Станислав Николаевич Минин
Камень
Глава 11
Проснулся я в районе полудня воскресенья и решил, что могу себе позволить полчаса поваляться в кровати, тем более что Прохор обещал мне сегодня тренировку, на которую необходимо было настроиться морально. Потягиваясь, начал вспоминать прошедшую ночь.
Мария, если так можно выразиться, внесла свежую струю в нашу уже устоявшуюся компанию – ее непосредственность в полной мере компенсировала своеобразную непосредственность Инги Юсуповой, в компании Романова не выделяла кого-то одного, общалась со всеми на равных, но при этом старалась всегда быть поближе к Андрею Долгорукому, постоянно с ним переглядывалась, как бы ища поддержки и одобрения. Молодой человек же, в свою очередь, нисколько этим не злоупотреблял, преследуя какие-то свои цели, а просто пытался, в меру своего разумения, опекать юную красавицу. За столом эти двое влюбленных сели чуть отдельно от нас, что тоже было понятно – виделись они, как я понял, не так часто, как им хотелось бы. А я достался на уже привычное растерзание Долгорукой, Юсуповой и Шереметьевой, о чем, впрочем, не особо и жалел, – большую часть ночи наши красавицы, в том числе и великая княжна, проскакали на импровизированном танцполе рядом с нашими диванами. Мария даже умудрилась вытащить на танцульки тех двоих женщин-охранников, которые пытались не пустить меня к бильярдному столу Долгорукого. Мы с ним постоянно оставались одни, и Андрей в один из таких моментов меня поблагодарил:
– Леха, спасибо огромное за цветы и «колбасу»! За «колбасу» особенно! Машка же реально слабее нас играет, а ты умудрился очень красиво партию слить, она даже и не заметила!
– Все для вас, Андрей Анатольевич! – улыбался я. – Обращайтесь!
– Это ты обращайся! – отмахнулся он. – В следующий раз моя очередь под столом ползать! И не забывай, турнир начнется уже на следующей неделе, жеребьевка в эти выходные.
– Помню, Андрей, помню, – кивнул я.
– Ты же нашим девушкам обещал тренировку? Вот под это дело мы с тобой вдумчиво и поиграем, – поставил он меня перед фактом.
– Я только за, Андрей, на неделе определимся, – заверил я его.
Медляки я танцевал по установленной девушками очереди, однако когда пошел «второй круг», вмешалась Мария, объявив белый танец, и пригласила меня. Я демонстративно посмотрел на Долгорукого, который мне с улыбкой кивнул, и повел девушку танцевать.
– Алексей, а где ты так хорошо научился играть на бильярде? – спросила она меня, когда мы, прижавшись друг к другу, качались в танце.
– Прохор, воспитатель мой, научил, а потом у «каталы» одного уроки брал… – Я почему-то не смог ей ответить неправду.
– За то, что сегодня так красиво проиграл, спасибо! – усмехнулась великая княжна. – И что Андрея «грузить» не стал, тоже спасибо.
– Мария, я не…
– Я все видела, все эти твои так называемые «промахи» и «ошибки», – остановила она меня. – Мне отец, и не только он, все эти приемы показывал и объяснял, зачем они нужны. Может, как-нибудь еще раз в «колбасу» сыграем, но уже в полную силу?
– Давай, – отлегло у меня. – Мы как раз с Андреем договорились на неделе потренироваться перед турниром, приезжай, я буду только рад.
– Если получится, обязательно приеду! – пообещала она. – С вами весело! А я вам не помешаю?
– Если готова залезть под стол, то нет, – усмехнулся я.
– Ах ты!..
Когда мы вернулись за стол, Инга Юсупова как бы между делом сказала:
– Я смотрю, вы с Машей нашли общий язык!
Долгорукая с Шереметьевой, в свою очередь, сделали вид, что их все происходящее не особо и волнует, но ответа моего ждали.
– Да, – кивнул я. – На почве любви к бильярду. – И взял бокал с вином.
Девушки переглянулись, и продолжила уже Аня Шереметьева:
– Лешенька, а подробнее? Если можно… Я хмыкнул.
– Договорились, что если Мария найдет время, то снова поиграем все вместе – я, она и Андрей.
