Стивен Грэм Джонс
Не бойся Жнеца
– Наденьте очки, сэр, – предлагает Баннер.
Харди следует совету и видит свою ошибку.
– Извини, Дженнифер, – говорит он. – Я не хотел… просто они оба индейцы, и… его лицо.
– Плохое лицо, – говорит Дженнифер, потом добавляет, ударяя каждый слог: – Вин-не-мук-ка.
– Помнишь, – говорит Харди и большой рукой хлопает ее по колену.
Его дом в конце квартала.
Баннер притормаживает, чтобы Харди не стал, как обычно, говорить ему «здесь».
– Что «помнишь»? – спрашивает Баннер.
– Лагерь Виннемукка, – объясняет Харди. – На языке змеиных индейцев «виннемукка» значит «плохое лицо».
– Я вообще не в курсе, о чем мы говорим, – с пафосом заявляет Баннер, останавливаясь у дома Харди.
– Колонна, что перевозила Мрачного Мельника, пропала, – говорит Дженнифер, облегчая участь Баннера.
Тот кивает.
Харди открывает дверцу машины, и, подхваченная ветром, она почти хлопает по переднему крылу… Лонни это бы точно не понравилось.
– Ну, если эта тюремная камера на колесах где-то застряла, – говорит Харди, ступая на землю и доставая ходунки, – тогда ваш заключенный превратился в эскимо на палочке, сами знаете. Может, весной оттает, может, и нет.
– Да, сэр, вы правы, – соглашается Баннер. Скорее бы уже с этим покончить, ну пожалуйста.
– Только долго тут не болтайтесь, ясно? – напутствует их Харди со зловещей улыбкой и, не успели они и рта раскрыть, захлопывает за собой дверцу.
Баннер уже хочет отъехать, но Дженнифер кладет руку ему на локоть, мол, подожди. Она так и сидит рядом с ним, хотя соседнее сиденье освободилось.
– Пусть сначала до дома дойдет. – В голосе звучит просьба.
Баннер убирает назад рычаг передачи и ждет. Харди поднимает на крылечке ходунки и машет ими на прощание.
– Завтра с утра первым делом везу его обратно, – говорит Баннер. – Других занятий, похоже, не предвидится.
Дженнифер отодвигается на сиденье Харди, тянется к ремню безопасности, хотя Харди ездит непристегнутым. Для Баннера это оскорбление: она сомневается в его водительских навыках?
– Я думал, ты девочка-ужастик, – говорит он, укоряя ее за эти меры предосторожности.
Ратрак пыхтит по Главной улице, Баннер ведет его быстрее, чем следовало бы.
– Город-призрак, – говорит Джейд о Пруфроке.
– Знаешь, почему он вообще согласился работать на дамбе? – спрашивает Баннер.
– Мой дом помнишь? – в свою очередь спрашивает Джейд.
Баннер не удостаивает ее ответом, просто съезжает с Главной улицы.
– Почему? – переспрашивает Дженнифер. – Он… уже в возрасте, здоровье слабое. Работать шерифом не может.
– Что с его дочкой случилось, знаешь? – спрашивает Баннер.
– С Мелани?
– Да знаешь, конечно. – Баннер останавливает ратрак перед ее домом.
– Что ты хочешь сказать, помощник шерифа?
– Твои мама и папа, – произносит Баннер едва слышно. Но от этого слова звучат только громче.
Дженнифер смотрит прямо перед собой; полуулыбка исчезла, на ней снова маска «Дженнифер».
– Да, они там были, когда Мелани… утонула, – говорит она. – И что? Там были не только они.
– Наверху, у дамбы, где это случилось, – говорит Баннер, постукивая пальцами по рулю, давая понять: про местные легенды ему кое-что известно. Тем более теперь, когда он – помощник шерифа. Вернее, скоро им станет. Уже почти стал.
– Нет, – возражает Дженнифер. – Мне мама говорила. Это было здесь… на пирсе. Они плавали, было лето…
– Что лето, это точно, – перебивает ее Баннер. – Но они были на дамбе.
