Татьяна Ларина
Анатомия обмана
Мне удалось подыскать подходящий номер. Поскольку сейчас был не сезон, при длительном проживании цена вышла не такой высокой, как я опасалась. Оставив на сайте электронку, я немедленно оплатила первые две недели карточкой. И как раз, когда пришла СМС, что платеж прошел, рядом со мной возникла тарелка с огромным чизбургером. Глядя на блестящие булочки, обнимавшие две огромные поджаренные котлеты, по которым стекал расплавленный сыр, я почувствовала, как у меня громко заурчало в животе.
– Угу… Вы и правда голодны, – усмехнулся Илья и подмигнул. – Приятного…
Я схватилась за приборы, отрезала кусок котлеты и тут же его отправила в рот. Блюдо оказалось действительно вкусным. Нежное, сочное мясо таяло во рту, мои губы перепачкались в жиру, и чудилось, что масло даже на подбородке, но это было последним, о чем я думала. Только немного утолив свой голод, я обратила внимание, что перед пустующим стулом поставили тарелку с макаронами по-флотски. Я не помнила, чтобы в меню значилось такое блюдо. Еще более странным было то, что вместо пива рядом с тарелкой оказался стакан сока. И тут я увидела, как сквозь компанию здоровенных мужиков протискивается маленькая девочка в спортивном костюме и огромных очках с толстыми линзами. Чуть косолапя, она шла прямиком к стойке, а потом ловко забралась на стул, который некогда занимала моя сумка, взяла вилку и стала насаживать на зубчики макаронинки-рожки.
– А ты с кем тут? – спросила я у маленькой гостьи и стала озираться в поисках ее родителей.
– Ни с кем, – ответила она, поправляя пальцем очки на носу. – Я ужинаю.
– Эм… Я не думаю…
Я не знала, что сказать, но понимала, что не могу оставаться в стороне. Поймав на себе взгляд Ильи, возвращающегося от одного из столиков с подносом грязной посуды, я подозвала его к себе.
– Повторить? – сходу спросил он, указывая на мой полупустой бокал.
– Нет, не надо. Я хотела сказать, что кажется, этот ребенок здесь без родителей.
– Этот ребенок здесь с родителями. Да, Алиса? – Илья потрепал малышку по волосам.
– Ну, пап, – девочка чуть отстранилась, чтобы поправить свой хвост, и в этот момент у нее с носа соскочили очки и упали прямо в тарелку.
– Я тебе говорил, чтобы ты носила их на резинке, – недовольно пробормотал Илья, взял очки, протер их салфеткой и протянул дочери. – И чтобы все съела.
– Это ваша дочь? – не выдержала я.
– Да. Так что она здесь под присмотром, – на этих словах Илья развернулся, взял пустой поднос и пошел к только что освободившемуся столику.
Я не должна была удивляться подобной безответственности, и тем не менее меня поразило, что Илья кормит свою малолетнюю дочь среди этого сброда. Здесь с ней могло случиться все, что угодно. Например, сейчас он занят посудой и совершенно не смотрит на девочку. Кроме него в зале были еще несколько работников, но они только выносили блюда из кухни и почти не показывались в зале. Выходило, что девчонка здесь совсем без присмотра.
– Сколько тебе лет, Алиса? – спросила я.
– Вообще-то мне нельзя говорить с незнакомыми, – ответила девочка, продолжая уплетать макароны.
– Ясно. И ты всегда тут ужинаешь?
Малышка меня проигнорировала, продолжая есть. В этот момент с нами рядом нарисовался ее отец. Илья достал из-под стойки яблоко, вытер его о свои джинсы и положил на полупустую тарелку дочери.
– Похрустишь у себя. Посуду сегодня можешь не мыть, я сам.
– Вы еще заставляете ребенка мыть тут посуду?
– Я не понял, какие-то проблемы? – он сердито уставился на меня. Вылитый Илья из моего прошлого. Не хватало только горсти камней или ивового прутика, которым он как-то больно отхлестал меня по голым ногам. И почему-то мне казалось, что его злые шутки с годами никуда не делись.
– Никаких. Счет, пожалуйста.