– Ну, тогда ладно! – погладила меня по руке Шереметьева. – С Андреем мы тебе разрешаем. Да ведь, девочки?
Девочки дружно кивнули, полностью согласные с Аней.
Дома я был уже под утро, душ проигнорировал, решив помыться, когда встану, и завалился спать.
К моему удивлению, когда вышел из спальни в гостиную, Прохора не обнаружил, а увидел записку на журнальном столике: «Буду к двум, уехал по делам. Обед в холодильнике». Время подходило к часу дня, значит, воспитателя осталось ждать не так и долго. Разогрев еду, я пообедал, попил чай и включил телевизор. По всем каналам шли какие-то игровые шоу, с помощью которых я убил время до прихода Прохора, который не заставил себя долго ждать. Раздевшись, он прошел в гостиную и заявил мне:
– Тренировка там же, на территории университета.
Собирайся, гулена, нас ждут великие дела!
На этот раз я подошел к тренировке более осторожно, решил все делать плавно и аккуратно. Реализовать это у меня получилось только отчасти: этап ощупывания я пропустил, а сразу попытался настроиться на ментальный доспех Прохора. Получилось это чуть легче, чем в четверг. Сначала преобладало ощущение холодной бетонной стены, но потом доспех потеплел, как бы отзываясь на мой зов. В этот момент для меня защита моего воспитателя стала представлять некое хаотичное переплетение энергетических жгутов. Ощущение того, что я так ярко увидел все это, вызвало восторг, который несколько заглушил мои неприятные ощущения подташнивания и головокружения. Действуя только на интуиции, я попытался поправить эти жгуты, руководствуясь только мне понятным и непонятно откуда взявшимся преставлением о правильности их расположения. И мне это даже удалось – энергетическая структура ментального доспеха моего воспитателя начала меняться в сторону геометрически правильной решетки. В какой-то момент моральная усталость перекрыла доступ к ментальному доспеху Прохора, и я, с трудом сдерживаясь, сумел остановиться и прекратить тренировку. На лице моего воспитателя блуждала улыбка, он не обращал на меня никакого внимания, погруженный в созерцание каких-то своих ощущений и эмоций.
– Прохор! – позвал я его. А в ответ была тишина… – Прохор! – сказал я уже громче.
– А… Это ты Алексей! – Мой воспитатель попытался сфокусировать на мне свой взгляд. – Все хорошо?
– Все просто обалденно! Как ты себя чувствуешь?
– Готов горы свернуть! – прозвучало это так, что не оставалось сомнений, что это сейчас же будет исполнено.
Прохор, стоящий напротив меня, просто разрывался от энергии, переполняющей его. Слава богу, что у моего воспитателя хватало мастерства сдерживать эту свою силу. В конце концов он просто сбросил ее излишки в землю, отчего та зашипела и обуглилась.
– Лешка, заканчиваем на сегодня, иначе за последствия не отвечаю! – Прохор махнул мне рукой в сторону дома.
Пока шли домой, мой воспитатель еще два раза останавливался и сбрасывал излишки силы.
Поговорить мы с ним смогли только к вечеру, когда я, да и Прохор несколько пришли в себя.
– Садись! – указал мне мой воспитатель на диван гостиной, опять настроив этот прибор, в конце концов загоревшийся зеленым огоньком. – Что сегодня было?
– Сначала ты мне рассказываешь, – твердо сказал я.
– Хорошо, – кивнул он. – Все было нормально и вполне обыденно, пока ты, видимо, не приступил к более детальному исследованию моего ментального доспеха…
– Было дело… – кивнул я.
– Что ты с ним начал делать? – задал следующий вопрос Прохор и пояснил: – Это необходимо, чтобы все правильно тебе рассказать.
– Начал его настраивать…
– А подробности я могу узнать? Потому что у меня в голове все смешалось… – попросил меня мой воспитатель.
– Ну, как мне показалось, у тебя энергетические жгуты хаотично были расположены… Я и попытался их поправить, до правильной структуры.
