Светлана Петрунина
Тайна фруктового волшебства
Агнес и Гингибери слушали взахлеб рассказ Селены, которая радостно и непринужденно продолжала:
– Однако, как водится, всегда существует противоборствующая сила. Таков закон природы. Иначе, такие, как ты, были бы абсолютно бесполезны. Ну, живете и живете. А с кем воевать-то! И так все хорошо и гладко! Так вот. Твой род души исцеляет, а другой род – отравляет их. Фецусы! Они тоже упражняются в магии. Только совсем в другой магии. Из гнилых фруктов плодят ядовитых гадов, которые травят все живое. Дают втихаря добрым людям жрать всякую отраву, которая калечит их души. Но копья чудесного у них нет. Видимо, это фишечка исключительно твоих родственников.
– А копье-то у нас! – ликующе вскрикнул Гингибери, впихнул себе в рот оставшиеся черные сушки. – Неужели, это оно самое! Легендарное копье! В машине лежит! Даже не верится, что я к нему прикасался!
– Это копье мы нашли в шкафу у моей матери. Оно лежит в машине, – подтвердила Агнес.
– Чудесно! Значит, не все так плохо. Может, продолжишь дело своего рода, а то совсем худо становится, – обрадовалась Селена.
– Ну а что же происходит в Морулусе? – спросила Агнес, которой не терпелось дослушать историю до конца.
– В пещере, что находится на краю Морулуса, живет как раз самая яркая представительница рода Фецусов. Морана. Уж, не знаю, как она там очутилась. Ей всего тринадцать лет, однако, весь город она вытравила насквозь. Из гнилых фруктов создает отвратительных существ. Почва и вода пропитаны ее ядовитой душой. Многие уехали далеко отсюда, но оставшиеся надеются на лучшее. Думают, что придет избавительница. Ну, такая, как ты. Освободит от Мораны. Уж, не знаю, сколько мы еще протянем.
Все замолчали, осмысливая рассказанное. Теперь стало понятно многое. Копье, статуи, животноподобные существа. Значит, род Агнес ослабевает. Много лет никто не использовал копье. Нужно что-то делать со всем этим. Но как? Агнес совершенно не готова всадить прямо в сердце человеку копье. Пусть и целебное. Пусть и злодею. Это совершенно немыслимо.
Внезапно тишину разорвал трубный гадкий гогот. Агнес от мощнейшего испуга вскочила с кресла, расколотив вдребезги кружку с недопитым чаем.
– Гингибери?!!! – завизжала Агнес. – Что с тобой?!!!
Гингибери стоял перед Агнес, воткнув в нее звериный взгляд и угрожая сиплым хрюканьем.
– Теперь с ним все хорошо, – спокойно произнесла Селена, и выражение ее лица сменилось на надменно-презрительное без намека на былое гостеприимство и радушие. – Всего лишь снадобье, которое я ненароком подкинула в чай и сушки. Ты, к сожалению, к таким зельям нечувствительна.
– Селена?.. – пролепетала Агнес и еще больше задрожала от страха.
– Точнее, Селена Фецус. Между прочим, до сих пор твоя бабушка. Мой сынок был рожден, чтобы уничтожать таких, как ты. А он, дурак, влюбился в эту Лею. Ух! Ненавижу! Ну что за напасть-то! Когда я узнала об этом, то чуть с ума не сошла. Я страдала, как никогда! А потом у них родились две девочки – ты и Морана. Сразу стало понятно, что ты уродилась не в нас. А вот – Морана! Она удалась на славу! Твои родители прятали ее от чужих глаз. Никто и не знал, что вас двое. Морана представляла опасность для общества. Только тебя всему миру показывали. Такую красивую, светлую, чистую. Тьфу! А потом Нора, на минуту оставшись без присмотра, из любопытства открыла дверь в комнату, где жила Морана. А дальше ты и сама знаешь, чем все закончилось. Морана сотворила ядовитых букашек, которые отравили твою мать и саму Нору, – Селена от души захохотала. – Я возлагала на Морану большие надежды. Думала, что она покончит с теми иллюзиями, которыми ваш род тысячелетиями травит человечество, и которые никому в этом мире не нужны. Ты и все вокруг должны наконец-то понять, что в каждом существе на этой планете сидит какая-то пакость. Не смогла бы я из ничего сотворить такое с твоим Гингибери. Все рецепты моих снадобий основаны на том, чтобы пробудить уже находящееся внутри каждого человека зло. Вы все мучаетесь, сдерживая это зло, а я его высвобождаю. Человеку становится легче жить.