Он молча удалился к кассе, и я проводила его таким злым взглядом, на какой только была способна. Если бы можно было убить силой мысли, то сейчас от Ильи не осталось бы мокрого места.
– Вообще-то всем надо мыть за собой посуду, – прервала мои гневные мысли Алиса.
– Что? – переспросила я.
– Я уже взрослая и могу помыть за собой тарелку. Всем надо убирать за собой, – девочка слезла со стула и снова поправила очки – теперь я видела, что они ей сильно велики, поэтому она так мучается. Тут вдруг она протянула мне руку. – До свидания.
– До свидания, – пробормотала я, пожимая ее ладошку. Алиса развернулась и потопала в сторону кухни, не обращая никакого внимания на шумные компании, громкие ругательства со стороны бильярдного стола и откровенные лобызания парочки в углу.
– Счет! – громко крикнул Илья и передо мной упала деревяшка с приколотым чеком.
Я полезла в сумочку за кошельком и только потом посмотрела на сумму. Цены здесь были на порядок ниже московских, к тому же мне сделали скидку десять процентов. Интересно, я попала в счастливые часы, или так заманивают всех новых клиентов? Оставив деньги с щедрыми чаевыми, поскольку у меня имелись только крупные купюры, я стала скорее собираться, чтобы больше не встречаться с Ильей, но он молниеносно нарисовался рядом.
– Сейчас дам сдачу.
– Не надо.
– Серьезно? Хм… так понравился бургер? Или обслуживание?
– И то, и другое, – съязвила я.
– Подождите… Как вас зовут? Мы раньше нигде не встречались? Знаю, это стандартный подкат, но мне действительно знакомо ваше лицо…
– До свидания, – кинула я, игнорируя все его вопросы, и поспешила к выходу, чтобы как можно скорее отсюда убраться.
***
Я уселась по-турецки на стуле рядом с маминой койкой, показывая фотографии пекарни после уборки и наслаждаясь ее улыбкой. Врачи в один голос твердили, что маме лучше, но я не могла не волноваться. Она действительно выглядела здоровее, однако все равно была очень бледной и уставшей, ей требовался хороший отдых. Мамочка чуть не заплакала, когда я сказала, что забронировала для нее курс восстановления в санатории. Она попыталась отказаться от поездки, но я настояла. Правда, решающим фактором стало то, что в случае отмены путевки за нее не вернут деньги; это было ложью, но как иначе?
– Только мне не нравится, что ты собираешься оставаться здесь. Лина, возвращайся в Москву. Подумай о работе. И твоя квартира…
– Все в порядке. По поводу работы – я могу перейти на фриланс, если не продлят удаленку, я уже думала об этом. А что касается квартиры, то, может быть, получится ее сдать, тогда у меня не будет расходов на ипотеку.
– Сдать?!
– Да, но не навсегда. Я договорюсь об аренде на несколько месяцев, а дальше – посмотрим.
– Несколько месяцев? И что ты собираешься все это время делать здесь – в Романовце?
– Ты знаешь…
– Лина, брось эту затею. Для полиции все давно решено, – вздохнула мама и отвернулась, чтобы я не заметила ее слез, но я слишком хорошо ее знала.
– Мам, я не отступлю, – решительно ответила я.
– Но ведь дело не только в папе? – смахнув слезы, мама строго посмотрела на меня. – Я видела вас с Игорем, и его взгляд в твою сторону…
– И что?! Мы взрослые люди! – отчеканила я.
– И то. Лина, он не пара тебе.
– Прекрати, мам. Это моя жизнь. Я люблю тебя, но не позволю вмешиваться в вещи, которые тебя не касаются.
– Знаю, что не позволишь, но выслушаешь, – безапелляционно сказала она и взяла меня за руку, – Игорь не такой, как ты.
– Конечно, он богатый и будущее у него все уже расписано: что и с кем… Я эту песню слышала с четырнадцати лет!
Пусть мне не хотелось огорчать мать, сейчас эмоции взяли верх над разумом, и я сорвалась.
– И это тоже. Но я о другом, Лина. Он несвободен. У него есть невеста. И я сильно сомневаюсь, что он поступит с ней так, как ты с Олегом.
