Татьяна Солодкова
Ловя момент
Глава 5
Капитан ведет меня длинными коридорами «Старой ласточки».
На языке так и вертится вопрос, кому пришло в голову дать первоклассному клиркийскому судну такое непрезентабельное название. Поглядываю на Роу, на губы, сжатые в тонкую линию, нахмуренные брови, и решаю, что вопрос подождет. Если с общительным Тимом мне удалось быстро установить контакт, то капитан – крепкий орешек и пока воспринимает меня не иначе, как непредвиденную проблему.
Доходим до кают-компании. Несколько диванов вокруг невысокого стола из прозрачного пластика. В двух углах – по креслу. Все что нужно: есть возможность посидеть в компании и уединиться.
Сейчас в помещении несколько человек. Первый – лысеющий блондин, с которым мы прибыли с Лондора, он сидит на диване вытянув ноги, а перед ним на столике кружка с чем-то мутным. Роу поощряет алкоголь на борту? Ладно, этим тоже поинтересуюсь потом.
Второй член экипажа, на которого падает мой взгляд, – огромный гороподобный мужчина лет тридцати пяти-сорока. На нем нет форменной куртки, только футболка, и ее короткие рукава едва ли не трещат, обтягивая бугристые мышцы плеч. Пожалуй, даже Билли Боб миниатюрнее этого типа.
Третья обитательница кают-компании – женщина. Светлые длинные волосы, вытянутое лицо, удлиненный нос. Она вся какая-то вытянутая и при этом очень худая. Возраст на глаз определить не могу, с женщинами и современными видами косметики всегда так. Не двадцать – это точно. Вероятно – сорок. Возможно – пятьдесят.
Четвертый в этой компании – мужчина без запоминающихся черт. Среднего телосложения, среднестатистическая внешность: русые коротко стриженные волосы, некрупный нос, светлые глаза.
Присутствующие о чем-то разговаривают, но беседа резко прекращается, стоит нам появиться на пороге. Лысеющий блондин смотрит без особого интереса, меня он уже видел. Только хмыкает и прячет ухмылку за ободок кружки, которую подносит к губам. Крупный парень рассматривает незнакомца, то есть меня, с таким же видом, с каким Билли Боб смотрел на подбежавшую ко мне в космопорте Лизу: а не вытащит ли она из лифчика гранату? Мужчина с незапоминающейся внешностью просто удивлен и разглядывает с обычным любопытством человека, который видит кого-то впервые. А вот женщина улыбается. Ну наконец-то, на этой бешеной «Ласточке» есть кто-то дружелюбный!
– Знакомьтесь, – объявляет капитан без дополнительных приветствий, – это Тайлер. Он временно летит с нами.
– Временно? – с подозрением цепляется к слову здоровяк с могучими плечами.
– Пока не найдем способ от него избавиться, – выдает Роу. Возмущенно смотрю на него: он бы точнее формулировал мысль, а то этот горообразный сейчас предложит мне прогуляться по вакууму. В отличие от сына, капитан лучше разбирается в выражениях лиц и поспешно добавляет: – Безопасный способ для него и для нас. – Ну, и на том спасибо. – Тайлер, это Томас, – перечисляет по порядку, начиная с блондина, все еще держащего кружку, будто это великая ценность, которую ни в коем случае нельзя оставлять без присмотра при посторонних, – Эд, – называет следом гору мышц, – Норман и Маргарет. – Ни фамилий, ни чем занимаются. Понятно. – Вопросы есть?
Миллион вопросов. Зря он спросил, только дал мне разрешение вывалить их на него. Но не успеваю открыть рот, как женщина вскакивает и бросается к нам.
– Что вы сделали с мальчиком?
О, это она обо мне? Ладно, ей можно, она милая.
Маргарет подходит совсем близко и тянется к моей шее. Первая реакция – шарахнуться, но мы же цивилизованные люди, не так ли? Дилан уже пытался меня придушить, вряд ли у них у всех такая традиция приветствовать новичка.
Но женщина не пытается навредить. Наоборот, она касается шеи в том месте, где кожу пропорол нож, морщится, оттягивает ворот свитера, чтобы рассмотреть получше.
Собираясь в дорогу, я, как назло, надел свитер-водолазку, и теперь высокий ворот встал колом, пропитавшись кровью, – не лучший вид для знакомства.