– Туда же нельзя.
– Именно из-за нее там теперь лестница, – объясняет Баннер. – Чтобы больше никто не утонул. Так Рекс Аллен говорит. Это лестница Мелани.
– Как скамейка Мелани.
– А еще глиссер, – добавляет Баннер, побеждая в этой игре. Глиссер тоже стоит в окружном гараже, ждет летнего сезона.
– Ты хочешь сказать, что шериф Харди…
– Мистер Харди.
– …согласился торчать там наверху, чтобы быть ближе к месту, где утонула его дочь?
– Не совсем нормально, да? – говорит Баннер. – Это скорее по твоей части.
– Знаю, почему ты строишь из себя блюстителя порядка, Баннер Томпкинс.
– Строю?
– В тот вечер, – говорит Дженнифер (в какой именно, можно не объяснять), – когда ты вытащил Лету из воды… Ты чувствовал себя героем, будто спас ей жизнь. А сейчас снова хочешь быть спасителем. Вполне логично.
– Мистер Холмс всегда говорил, что ты умнее, чем кажешься.
– Вот его поминать ни к чему.
– Между прочим, на тебе куртка округа.
– Скажи своей симпатичной женушке, чтобы позвонила мне… – говорит Дженнифер, уже приоткрывая дверцу, но ее перебивает включившееся у Баннера радио.
– Помощник шерифа Томпкинс, помощник шерифа Томпкинс, – слышен голос Мэг.
Баннер поднимает палец, прося Дженнифер помолчать, включает микрофон у плеча и отвечает:
– Томпкинс слушает. Что случилось, миссис Кениг?
– Ты где? – спрашивает Мэг. – Не важно… я сейчас ее соединю, сейчас соединю.
– Кого? – спрашивает Дженнифер, и Баннер глазами просит ее замолчать.
– Синнамон Бейкер, – отвечает Мэг.
– Она еще здесь? – громко удивляется Дженнифер.
Баннер одаривает ее злобным взглядом, и тут сквозь помехи из динамика у него на поясе прорезается голос.
– Баннер, Баннер!
Это сквозь слезы визжит Синнамон.
– Не «помощник шерифа»? – едва шевеля губами, произносит Дженнифер.
Нога Баннера соскальзывает со сцепления, ратрак дергается и замирает, Дженнифер врезается в ремень безопасности.
Она во все глаза смотрит на Баннера и слушает голос Синн.
– Я не знаю! – кричит Синн в ответ на вопрос Баннера о том, где она.
Потом начинает рыдать и задыхаться.
– Мы едем, – говорит Баннер.
Хотя это явная ложь. Он же не знает, где она.
Сквозь помехи прорывается другой голос. Девичий… Женский:
– Скажи, что последнее ты помнишь? Что вы делали?
– Что мы делали?! – говорит Синн. – Они умерли!
– Кто? Кто? – спрашивает девушка-женщина.
– Помощник шерифа Томпкинс, кто у вас на линии? – вклинивается Мэг.
После паузы Баннер отвечает:
– Миссис Кениг, это Дженнифер Дэниэлс. Она со мной.
– Джейд? – спрашивает Мэг не без трепета в голосе.
Синн орет в телефон, потому что они не понимают, насколько это срочно.
Во-первых, на ней только лифчик, трусики и зимние сапоги – таковы правила.
Во-вторых, она вся измазана кровью.
В-третьих, тело Тоби прижато к стеклу, и на нее смотрит его один оставшийся глаз.
– Он даже лобовое стекло не пробил, – говорит Синн, будто озадаченная.
– Лобовое стекло, лобовое стекло, так… – соображает Дженнифер Дэниэлс. – Значит, авария. Куда вы ехали? Откуда?
– Нет, – кричит Синн. – Это не… мы были… Господи. А Гвенни, она… она…
Синн опускает телефон к ключице.
За капотом на ветке дерева болтается подвешенное за шею тело Гвен Стэплтон.
Ее вспороли спереди. Выпадающие внутренности – ярко-красное пятно на фоне снега, язык тоже снаружи, он пробит отверткой, чтобы так и торчал.
