопытных глаз.
– Тогда кто шумел?
– Не знаю! Я спал! Скажите спасибо, что услышал звонок в дверь. Не факт, что в следующий раз открою.
– Нет! Это точно у вас кто-то орал и завывал, – забрызгала слюной противная бабка, которая вечно рассказывает мне в лифте про жуликов из нашего ЖЭУ.
– Завывал? Так это же у вас собака, которую вы вечно мучаете! – перешел я в наступление. – Вроде приличная женщина, а каждую ночь мучаете несчастного терьерчика. Я давно собирался на вас заяву написать.
Все повернулись к бабке. Та от неожиданности аж поперхнулась:
– Да, что? Да, я? Он у меня спокойный! Все знают.
– Угу, спокойный. Один я что ли про это не знаю?
Молодая семейная чета тут же набросилась на собачницу:
– Так это ваша псина воет целыми днями и ночами?
– У нас ребенок из-за нее не спит.
Тетке пришлось оправдываться:
– Кого вы слушаете? Он все врет! Мой Мотя просто ангел!
Я подбросил дровишек в топку:
– Угу, ангел! Вот из-за этого ангела все и не спят.
Тетка вдруг сообразила, что у нее есть веские доводы против меня:
– Кто тогда грохотал? Я слышала взрыв!
– Не кормите своего ангела горохом!
Я навалился плечом на немного растерявшуюся толпу и захлопнул перед ними дверь.
За спиной тут же нарисовался Фай:
– Босс, что делать?
– Ничего. Будем утилизировать.
– Кого? – недоуменно переспросил Фай-Василий.
Что ж – каков вопрос, таков ответ:
– Всех.
– И этого?
– Этого в первую очередь. Где он?
– В ванной.
– Надо его обыскать. Вдруг у него оружие есть.
Третий бармалей, брошенный нами в ванну, уже успел очнуться. Нашему желанию его обыскать он противостоял с остервенением. Пришлось вновь применить электрошокер. В карманах была только мелочь и сотовый телефон.
Фай почесал затылок:
– Как бы у него все узнать?
– Чтобы хоть что-то узнать, надо для начала хоть что-то спросить. Ты у него что-нибудь спрашивал?
– Нет? Думаешь, он расколется?
– Отстань! Зачем ты меня то об этом спрашиваешь? У него и спроси!
Мы подождали, когда бандит придет в себя и начали допрос с пристрастием. Если этот эстрадный номер можно было так назвать. Фай угрожал ему, хлестал по щекам, обещал вызвать страшных фээсбэшников. Бесполезно! Бармалей, молча, лил слезы из воспаленных горчичным газом глаз, но разговаривать с нами отказывался наотрез. Только цедил время от времени сквозь зубы:
– Вы все умрете. Я вас буду резать по кускам.
В конце концов, я не выдержал и решил немного изменить тактику допроса:
– Вот, ты красивый парень. И вовсе не похож на террориста. Зачем тебе все это?
– Ненавижу…
– Ты азербайджанец? Я не знал, что азербайджанцы участвуют в терактах. У меня был друг студенческий, талыш. Мне кажется, ты на него похож.
– Вы все умрете!
– Его звали Сулейманом. Ты не Махмед Сулейманович? Хотя какой ты талыш? Талыши мирные люди. Землепашцы и торговцы.
– Ненавижу, – прорычал красавчик и попытался пнуть меня ногой.
Туфля соскочила и, ударившись о стену, свалилась на пол.
– Ничего себе, – протянул Фай, нагибаясь.
Я сначала не понял, о чем это он. Фай поднял ботинок и надавил на высокий каблук. Средняя его часть поддалась и повернулась по оси, закрепленной у пятки каблука. Внутри находились золотые кольца, брошки, зубы. Все это, чтобы не звенеть, было переложено ватой. Фай присвистнул:
– Ого! А ты ему на совесть давишь!
– Ненавижу! – прорычал бармалей.
– Ну и ненавидел бы себе спокойно, где-нибудь в Нахичевани или в Баку. Но ты же к нам в Питер приперся! Сука! Не хочешь говорить – черт с тобой!
И я снова применил шокер.
Когда бандит очнулся в следующий раз, то увидел себя в одних трусах, придавленным трупами подельников. Когда же он посмотрел на нас, то наш внешний вид не просто удивил его. Он его испугал. Меня, скорее всего, тоже бы не привел в восторг вид двух типов, натянувших на лицо плавательные очки и строительные респираторы, а на тело одноразовые полиэтиленовые дождевики. В руках мы держали белые двадцатилитровые канистры, украшенные изображением черепа с перекрещенными костями и надписью «Смертельно опасно». Канистры валялись у меня в кладовке еще с девяностых годов. Мне их за бутылку пива отдал сосед по гаражу. Что в них находилось изначально, я не знаю. Но сосед наливал туда бензин. Я же канистрам применения так и не нашел. Вернее, нашел только сейчас.