– Да, что-то подобное я и чувствовал, – кивнул Прохор. – Сила сразу свободней пошла, а какое удовольствие я при этом стал испытывать, ты не представляешь! – Он аж зажмурился при этих воспоминаниях. – Да и сейчас состояние такое, что чувствую себя на двадцать лет моложе, хочется прыгать и бегать, а уж как хочется на полигон, ты даже себе не представляешь!
Я сделал над собой усилие, перешел на темп, и на пару мгновений настроился на ментальный доспех Прохора, а потом вновь вернулся в свое обычное состояние. За эти две секунды я успел увидеть, что энергетическая решетка доспеха моего воспитателя продолжает формироваться, становясь упорядоченнее и сложнее, но до завершения этого процесса еще далеко. Прохор почувствовал мое прикосновение и уставился на меня вопросительно.
– Мне кажется, – сказал я ему задумчиво, – на полигон тебе пока нельзя. Процесс еще идет, и когда он завершится, я даже не представляю. Давай поступим следующим образом: каждый день буду тебя смотреть, да и ты к себе будешь прислушиваться, а там и решим. Договорились?
– Договорились, – кивнул Прохор.
Около семи вечера пришла Алексия, которая попыталась помочь Прохору в приготовлении ужина, однако встретила с его стороны отчаянное сопротивление:
– Да мне и так нечем заняться, а еще ты тут под руку лезешь! – шутливо отмахнулся он от девушки.
– Чего это он? – спросила меня Леся с улыбкой, присаживаясь на диван рядом со мной.
– Тренировались мы с ним сегодня, до сих пор не отошел, – прокомментировал я поведение Прохора.
– Понятно. А ты как себя чувствуешь?
– Нормально, – покивал я головой и ухмыльнулся. – Мы сегодня оба не особо напрягались, так что силы остались, если ты про это!
– Да ну тебя! – Леся прижалась ко мне. – У вас, мужиков, только одно на уме!
– Не только! – погладил я ее по голове. – Еще пожрать и поспать!
– Ну, и это тоже…
***
В понедельник в университете вывесили наше новое расписание на ближайшие недели. Оказалось, что завтра, во вторник, у нас будет военная кафедра. Рядом с расписанием висели списки студентов, разделенных на группы в зависимости от рангов, которые указывались в школьных аттестатах. Свою фамилию я нигде не нашел и решил после занятий зайти на кафедру военной подготовки – видимо, полковник Орлов еще не успел отменить свой приказ о том, что я этот день буду проводить в корпусе. На большой перемене, после семинарского занятия по теории государства и права, к доске вышел Андрей Долгорукий.
– Уважаемые коллеги! – начал он свою речь. – В пятницу вы меня выбрали старостой группы. Спасибо за оказанное доверие! После занятий мы встречались в деканате с другими старостами групп, и меня, уже там, избрали старостой курса. – Он замолчал, а группа дружно захлопала. С мест даже раздались отдельные выкрики: «Поздравляем!» Андрей кивнул и продолжил: – Место старосты нашей группы оказалось вакантным, и я предлагаю кандидатуру Инги Юсуповой на это место! – Он с улыбкой указал на девушку и обратился уже к ней: – Инга, встань, пожалуйста. – Та неохотно поднялась, зло сверкая глазами в сторону Долгорукого. – В представлении Инга, я думаю, не нуждается? – Группа дружно ответила: «Нет!» – Еще кандидатуры будут? Отлично! Голосуем за кандидатуру Юсуповой! Единогласно! – Он тоже не обратил внимания на не поднятую руку девушки. – Поздравляю, Инга, с должностью старосты нашей группы! – его слова потонули в аплодисментах.
Весь обед Инга дулась на Андрея, он же лишь улыбался ей в ответ и, в конце концов, сказал:
– Нам с тобой после занятий надо в деканат зайти, познакомлю тебя с Василием Ивановичем, нашим деканом.
– Зайдем, – буркнула девушка.
Наташа Долгорукая хмыкнула и обратилась ко мне:
– А мы, Алексей, наших уважаемых старост в кафе подождем.
– Да уж, подождите! – бросила Юсупова. – Есть один вопросик, который надо обсудить!
Отсидев еще один семинар и лекцию, мы с Долгорукой пошли в кафе, где нас уже ждала Шереметьева.
– А где Андрей с Ингой? – спросила у нас последняя.