– Господи, господи, господи… – причитает Синн в телефон. Или просто причитает, а телефон держит рядом.
Баннер, Дженнифер и Мэг что-то говорят в нежную кожу ее шеи, но Синн все рыдает, не в силах наладить дыхание.
Наконец, она подтягивает телефон к уху.
– Я просто… это была игра, – объясняет она, будто пересказывая сон, будто это происходит не с ней. – Я не знала, что Гвен захочет… захочет…
– Тоби Мэнкс и Гвен Стэплтон, – слышит она в отдалении голос Баннера. – Мэг, вы поняли? Можете позвонить, узнать, где они должны быть?
– Как он умер? – спрашивает Дженнифер. Наверное, рацию держит она: голос ближе, громче.
– У него… живот, – едва ворочает языком Синн. – В нем больше ничего нет.
– Он, – повторяет Дженнифер. – Он – это кто, Синнамон?
– Откуда вы знаете, как меня зовут?
– Кто это сделал? – перебивает ее Дженнифер.
– Это… чудовище, – говорит Синн, ей едва хватает воздуха, чтобы произнести эти слова.
– Ты его знаешь или нет? – спрашивает Дженнифер.
– Не… в смысле? – удивляется Синн. – Мы были… и вдруг… не могу… нет…
– А Гвен? – спрашивает Дженнифер, потом что-то шепчет не в микрофон, наверное, обращаясь к Баннеру.
– Он ее повесил на дереве! – кричит Синн в трубку.
– Успокойся, успокойся. А… он ее…
– Разрезал ей живот! Что вам еще надо?
– Кейси Бек… – произносит Дженнифер, видимо, вспомнив, что микрофон включен, проглатывает последний слог: Кейси Бекер.
– Нет! – Синн перекладывает телефон к другому уху, чтобы было громче и понятнее. – Гвен Стэплтон! И с дверцами он что-то сделал. Я не могу выйти!
В разговор вмешивается Мэг:
– Я позвонила домой Мэнксу.
– Так быстро?! – вскрикивает Баннер, так и не вернув себе микрофон.
– Сестра Тоби сказала, что он и… Гвен Стэплтон в «Конце тропы». Это мотель.
Услышав это, Синн начинает реветь прямо в телефон.
Потом дает ему соскользнуть вниз, вдоль тела, теперь и он в крови.
Она изо всех сил втягивает сопли, собирается с духом и обеими ногами бьет в лобовое стекло.
Тоби отлетает с той стороны стекла, потом сползает на него обратно.
– Прости, прости… – бормочет Синн и снова, и снова лупит ногами. Наконец, стекло под ее каблуком трещит, чуть выше тела Тоби. Еще два удара – сапог пробивает стекло насквозь, и осколки каскадом летят на нее. Она их отпихивает, ведь они обязательно ее порежут, оставив тысяча и одну царапину.
Отчаянно тряся головой, она выползает в дыру, которую пробила, и сваливается прямо на Тоби.
– Извини, извини, извини, – шепчет она, стараясь не встречаться с его мертвыми глазами, скользит по капоту, елозит по нему коленями и тряпичной куклой вылетает в пушистый снег.
Встает, оборачивается…
Перед ней огромный грузовик, из переднего бампера торчит покрытый коркой плуг для уборки снега.
Машину вогнали в прилесок – насколько можно, но не очень глубоко.
Синн смотрит на Гвенни: та покачивается на ветру, лента из кишок опускается вниз, словно якорь.
– Нет… – произносит Синн и опускается на колени.
Потом заставляет себя встать: холод невыносимый, кровь начинает густеть. Синн пытается бежать, но через несколько шагов застревает в снегу, а небо вокруг сверкает белизной, холодные иглы пронзают тело.
Она падает, скользит на ладонях. Снова поднимается.
Так она преодолевает парковку, зовет на помощь. В окнах мотеля зажигается свет, но остановиться она не может, не хочет, надо бежать отсюда как можно дальше.