Не знаю, чего я ожидала. Что моя школьная любовь дождется меня? Что откажется от отношений в память о том, что было между нами? Конечно, у него была девушка или даже невеста… Но кто знает, насколько у них серьезно на самом деле? Игорь был рядом, когда у нас случилось горе, он пришел на папины похороны, помогал нам и… хотел вновь меня увидеть. Он сам сказал об этом на кладбище.
– Мама, я не собираюсь вновь сходиться с Игорем. Если он счастлив в новых отношениях, то я рада, – в очередной раз солгала я и себе, и матери.
– Лина…
– Лучше расскажи о другом. Я вчера зашла в бургерную и встретила Илью Романова.
– Ты ходила в это место?! Ты что?! Там же собирается весь сброд!
– Я уже это поняла, но тогда не знала.
– Чем ты думала? Помнишь, что там было раньше? Сейчас это место ненамного лучше. Все та же местная алкашня… Это для вида там продают пиво, в основном молодежи, но для своих торгуют самогонкой и непонятным сидром. Надеюсь, к тебе там никто не пристал?
– Мам, нет… Все в порядке. Не волнуйся, тебе вредно. Я просто зашла перекусить, потому что устала после уборки в пекарне, а готовить не было сил. Но я хотела поговорить о другом. У Ильи есть дочь?
– Да, бедный ребенок. Ее мамаша – самая настоящая кукушка. Совсем мальчишкой Илья обрюхатил какую-то девицу из Владимира, но сам этого не знал. Потом она появилась в Романовце с огромным пузом, стала требовать свадьбы. Не знаю, что там было, но он на ней не женился. Она родила, прожила здесь несколько недель и, как только восстановилась после родов, сбежала, оставив ему дочку. Бедная малышка была совсем слабенькой, и неудивительно, с такими-то родителями. Ее мамаша пила, курила… Ее не смущал даже огромный живот.
– Поэтому у Алисы проблемы со зрением?
– И не только. Она очень болезненная девочка, но такая славная. Очень любит мои пирожки. Несколько раз в неделю обязательно заглядывает с папашей в пекарню. Если бы не она, то его ноги в моей пекарне бы не было. Он ведь совсем не изменился: грубый, неотесанный. Дочка так на него не похожа. Твой папа даже как-то сказал, что если бы Илью лишили родительских прав, то мы бы взяли Алису. Кстати, именно благодаря детям Марина и Илья сошлись. Они оба водили девочек на плавание, только Камилла на два года старше.
– Значит, Илья и Марина познакомились благодаря дочкам? А я все ломала голову, как они могли сойтись, когда сами такие разные.
– Да. Камилла и Алиса очень сдружились. Алиса разумная не по годам, а Камилке, наоборот, не дашь девять. В своих группах обе девочки не нашли друзей, зато подружились друг с другом.
– А когда Марина бросила Илью, девочки продолжали дружить?
– Насколько я знаю, да. И на секцию они обе продолжают ходить.
Я вышла из больницы под вечер, когда часы посещения кончились. На улице уже стемнело, но все равно я решила пойти домой пешком, а не садиться на автобус. Мне нужно было уложить в голове все, что сказала мама. Теперь мне стало ясно, как сошлись Марина и Илья. Я даже допускала, что одинокая женщина с ребенком могла действительно влюбиться в мужчину, неравного себе по социальному статусу, если он примет ее с дочкой. Скорее всего, для Ильи это не проблема, ведь он сам один воспитывает Алису. Важным было другое – почему они расстались. Что такое он мог сделать, из-за чего Марина порвала с ним? Вдруг дело в детях? Что если он и Маринину дочь заставлял мыть посуду в баре и кормил в одном зале со всем сбродом Романовца? А если поднял на нее руку? Что бы там ни случилось, мне нужно было это выяснить, и я знала, с чего начать! Поговорить с обеими девочками.
Глава 6.
За окном смеркалось. Ветер беспощадно срывал с деревьев последние листья, кружил их, словно в танце, и равнодушно бросал на заледеневшую землю. Прогноз погоды обещал наступление настоящей зимы, и ночью должен был начаться снегопад. Город с холодной душой Романовец окончательно замерзал.