– Анька! Что я тебе сейчас расскажу! – с горящими глазами ответила ей Наталья, и в красках принялась описывать ситуацию с назначением Юсуповой старостой группы.
Шереметьева с огромным интересом выслушала эту занимательную историю, а в конце с улыбкой прокомментировала:
– Молодец, Андрюшка! Уел Юсупову! Но Ингу все равно жалко!
– Не рой яму другому! Особенно если это Долгорукий! – с пафосом заявила Наталья.
В этот момент подошел вышеупомянутый Долгорукий в сопровождении Юсуповой. Инга уже не выглядела злой, а была серьезна и собрана. Аня не удержалась и вместо приветствия, очаровательно улыбнувшись, сказала:
– Поздравляю, Инга! Я верю, ты оправдаешь оказанное доверие!
– Даже не сомневайтесь! – кивнула Юсупова. – Особенно это касается моих одногруппников, которые за меня проголосовали! – Она многообещающе посмотрела на нас с Наташей. – А теперь прошу выслушать интересную информацию, касающуюся нашего дорогого Алексея. Сегодня мне шепнули добрые люди, что нашего Лешеньку видели в прошедшую пятницу в «Приюте». И не одного! – Инга сделала театральную паузу и обвела всех присутствующих многозначительным взглядом. – А в обществе неизвестной красавицы и двух непонятных типов!
Девушка, сообщив эту «информацию от добрых людей», спокойно села, пододвинула к себе мороженое Долгорукой и, не обращая ни на кого внимания, принялась его есть.
«Если мне хоть одна из девушек хоть в чем-нибудь упрекнет, на место буду ставить жестко!» – подумал я и стал ждать.
За всех «сработала» Шереметьева:
– Леш, ты только не подумай ничего такого… Если захочешь – расскажи! Просто нам ужас как все это интересно!
Долгорукая ее поддержала кивком головы, а Юсупова что-то утвердительно промычала с полным ртом мороженого. Андрей же ухмыльнулся и мне подмигнул. Я вздохнул и начал рассказывать:
– У меня есть школьный друг, Александр Петров, замечательный художник, который сейчас учится в Суриковском. Он посоветовал мне сходить на выставку работ Святослава Хмельницкого, художника из Киева. На эту выставку я пошел в сопровождении неизвестной красавицы, – я интонацией подчеркнул свои последние слова, давая понять, что красавица так и останется неизвестной, – Александр же присоединился к нам чуть позже. На самой выставке мы познакомились с этим самым художником Хмельницким, который был так любезен, что устроил нам индивидуальную экскурсию по своим полотнам. Мы были так впечатлены увиденным и услышанным, что решили оказать ответную услугу – пригласили его в культовое место московских студентов, в «Приют». А уже там я договорился с Хмельницким на закрытый показ для своего деда.
Я замолчал. Несколько секунд стояла тишина, которую прервала Юсупова, которая уже успела вернуть мороженое Долгорукой:
– А почему ты нас на выставку не пригласил? – Долгорукая и Шереметьева закивали, поддерживая подружку.
– Я не думал, что вам это будет интересно… – пришлось делать вид, что я смущен.
Вмешалась Шереметьева:
– А ты что, Лешенька, думал, мы только по магазинам и ночным клубам шатаемся в свободное от учебы время? – Ее праведный гнев так и читался на лице.
За меня ответил Долгорукий, который еле сдерживал смех:
– Уверен, что Алексей так и думал! Именно такое впечатление вы производите со стороны! Да и не со стороны тоже!
– Это правда?.. – трагическим голосом осведомилась Аня. – Мы действительно производим впечатление поверхностных глупых девчушек, думающих только о шмотках и развлечениях?
Казалось, что еще чуть-чуть, и из глаз Шереметьевой польются слезы, да и Юсупова с Долгорукой нахмурились и выглядели расстроенными. Вот, теперь я уже и виноват…
– Такого впечатления вы на меня не производите! – заверил я их осторожно. – В следующий раз обязательно буду учитывать вашу тонкую художественную натуру!
Андрей с улыбкой поднял большой палец вверх, а на лицах девушек стала проступать досада от того, что я в последний момент так и не попал в грамотно подготовленную ловушку.