Спотыкаясь, она выбегает на Главную улицу, поднимает руку навстречу фарам: эй, остановитесь, не надо меня давить.
Это не легковушка, не грузовик.
Это городской ратрак, что обычно ездит взад-вперед по улицам.
Он резко останавливается, и из кабины уже выпрыгивает с большим таким пистолетом в руке Баннер – боже, какое счастье, – а с другой стороны вылезает девушка-женщина… да это же Джейд гребаная Дэниэлс. Она впереди, с распахнутой курткой наготове.
Джейд набрасывает куртку на плечи Синн, крепко прижимает к себе, и тут начинается настоящая тряска.
И все прочее.
Ее звали Джейд
В тот декабрь Мрачный Мельник не был единственным убийцей в городе.
За два дня до его «Тура воссоединения» Дженнифер «Джейд» Дэниэлс блистала, если можно так выразиться, в своем «Специальном возвращении» после четырехлетней отсидки по решению суда штата. Ее трудности с законом проистекали из «Резни Озерной Ведьмы», для всех остальных – «Бойни в День независимости».
Дженнифер родилась 31 июля 1998 года в семье выпускников школы «Хендерсон Хай» Джуниора «Открывашки» Дэниэлса-младшего и Кимберли Ледбеттер. И чтобы вы не сочли это ошибкой, мистер Армитедж, «Джуниор» в начале и «Младший» в конце фамилии ее отца не вызывали недоумения ни у кого в о́круге или администрации, потому что именно так написано под его исчезнувшей фотографией класса выпуска 1997 года; это же имя вписано от руки на его свидетельстве о рождении; то же самое – под его крошечной фотографией в подборке некрологов «Пруфрок Стандард»; оно же фигурирует и в качестве доказательства против Дженнифер в Бойсе.
Может быть, в 1980 году, давая людям имена, исходили из других соображений?
Но нам важны обвинения против Дженнифер, и у вас наверняка есть доступ к ее легендарно толстому личному делу в школе «Хендерсон Хай», так что мне нет нужды эту часть ворошить. Скажу только, что ее школьные похождения в Пруфроке, равно как и жизнь после выпуска, были бурными.
Однако, если бы не пост Тиффани Кениг, взорвавший «Инстаграм»[1], последние четыре года жизни Дженнифер могли бы сложиться… по-другому. До «Бойни в День независимости» активность на страничке Тиффани в «Инстаграме» колебалась от семидесяти пяти до восьмидесяти подписчиков – в основном это были родственники либо земляки, но 5 июля один из ее постов получил два миллиона и семьсот восемьдесят тысяч лайков. Снятое на телефон видео тряслось, свет и фокус никуда не годились, но на записи была запечатлена «Бойня в День независимости», снабженная комментарием: «Неужели эт происхдит в моем родном городе!»
Ошибки и сокращенное написание слов только усилили впечатление от видео, которое к тому времени, когда аккаунт Тиффани был заморожен (правила «Инстаграма» не допускают «грубость» и «жестокость»), скачали и перепостили по всему интернету, с разными наложениями и фильтрами, с переходом на замедленный режим, световыми выделениями и повторами.
Шило не просто вытащили из мешка, оно стало доступным всему миру.
В результате 6 июля, реагируя на сообщения средств массовой информации, подразделение спецназа на вертолетах прилетело на дамбу Глен и задержало Дженнифер Дэниэлс. Она сидела на плоской крыше будки управления, обняв руками колени. Ей требовалась срочная помощь из-за полученных травм, включая внутривенное вливание – справиться с обезвоживанием.
Как и Мрачный Мельник – возможно, даже в тот же день, – Дженнифер проснулась прикованной наручниками к больничной палате. Она была в Айдахо-Фолс. Ей предъявили обвинения в убийстве и уклонении от ареста.
На записи Тиффани Кениг, приобщенной судом к делу в качестве доказательства, видно, как на мелководье озера Индиан, рядом с городским пирсом, убивают пять человек, в воде плавает еще шесть трупов, а последний умирает чуть глубже в воде, чуть дальше, на самой грани возможностей телефона Тиффани.