– Я не верю! Гингибери добрый! – закричала Агнес.
– Ну, конечно, он добрый! Только это не мешает ему быть вот таким, – Селена демонстративно взмахнула снизу вверх рукой, повторяя в воздухе силуэт Гингибери. Тот, в свою очередь, еще громче запыхтел на Агнес.
– Ну, а потом мой сынок всучил Морану какой-то Флаве и спрятал их от меня недалеко от Морулуса, а сам переехал ко мне. Я его приняла назад. Единственный сын, все-таки. Многие годы я даже не спрашивала, где моя внучка. Знала, что Нихилум не скажет. Он какой-то не такой, как все в нашем роду. Дефективный, что ли. Не способен на свершение настоящего злодейского поступка. Плохо на него повлияла твоя мать и все твое семейство. Придумал любовь какую-то. Вот и мучается до сих пор. И в тот день, когда чуть не сожгли заживо Морану, он тоже мучился. А если бы я знала, где она живет, то никогда бы этого не допустила. Она бы всегда находилась под моим присмотром. Никто бы не посмел ее тронуть. А тогда, два года назад, жители Морулуса случайно увидели, как Морана в лесу забавляется с гнилыми фруктами, испугались, выследили и подожгли ее дом. Флава погибла, а Морана сбежала в пещеру. В тот же день я примчалась к ней. Она страдала от боли душевной и физической. Лицо было изуродовано ожогами. Я ей рассказала, кем она является и каково ее предназначение, умоляла идти со мной. Однако, Морана не захотела. Хоть она и ненавидела всех тех, кто причинил ей боль, но любила эту проклятую Флаву. Сейчас в ней происходит постоянная борьба. Но я уверена, что рано или поздно моя кровь победит и она придет ко мне.
– Где мой отец? – спросила Агнес, все еще не до конца веря в происходящее.
Внезапно раздался стук в дверь.
– А вот и он! – засмеялась Селена, подплыла, как будто по воздуху, к двери и открыла ее.
Во входном проеме представился сухенький согбенный мужичок в рваной мешкообразной рубахе серого цвета, широких штанах и с сумкой в руке, набитой какой-то добычей, видимо, ингредиентами очередных злодеяний Селены.
– Агнес? – большие грустные глаза Нихилума от удивления или от испуга еще больше расширились, а брови устремились ввысь. – Что ты тут делаешь?
– Папа! Я не верю! Я ничему не верю! – пронзительно взрыдала Агнес и бросилась к отцу. – Ты не думай! Я ее не слушала! Она какие-то глупости говорила, говорила, говорила…
Нихилум всем своим телом и душой обхватил Агнес, прижался сердцем к ее сердцу и зарыдал.
– Агнес. Любимая моя. Как же я скучал. Дай я на тебя посмотрю! Ну, какая же ты красавица! Синие волосы!
Нихилум все прижимал и прижимал к себе Агнес, как будто, хотел ощутить ее до каждой косточки, осознать, что она настоящая.
– Да хватит вам уже! – раздался раздраженный голос Селены. – Нихилум! Оставь ее!
