София Шамилевна Галлямова
Привет, моя сильная
– Прошу, не напоминай… Не напоминай! – разрыдалась Москва. – Мы все страдали там, и эти четыре жесточайших года до сих пор снятся мне в кошмарах. Практически не осталось рядом людей, переживших этот период со мной. Остались лишь города, с которыми мы говорим самолётами. Но я не знаю, завидую ли тем, кто уже ушёл на тот свет. Может, они и там вспоминают эту войну? Да, вспоминают… вспоминают и шепчутся иногда… и каждый праздник Победы приходят посмотреть на своих детей, которые всё напоминают и напоминают…
– На твоих площадях проводят грандиозные парады. И они посвящены не только той войне, о которой здесь не принято забывать. Люди доказывают всему миру то, что не бросят свою родину и тебя ни за что.
– Верь им больше, – немного успокаивается красавица и убирает от своих глаз руку. Рукав красного пиджака промок. – Однажды бросили – бросят ещё раз. Я подожду. Вот грядёт новая смута… Через десять ли лет, двадцать, двести… Люди всё меньше берегут друг друга.
– Верь мне, Мась… – мужчина гладит её руку своей. – Верь мне…
– Мне очень страшно, мой друг, – продолжает она. – Российская земля – она едина, и всё, что знали древние города, познаём со временем и мы. Далёкой, чужой памятью я помню, как освещал путь нам свет Божий… И как сейчас помню ладонь Его небесную, что гладила меня по спине и баюкала, пока я была совсем маленькой… Но что сейчас? Что сейчас, друже…? Бога всё меньше зовут, он всё реже приходит. Никогда не отворачивается, нет… Но люди… Им словно больше не нужен Его свет.
Огонь свечей всколыхнулся. Тьма в комнате продолжает сгущаться. Мужчина молчит и не двигается, продолжает слушать.
– Однажды Он спел мне колыбельную, – продолжает девушка, вытерев слёзы. – Мне тогда было очень плохо. Здесь было нечем дышать. Воздуха не было – был лишь дым и газ, разруха и разгром. И Господи… тогда Он спел мне самую красивую песнь о надежде.
– Споёшь? – спрашивает мужчина. Он надеется не столько услышать саму песню, сколько дать девушке возможность вспомнить свой самый необычный момент из своей жизни. Но красавица лишь отрицательно кивает головой и говорит:
– Нет. Нет, мой друг, я не могу. Я слышала её лишь раз, в час острой нужды в помощи. И теперь я понимаю, что каждый из нас должен получить однажды свою собственную песнь надежды.
– Каждый человек?
– Каждый человек, каждая страна и держава, каждый город. Всё живое на свете… И цветок, ожидающий момента, когда толща снега сойдёт с поверхности, и верный пёс, что ждёт своего друга и хозяина с холодной войны…
Затягивается недолгое молчание. Красавица не поднимает глаз, но и не плачет больше. Сделав несколько глубоких, медленных вдохов, она продолжает:
– Однажды песнь придёт к каждому верному, сохранившему в душе своей хоть крупицу надежды.
Мужчина едва заметно кивает, поддерживая красивую, благородную мысль. И, пока девушка молчит, он задаёт ещё один вопрос.
– Думаешь, среди твоих людей больше не осталось "верных"?
Свечи вздрагивают, огонь на мгновение затухает. Когда огоньки перестают колебаться, девушка отвечает:
– Здесь в принципе практически не осталось моих людей. Родившиеся здесь быстро покидают своё первое пристанище, и всё больше мне приходится говорить с иноземцами. Но я не против них, нет… Однако, скучающий по своему старому дому никогда не назовёт меня своей. А сейчас, мой дорогой друг… – в комнате начинает медленно светлеть, – мне пора идти. Я уже задерживаюсь.
– Вновь убегаешь? – по-доброму спрашивает историк, отпуская руку красавицы.
Девушка торопливо надевает первую перчатку, осматривает аккуратные золотые часы на запястье. В полумраке становятся видны надписи на стенах: "Минин и Пожарский", "1812", "1382", "Хан Батый", "Станислав Жолкевский", "Татаро-монгольское иго", "Даниил Александрович Московский".
– Меня зовут, – улыбается она и переглядывается со своим собеседником. – А это случается не так часто. Постой… – она внезапно становится очень серьёзной. – Что-то случилось. Что-то страшное…
Свет окончательно включается и начинает часто и с перебоями мигать. В дверь начинают очень громко и страшно стучать. Красавица с мужчиной оборачиваются.
– Выбирайтесь оттуда! Тревога! – кричат откуда-то из-за двери.
– Спасите!
– Бежим! – выкрикивает мужчина и хватает девушку за руку. Он тянет её к выходу. Их белые перчатки остаются лежать на круглом столе.
Они выбегают из комнаты и оказываются в окружении паникующих людей. Кричат женщины и плачут дети, молодёжь стремительно покидает здание, мужчины открывают перед ними двери. Взвывает сирена. Раздаётся тревожный женский голос:
– Внимание! Пожарная тревога. Всем немедленно покинуть здание! Внимание! Пожарная тревога…!
Историк смотрит на красавицу в красном костюме. На мгновение она сильно ссутулится и напрягается: её большие глаза напуганно распахнуты, плечи выдвинуты вперёд, руки обхватывают друг друга и туловище. Потом красавица возвращает себе контроль над собой. Она выпрямляется, насколько позволяет напряжённое тело, поднимает голову и выкрикивает:
– Спасайся, мой друг. Уходи.