На этих зернистых кадрах смертоубийства видна Дженнифер, явно в спецодежде. Она недавно постриглась, почти налысо; кожа головы бледнее, чем на лице и шее. Свет от экрана четко выделяет ее, будто Тиффани ищет затишье в центре кровавой бури. Потом кадр соскальзывает на бесхозную доску для серфинга, которая скользит среди нагромождения тел, Тиффани в жутком волнении кричит, что-то кому-то советует. Видео подпрыгивает вместе с Тиффани; похоже, прыжки были призваны усилить впечатление от ее советов (в школе «Хендерсон Хай» Тиффани входила в состав главной группы чирлидерш).
Впоследствии запись приходит в норму, и в кадр попадает странное каноэ: оно дрейфует от пирса. Тиффани утверждает: она смотрела туда, чтобы узнать, нет ли в воде детей, которые барахтаются и нуждаются в помощи. И тут она увидела, что кто-то, стоя на скамейке каноэ, замахивается и вонзает мачете в шею человека, точно опознанного как Открывашка Дэниэлс.
Этот «кто-то» одет в комбинезон, как у Дженнифер, у него голый незагорелый череп, а властям стало известно, что в начале недели Открывашка выселил Дженнифер из дома и оставил ее без крова.
Улика железобетонная.
Единственный другой человек в Пруфроке, одетый тогда в такой же комбинезон, радикально отличался по типу телосложения, а кожа головы Дженнифер, когда ее вели вниз с дамбы Глен, оставалась выбритой, и на камерах спецназа видно, как она спокойно смотрит вниз со своей крыши и спрашивает, что же полицейские так припозднились?
Поскольку на ту минуту ей еще не зачитали ее права, юристы Дженнифер добились того, чтобы этот спонтанный выпад не использовали против нее: все-таки она была ранена, обезвожена, травмирована, почти голая и, наверное, не в своем уме, что подтверждается ее попыткой вырваться, когда ее уводили в наручниках. В результате до выздоровления ее поместили под особое наблюдение как возможную самоубийцу, хотя неясно, пыталась ли она в тот день спрыгнуть на сухую сторону дамбы или в озеро.
Пока Дженнифер выздоравливала, в соцсетях ей перемыли все кости, породив множество теорий и объяснений. Народ вовсю возмущался, и адвокаты подали ходатайство, которое в итоге было удовлетворено: перенести рассмотрение дела в другое место. Их аргументы сводились к тому, что Пруфрок и его окрестности полны предрассудков насчет образа жизни и наследственности Дженнифер, значит, нужен более широкий круг присяжных, которые не так предвзяты.
К тому времени Дженнифер исполнилось восемнадцать, и ее можно было судить как взрослую.
Видеосъемку в зале суда запретили, но появился снимок, на котором федеральные приставы сопровождают ее на похоронах в Свон-Вэлли. На ней оранжевый комбинезон, оковы на руках, талии и лодыжках – эта фотография известна всем. Я на этом фото увидела ее впервые.
Ей разрешили присутствовать на похоронах Грейда Полсона, единственного неместного, погибшего в «Бойне в День независимости». Он был подсобным рабочим на стройке в Терра-Нове, и ее владельцы выплатили его матери двадцать пять тысяч долларов; она видна в уголке этой фотографии.
После этого три с половиной года никаких фотографий Дженнифер Дэниэлс не появлялось. Только рисунки и описания. На этих рисунках Дженнифер в модной юбке и яркой куртке – похожа на человека, которого обвинили по ошибке, но поза выдает ее отношение к происходящему. Раньше она была готова дать отпор и решительно вскочить со стула, сейчас она выглядит смирившейся, будто сидит на очередном скучном уроке в школе.
Повторю: суд переваривал ее четыре года и четыре с половиной месяца. Этого времени хватило, чтобы, благодаря настойчивости ее адвокатов и за их счет, она смогла заочно окончить двухгодичный колледж – свидетельство того, что у нее есть планы на будущее.
