Светлана Петрунина
Тайна фруктового волшебства
Агнес тоже опустилась на колени перед Мораной и обняла ее со всей силой своей сестринской любви, которая так долго хоронилась где-то глубоко в ее сердце. Гингибери стоял и радостно смотрел на все это, шмыгая носом, и пытаясь не зарыдать. Ведь, он мужик. Какие могут быть слезы.
Когда Нихилум помог Агнес и ослабленной Моране подняться с земли, Морана обратилась к нему:
– Папа, я хочу забрать с собой фотографию мамы. Я знаю, что она мне не настоящая мать, но я любила ее, как родную. И она меня тоже. Пусть фотография будет всегда со мной, как напоминание о ней.
– Забирай, конечно, – ответил Нихилум.
Морана медленно удалилась в соседнее помещение и вернулась оттуда с фотографией белокурой грустной красавицы. Агнес поняла, что это та самая тетя Флава, которая погибла при пожаре.
– Не хотелось бы вас отвлекать, но там какой-то шум, – указал Гингибери в сторону выхода из пещеры.
– Это Селена и ее прихвостни, – сказал Нихилум, поднимаясь с земли вместе с Мораной и Агнес, – мы совсем про них забыли.
– Ну вот, я абсолютно не забыл, – возразил Гингибери. – И определенно никогда уже не забуду.
– Надо как-то исцелить Селену. У тебя же получилось с Мораной. Значит, и Селена станет доброй, – сказала Агнес.
– Не факт. В Моране изначально было и хорошее начало. В Селене же я никогда не видел ничего хорошего, – засомневался Нихилум.
– Неправда. Я помню, с какой тоской и нежностью она говорила о Моране. А как она приняла тебя назад, потому что любит. Я уверена, что в Селене тоже есть хорошее. Вспомни, как в тебе пробудились чувства к моей маме. Чувства, о которых ты и не догадывался. Надо попробовать, – продолжала настаивать Агнес.
– У нас все равно нет выхода, – согласился Нихилум. – Только к ней будет тяжело подступиться.
Тем временем, у входа в пещеру собралась толпа, которая начала расступаться, пропуская вперед парящую в метре над землей грозную Селену.
– Нихилум! Выходи! – разразилась Селена, и ее голос свирепо устремился по коридорам пещеры прямо до логова Мораны. – Я хочу, чтобы вы все стали моими сторонниками! Мы должны сплотиться и исцелить этот мир! Мы будем вскрывать зло, которое пожирает вас и таких, как вы, изнутри. Вы считаете себя правильными и добрыми! Это не так! Выходите! Я докажу, что вы ошибаетесь!
Воцарилась тишина. И только толпа, как единый организм, согласованно шипела и пыхтела, раздувая ноздри, и не моргая жадными кровавыми глазами.
– Я выхожу! – послышался из глубины пещеры голос Нихилума.
– Вот и славно, – прорычала Селена.
Из пещерного сумрака проявились поднятые руки Нихилума, который так демонстрировал свою безоружность, а затем показался и он сам.
– Мама, я уверен, что нет ничего дороже семьи, – заговорил Нихилум, медленно и плавно приближаясь к Селене. – Ты моя семья. Ты мое все. После смерти Леи у меня не осталось никого, кто бы понимал меня так глубоко, как ты. Наш род – самый могущественный в мире. Я хочу стать достойным его наследником, а Морана будет учиться у тебя мудрости и всевластию.
Селена опустилась на землю, в наслаждении и умилении наклонила голову влево, приподняла нежно брови и улыбнулась, протягивая руки навстречу любимому сыну, который наконец-то признал свою участь.
В ту же секунду из глубины пещеры вырвался созданный из пещерных камней ястреб и устремился в сторону Селены, расшвыривая во все стороны мелкие камушки. В клюве он крепко сжимал копье Иланга. В следующий момент Нихилум, высоко подпрыгнув, выхватил копье у подлетевшего ястреба и на отчаянном выдохе воткнул его прямо в сердце матери со словами: «Живи. Умоляю, только живи».
Селена замерла с протянутыми к сыну руками и блаженной улыбкой на лице. Затем она просто обмякла и упала на землю, как мешок.
Из пещеры выбежали Морана, Агнес и Гингибери. Они с восторгом наблюдали, как от людей отслаивалась чудовищная субстанция, из которой формировались уродливые фигуры. Исцеленные мужчины и женщины стояли и ничего не понимали. Некоторые с ужасом осматривали статуи, некоторые пытались заговорить, однако ничего не получалось. Ведь они так долго молчали, что язык не слушался.
«Ну, мы с тобой и молодцы, сестренка! – воскликнула Агнес. – Такую птицу сварганили!»
Впервые в жизни Морана улыбалась. Ее так захлестывало ощущение счастья, что невозможно было терпеть, отчего было хорошо до звона в голове. Морана подошла к Агнес и обняла ее.
Тем временем Нихилум, склонившись над Селеной, пытался вернуть ее к жизни: «Мама, очнись, – пролепетал Нихилум. – Я не хотел. Я думал, что копье выскоблит из тебя все зло. Ну, проснись же».
Нихилум продолжал разговаривать с матерью, когда к нему подбежали Агнес и Морана. Гингибери, на всякий случай, остался стоять в стороне. Мало ли, что. Девочки упали на колени возле тела Селены, прижали ее к своим сердцам и прошептали в один голос: «Моя бабушка». В ту же секунду Селена наполнилась таким вкусным ярким светом, что всем пришлось зажмуриться. Свет заиграл всевозможными красками и охватил пространство божественным рокотом.
Такого великолепия никто никогда и нигде не видел. Селена открыла глаза и тихо произнесла: «Как же хорошо».
***
Нихилум, Агнес, Морана и Гингибери возвратились в Виридис.
Селена приняла решение остаться в Морулусе. Ведь, ей так много надо было исправить. Она практически истребила весь этот город. Люди долго не могли простить ей такое.
Селене пришлось солидно потрудиться. Она отстроила (конечно, не без помощи волшебства) все дома, очистила воздух, водоемы, почву. Затем создала парк ужасов, в который переместила каменные статуи. Хоть они и выглядели безобразно, но в веселой атмосфере музыки и аттракционов смотрелись сказочно. Дети обожали шнырять между ними и корчить гримасы. Некоторые посетители парка хвастались, что вот это самое страшное из всех чудищ выползло именно из него.
Для Гингибери, конечно, была подготовлена особая взбучка. Ведь он без спроса сбежал из дома неизвестно куда. Бабушка была в ярости. Гингибери даже предлагал воткнуть в нее копье Иланга, чтобы она не так сильно на него злилась.
Нихилум, Агнес и Морана не оставили мальчишку одного в беде, а пришли к нему домой и рассказали всю правду о Флаве, Норе и Лее. Бабушка внимательно всех слушала. Гингибери даже удивился тому, что его бабушка бывает такой уравновешенной и молчаливой. Потом она долго плакала, а когда выплакала всю печаль, то обняла Агнес, Морану и Нихилума со словами: «Спасибо. Теперь я спокойна».
Когда Агнес поняла, что бабуля больше не держит на нее зла, то задала вопрос, который ее давно интересовал:
– А почему у вас во дворе стоит пустая будка? И почему повсюду, где жила Флава, лежат пестрые коврики?
– В будке жил пес Умка. Год назад он убежал. А коврики любила вязать Флава. Просто хобби, – спокойно ответила бабушка.
– Ну вот, наконец-то! – воскликнул Гингибери. – Никакого волшебства!
Все весело засмеялись.