– Никогда я больше ее не оставлю! – уверенно заявил Нихилум и выпрямил свою тяжелую спину. Вмиг мужчина преобразился, глаза наполнились силой и засияли. – Всю жизнь ты травила меня мыслями о том, что мы исключительные, что должны направить человечество по пути сопротивления добру, иначе все погибнет. Может, в этом и есть доля правды. Может, нужно время от времени напоминать людям о том, что существует подлость, предательство, злоба, чтобы они ощутили мироздание в том превосходстве, в котором оно было задумано и создано. Но ты зашла слишком далеко. Ты зашла так далеко, что и хорошего-то не осталось. Нужно сохранять баланс. В этом и заключалось истинное предназначение нашего рода и рода Леи. Ты уже совсем об этом забыла. Там, в пещере сидит Морана – одинокий испуганный ребенок, который не знает, что творится у него с душой. Как выворачивается эта душа то в одну сторону, то в другую. Дай нам помочь ей.
– Предатель! Ты так ничего и не понял! Надоело мне твое нытье!
– Папа, в багажнике машины лежит копье, – поспешила шепнуть Агнес.
– Бежим! – крикнул Нихилум, схватил Агнес за руку и рванул к автомобилю.
– Гингибери! Уничтожь их! Это предатели! Они всех нас ненавидят! – разрывалась от злобы Селена.
Гингибери послушно бросился за Нихилумом и Агнес. Надо сказать, что зараженный злобой мальчик казался намного выше, шире и сильнее, поэтому не возникало и тени сомнения, что он раздавит беглецов, как тараканов. И он уже почти их догнал, как вдруг Нихилум в секунду извлек из багажника копье и выставил его с прицелом прямо в сердце летящего на него в прыжке Гингибери. Еще секунда – и наконечник очутился прямо в груди осатанелого мальчишки. Наступила тишина, а затем с чавканьем, бульканьем и клокотанием от тела Гингибери начала отслаиваться тягучая смоляная субстанция. Казалось, что она пытается сопротивляться, цепляясь за волосы, кожу, одежду, однако тщетно. Через минуту субстанция окаменела в образе змееподобного существа с рогами на голове и шипами по всему туловищу.
– Ааа! Что это за гадость?! – завизжал Гингибери, увидев слева от себя «чудо-статую».
– Бежим! – крикнул Нихилум и с копьем в руке устремился прочь от своей матушки.
Агнес схватила за руку растерянного Гингибери и ринулась за отцом.
– Мои подданные! – заголосила Селена, поднимая вверх руки, как будто, совершая ритуал по призыву мертвых душ. – Выходите из своих убежищ! Накажите предателей!
В эту же секунду из домов повышныривали свирепые существа, которые отдаленно напоминали людей. Видимо, долгое пребывание в плену у злобы обесчеловечивает настолько, что лишает людского облика.
Нихилум, Селена и Гингибери ускорились.
– Куда… мы… бежим? – сбивчиво дыша, спросила Агнес.
– В пещеру к Моране, – ответил Нихилум. – К твоей сестре. Познакомитесь.
Позади – толпа нелюдей, впереди – депрессивная Морана. Агнес не знала, чем это все закончится, но доверяла своему отцу, потому что всем сердцем чувствовала его любовь и преданность.
Вскоре впереди сквозь мясистый Морулуский туман проступила невысокая гора, которая когда-то укрыла, словно в гнезде, Морану от всех, кого она любила и ненавидела.
Через минуту беглецы оказались в пещере, которая сразу окружила их сырой прохладцей. Стадо людей-хищников была еще далеко.
– Как же тут темно, – прошептала Агнес. – Но в то же время легко дышится.
– Справа от тебя в горе есть небольшое углубление. Там лежит фонарик.
Агнес быстро нашла фонарик и передала отцу, который зажег его и осветил просторную пещеру.
– Я часто сюда наведываюсь. Моране не нужен фонарик. Она в темноте превосходно видит. Я тут его припрятал для себя. Пещера длинная, поэтому невозможно идти вслепую.
В пещере было много поворотов, разворотов, развилок, однако Нихилум шел уверенно, как будто сам тут жил. По мере того, как они углублялись в пещеру, усиливался запах кислой гнили, видимо, от испорченных фруктов.