– Ну, чего встали? – Маргарет упирает руки в бока, и с удивлением обнаруживаю, что у всех присутствующих мужчин появляется виноватое выражение на лицах. Ого! Мне нравится эта женщина все больше. – Пойдем. – Она, как само собой разумеющееся, берет меня под локоть и увлекает в коридор. – Не хватало еще заражение подхватить.
Капитан так и остается стоять в проходе как вкопанный. То-то же, пора бы ему вспомнить о законах гостеприимства.
***
Медотсек – самое чистое место на «Старой ласточке», которое мне пока что довелось увидеть. Все белое и стерильное, как и полагается. А стоит нам войти, как и сама Маргарет облачается в белый халат поверх черной формы.
– Можешь звать меня Мэг, – бросает через плечо, копаясь в одном из ящиков.
– Тайлер.
– Помню. На кушетку садись.
Меня веселит командный тон этой хрупкой женщины, от которого здоровые мужики становятся по струнке. Тоже не спорю и выполняю указание.
Мэг поворачивается, надевает перчатки.
– Свитер снимай.
Стягиваю через голову, кладу рядом, остаюсь в одной майке. Прохладно тут.
Брови Маргарет приподнимаются. Смотрит на мою правую руку. Ну да, не заметить трудно.
Когда я сбежал от Билли Боба в тринадцать лет (что он до сих пор не может простить), мне так хотелось сделать что-нибудь экстраординарное, доказывающее, что я уже совсем взрослый и мне не требуется надзор взрослых, что в голову не пришло ничего умнее, кроме как податься в один из самых опасных кварталов и сделать себе татуировку. Да-да, не временную, а самую что ни на есть настоящую. Деньги у меня были, возраст и разрешение родителей мастера не интересовали.
Так на моей правой руке от запястья до локтевого сгиба появилась надпись на латыни: «Carpe diem». Все дело в том, что мастер-татуировщик утверждал, что мертвый язык с Земли – последний писк моды.
– Лови момент? – хмыкает Маргарет.
– Или «живи настоящим». У этой фразы много переводов.
– Твое жизненное кредо? – Улыбается, смотрит оценивающе. Кажется, пытается определить, хвастун я или идиот.
– Ага, – смеюсь, – выбил на руке, чтобы не забыть. – Потом становлюсь серьезнее. – Детская шалость, сделал не подумав.
– Татуировку можно легко свести. – Подходит ближе, обрабатывает ватным тампоном рану. Задираю голову.
– Свести – значит признать, что был не прав, – возражаю.
Я тогда столько выслушал от Рикардо на тему «Ты позоришь честь семьи», что эта татуировка точно останется со мной до конца моих дней. Чисто из вредности.
– Интересная точка зрения. – Качает головой. Похоже, решила, что я все-таки идиот.
У Маргарет чуткие руки, и действует она очень аккуратно. А через несколько минут на моей шее уже красуется пластырь.
– Это правда, что Дилан взял тебя в заложники? – Смотрит прямо в глаза, привычным жестом снимает перчатки. – На него не похоже.
– Я сам предложил.
Усмехается.
– Лови момент, да?
– Что-то вроде.
– Ну, и зачем?
– Хотел познакомиться с Дилайлой. – Не вижу смысла врать. Вообще не люблю это дело.
– И как? – Лицо серьезное, а глаза смеются. – Ди впечатлилась?
Делаю себе в голове пометку: все здесь зовут капитанскую дочку именно «Ди». Морщусь.
– Не особо.
– Потому что девушку нужно мозгами, а не дуростью завоевывать, – выдает назидательно.
Пожимаю плечами, не спорю. Не думаю, что аргумент «так же скучно» она воспримет всерьез.
– Все, свободен, – отпускает меня медик. – Завтра забеги, посмотрим, как заживает. Или заменим пластырь, или совсем уберем.
– Спасибо, – искренне благодарю и спрыгиваю с койки.
Свитер в крови, надевать его не хочется, поэтому просто накидываю на спину, свешивая рукава на грудь.
Дохожу до двери и останавливаюсь. А куда мне идти-то? Мэг так стремительно утащила меня из кают-компании, что капитан толком не успел определиться с моим дальнейшим местом пребывания на «Старой ласточке».