Горожане спешили домой с работы, но чуть притормаживали перед пекарней, с любопытством заглядывая внутрь. Я видела, как им хочется зайти, согреться горячим чаем или кофе, а может быть густым шоколадом. Наверняка они чувствовали, как проголодались, вдыхая аромат свежей выпечки, но все равно проходили мимо. За целый день ко мне в пекарню не зашел ни один человек, и я ощущала себя Вианн Роше из романа Джоан Харрис «Шоколад». Только наш Романовец значительно отличался от книжного Ласкне-су-Танн, да и мои пирожки вряд ли дотягивали до сладостей Вианн.
У меня не вышло открыть пекарню так скоро, как я рассчитывала. С папиных похорон прошло уже больше недели, маму выписали из больницы, а я все это время вместо дел пекарни и расследования занималась своими проблемами. У меня вышло договориться о сотрудничестве по удаленке с еще одной фирмой, и так появился неплохой доход. К тому же получилось на три месяца сдать московскую квартиру, тем самым решилась проблема ипотечных выплат. И сейчас, прикрыв финансовые тылы, я могла с головой уйти в дела здесь – в Романовце.
С самого начала я знала, что посетители будут сторониться пекарни, но в глубине души лелеяла надежду, что один-два горожанина все же заглянут, а позже потянутся и другие. В воображении я рисовала картины того, как какая-нибудь тетушка накупит моих пирожков, а чуть позже зайдет с подругами. Я представляла, что вечером за столиком у окна усядется парочка старшеклассников, у которых не будет денег на поход в настоящее кафе, и они решат устроить свидание здесь. Мои фантазии разбились вдребезги о суровую реальность. Никто не хотел идти в пекарню жены убийцы, где сейчас работала его дочь. Возможно, было слишком самонадеянным рассчитывать на людей сразу после открытия, и я твердо решила продолжать работу, но вот очередной день прошел насмарку. Оставался вечер, на который у меня было запланировано важное дело.
Накануне я посадила маму в поезд и отправила в санаторий, пообещав присмотреть за домом и ни во что не впутываться. Конечно, с последним пунктом я слукавила. Как только мамин поезд тронулся, я направилась к бассейну, где занимались дети Марины и Ильи. Я узнала расписание секций и купила абонемент. Мне первым делом сказали, что без справки плавать нельзя, а получить ее я могу немедленно в медпункте бассейна, нужно только заплатить.
Забавно, что местным дерматологом была девушка из моей школы, учившаяся в параллельном классе. Я отлично ее помнила, ведь она была одной из тех, кто всегда смотрел свысока и при каждом удобном случае старался меня высмеять. Я забыла ее имя, но помог бейджик – Екатерина. Точно Катя Филиппова.
Со школы Катя поправилась, хотя нельзя было назвать ее полненькой. Двойной подбородок и мешки под глазами значительно ее старили, но живой взгляд оставался юным. Когда-то давно она была в сто раз симпатичнее меня; сейчас я выглядела куда привлекательнее. Катя не узнала меня и, осмотрев, начала выписывать справку, что я здорова.
– Фамилия, имя, отчество? – не поднимая головы от справки, спросила она.
– Маркова Эвелина Анатольевна, – ответила я, не сводя с Кати глаз, стараясь поймать ее реакцию.
Ручка, которой она писала, замерла. Катя подняла голову и внимательно, чуть прищурившись, стала всматриваться в мое лицо. Я кожей чувствовала ее сомнения: узнала, но не была уверена, хотя мое имя говорило само за себя – слишком редкое, чтобы встретить полную тезку. Как же мне хотелось крикнуть ей в лицо в тот момент: «Да! Я та самая толстуха, над которой вы потешались! Та самая, которую показательно жалели, а за спиной с упоением перемывали ей косточки!»
– Маркова? Эвелина? – переспросила Катя.
– Анатольевна, – докончила я.
Интересно, если бы Катя сразу меня узнала, выписала бы справку? Она так гневно ставила свою подпись под заключением «здорова», что еще чуть-чуть – порвала бы бумагу ручкой. Молча протянув мне справку, Катя попыталась изобразить тот самый высокомерный взгляд, которым одаривала меня в школьных коридорах, только теперь это вызвало лишь мою ухмылку.