Внезапно под ногами у Гингибери раздался какой-то непонятный звук, похожий одновременно на треск, скрип и хруст.
– Помогите! – закричал Гингибери.
Нихилум тотчас направил луч фонарика на ноги Гингибери, где вошкались какие-то сопливые насекомые.
– Не выдумывай, Гингибери, – возмутилась Агнес. Это всего лишь какие-то червячки.
Внезапно эти червячки всей слюнявой кучей отвратительно зажужжали, тяжело поднялись в воздух и устремились прямо на дружную компанию.
– На землю!!! – громко скомандовал Нихилум, и все разом рухнули на сырую землю. Мокрая куча прожужжала прямо над их ушами, оставляя капли слизи на волосах, одежде и коже.
– Фууу! Ну вот, сколько можно! Эта штука еще и воняет! – Чуть не рыдая, заскулил Гингибери, пытаясь смахнуть слизь с одежды.
Нихилум и Агнес тоже постарались избавиться от слизи, но начисто это сделать не удалось, и они решили оставить все так, как есть. Путешествие продолжилось.
После очередного поворота возник тупик, который напоминал огромное помещение, как будто пещерную гостиную. В этом помещении, как раз, и обитала Морана. Здесь она спала, ела, хранила гнилые фрукты и упражнялась в колдовстве.
– Морана, – тихо позвал Нихилум, – посмотри, кого я тебе привел. Это твоя сестра Агнес. А это ее друг Гингибери.
Всегда разговорчивый Гингибери под воздействием последний треволнений решил молчать, чтобы его совсем не было заметно. А то отравят опять какой-нибудь гадостью или превратят в блоху, или заплюют. Тут такое не в диковинку.
Наступила совершенная тишина. Затем где-то в углу послышалось шебуршение. Нихилум опустил фонарь, чтобы Морану не ослепил яркий свет.
– Агнес? – раздался хрипловатый детский голос.
Все увидели бледный силуэт босоногой чумазой девочки с перепутанными черными волосами.
В ту же секунду Нихилум со всего размаху вонзил копье прямо в сердце Мораны.
Агнес и Гингибери оцепенели от ужаса.
Опять зазвучало чавканье, бульканье и клокотание. На этот раз отслаивание субстанции происходило намного дольше и мучительнее, чем у Гингибери, ведь Морана была такой рождена и ее вторая сущность не желала так просто сдаваться. Девочка упала на землю и начала извиваться и корчиться, изрыгая истошным голосом тявканье, гоготание и скрежет.
– Папа, что ты натворил?! – завопила Агнес.
– Тихо, Агнес! Замолчи! Я должен был попытаться!
Гингибери продолжал молчать, надув щеки, вытаращив глаза и сожалея, что вообще согласился на такое путешествие.
Несмотря на сопротивление силы зла, копье Иланга справилось с ней, и через пять минут перед Нихилумом, Агнес и Гингибери сформировалась каменная фигура.
– Как такое возможно?! – не выдержал Гингибери. – Это что, Селена, что ли?
Действительно, субстанция сформировала каменную фигуру Селены. В этом не было никакого сомнения. Те же черты лица, уложенные аккуратно клубком волосы.
– И это логично, – констатировал Нихилум, – ведь Селена ее бабушка. В Моране текла ее кровь. Сейчас эта кровь, к счастью, вытравлена копьем Иланга.
– Значит, можно и Селену также исцелить… – произнесла Агнес.
В этот момент Морана, которая все это время оставалась лежать на пещерной земле, шевельнулась, и Нихилум опустился перед ней на колени.
– Милая моя, – Нихилум трепетно положил дочь к себе на колено и нежно провел ладонью по ее румяной щечке, на которой от ожога не осталось и следа.
Морана открыла глаза и улыбнулась.
– Мне так хорошо, папа.
Нихилум задрожал от счастья и тихо заплакал.
– Какая ты красивая. Смотри, кто тут, – произнес Нихилум и посмотрел на Агнес.