– Мэг, а вы не подскажете, где я могу найти капитана Роу?
Маргарет снова упирает руки в бока, хмурится.
– Я что, такая старая?
Поднимаю руки ладонями от себя.
– И в мыслях не было.
– Тогда нечего мне «выкать».
Расплываюсь в улыбке.
– Как скажешь. – Она мне нравится все больше.
– То-то же. – Удовлетворенно кивает и подносит к губам запястье с коммуникатором. – Джонатан, забирай нашего гостя.
– Уже спасла больного и обездоленного? – сварливо раздается в ответ.
– Пошути мне тут, – отвечает Мэг и отключает связь. Подмигивает мне. – Сейчас прибежит.
Топчусь на пороге. Ловлю на себе изучающий взгляд.
Поощрительно приподнимаю брови.
– Слушай, а где я могла тебя видеть? – спрашивает, склоняя голову набок, пытается вспомнить.
Ну, учитывая, что они пробыли на Лондоре не один день, видеть меня она могла миллион раз: СМИ без перерыва выкладывают в сеть фото нашей семьи. Никто из нас давно не обращает на это внимания.
Пожимаю плечом, улыбаюсь.
– По телевизору? – предполагаю.
Смеется.
– Скажешь тоже.
Продолжаю улыбаться. Мне только на руку, если она посчитала мои слова шуткой.
В коридоре раздаются шаги, и в дверном проходе появляется капитан. Один. Он одаривает меня взглядом, от которого человеку с пониженной самооценкой захотелось бы провалиться сквозь землю. Приветливо улыбаюсь. Я же гость, верно? Мне положено быть вежливым.
Роу тоже первым делом упирается взглядом в мою татуировку. Внимательный мужик.
– Это еще что за абракадабра? – хмурится. – Ты сектант?
Интересный ассоциативный ряд.
Делаю большие глаза.
– А вы волшебник?
– Чего?!
– Ну, волшебные слова используете, – охотно поясняю свою мысль. – Прямо как заклинание читаете. И нет, я не сектант, если вас это беспокоит.
Роу переводит гневный взгляд с меня на Мэг и обратно. Маргарет держит лицо, но глаза выдают, что еще немного, и ей не удастся сдерживать смех.
Надо выручать милого медика, пока она не начала смеяться над своим командиром.
Переключаю внимание Роу на себя, немного сдвигаясь влево, чтобы Мэг оказалась у меня за спиной.
– Капитан, у меня сумка осталась на полу в рубке. Вы ведь выделите мне место, где я смогу временно обосноваться?
– Вот именно: временно! – Грозит пальцем у меня перед носом. – И будь уверен, я избавлюсь от тебя при первой же возможности.
– Не волнуйтесь, я совсем не спешу, – заверяю.
Но капитан так и не собирается идти на мировую.
– При первой же, – отчеканивает, повторяя.
Покладисто соглашаюсь:
– Как скажете, кэп… – Раздраженный взгляд. – Капитан Роу, так точно, сэр!
После этого капитан закатывает глаза и больше ничего не говорит. Выходит в коридор. Следую за ним.
***
Верчу головой, рассматривая апартаменты. Стандартная каюта, в общем-то. Койка застелена лоскутным одеялом, причем наскоро наброшенным, с одной стороны край достает до самого пола. Прямо на постели лежит считыватель, на прикроватной тумбочке – стопка книг.
Прохожу, поднимаю двумя пальцами полотенце, брошенное на стуле. Поворачиваюсь к капитану.
– Кэп, мне кажется, или тут кто-то уже живет?
На лице Роу играют желваки. Он медлит, прежде чем ответить.
– Жил, – выдавливает из себя. Кажется, ему совсем не хочется продолжать и тем более что-то мне объяснять. Стою и смотрю на него. – Здесь жил мой бывший пилот, – все же сообщает с неохотой.
– А-а, – понимаю, – тот самый, контрабандист? Келвин, если не ошибаюсь?
– Преступник и предатель!
Пафосно и категорично, ну да бог с ним.
– Не кипятитесь, капитан, – прошу, как мне кажется, миролюбиво, но Роу почему-то начинает злиться сильнее. – Я правильно понимаю, этот пилот уже не вернется и я могу делать в этой каюте все, что мне заблагорассудится?