– Леша, а с твоим дедом на этот закрытый показ нам можно будет попасть? – сладким голосом и с улыбкой поинтересовалась Шереметьева, а Долгорукая с Юсуповой опять закивали. – Можно и друга твоего с собой взять…
– Ничего обещать не буду, но с дедом переговорю… – заверил я их.
– А в «Приюте» когда посидим? – спросила у всех сразу Инга.
Аня с Наташей посмотрели на нее осуждающе, и Долгорукая ответила подружке:
– Мы тут перед Алексеем усиленно создаем образ культурных девушек, которым не чуждо и высокое искусство живописи! А ты, Инга, опять про ночные клубы!
– Одно другому не мешает! – только отмахнулась от подружки Юсупова. – Я вот, например, весьма разносторонняя личность! – Она гордо выпрямилась. – Так как насчет «Приюта», высококультурные вы мои?
За всех ответил уже Андрей:
– Все будет, Инга! Обязательно посетим еще раз сие заведение!
Разговор после этого плавно перетек в обсуждение завтрашнего дня военной подготовки. Оказалось, что вторник в этом плане был днем первого курса всех факультетов университета. Наши девушки оказались в одной группе новиков, а Андрей в весьма немногочисленной группе витязей.
– Леха, а я тебя в списках не видел… – обратился ко мне Долгорукий. – У тебя какой ранг?
– Витязь… – соврал я, не моргнув глазом. – Помните, я рассказывал, что в университет сбежал от домашнего военного воспитания? – пришлось сочинять на ходу. Все присутствующие кивками головы подтвердили, что помнят. – Так вот, дед потребовал, чтобы его внук хотя бы военку проходил в одном из полков гвардии, обещал договориться. Вот я и хотел после кафе пойти на кафедру военной подготовки, узнать, пришла им какая-нибудь бумага или нет. Судя по тому, что в списках меня действительно нет, договориться главе рода все-таки удалось.
– Понятно… – кивнул Долгорукий. – Получается, мы тебя завтра не увидим?
– Видимо, нет, – улыбнулся я.
Зная, что мне надо идти на кафедру военной подготовки, девушки тем не менее потребовали, чтобы я их проводил хотя бы до крыльца, что я и сделал, после чего вернулся обратно в здание университета. На военной кафедре мне ничего толком ответить не смогли, а отправили в первый отдел университета, сказав, что в компьютерной программе стоит соответствующая отметка. Насколько я знал, в первом отделе трудились сотрудники корпуса, именно они и должны были разрешить все мои вопросы. Однако начальник этого отдела, представившийся мне Федором Ивановичем, заявил, что в отношении студента первого курса юридического факультета Пожарского Алексея Александровича им получены исчерпывающие инструкции – на занятия по военной подготовке не допускать ни под каким предлогом, вплоть до особых распоряжений, коих пока не поступало. Следовательно, студент Пожарский в моем лице на эти самые занятия и не попадет ни в коем случае! Моя робкая попытка предложить ему позвонить «кому надо» закончилась целой лекцией на тему: «Если будет надо, то те, “кому надо”, сами позвонят и скажут, “что надо, а что не надо”». А пока студент Пожарский может быть свободен. На прощание же меня заверили, что, «если будет надо», меня найдут и сообщат об изменениях в моем учебном плане.
По дороге домой я разрывался между желанием позвонить деду и рассказать о сложившейся ситуации и желанием оставить все как есть, еще и с лишним выходным на неделе. Но здравый смысл возобладал: глава рода такое знать обязан, тем более после таких моих объяснений отсутствия на военке университетским друзьям.
Открыв дверь в квартиру, я чуть не запнулся о ведро с водой.
– Лешка, постой пока в прихожей, я домываю, – услышал я голос Прохора из гостиной.
Пришлось раздеться и присесть на диванчик рядом с вешалкой. Через минуту появился мой воспитатель с тряпкой в руках.
– Прохор, ты чего уборку затеял? Завтра же убирать придут.