***
Окинув взглядом витрину с красиво уложенными пирожными, за которыми я рано утром ездила во Владимир, ведь сама пока могла печь только пирожки и слойки, я выключила подсветку и пошла собираться. Чтобы не заезжать вечером домой, я взяла с собой вещи для бассейна. Мне хотелось приехать чуть раньше, чтобы застать девочек младшей группы на занятии и в раздевалке «случайно» столкнуться с Алисой. И мой план сработал. Малышка узнала меня и, к моему большому удивлению, подошла, чтобы поздороваться.
– Здравствуй, Алиса. Значит, ты занимаешься плаванием?
– Да. Мне врач посоветовал плавать, чтобы развивать верхний плечевой пояс. Это полезно для зрения, – ответила девочка, и только сейчас я обратила внимание, что вижу ее без тех ужасный очков.
– А как же ты плаваешь, когда плохо видишь?
– Вот, – Алиса продемонстрировала свои плавательные очки, и я увидела, что в них линзы с диоптриями.
– Я не знала, что такие бывают, – искренне удивилась я.
– Да. Только они жутко дорогие. Папа специально мне заказывал в Москве и, если я их потеряю или разобью, он меня убьет, – вздохнула девочка, и у меня пробежали по телу мурашки от мысли, что малышка могла выражаться буквально, не фигурально.
– Да, все серьезно. Значит, ты плаваешь… У тебя, наверное, и подружки тут есть?
– Была. Только она не в нашей группе, – Алиса направилась к своему шкафчику, и я последовала за ней. Мне не хотелось вызывать нехорошие подозрения окружающих, но кроме детей здесь переодевались лишь две женщины, и они были так заняты разговорами, что не обращали на нас с Алисой никакого внимания.
– А что у тебя за подружка? Расскажи.
– Зачем это вам? – нахмурилась девчушка и, уперев руки в бока, повернулась ко мне.
– Просто интересно. Поддерживаю разговор. Я тут никого не знаю, и мне скучно. Вот и решила поболтать с тобой.
– Вы странная. И как вас зовут?
На секунду я задумалась, не хотелось привлекать своим необычным именем внимание. Мне казалось, что стоило только произнести: «Эвелина», как все тут же станут смотреть на меня, подозревая во всех смертных грехах. К тому же я опасалась, что малышка расскажет обо мне отцу, а в мои планы пока не входило раскрывать перед ним свою личность.
– Эви, – ответила я, слегка слукавив. Меня никто никогда так не называл. Лина и только Лина. Но другая вариация собственного имени ведь не обман.
– Эви. А вы приехали в Романовец из другого города? И теперь будете здесь жить? А откуда вы приехали? – устроила мне допрос Алиса.
– Я приехала из Москвы и пока поживу тут. Так ты мне рассказывала про свою подружку. Вы познакомились на плавании?
– Да. Только Камилла старше, – ответила девочка и, повернувшись к шкафчику, стала доставать оттуда свои вещи. – Мы подружились, когда вместе ждали тренера. У нас было сдвоенное занятие на новогодних праздниках, тогда мало детей ходило. А папа тогда подружился с тетей Мариной.
– Тетей Мариной? Мамой Камиллы?
– Ага. Камилла с мамой даже переехали к нам, и мы стали как бы сестрами. Только потом Камиллина мама забрала ее к бабушке, а потом вообще умерла.
– Ой, мне очень жаль… Твой папа сильно переживал, наверное?
– Ну да… И я тоже. Камилла и на плавание теперь не ходит. И живет далеко.
– Наверное, ее некому водить в бассейн, раз такое случилось с мамой…
– Тетя Марина обещала, что потом снова станет водить Камиллу на секцию, а теперь вот…
– В смысле, Камилла перестала ходить на плавание раньше, чем ее мама умерла? – нахмурилась я, прикидывая в уме, что могло быть тому причиной. Неужели нежелание лишний раз пересекаться с Ильей? Что же такое он сотворил, если Марина даже забрала дочь из секции?!