– Хоть пляши, – сквозь зубы.
Да что ж такое? Семья Роу, похоже, не выносит меня с первого взгляда на генетическом уровне.
– Я неважный танцор, – признаюсь, осматриваясь. – Но в остальном спасибо. Мне подойдет.
– То есть тебе еще могло не подойти? – снова закипает капитан.
Пожимаю плечами.
– Ну, если бы вы поселили меня в кладовку с крысами, то точно бы не подошло.
– На «Старой ласточке» нет крыс! – опять пафосно. Если любит свой корабль, то почему так запустил?
Больше ничего не успеваю сказать. Капитан стремительно покидает каюту.
М-да, ну и дела.
А как же «Добро пожаловать. Ждем тебя на ужин»? Я, вообще-то, есть хочу.
Ладно, еда подождет. Прохожу по выделенной мне территории, осматриваюсь более внимательно. Вот, пожалуйста, еще и грязный носок под койкой. При всей любви Морган ко мне, она бы выгнала меня из дома, реши я устроить такой бардак в своей комнате.
Нахожу в одном из ящиков мешки для мусора, в один из них скидываю найденный носок, обертки от конфет, просроченный батончик и еще кучу всякой мелочи, непригодной для использования. Во второй мешок отправляются полотенце и постельное белье, и я покидаю каюту в поисках прачечной. Хотя «в поисках», конечно, громко сказано – на точной копии «Прометея» я как рыба в воде.
А в прачечной обнаруживается Дилайла. Она стоит, скрестив руки на груди, перед стиральной машиной, программа которой как раз подходит к концу, и нетерпеливо постукивает пальцами по рукаву.
На звук шагов Ди оборачивается и тут же мрачнеет.
– А, это ты.
– Как видишь, – улыбаюсь.
– Отец тебя оставил?
– Ну, пока что у него был шанс только выставить меня в открытый космос, – напоминаю.
Ди вздергивает подбородок.
– Мы не убийцы.
Будто пытается что-то доказать, опровергнуть любые обвинения. Но я ведь и не обвинял. Я вообще бы сюда не сунулся, если бы считал их убийцами.
– Не сомневаюсь, – заверяю. Отворачиваюсь от нее и загружаю белье в машину, выбираю программу.
Ди следит за моими действиями, спиной чувствую.
– У меня вроде нет горба, – комментирую, не оборачиваясь.
– Откуда ты знаешь, как включить стиральную машину? – игнорирует вопрос, голос настороженный.
Пожимаю плечами, убираю руки в карманы брюк.
– Они стандартные.
– Ничего подобного. – Качает головой, сверлит подозрительным взглядом. – Это Клирк. У них даже стиралки ни на что не похожи.
– Ну, я и говорю: стандартные. На всех клиркийских судах такие. – Спокойно выдерживаю ее взгляд, который из подозрительного превращается в обвинительный. Она меня что, за шпиона теперь принимает?
– Откуда всего лишь второкурсник ЛЛА может знать о клиркийской технике? – Неосознанно делает шаг вперед.
Между нами не больше полуметра. Беззастенчиво разглядываю ее, и мне чертовски нравится то, что я вижу.
– Что? – резкий голос возвращает меня в реальность.
Точно, она же задала вопрос.
– У моего отца был очень похожий корабль, – отвечаю.
– Да ну?
– Не хочешь – не верь, – не настаиваю и не спорю.
– Ну, и где твой отец? Он миллионер? Откуда у него клиркийский корабль?
Плюсы: Ди со мной разговаривает. Минусы: это уже похоже на допрос. А то, что она считает, что позволить себе подобную роскошь может только миллионер, говорит о том, что Джонотан Роу не просто пошел и купил «Старую ласточку» на личные сбережения. Кредит? Темные дела?
– Мой отец погиб, – отвечаю на первый вопрос.
Дилайла вглядывается в мое лицо, будто пытаясь определить, не вру ли. Прямо смотрю в ответ. Изображать вселенскую скорбь не намерен, глупо улыбаться и делать вид, что смерть папы для меня ничего не значит, тоже.
Ди опускает глаза.
– Извини.