Ее защита поначалу выдвинула версию о том, что в «Бойне в День независимости» виновна местная озерная легенда, Стейси Грейвс, но обвинение предъявило свидетельство о рождении на имя «Стейси Грейвс», выписанное в 1912 году. Это значит, в судьбоносный день 4 июля ей должно было быть 103 года, а местный фольклор гласил (свидетельства о смерти нет), что она умерла – или почти умерла – 95 лет назад.
Тогда линию защиты Дженнифер решили выстроить на показаниях тех, кто после той ночи остался в живых. Но эти показания разнились самым решительным образом. Все свидетели сходились на двух пунктах: 1) те насильственные действия совершила особа женского пола; 2) на ней был какой-то костюм.
На этом этапе обвинение предъявило несколько фотографий Дженнифер Дэниэлс в хэллоуинских нарядах, из чего следовало, что она уже давно и регулярно пугает окружающих.
На рисунке, сделанном в суде в тот конкретный день, Дженнифер сидит, откинувшись на стуле, скрестив руки на груди, и злобно взирает на большую государственную печать над головой у судьи.
Но больше всего версия Дженнифер о том, что все эти злодеяния совершила мертвая девочка, родившаяся 103 года назад, пострадала от письменных показаний, которые по требованию обвинителей зачитала сама Дженнифер. Показания были письменные, потому что принадлежали девятилетней девочке. Ее мама, Мисти Кристи, жительница Пруфрока, успешно торговала недвижимостью и стала жертвой «Бойни в День независимости».
Из показаний доподлинно следовало: Дженнифер была рядом с Мисти Кристи в момент ее смерти, а потом оставила дочь возле трупа матери, как в жестоком розыгрыше.
После этого Дженнифер на долгие месяцы отказалась выступать в собственную защиту.
На руку ей, хотела она того или нет, сыграли два обстоятельства: низкое качество телефонной записи Тиффани вызвало сомнения по поводу того, кто все-таки был в этом каноэ, а также… отсутствие трупа.
После «Бойни в День независимости» прошел год, а Открывашка Дэниэлс так и не появился. Он был единственной жертвой того вечера, чье тело найти не удалось. По всей видимости, выражаясь языком жителей Плезант-Вэлли и Пруфрока, он отправился в «морозилку Иезекииля»: воды озера Индиан столь холодны, что попавшие туда тела не разлагаются как обычно. Обычно в результате гниения тела возникают газы, которые поднимают его на поверхность, но тут этого не происходит, и тело висит у дна водоема в состоянии заморозки. По слухам, именно из-за отсутствия тела Открывашки Дэниэлса обвинение, как могло, затягивало разбирательство дела Дженнифер. Неделю за неделей они ждали, что тело выловит какой-нибудь рыбак или его вынесет на поверхность озера из-за манипуляций на дамбе, от которых зависит уровень и движение воды.
Конечно, защита тоже хотела этим обстоятельством воспользоваться: без тела обвинение в убийстве выглядит просто иллюзорным. Обвинение через прессу дало косвенный ответ: мол, позиция «нет тела – нет дела» не выдерживает критики, ведь есть признанная достоверной запись Тиффани и бесспорный факт, что Открывашка Дэниэлс после того вечера считается пропавшим без вести и, скорее всего, умершим. Защита ответила, тоже через газеты: а где орудие убийства, это киношное мачете? Его нет. И как насчет того, что через некоторое время к берегу прибило комбинезон Дженнифер? Вполне возможно, другой человек, недавно постригшийся наголо, не самым удачным образом отделался от улики.
На этом этапе защита была вынуждена снова пересмотреть свою позицию, потому что Дженнифер вдруг выдвинула новую версию.
Вместо того чтобы обвинять Стейси Грейвс, Дженнифер заявила, что «подлинный убийца» – это Тео Мондрагон, глава компании «Мондрагон энтерпрайзес».
Будь у нее микрофон, именно на этом месте ей следовало бы его уронить.
