Таня Лаева
Ван Хельсинг
Глава 16. Финал
Клодия.
Если я соединю воедино все четыре скрижали, Мартин исчезнет, а мой любимый принц потеряет способность регенерировать и, скорее всего, погибнет.
В заброшенной полуразрушенной часовне, что спряталась поодаль подземного бункера, сквозь дырявую деревянную крышу взмыла вверх стая черных гаркающих птиц. Я пришла сюда сама, словно кто-то привел меня в это маленькое, но очень неуютное помещение.
Смотрю на разложенные на грязном полу перед моими коленями таблички и понимаю, что должна снять это проклятье ценой жизни дорогих мне людей.
Может быть, кто-то другой сможет разбить его? Я не готова к такой ответственности и этому судьбоносному решению.
Мороз щипал нежную кожу щек, которую прижгли соленые ручейки. Кап-кап… на первую табличку упали мои горькие слезы, и она легла рядом с другой. Яркий свет соединил их красными искрами между собой.
Третья… я не могу так…
За хрупкой стеной протяжно воет метель, и сердце мое сжимается до размера ее снежной крупинки, оно плачет вместе со мной, но руки делают свое дело и скрижали становятся единым целым, превращаясь в живое полотно, изображающее кровавую бойню. По золотым жилам начинает сочиться темно-красная река, а по ней плывут безмолвные тела стройной шеренгой.
Касаюсь светящейся реликвии, обжигаю кончики пальцев, но отдернуть их не могу. Погружаюсь в эту реальность. Вижу мужчину в доспехах с гербом дракона, что сражается с целым полчищем оборотней или ликанов. Он разрубает их пополам и безжалостно разрывает их плоть. Его глаза горят алым пламенем, и он смотрит на меня.
Вокруг него начинает клубиться дым от жженных тел и шкур, в его голову врываются крики, стоны и мольбы убиенных, и он хватается за нее… рваные флаги терзает неумолимый ветер. Я закрываю глаза, и теперь его лицо слишком близко ко мне.
Окровавленные клыки и белая кожа с синими вздутыми венами намекают на принадлежность к определенному виду нечисти.
Вампир…
Его глаза потухают и становятся изумрудно зелеными. Они светятся сквозь щели шлема дракона, а за его плечами взмывают колья, что протыкают багровые небеса, и по ним медленно сползают обезображенные трупы.
– Кто ты такой?
Мужчина молчит, он вонзает свой меч в красный снег и бросается на меня.
Земля под ногами начинает ходить ходуном, и вся армия дракона и его противники проваливаются в первый раскол, что стремительно подбирается к моим дрожащим ногам. Трещина останавливается у моих ног и разделяется на четыре ровные черные стрелы, из недр которых наружу вырывает огонь.
Впереди появляется силуэт. Он манит, побуждает выбрать не то направление, которому я должна была следовать. Делаю шаг… второй… расщелина затягивается с каждым моим приближением.
Незнакомец протягивает мне руку, и я касаюсь его черных пальцев. Ощущаю невыносимое жжение в том месте, где соприкасается моя кожа и его золотой перстень – единственная вещь, видимая для меня.
– ОН восстанет! Ваша сила вернется, если я не смогу одолеть ЕГО, – хрипит таинственная тень и указывает на ту пропасть, куда провалился вампир, – Вы последняя надежда человечества, потомки великого Ликаона. ОНИ вернутся, когда их души встретятся вновь. Кара оборотней – защищать людей от вампиров. Помни это!
Я не видела его лица, я не знала, кто он такой, но я навсегда запомнила его голос. Скрижаль взорвалась в моих руках, а ее мельчайшие осколки забрались под кожу и пронеслись по венам, изрезывая их изнутри.
************************************
– Мне приснился такой странный сон…
Прошло уже несколько недель. А меня все преследует одно и то же видение или наваждение. Я каждый раз пытаюсь разглядеть лицо незнакомца с волшебным кольцом, но не могу.
В ответ Фёр всегда прижимает меня к себе, гладит мои волосы, целует макушку и пытается меня успокоить, хотя сам находится в напряжении.
– Все позади, – повторяет он вновь и вновь, – Все хорошо, родная, – шепчет он свою мантру, – Главное, что мы вместе, и все позади.
Наше проклятье было снято, и мы не знали, что нам теперь делать и как продолжать жить. Ведь бороться теперь было не с кем, охотиться тоже не на кого. Мы словно стали ненужными этому миру. Влачить жалкое человеческое существование совершенно не хотелось, и я очень глубоко пожалела, что нам удалось дойти до конца. Плюс ко всему, я совершенно не чувствовала ни облегчения, ни, тем более, счастья.
Внутри меня разрасталась какая-то необъяснимая тревога. Что-то постоянно чесалось в груди, но мы будто застыли в ожидании… но чего? Или кого?
– Нас сохранили для чего-то Фёр. Мы снова пешки в чужой игре.
– О чем ты, пчелка? – мой прекрасный муж идет ко мне навстречу из нашей маленькой кухни, пытаясь сохранить самообладание, хотя я вижу, что моя паранойя начинает его раздражать.
Но на этот раз он поверит мне!
– Смотри!
Достаю нож из-за спины и провожу острием по запястью.
– Пустота… – произносит Грей, завороженный увиденным.
Вместо крови из разрезанных тканей на нас взглянула беспросветная тьма и тут же захлопнулась.
– Фальшивка, – шепчу, – Мы бессмертны, волчонок. Мы не люди.
Фёр плюхнулся в кресло, когда в наш холл ворвался Мартин без приглашения и предупреждения. По его испуганным глазам можно было понять, что он тоже где-то повредился.
– Ну, что? Тоже порезался? – с хитринкой спрашиваю и бросаю нож в часы на стене.
Попадаю четко в двенадцать, понимая, что все только усугубилось, и что эти скрижали предназначены для куда большего, чем освободить душу моего покойного дедушки, и что наши междуусобные войны – просто жалкая пыль на фоне того, что грядет и когда-то настанет.
– И что нам делать теперь?
Мы с Фёром переглянусь, и он ответил за нас двоих.
– Ждать…