Фай выразительно посмотрел на меня, приподнял респиратор и спросил:
– Кислота точно все разъест?
– Да точно, точно! Даже косточек не останется.
– Может, этого все-таки отпустим?
– Ага! Он сдаст нас с потрохами.
Бармалей замычал и завертелся в ванной. Мы его связали и заклеили рот, чтобы соседи больше не прибегали.
– Ванну же испортишь.
– Ничего страшного. Ее давно надо было менять. Лей давай.
Фай рукой в резиновой перчатке открутил крышку канистры и направил ее горлышко в ванну.
– Нет, босс, не могу. Он же живой. Ему больно будет.
– Ну так убей его!
– Тоже не могу.
– Блин! Все приходится делать самому.
Я открыл свою канистру и стал лить в то место, где находились ноги красавчика. Он не мог видеть, что канистра пуста. Зато сразу почувствовал резкий ожог щиколотки и завертелся, как таракан на сковородке. Бармалей не знал, что я всего лишь вскипятил чайник, налил горячую воду в походную фляжку и лью из нее, прикрываясь канистрой. Ощущения от попадания кипятка на ногу мало чем отличались от тех, если бы я лил на его ноги серную кислоту. Он вытаращил от ужаса глаза и замычал как бык на скотобойне. Так умирать ему явно не хотелось. Импровизация помогла. После этого представления он рассказал нам все. Кто его шеф, где находится бармалейское логово и что они собирались сотворить с Питером в день открытия чемпионата. Все это очень страшно. Не хочу пересказывать, но вы догадываетесь. Мы записали на планшет все его показания. Не забыли показать ему паспорта, и он рассказал о людях для кого они были предназначены. Человека на фотографии из паспорта Хамхоева он назвал главарем банды. Звали его вовсе не Тимуром, а Фарухом. Впрочем, возможно, что и это его имя было не настоящим. Напоследок я задал «красавчику» еще один вопрос:
– Кто нас сдал? Как вы узнали мой адрес?
– У Фаруха есть свой человек среди ментов.
– Полковник? Седой такой?
– Я не знаю. Да, Фарух как-то по телефону называл кого-то капитаном. Может, его. И…
– Договаривай!
– И, кажется, его зовут Ренатом.
– Блин! – Фай потер лоб. – Не тот ли это капитан Ренат Мингазович Газизов, что допрашивал меня с Ксюшкой сегодня в ментовке?
– Тебя допрашивали?
– Да. Приехал капитан. Представился Газизовым. Он спрашивал, что мы искали ночью в канале. Это он дал мне свой телефон, по которому я звонил, чтобы ты нас вызволил.
О! Он все-таки всем разболтал. Ох уж этот Трелони! Теперь все понятно. По номеру телефона найти адрес зарегистрированного лица – плевое дело. Господи, сколько же гадов на свете живет! Это я про капитана, а не про Фая.
Естественно, что мы с Васей не бандиты и не убийцы. Но как избавиться от этого красавчика и его внезапно скончавшихся друзей? Я все еще надеялся выйти из этой истории сухим. Поэтому вызов полиции не считал приемлемым вариантом. Не знаю глупо это или нет, но мы поступили следующим образом. Я быстренько вычистил аудиозапись признаний красавчика от наших с Фаем голосов и после этого скинул ее на диск. А затем распечатал на принтере бумажное письмо следующего содержания: «Эти бондыты друшки чиловэка с сакваяжем. Вазвращаем сакваяж и бондыта, давшего презнательные паказания. Они записаны на энтом диски. С преветом палковнику Мирзояну група питирских партизанов и Прымадонна Брошкина».
Мы снова приготовили саквояж с экстремистской макулатурой. Затем, в очередной раз посовещались, что делать с остальным содержимым «чумадана». Класть туда телефоны с вмонтированными в них детонаторами и на этот раз было опасно. Они могли достаться случайным людям. Это в лучшем случае. А в худшем – капитану Газизову. А через него – Фаруху. Мы с Фаем, как я уже говорил, решили их потом утилизировать. Хотя я лично против глушения рыбы. Это варварство – а не рыбалка. Одежду, находившуюся в саквояже мы тоже не стали туда класть. Все необходимое для дальнейших наших действий мы сложили в ту самую хапужную сумку, с которой я ходил хоронить Криса.
– Слушай, Фай. Я не хочу светиться на своей машине.
– Мы их сами на своем горбу в парк потащим? Тогда, чур, ты несешь трупы. Хотя, нет. Трупы пусть несет вот этот урод.
– Стоп. Они же сюда не на такси приехали и не пешком пришли.
– Точно!
В кармане бугая Фай нашел ключи и весело потряс ими перед моим носом:
– Босс, ты умный! Даже слишком умный. Ты – мудрый! Ну почему ты такой умный?
– Мой пра-пра-прапрадед был при Иване Грозном думным дьяком.
Вернувшись с улицы, он доложил:
– Синий старенький Опель «Кадет». Я его подогнал к яблоне. Там кусты и деревья. Маскировочка!