В тот день она спешно дала показания: за день до «Бойни в День независимости» она своими глазами видела еще одну резню – не убийства на яхте, разбудившие ее, по собственному признанию, в середине ночи, а сокрытие трупов двух рабочих, от которых пытался избавиться Тео Мондрагон, да еще хотел убить и третьего – все для того, чтобы скрыть свою роль в крушении «стрекозы», которой управлял некий учитель истории. Дженнифер утверждала, что доказательства – это гвозди в телах рабочих-строителей, чьи тела можно найти в долине «Овечьей головы», на стороне Карибу-Тарги озера Индиан. Такие же гвозди с позолотой, заявила она, были извлечены из спины Грейда Полсона, который утонул, пытаясь спасти двух детей, обитателей Терра-Новы, после убийств на яхте в ночь на 3 июля.
Обвинитель только спросил:
– Гвозди?
И следующий вопрос:
– Тела?
Пожар, едва не уничтоживший Плезант-Вэлли, начался в долине, неподалеку от стройки в Терра-Нове, однако озеро, которое начало подниматься 5 июля, сделало то, что положено воде: погасило огонь и утащило с собой все обломки. Специалисты пришли к выводу, что не сгоревшие в огне кости, лосиные или человеческие, скорее всего, оказались в одной из пещер, скрытых под долиной, которая успела провалиться до того, как озеро через несколько недель отступило. На юридическом языке это значило: двое рабочих со стройки, убитые, по утверждению Дженнифер, Тео Мондрагоном из гвоздомета, были чистой и ничем не подкрепленной выдумкой. Если гвозди в теле Грейда Полсона и были, рентген перед его захоронением ничего такого не показал, а эксгумировать тело значило причинять ненужный стресс оставшимся в живых родственникам.
До этого момента защиту Дженнифер финансировали владельцы Терра-Новы, она пользовалась исключительными услугами адвокатской конторы Марса Бейкера, но после выпадов в адрес Тео Мондрагона защищать Дженнифер стали юристы штата. Официальное заявление конторы Бейкера гласило: если они будут выступать на стороне Дженнифер Дэниэлс и одновременно распоряжаться собственностью Тео Мондрагона, возникнет конфликт интересов.
На этом этапе дочка Тео – Лета Мондрагон, свидетель защиты – тоже отказалась давать показания, сославшись на состояние здоровья.
Стратегия защиты, назначенной штатом, после месячных обсуждений свелась к необходимости улучшить качество записи с телефона Тиффани, чтобы стало очевидно: в каноэ с мачете в руках была именно Дженнифер.
Это улучшение показало, что Открывашка Дэниэлс, возникший за спиной у Дженнифер и пытавшийся утащить ее на дно, уже был смертельно ранен. Бо́льшая часть его лица, включая левый глаз, была, по сути, оторвана. Эксперты-медики подтвердили, что его глазное яблоко получило серьезнейшую травму, пострадала скула и надглазничное отверстие, и без немедленного медицинского вмешательства его ждала верная смерть. К тому же, возникнув из воды позади каноэ, он уже тонул.
В ответ на вопрос, знала ли она, как отец получил эту травму, адвокат Дженнифер передала ее ответ: «это была тяжелая ночь» и о происхождении травмы она ничего не знает. Откуда?
Пресса прокомментировала это следующим образом: по новой версии защиты, Открывашка Дэниэлс на ту минуту уже почти умер, поэтому «убийственный» удар Дженнифер таковым вовсе не был. Если ты выстрелил в человека, который падает с крыши здания, – это убийство? Можно ли в данном случае говорить о привходящей причине? Далее, утверждала защита, Дженнифер в каноэ просто сидела – на исходе был второй год разбирательства, – и стоит ли при таком раскладе вспоминать о ее плохих отношениях с отцом? Фактически на нее напал человек, уже убивший много людей, с которыми она выросла, да и сама она едва избежала той же участи – благодаря провидению, поместившему каноэ туда, и, конечно, собственным инстинктам.
Ее душевное состояние было пересмотрено: она просто хотела спастись, а не отомстить или воздать должное – ничего личного, – а на снимках, выуженных из соцсетей и сделанных в Пруфроке в канун праздника, вылившегося в «Бойню в День независимости», видно: это же мачете держит Мэйсон Роджерс, одноклассник Дженнифер Дэниэлс, еще одна жертва той ночи.