– Угу… А теперь у Камиллиной бабушки слишком маленькая пенсия для таких глупостей, – вздохнула Алиса, явно цитируя пенсионерку. Она поправила ворот водолазки и стала натягивать свитер, я попыталась помочь, но малышка отстранилась, – я сама, я уже взрослая.
Я улыбнулась, но Алиса этого не заметила, продолжая одеваться. Она поочередно всунула ноги в штанины болоньевого комбинезона, умело заправила в него водолазку со свитером и стала застегивать молнию.
– Алис, а почему Камиллина мама от вас уехала?
– Не знаю, – пожала плечами девочка, пытаясь управиться с перекрутившимися лямками комбинезона. Я присела на корточки рядом с ней и стала их поправлять. На этот раз Алиса не стала противиться.
Комбинезон был мал, штанины еле доходили до щиколоток, а лямки, вытянутые на максимальную длину, впивались в плечи. Мне стало так жаль малышку. Отец совершенно не заботился о ней, хотя это меня не удивило.
– А ты не спрашивала у Камиллы или ее мамы, почему они от вас уехали?
– Да, но Камилла не знала, она говорит, что это не из-за Москвы.
– Не из-за Москвы?
– Ну да. Они с мамой ездили в Москву на каникулах, когда мы с папой были у бабушки, и тете Марине там понравилось, поэтому потом она стала ездить туда одна.
– А что тетя Марина делала в Москве? Она не рассказывала?
– Там по работе надо было, но папе это не нравилось. Они ссорились, а потом тетя Марина забрала Камиллу и ушла от нас. Папа злился.
– Еще бы… Он ругался с Камиллиной мамой?
– Ага. Сильно кричал. И даже на меня накричал так, что я плакала.
– Мерзавец, – вырвалось у меня.
– Что? – насторожилась Алиса и поправила пальцем съехавшие на нос очки.
– Может быть, Камиллиной маме не нравилось, как твой папа общается с Камиллой? Они дружили?
– Дружили. Мы вместе играли даже. Камилле нравится мой папа. Он хороший.
– Ну конечно, – хмыкнула я и взглянула на большие часы в раздевалке. Мой сеанс плавания уже начался, а мы все еще говорили с Алисой. Илья мог потерять дочь, и тогда… – Ладно, тебе пора идти. Но мы как-нибудь еще поболтаем, хорошо?
– А о чем?
Я не знала, что ответить. Мне казалось, что Алиса способна рассказать гораздо больше об отце и Марине, но как правильно вытянуть из нее информацию? Как подобрать правильные вопросы? И что ответить ей сейчас?
– О всякой ерунде. Расскажешь мне о школе, например.
– Хм… Ну ладно. Я пошла. До свидания, – Алиса развернулась и, накинув на плечи рюкзак, поплелась к выходу из раздевалки в своем маленьком комбинезончике, потертых сапожках с натянутыми на них бахилами и с пушистой шапкой в руке.
Я проводила девочку взглядом и почувствовала, как в душе разлилась неведомая мне ранее нежность. Но то, что я почувствовала к Алисе не было проблеском материнского тепла, скорее какое-то единение с девчушкой, казавшейся такой одинокой, какой когда-то была я. Взглянув на часы, я грустно отметила, что от моего сеанса осталось всего полчаса, а мне чертовски хотелось наплаваться. Вода всегда успокаивала, особенно когда необходимо привести мысли в порядок.
Бассейн сильно изменился с моих школьных лет. Вместо старой выцветшей горки здесь поставили новую винтообразную, вышки заменили, чашу отреставрировали, установили две гидромассажные купели и даже построили хамам. Кажется, это место обещало стать моим любимым в Романовце.
Я выбрала невысокую вышку, прошла на край. Всего пара секунд полета, и мое тело врезалось в густоту прохладной воды. Я не спешила выныривать и плыла под водой, пока легкие не стали гореть. Мне удалось преодолеть более половины бассейна. Перевернувшись на спину, я замерла, позволяя воде держать меня, и стала размышлять над словами Алисы. С одной стороны, она кое-что прояснила, с другой – сильнее запутала.