– Это ты, Лешка, виноват! – усмехнулся он. – Силы выше крыши, а девать ее некуда! Ты же запретил… Вот и маюсь всякой ерундой. Уже и отжимался, и приседал, и упражнения на растяжку делал, ужин приготовил… Думал вечерком на территории университета просто побегать, но решил, что могут за престарелого педофила принять, с моей-то рожей, и отказался от этой затеи…
Да, воспитатель мой был далеко не красавец, но чтоб до такой степени думать о себе так плохо…
– Прохор, может, тебе бабу в Москве завести? – ухмыльнулся я. – Как в усадьбе было… Смотришь, и полегчает… – Мне вспомнилась Маришка, наша повариха, с которой мой воспитатель последние года три активно дружил организмами.
Прохор замер и, такое ощущение, что начал прислушиваться к себе. Видимо, получив какой-то ответ, он заулыбался и сказал:
– Устами младенца глаголет истина! Но баба-то сейчас нужна, шляпа дымит, времени на поиски и ухаживания нет.
– Давай из борделя вызовем, туда тебя отпускать нельзя. – Я еле сдерживал смех.
Он посмотрел на меня скептически, но через пару мгновений тяжело вздохнул, махнул рукой и запричитал:
– Докатился Прошка на старости лет! Воспитанник уже предлагает шлюх на дом вызвать! Куда катится этот мир?.. – Он сделал трагическую паузу, и заявил: – Чую, одной точно будет мало, вызовем двоих! Давай, малой, тащи свой планшет, будем кастинг проституток проводить!
Я уже смеялся не сдерживаясь, но, кинув свои вещи, на поиски планшета все же отправился.
– Прохор, я готов! – сообщил я ему, расположившись на диване в гостиной.
– Лешка, может, ты меня сначала посмотришь? – спросил он, выходя из ванной и вытирая руки и лицо полотенцем. – Я тут размечтался, а может, мне и бабу-то нельзя?
– Садитесь в кресло, больной! – ухмыльнулся я. – Доктор вам сейчас все расскажет!
Он послушно сел и приготовился к «сеансу», а я перешел на темп и настроился на ментальный доспех Прохора. С каждым разом у меня это получалось все легче и легче, и закономерно возникало два варианта: или у меня вырабатывается навык, или это все касается настройки только моего воспитателя.
На этот раз созерцать ментальный доспех Прохора я позволил себе чуть дольше, секунд пять. Процесс формирования правильной и более сложной энергетической решетки успешно продолжался: доспех стал светиться ярче, интенсивнее, появились новые тоненькие энергетические жгутики, которые слегка пульсировали, питаясь силой от ее основных магистралей. По сравнению со вчерашним днем, прогресс был налицо, недаром моего воспитателя так плющит, но до полной гармонии, как я себе ее представлял, было еще далеко.
– Ну, что, Прохор, – сказал я ему, вернувшись в свое обычное состояние, – все настраивается и приходит в норму. Сколько осталось до конца этого процесса, сказать не могу. – Я замолчал.
– Скажите, доктор, – мой воспитатель сделал умоляющее лицо, – а что насчет женщин? А то я уже настроился…
– Не вижу противопоказаний, больной! – торжественно заявил я и опять расхохотался.
Прохор дождался, когда я закончу смеяться, и сказал уже серьезно:
– Давай с бабами чуть позже разберемся, что-то понесло меня не туда. Совсем с твоими этими экспериментами ничего не соображаю! – Он тяжело вздохнул. – Звони Леське своей, узнавай, когда она дома будет, ты уйдешь к ней, а я нимф желтобилетных вызову. Ужин сейчас разогрею, что-то проголодался я…
– Хорошо, Прохор.
Я, продолжая улыбаться, отложил пока не пригодившийся планшет и достал телефон. Алексия пообещала быть дома часа через полтора.
– Полтора часа выдержишь? – усмехаясь, поинтересовался я у своего воспитателя.
– Выдержу, – буркнул он. – Садись есть, все готово. – Он указал мне на барную стойку.
Когда мы с ним доедали второе, я спросил его:
– Прохор, у меня сегодня в университете случился ряд ситуаций, есть серьезный разговор по этому поводу. Ты как?
– В норме. Адекватность не потерял. Говори.
Сперва я рассказал про выставку.
– Решишь с дедом. Не думаю, что он откажет.