Она кого-то потеряла и точно знает, что такое смерть. Догадываюсь кого, но лезть с расспросами о наболевшем – не лучший способ очаровать девушку.
– Проехали, – говорю. – Это было давно.
– Все равно извини, это не мое дело. – Воинственности Ди как не бывало. – Моя партия достиралась, – сообщает и спешит выгрузить белье, чтобы поскорее уйти.
Не задерживаю и больше ничего не говорю. Провожаю взглядом. Успеется.
Пинаю носком ботинка невесть откуда взявшийся на палубе камень. Что у них тут за свинарник, честное слово?
Глава 6
Пока жду, когда закончится стирка, пока возвращаюсь в каюту, расстилаю белье и выношу мусор, по корабельному времени наступает вечер. Есть все-таки хочется, а бывший жилец не запасся ничем, кроме воды.
Излишняя скромность не входит в число моих добродетелей, поэтому отправляюсь на камбуз. Если уж капитан согласился некоторое время терпеть мое присутствие на судне, то, надо полагать, он понимал, что меня придется кормить.
Камбуз «Старой ласточки» предстает именно таким, каким я его себе и представлял: захламлен, но все же чище, чем большая часть корабля. Такая же копия «Прометея» по характеристикам от производителя, однако не имеющая ничего общего с уютным царством старика Кули.
Прихожу поздно, все уже поели, и за столиком у стены только двое: лысеющий любитель алкоголя и среднестатистический тип. Оба не выказывают к моему появлению особого интереса – первый сидит спиной и не думает оборачиваться на звук шагов, второй лишь бросает быстрый взгляд в сторону входа и тут же возвращается к беседе со своим приятелем.
Ясно, дружелюбие – не конек экипажа «Старой ласточки».
Равняюсь с их столиком, расплываюсь в улыбке и бодро приветствую:
– Томас, Норман. – Киваю каждому. – Вечер добрый!
Мой энтузиазм таки заставляет обоих повернуть головы в мою сторону. Брови среднестатистического ползут вверх.
– И тебе… добрый… – бормочет он только потому, что не ответить на прямое обращение уже слишком невежливо, поворачивается к сотрапезнику и чуть округляет глаза.
– Тайлер, – скучающе подсказывает Томас, прикладываясь к стакану.
– Тайлер, – повторяет Норман и выжидающе на меня смотрит, ждет, что я либо продолжу беседу, либо уберусь восвояси. Не сомневаюсь, что мой уход для него предпочтительней.
– Могу я тут похозяйничать? – интересуюсь вежливо, делая взмах рукой, обозначая территорию камбуза.
Томас хмыкает и прячет взгляд в своем мутном пойле. Я ему явно не приглянулся. Норман пока что пытается держать нейтралитет.
Пожимает плечами.
– Бога ради.
– Спасибо. – Благодарно улыбаюсь и отправляюсь на поиски еды. Затылком чувствую, как его взгляд продолжает прожигать во мне дыру. Не оборачиваюсь, пусть смотрит, не жалко.
Беззастенчиво копаюсь в холодильнике. Печаль, что сказать: куча замороженных полуфабрикатов, покрытых таким слоем льда, что сразу ясно, они тут давно и готовить их никто не спешит.
То, что экипаж клиркийского судна не укомплектован, я уже понял: восемь человек, включая капитана, для такого корабля слишком мало. Сейчас же убедился, что кем бы ни были обитатели «Старой ласточки», кока среди них нет. Чем вообще здесь питаются люди? Этим?
Не удерживаюсь и верчу в руках мерзлый пласт чего-то зеленого. Интересно, оно должно быть такого цвета или позеленело, потому что испортилось? От греха подальше возвращаю неизвестное нечто обратно на полку.
Холодильник ничем не радует, и я быстро оставляю его в покое. Нахожу под столом целый ящик пакетированного молока. Срок годности вроде бы не истек, стоит рискнуть.
На полках стеллажа обнаруживается целое изобилие сухпайков. Гадость какая. Это пища на черный день, но никак не ежедневное лакомство.
В итоге ограничиваюсь стаканом молока и пачкой крекеров, выруливаю из-за стойки и направляюсь к не успевшим ретироваться новым знакомцам.
На самом деле, не люблю навязывать свое общество, но я схожу с судна не сегодня и не завтра, нужно же как-то налаживать контакт.