Итак, что вышло… Марина знакомится с Ильей в бассейне, пока ждут дочек с секции. Или не знакомятся, но узнают друг друга ближе, и их общение перерастает в роман, причем серьезный, ведь Марина к нему переехала. Спустя какое-то время Марина бросает Илью и… ах да! Этому предшествуют частые поездки в Москву. Может быть, там произошло нечто, повлиявшее на ее решение? Другой мужчина?
В свою очередь, Илья переживает это достаточно тяжело и проявляет агрессию. Мерзавец! Даже на собственную дочь кричал. Мог ли он так сильно разозлиться, что в какой-то момент не сдержался и сорвался на Марине? Например, он хотел поговорить, подкараулил ее после работы, а она не захотела его слушать. Или призналась, что у нее кто-то есть в Москве или был во время их романа? Тогда Илья схватил камень и ударил бывшую любовницу по голове. Он не хотел убивать, но так вышло.
Мой папа наверняка подозревал Илью в нападении на Марину. Он мог даже пойти к нему в бургерную, где предложил рассказать все полиции. И тогда Илья, припертый к стенке, решился на второе убийство, только на этот раз он все спланировал. Романов мог выманить моего отца на встречу под предлогом, что они оправятся в полицию, и мой доверчивый папа повелся на это.
И все равно оставалось много вопросов. Какие дела на самом деле были у Марины в Москве? Что означали ее сообщения моему папе? Она шантажировала его, но почему? Мне нужно было все это выяснить. Возможно, ответы на мои вопросы получится найти в вещах Марины. Вдруг сохранились какие-то чеки или остался ее ежедневник. Следовало бы поговорить с ее матерью. Завтра! Сразу после закрытия пекарни! Чего бы мне это ни стоило!
Я посмотрела на часы. От моего сеанса осталось всего десять минут. Женщины, которые плавали со мной, уже направились в раздевалку. Я развернулась к лестнице, чтобы успеть немного погреться в хамаме, но стоило мне коснуться рукой стали поручня, как за моей спиной раздался всплеск. Я повернулась и увидела, как трамплин самой высокой вышки слегка пружинит, а под водой стремительно, словно ракета, на меня несется пловец. Он вынырнул совсем близко и улыбнулся.
– Я был уверен, что рано или поздно ты придешь, но все эти дни тебя не было, – сказал Игорь.
– Откуда? – удивилась я.
– Потому что ты не забыла. Я тоже.
Раньше мы любили приходить в бассейн в будние дни. Тогда для школьников выдавали бесплатные абонементы по вторникам и четвергам, но ими никто не пользовался. Для подростов казалось куда круче собираться во дворах или шляться по подъездам, чем плавать. Может быть, поэтому нам и нравилось приходить сюда. Часто мы были только вдвоем и могли целоваться, спрятавшись за горкой. Это было одним из наших мест, а я ведь даже об этом не вспомнила, зато он…
– Если честно, то мне просто хотелось расслабиться. Ужасный был день.
– Расскажешь? – он подплыл ближе и наши лица оказались совсем рядом.
– Я открыла мамину пекарню, – с трудом ответила я, стараясь не смотреть на его губы, к которым так хотелось прикоснуться. – Никто не пришел.
– Глупая была затея. Наши люди настолько тупые, насколько злобные. Они решили сделать вас изгоями. Тебе не нужно во все это влезать. Лина, брось все это, думай о маме.
– Мама хочет, чтобы я вернулась в Москву. Ты хочешь, чтобы я уехала? – мой вопрос прозвучал двояко, но пусть так. Мне нужен был ответ. Его ответ.
– Если честно… нет. Совсем не хочу, – произнес Игорь, глядя мне в глаза. – Но я думаю о тебе. Все, что происходит, слишком тяжело для тебя. Знаю, ты сильная, но зачем пытаться что-то доказать всем этим людям? Пусть они захлебнутся своим ядом.
– Неужели ты не понимаешь?! – вспылила я. – Моего папу считают убийцей, все думают, что он изменял маме. Эти люди втоптали в грязь все то хорошее, что мои родители для них сделали. Я не успокоюсь, пока не докажу, что он не виновен.