Потом очередь дошла до военки.
– С рангом ты, однако, поскромничал, – усмехнулся Прохор. – Тренировки в корпусе это доказали со всей наглядностью. Да и эта твоя жуть… С военкой в одном из гвардейских полков хорошо придумал. Забыл я совсем про эту часть твоей учебы, моя недоработка… А насчет жандармов из первого отдела вопрос надо решать только с главой рода. Похоже, корпус все же надеется на сотрудничество с тобой. – Что интересно, этот вывод моего воспитателя уже не вызвал во мне былого неприятия. – Получается, у тебя завтра полностью свободный день? – Я кивнул. – Звони деду, договаривайся о встрече.
Но звонить никому не пришлось, глава рода позвонил сам.
– Здравствуй, Лешенька!
– Привет, деда! – настороженно ответил я.
– Почему мне не звонишь, новостями не делишься? – Голос деда был ласков, что не предвещало ничего хорошего.
– Как раз собирался, просто с Прохором новости обсуждали…
– Не про кафедру ли военной подготовки разговор был?
– Про нее.
– Тогда ладно. – Голос главы рода потерял большую часть «ласковости». – Завтра к десяти утра жду тебя в особняке вместе с Прохором. Форма одежды для тебя – один из твоих новых костюмов, для Прохора то же самое. Все понятно?
– Да, деда! – чуть ли не рявкнул я.
– До завтра. – Глава рода положил трубку.
Спросить у него, зачем, куда и почему, мне в голову даже не пришло – когда дед начинал разговаривать в подобном тоне, было это бесполезно, и, что еще хуже, могло вызвать непредсказуемую реакцию главы рода…
– И?.. – Прохор смотрел на меня вопросительно.
– Спросил про то, почему не звоню по поводу военки, и сказал явиться завтра к нему к десяти при полном параде. Тебе тоже.
– Понятно… – задумчиво кивнул Прохор. – Это точно жандармы зашевелились, но совсем не полковник Орлов. К нему на аудиенцию тебе костюм не нужно надевать, особенно после того, как ты ему в ухо засадил! – довольно ухмыльнулся мой воспитатель и добавил уже серьезным тоном: – Значит, будет птица другого полета…
– Кто?
– Ну откуда я знаю? – развел руками Прохор. – Завтра дед нам с тобой все расскажет. И еще, Лешка! Надо выспаться, и тебе, и мне. Ты с Леськой там давай не особо увлекайся, и у меня бабы с желтыми билетами сегодня отменяются. Договорились? – Он смотрел на меня серьезно.
– Договорились, – кивнул я и в свою очередь спросил: – Как себя чувствуешь?
Прохор понял меня правильно.
– Легче. Как только у тебя что-то происходит, у меня появляются заботы. И жизнь снова перестает быть скучной и однообразной! – ухмыльнулся он.
***
Князь Пожарский положил трубку после разговора с внуком и поудобнее устроился на любимом кресле в гостевом доме. В рабочем кабинете, в особняке, делался ремонт после показательного инцидента с графом Орловым. Вторник обещал быть хлопотным, особенно после недавнего телефонного разговора со старым приятелем, Нарышкиным Петром Александровичем, занимавшим уже довольно продолжительное время должность заместителя министра внутренних дел и командира Отдельного корпуса жандармов. Разговор, как всегда, начался с взаимных вопросов о здоровье, о здоровье близких, успехах детей и внуков. Потом собеседники обсудили положение дел в Российской империи, в Европе, в Азии и обеих Америках. Не обошли они стороной и последние светские слухи.
– Миша, я тебе чего звоню… – приступил наконец Нарышкин к главной теме разговора. – Насчет внука твоего, Алексея Александровича.
– Петя, да я так и понял! – усмехнулся Пожарский. – Говори прямо, не стесняйся.
– Не меняешься ты, Миша! – усмехнулся в ответ Нарышкин. – Будь по-твоему. По телефону особо распространяться не буду, но Алексей твой нам нужен, и ты это прекрасно знаешь!
– Знаю, Петя, знаю, – хмыкнул Пожарский. – Но…
– Я лично во всем разобрался, – прервал его Нарышкин. – Приглашаю вас с ним завтра к себе в любое удобное время, тем более что внука твоего не пустили на завтрашнюю военную подготовку.