– Можно к вам присоединиться? – спрашиваю для проформы, а сам уже отодвигаю ногой стул и устраиваю на краю стола свои богатства.
На этот раз оба члена экипажа «Ласточки» смотрят на меня неодобрительно. Кажется, я им все-таки помешал.
Под этими недобрыми взглядами отпиваю из стакана, начинаю хрустеть крекером. В общем, чувствую себя как дома.
– А кто у вас занимается закупкой продовольствия? – задаю насущный вопрос до того, как терпение парней закончится и они оставят меня на камбузе в компании сухпайков и странной замороженной зеленой субстанции.
Я вовремя, Норман как раз начинает вставать, и мой вопрос застает его врасплох.
– Я, – отвечает с вызовом. Понятно, его вежливости хватило лишь на приветствие.
Томас хрипло усмехается.
– Пацан, видимо, хочет посоветовать тебе поставщика.
Дарю ему укоризненный взгляд – очень смешно. Никогда не даю советов в том, в чем не разбираюсь.
Норман все же встает, задвигает стул обратно. Я еще ничего не сказал, но, кажется, вопрос как таковой ударил по его самолюбию.
– Не нравится – не ешь, – отвечает он. – Мы ограничены в финансах, так что не до изысков.
– Что вы, я не с претензией, – заверяю, продолжая хрустеть крекером, – никогда не ел ничего подобного.
Молоко полпроцентной жирности с пятилетним сроком хранения – просто находка: ни вкуса, ни запаха. Хотя бы жидкое, и на том спасибо.
Норман направляется к выходу. Томас наконец ставит опустевший стакан на стол и тоже встает, но задерживается. Опускает тяжелую ладонь мне на плечо, поднимаю на него глаза, чувствую запах крепкого алкоголя.
– Парень, – доверительно сообщает Томас, – твое дружелюбие здесь никому не нужно. Не трать силы.
Какая неожиданная забота.
Смеряю его взглядом: глаза не менее мутные, чем та дрянь, которую он все время пьет.
– Я учту, – выдаю с улыбкой.
Не могу разобрать, он меня искренне предупреждает или угрожает? Мне не нравится его пристрастие к бутылке, но это личное дело каждого, а в остальном – Томас кажется славным парнем.
Я вообще на полном серьезе считаю, что найти общий язык можно с каждым, просто с некоторыми на это требуется больше времени. По шкале от одного до десяти девятку по сложности в установлении контакта присуждаю любителю ножиков – братцу Ди. Томасу – от силы шестерку.
– Учти, – удовлетворенно кивает лысеющий блондин и уходит. В отличие от своего приятеля, он не удосуживается поставить стул на место.
Задумчиво провожаю его сутулую фигуру взглядом. Ну и компания мне попалась – скучно точно не будет.
Допиваю отвратительное молоко залпом, встаю, аккуратно приставляю стулья к столу. С тоской осматриваю опустевший камбуз. Уныло тут, как ни крути. Только вряд ли, если я попробую что-то изменить, команда «Ласточки» воспримет это с энтузиазмом.
По крайней мере, пока.
***
В коридорах горит приглушенный свет, создавая иллюзию планетарной ночи. Интересный нюанс – капитан корабля скрытый романтик?
Спать совершенно не хочется, хотя надо бы. Это был чертовски длинный день.
Прогуливаюсь по пустым палубам. Везде все то же запустение, что мне уже довелось наблюдать на борту «Старой ласточки».
Мой отец считал «Прометей» не только вторым домом, но и своим детищем, заботился о нем, холил и лелеял. После его смерти эту эстафету перехватил новый капитан, дядя Эш. Роу же, кажется, не просто не любит свой корабль, а будто винит в чем-то.
Прохожу мимо одного из складских помещений, дверь вышла из паза и перекосилась. Пока никого нет, потакаю своему любопытству, достаю из кармана миниатюрный фонарик, с которым никогда не расстаюсь, и свечу в темноту.
Луч фонаря выхватывает во мраке стеллажи с пустыми пыльными полками – помещением явно давно не пользуются.