– Опель Кадет? Интересно…
Я снова сделал эпиляцию усов красавчика, освободив его рот от скотча:
– Это ты стрелял на набережной Невы вчера вечером?
– Нет, это он, – кивнул молодой бармалей на мертвого бугая.
Хорошенькое дело! Значит, в салоне есть и автоматы.
Единственная проблема, из-за которой возникла заминка – это как не дать красавцу сбежать. Мы связали ему руки и ноги скотчем, а самого плотно замотали стретч-пленкой.
– Я все запасы скотчей и пленки на гадов истратил. Учтем эти расходы при дележе добычи.
Эта моя шутка вызвала улыбку на лице Фая, и он продолжил этот тренд:
– Я чувствую себя участником фильма «Мумия по-русски».
Точно! Замотанный в кокон бармалей напоминал египетскую мумию. На его груди, сквозь последние слои пленки просвечивались записка с диском и найденные в саквояже паспорта террористов. Получилось красиво!
– Такую мумию откопают через пять тысяч лет и подумают, что лазерный диск – это традиционное похоронное украшение нашего времени.
Снова напялив на себя респираторы, дождевики и латексные перчатки, мы по очереди перетащили в Опель трупы и мумию. Было начало шестого. Но в конце мая в Питере в это время уже светло. Слава богу, что нам никто не встретился, пока мы потели с бармалеями. Неподготовленный человек мог испытать шок. Опель был старым ржавым корытом. В салоне на полу мы нашли два автомата Калашникова. В багажнике лежал еще один с подствольным гранатометом. Ничего себе! Они с этим добром катались по улицам нашего мирного города!
– Босс, давай я гирю твою притащу!
– Зачем?
– Привяжем ее к этой мумии за ногу. Чтобы не сбежал.
Мысль конечно, не очень умная, но я согласился. Кто-то же когда-нибудь должен освободить нашу квартиру от этого 64-килограммового чудища. Я этого делать не собирался. Из принципа. Но Фаю можно.
Минут через пять он вернулся мокрый от пота и сразу начал умничать, еле дыша при этом:
– Блин! Кто такие гири тягает? Поддубный уже умер давно, а больше я никого не знаю, кто бы ее отжимал для удовольствия.
Пока мы ехали к парку «Авиаторов», Фай открыл бардачок и весело извлек оттуда целую кучу полицейских наручников. Получается, что мы зря тратили время на изготовление мумии. А вот то, что Фай вынес из дома гирю – все равно хорошо. И я не проиграл семейное бодание принципов. Или, как сейчас бы сказали: «Не проиграл семейный баттл». И Варя будет довольна. Пусть даже она посчитает, что победа осталась за ней. Я то знаю, что это не так!
– Так что, ВВП, твои траты на пленку мы не будем учитывать.
– Будем. С коэффициентом два.
– Чего ради?
– Это вина твоей невнимательности.
В середине парка была большая асфальтированная площадка. Там мы и усадили бармалеев. Мертвых бандитов мы одели в те самые шаровары и рубахи. Было трудно, но мы справились. На головы бармалеям Фай натянул душманские шапочки. У красавчика я вытащил из пленки запястья рук и наручниками присоединил к ним руки его скоропостижно скончавшихся подельников. К свободной руке главного бандита прицепили саквояж, а ко второй руке его мертвого подручного – гирю. Получилась симпатичная группа для флэшмоба. Красавчик, с заклеенным скотчем ртом, с красной от несмываемой краски мордой, безумно таращил большие черные глаза. Последним штрихом данной инсталляции явился Опель. Мы отогнали его немного в сторону и сунули под сиденье один из телефонов с детонатором. А сами ломанулись через кусты по знакомому мне пути, проложенному несколько дней назад вместе с Варварой. Отойдя на безопасное расстояние, Фай набрал номер оставленного в салоне телефона. Раздался громкий взрыв. В окрестных к парку районах заорали автосигнализации. Я беспокоился, что машина не загорится. Но нет, сворачивая за угол пятиэтажки, я увидел, что из парка валит черный дым. Чуть позже раздался новый взрыв. Явно бабахнул бензобак. Если уж это не привлечет внимание полиции, то я не знаю, что еще можно было бы сделать. Хорошо, что и оружие, оставленное в машине, сгорит, а не попадет в руки случайных людей, которые могли оказаться в парке раньше полиции. Я так думал, потому, как не знал, что Фавася сложил все оружие в мою клетчатую сумку. Знакомым путем мы добрались до Лиговского проспекта. Только в отличие от первого раза я не стал голосовать, останавливая проезжающие автомобили. Наоборот, мы даже не стали выходить на проспект, а спрятались под кронами густых деревьев на перекрестке с Цветочной улицей. Там мы стянули с себя маскировку и стали ждать. Минут через пять неподалеку остановился маленький красненький «Форд» и посигналил нам. За рулем сидел Артем.