– Вот даже как?.. – хмыкнул Пожарский.
– А как ты хотел, Николаич? – хмыкнул в ответ Нарышкин. – Кроме того, напоминаю тебе, что Алексей до сих пор числится курсантом одного небезызвестного военного училища… Приезжай завтра вместе с внуком, я тебя очень прошу, Миша! Есть у меня для него предложение.
– Хорошо, Петя, будем, – заверил Пожарский.
– И еще, Миша, чуть не забыл. Захватите с собой Прохора Белобородова, он тоже нужен. Кстати, к тебе сейчас фельдъегерь с пакетом едет, там флешка с интересной видеозаписью. Ты ее сегодня глянь, а завтра не забудь мне ее вернуть. Содержание обсудим отдельно. Договорились?
– Договорились.
Как и обещал Нарышкин, вскоре появился фельдъегерь, который передал под роспись пакет, козырнул и удалился. Князь разорвал пакет, достал флешку, вставил в плазменную панель и нажал «Воспр.», так и оставшись стоять. Досмотрев видеозапись до конца, он хмыкнул и начал смотреть еще раз тренировку внука, но уже более внимательно.
– Да… Такое на кого угодно впечатление произведет… – пробормотал Пожарский, улыбаясь. – На месте Нарышкина я не в гости бы приглашал, а сам в гости напросился…
***
К особняку Пожарских мы подъехали с запасом, в девять сорок пять. Сегодня решили двигаться на «Волге», мало ли что, за руль посадили Юру из эсбэ, Прохор разместился на переднем пассажирском сидении, а я, как и положено, развалился на заднем диване, сняв пиджак, чтобы он не помялся. Когда мы заехали во двор и вышли из машины, охрана сообщила, что глава рода ждет нас в гостевом доме. И действительно, дед встретил нас на втором этаже, указал на диван и нажал кнопку на пульте от телевизора.
Я сразу понял, что это запись моей последней тренировки, смонтированная как отдельный фильм. Сознание разделилось: с одной стороны, я наблюдал за «волкодавом», который с легкостью проходит полосу препятствий, заскакивает, практически не задумываясь, в трубу, раскидывает четырех воевод, проводит «зачистку» в «городе» и дерется с полковником Орловым, а с другой стороны – заново начал переживать все те эмоции оттуда…
– Алексей! – строгий голос деда вернул меня в реальность. – Ты что творишь?
Бледный Прохор смотрел на меня с другого конца дивана, а глава рода уже не сидел в кресле, а стоял напротив меня со строгим лицом.
– Теперь я Ваню Орлова вполне понимаю… – сказал он. – Прохор, как ты там Алешку называешь?
– Монстрой… – ответил тот.
– Ну что, монстра, так и будем на неприятные ситуации и воспоминания жутью своей реагировать?
– Извините… – выдавил я из себя, покраснев от стыда.
Дед же хмыкнул и продолжил:
– Все эти вопросы обсудим после возвращения, времени нет. А сейчас нас ждет Нарышкин Петр Александрович, командир Отдельного корпуса жандармов. – Он подошел к панели, вытащил вставленную в нее флешку и сунул ее в карман пиджака. – Пойдемте.
Дед повел нас к гаражу, у которого стояла такая же, как и у Прохора, обычная «Нива» с водителем внутри.
– Садимся, – указал на машину глава рода. – Не тот случай, чтобы гербами светить…
Ехали мы минут сорок и, в конце концов, после проверки документов, завернули под шлагбаум во двор одного из зданий на Петровке, где нас уже ждал молодцеватый офицер.
– Здравия желаю, ваше высокопревосходительство! – вытянулся он, обратившись к деду. – Петр Александрович ожидает вас! Прошу следовать за мной!
Мы поднялись на крыльцо, беспрепятственно прошли пост охраны и оказались в холле с лифтами. Поднявшись на пятый этаж, прошли за сопровождающим офицером в конец коридора, где и оказалась приемная командира корпуса. Из-за стола в приемной при нашем появлении вскочил уже другой офицер – как я понял, помощник Нарышкина.