Свечу на пол и удивленно моргаю, увидев целую груду роботов-уборщиков. В полумраке они напоминают мертвых выпотрошенных жуков с поломанными лапками. Разбитые, помятые, с торчащими в разные стороны проводками – гнетущее зрелище. Особенно для меня.
Люблю все собирать и чинить с самого детства. Вот и сейчас руки прямо-таки тянутся отогнуть дверь, чтобы расширить проход, пробраться внутрь и вытащить несчастных роботов на свет. Уверен, смогу их починить, стоит вооружиться нужным набором инструментов…
Но убираю фонарь в карман и отхожу от манящей двери. Самоуправство на чужом корабле не поможет мне в установлении дружеских отношений с его экипажем.
Прохожу мимо, поднимаюсь на палубу выше, направляюсь в нос «Старой ласточки».
Коридоры по-прежнему пусты, меня никто не окликает и не останавливает. Я со спокойной совестью разгуливаю по кораблю, передвижения по которому капитан так убедительно грозился мне ограничить.
В темноте смотровая палуба ничем не отличается от той, что находится на борту «Прометея». Иллюзия полная.
Помню, как впервые побывал на папином корабле. Мне было восемь, только-только улеглась шумиха вокруг имени Морган. Ей самой наконец разрешили покидать поверхность планеты, и она взяла меня с собой, чтобы навестить старых друзей, которые как раз вернулись с задания. К тому моменту я уже был знаком почти со всем экипажем «Прометея», время от времени приезжающих к нам в гости, но на борту настоящего космического корабля мне довелось побывать впервые.
Помню восторг от своего первого посещения смотровой палубы и уже тогда прочно поселившуюся в сердце уверенность, что я непременно буду летать. Тот, кто хоть раз протянул к космосу руку, уже никогда не сможет жить без него.
Потом были множество полетов на катерах, на громоздких рейсовых кораблях, постоянные посещения «Прометея», на котором меня принимали как родного. Но того первого ошеломляющего ощущения, посетившего меня при первом знакомстве с космосом, больше не было.
– Что ты здесь делаешь? – резкий оклик вырывает из воспоминаний, возвращая из детства в реальность.
Когда глаза привыкают к темноте, замечаю на одном из диванов Дилайлу. Она одна и явно не рада компании.
Пожимаю плечами.
– Твой отец меня не запирал. Осматриваюсь.
В темноте вижу только ее силуэт и блестящие глаза.
А вот с Ди совсем другая история. Первое впечатление от близости к космосу потускнело и превратилось в нечто привычное уже во второй раз, а при виде Дилайлы мое сердцебиение до сих пор учащается точно так же, как когда я увидел ее в аудитории ЛЛА.
Ди опирается ладонями на край дивана, подается вперед с явным намерением встать и уйти. Раздумываю, стоит ли опять пытаться ее удержать, но она сама меняет решение. Остается, расслабляется, откидывается на спинку, перекидывает ногу на ногу.
– Чего тебе от нас надо? – спрашивает холодно и требовательно.
Нет, можно не надеяться, она осталась не ради той беседы, которой бы мне хотелось и к которой так располагает вид с погруженной во тьму смотровой палубы.
– Я же сказал, хотел помочь.
– «Потому что мне понравилась ваша дочь», – передразнивает Дилайла.
Усмехаюсь, пользуясь темнотой. Она все-таки внимательно меня слушала и запомнила.
– Ну, в общем, да, – не отрицаю.
Осматриваюсь, надоело стоять столбом перед сидящей девушкой. Но второй диван далеко, а что-то подсказывает, что, если я решу присесть рядом, Ди воспримет это как угрозу своему личному пространству и точно уйдет. А я предпочитаю-таки ловить подходящие моменты. Поэтому сажусь прямо на палубу, скрестив ноги.
Дилайла следит за моим перемещением, складывает руки на груди, принимая закрытую позу.
– Для тебя это все развлечение? – задает новый вопрос. То, что она со мной разговаривает, расцениваю как несомненный прогресс в наших отношениях.
– Приключение, – поправляю.
Ди фыркает.
– Может, ты и помог нам вырваться с планеты, но когда власти до нас доберутся, то точно не погладят по головке. Мы по уши в дерьме, в том числе и по твоей милости, а для тебя это приключение, – разражается она гневной тирадой. Только приподнимаю брови, хотя в темноте Ди не может этого видеть, и не перебиваю. Высказать – это тоже шаг навстречу. – Такие, как ты, только и делают, что развлекаются за чужой счет, – заканчивает девушка совсем не в мою пользу.