Все уже считали, что защита на этом успокоится, но тут в зал судебных заседаний в коляске вкатился еще один свидетель.
Отставной шериф Энгус Харди.
Из его показаний следовало, что во время «Бойни» был момент, когда он стрелял в убийцу. Четыре попадания. В грудь. Во время допроса, когда ему предъявили результаты вскрытия каждой жертвы (за исключением Открывашки Дэниэлса), возник вопрос: почему ни у одного из убитых нет пулевых ранений? Но Харди твердо стоял на своем: он проработал в полиции сорок один год и точно знает, что стрелял в существо, одетое как Озерная Ведьма Стейси Грейвс, а Дженнифер Дэниэлс была в этот момент в поле его зрения, то есть стрелял он не в нее.
На рисунках, сделанных в то время, когда Харди давал показания, Дженнифер Дэниэлс плачет – первый раз за весь процесс.
И публика проявила к ней сочувствие.
Равно как и суд присяжных.
Месяц спустя, в День святого Валентина, Дженнифер Дэниэлс признали невиновной в убийстве Открывашки Дэниэлса и сразу освободили.
Но тут же арестовали снова, на сей раз федеральные власти.
Ее обвинили в ущербе, нанесенном будке управления дамбой Глен: та считалась государственной собственностью, и, соответственно, за ее намеренное уничтожение Дженнифер должна отвечать по всей строгости.
Шел февраль 2019 года.
Во вторую неделю декабря государственные защитники Дженнифер договорились о ее условно-досрочном освобождении на следующих условиях: если в следующие полгода она не будет уничтожать собственность округа, штата и государства, с нее снимут обвинения, связанные с дамбой Глен: по некоторым сведениям, пожар в Терра-Нове был потушен благодаря ее усилиям. Соответственно, ущерб мог быть выше. Если она все-таки уничтожит собственность штата, ей придется отбывать полный срок в три года – и никаких поблажек.
После этого шерифа Пруфрока Аллена 10 декабря вызвали в Бойсе забрать Дженнифер Дэниэлс, потому что ее мама оказалась недоступна, а других родственников у Джейд не было и нет.
Но если вам интересно, позвольте мне вернуться к этой знаменитой фотографии на кладбище: я знаю, что разрешение на спецпроект вы мне дали именно из-за нее. Кроме оранжевого комбинезона и кандалов, на Дженнифер Дэниэлс были еще очки-консервы и черная шапочка – в знак траура. Все заключенные, как мы знаем, одеты одинаково, и есть смысл предположить, что целью этой «маскировки» было желание остаться неузнанной, так как на то время все считали: в «Бойне в День независимости» и убийствах на яхте в Терра-Нове виновата исключительно Дженнифер.
Но где она взяла эти бледно-желтые очки-консервы, которые, равно как и шапочка, не могли скрыть ее очевидные черты индианки? Наверное, их дал сопровождающий, в машине у которого была эта неприметная шапочка. Такими очками пользуются на стрельбище, где часто бывают федеральные приставы.
Вот только смысл не просто в очках. Когда показывали это фото, у меня были свои трудности, иначе я объяснила бы суду, что очки нужны Дженнифер Дэниэлс вовсе не для того, чтобы за ними спрятаться. Она носила их как дань чьей-то памяти.
Речь идет о гвоздях, которые, как она утверждала, были в спине Грейда Полсона.
И они там были, мистер Армитедж.
Я это знаю, потому что весь заплыв в холодной воде от Терра-Новы до Пруфрока, от яхты к «Челюстям», когда мои зубы так стучали, что три из них надломились, а губы и кончики пальцев посинели, я держалась за один из этих гвоздей в его спине, будто они были там специально, чтобы меня не унесло в другую сторону.
Двадцать пять тысяч долларов – очень скромное вознаграждение за то, что сделал этот разнорабочий.
Фактически он спас мне жизнь.