– И как ты это докажешь?
– Найду настоящего убийцу Марины Поляковой, – я развернулась и поплыла прочь.
– Лина!
Игорь нагнал меня и ухватил за руку. Я чуть не ушла под воду, но он поймал меня и крепко прижал к себе, удерживая нас обоих на плаву. В этот момент словно разряд тока пронзил мое тело.
– Ты же не сыщица, – мягко, извиняющимся тоном произнес он и грустно вздохнул, – полиция давным-давно все решила.
– И что ты мне предлагаешь? Согласиться на то, что папу считают убийцей?
– Не знаю…
Его горячее дыхание обожгло мне щеку, сердце забилось сильнее, и я могла поклясться, что чувствую, как и у него гулко отдается в груди. Между нами что-то происходило, и это «что-то» было чертовски приятным. Волшебство развеялось, когда рядом послышались шаркающие шаги, а потом всплеск воды… Филатов прочистил горло и отпустил меня.
– Идем в хамам, – одними губами произнес он и поплыл к лестнице, я последовала за ним.
В турецкой бане было так напарено, что мы едва видели друг друга. Устроившись на каменной скамье, давая раскаленному пару согреть наши заледеневшие от холодной воды тела, мы какое-то время хранили молчание. Игорь заговорил первым:
– Я уверен, что твой отец не виноват в том, что произошло с Мариной. Он замечательный… в смысле был замечательным человеком, но ты же знаешь, как сильно ему завидовали. А Марина… как ни странно, ее стали жалеть только после несчастного случая, до этого к ней относились не слишком тепло.
– Серьезно? – удивилась я, ведь думала, что этой девушке удалось добиться всеобщего уважения.
– Да. Хотя она и занимала хороший пост на нашем заводе, это мало что поменяло в отношении к ней. Ребенка нагуляла в юном возрасте неизвестно от кого, потом вдруг стала жить лучше, содержать дочь и помогать матери. Поговаривали, что она оказывала некоторые услуги за деньги. И в институте она училась платно, а вот на что…
– Подожди, ты хочешь сказать, что Марина торговала своим телом?
– Это только слухи, которые ходили в городе. Но она была способна идти по головам.
– Про слухи я слышала, но ты сам видишь, как здесь любят выдумывать гадости про других. Если нет доказательств – все пустое. А как она попала к вам на завод?
– Ты не знаешь? По протекции твоего папы.
– Что?
– Анатолий Леонидович попросил за нее моего папу. После твоего отъезда из Романовца они сохранили приятельские отношения, поэтому папа ему не отказал. Марина и правда работала хорошо, но на заводе ее не любили, если не сказать больше.
– А она дружила с кем-нибудь из коллег? Неужели все относились к ней плохо?
– Относились плохо? – усмехнулся Игорь. – Нет, такого бы она не потерпела. Полякова никому не давала спуску. Могла заставить работать в канун Нового года до позднего вечера или без малейшего сожаления уволить сотрудников, если считала, что за счет их зарплаты можно оптимизировать бюджет.
– Но как? Она же была директором по качеству? Это не в ее компетенции.
– Не в ее, но она выступила с инициативой. Полтора года назад мы переживали не лучшие времена, и Марина подала предложение, как сохранить завод на плаву. Это были жесткие меры. Я решительно противился, но отец встал на ее сторону. Мы тогда даже повздорили. В результате три человека, которые проработали у нас больше пятнадцати лет и знали завод от и до, остались без работы. А куда им пойти? Всем за пятьдесят… Их функционал раскидали между другими сотрудниками, при этом зарплату тем не повысили.
– Кто эти люди, которых уволили? Я их знаю? – в моей голове тайфуном проносились самые разные мысли, но главное – теперь в моем списке появилось еще трое подозреваемых.
– Да. Может, помнишь. Лев Борисович Ершов, Наталья Викторовна Сухова и Владимир Игоревич Пелепейко.
– Ммм… – протянула я, напрягая память, но их имена мне ни о чем не говорили. – Они еще здесь? В Романовце?
– Кажется, но ты же не думаешь?..
– Игорь… Я не знаю, что думать, но хочу проверить все.