Хмыкаю и интересуюсь:
– Какие – такие?
– Что? – переспрашивает Ди с удивлением в голосе, будто не ждала от меня возражений в ответ на свою обличительную речь.
– Какие «такие, как я»? – повторяю. – Ты вроде как отказалась со мной знакомиться и ничего обо мне не знаешь.
– Золотые мальчики, – отвечает с готовностью и без раздумий. – Богатая семья, огромный загородный дом, поступление в престижный вуз по одному щелчку пальцев, где ты любимчик преподавателей и тупоголовых девчонок, которые падки на сладкие речи. Продолжать? – уточняет мстительно, на сто процентов уверенная в своей правоте.
Насчет загородного дома и богатой семьи она угадала, хотя и интересно, как ей удалось определить это на глаз. Про любимчика учителей – явное преувеличение, а тупоголовых в ЛЛА не берут ни по чьей протекции, так что тут Ди ошиблась.
– Продолжай, – разрешаю.
Кажется, у Дилайлы накопилось много претензий. Не ко мне, а к собирательному образу «таких, как я», потому что она действительно продолжает:
– Никаких проблем в жизни, кроме как охмурить новую девушку. Все блага к твоим ногам. А если отказала, то можно и рискнуть, прикинуться заложником, пробраться на корабль – все что угодно, лишь бы добиться своего. Таким, как ты, наплевать на других людей.
Похоже, кто-то ее серьезно обидел, и почему-то этот кто-то ассоциируется у нее со мной.
– Неприятный я тип получаюсь, а? – подытоживаю с усмешкой.
– Вот именно, – отчеканивает.
Склоняю голову набок, пытаюсь рассмотреть в темноте ее лицо.
– А если ты ошибаешься на мой счет?
– Не думаю, – снова уверенно.
Да что ж за категоричность в отношении малознакомых людей? А как же видеть во всех только хорошее, пока не убедишься в обратном?
– Мне не наплевать на других людей, – говорю, не возражаю, не спорю, просто сообщаю.
– Ага, конечно, – фыркает Ди и на этот раз встает. – Прошу тебя по-хорошему, не трать больше мое время, навязывая свое общество. Я не доверяю таким, как ты.
– Как скажешь. – Развожу руками в воздухе, не предпринимая попыток ни встать, ни остановить ее. Мне нужно больше информации, просто необходимо.
Дилайла обходит меня по большой дуге, чтобы, не дай бог, не приблизиться к такому отвратительному типу, как я, и быстрым шагом покидает смотровую палубу.
Смотрю ей вслед. Надо же, а обычно девушки считают меня обаятельным…
Как сидел на полу, так и откидываюсь назад, ложусь на палубу и закидываю руки за голову. В темноте тут уютно.
Лежу несколько минут, пока в коридоре вновь не раздаются шаги, но гораздо тяжелее, чем легкая поступь ушедшей Ди.
Поднимаюсь с пола как раз вовремя – зажигается яркий свет, от которого приходится заслонить рукой глаза, а в следующее мгновение на палубу врывается темная фигура кого-то высокого и широкоплечего и бросается на меня с кулаками.
От резко включившегося освещения не успеваю толком рассмотреть нападающего. Действую на одних рефлексах: уклониться, присесть под занесенной для удара в лицо рукой, отвести эту самую руку.
Сержант Ригз, в свое время всерьез занимающийся моим обучением рукопашному бою, придерживался мнения, что схватка не должна быть больше минуты, в идеале – несколько секунд.
Мне хватает двадцати. Долго, сержант отчитал бы меня по полной программе. Но только по прошествии этого времени и попыток не получить в челюсть от размахивающего длинными руками нападающего, мне удается сделать ему подсечку и уложить разъяренного брата Дилайлы лицом в палубу.
– Какого черта? – шиплю, наваливаясь сверху на его заведенные назад руки всем весом.
– Что ты сказал моей сестре? – дергается Дилан. – На ней опять из-за тебя лица нет! – Опять? Хорошенькое дельце. А когда был прошлый раз? – Пусти меня, ублюдок!
