Татьяна Юрьевна Трунова
Я останусь человеком
– Делать-то что нужно?
– Да ничего особенного, – пожала плечами женщина, стряхнув задумчивость. – Не поддаться живущей в тебе ярости. Подчинишься ей, подчинишься зверю в себе.
– Понятненько, – протянула я. – Правда, не все. Со зверем-то что?
– В смысле?
– Я в конце концов трансформируюсь или так и буду давить в себя ярость до седых волос?
– Обычно люди учатся жить с яростью в себе, не дают зверю выйти на волю. Говорят, есть люди, которые подружились со своим зверем, но насколько это правда… – она покачала головой. – Человек, подружившийся со своим зверем, не остается в этом Мире. Наш Мир его выталкивает. Но толком никто ничего не знает. Так, сплетни, слухи, разговоры.
– А что там по поводу другого мира? – поинтересовалась я. – Вы имеете в виду, – я показала подбородком вверх, – все там будем?
– Нет, – рассмеялась Светлана Рушановна, – я имела в виду теорию множественности миров.
– Угу, – глубокомысленно произнесла я. – Надо все это переварить.
– Переваривай, – Светлана Рушановна тяжело поднялась со стула, вновь превратившись в старушку-соседку. – А я пойду, пожалуй. Кирочка ругаться будет.
– Идите, идите, – покивала я, тоже превращаясь в привычную Анечку с пятого этажа.
Спала я опять так себе. И если в прошлую ночь сны были просто кошмарами, от которых после просыпания остается мешанина темных пятен, то сейчас сон ничем не отличался от реальности.
…. Набитая множеством ног тропка нырнула в очередную лощину, где совершенно бессовестным образом распалась на две части. Я остановилась, раздраженно дернув хвостом, принюхалась. Ничего нового: все те же запахи леса, близкой воды и, на пределе, человеческого жилья. В этом странном месте я находилась уже долго. Не спрашивайте меня, сколько именно, просто долго, а может и всегда. Пейзаж вокруг расстилался странный. Лишаистые древние ивы, заплетенные плетями бешеных огурцов и какими-то вьюнками с бледными колокольцами цветов, были еще ничего. Сильно напрягали остовы зданий розового кирпича, которые явно когда-то были жилыми и нарядными. Сейчас же они смотрели на меня черными провалами окон, что здорово нервировало. Я уже штук пять таких развалин встретила. Местность выглядела так, как будто люди не появлялись здесь уже давно. Больше всего она походила на заброшенный город, причем заброшенный приличное количество времени назад – три, а то и пять тысяч лет назад. Остались только разбросанные кое-где здания и зелень, много зелени.
Солнышко припекало. Щебетали птички. Стрекозы то и дело садились на высокие, неизвестные мне цветы, замирали, как будто изнемогая от жары. Тишь, гладь, божья благодать. Но задерживаться здесь не хотелось. Имело это место то ли ауру, то ли запах… Я не сразу поняла, что оно все было пропитано страхом, застарелым и горьким, словно табачный дым. Все эти больные деревья, развалины – они являлись воплощением и последствием этого страха. Для меня запах ощущался ледяным дождем с ноткой бензина, поздним осенним рассветом и почему-то лавандой. Однако не он заставлял меня то и дело переходить на рысь. Этот страх был старым. Неприятно, однако, не смертельно. А вот то, что накатывало из-за спины, несло ощутимую угрозу.
Снова поворот, и перед моими глазами предстали очередные розовые развалины. На этот раз они имели вид П-образной стены. Вверху стена заканчивалась на уровне второго этажа. Что интересно, никаких лиан, только низкорослая травка.
– Фу-ух, – я без сил вытянулась в траве, свесив на бок язык. Силы закончились окончательно. Темная волна позади не казалась уже такой страшной. – Я чуть-чуть отдохну, совсем чуть-чуть.
– Просыпайся! – голос раздался неожиданно. Тревожный такой голос, даже с ноткой отчаяния. – Скорее же!
Я неуверенно закрутила головой:
– Светлана Рушановна?
Секундное затишье, затем у меня появилось ощущение, что меня со всей дури пнули в бочину. Я закрутилась, завизжала, но странное место уже исчезало, таяло, пока окончательно не исчезло.
Минут через пятнадцать мимо остова здания, имеющего вид буквы «П», прогарцевало небольшое стадо изящных антилоп. Они покрутились вокруг, словно ожидая встретить здесь кого-то, затем порскнули в разные стороны. Снова был только розовый кирпичный остов и примятая трава. Да, запах страха, сгустившийся было во время присутствия антилоп, снова вернулся к привычной кондиции старой пепельницы.
Я всего этого не знала. Я спала.
Следующий день принес новость.
– Слыхала? – возбужденно сообщила Ленка. – Соседка с третьего этажа померла! Та, приезжая.
Я почему-то сразу поняла, о ком она. Без сил опустилась на кухонную табуретку.
– Светлана Рушановна?
– Да, кажется, ее так звали.
Ленка, не замечая моего состояния, торопилась выложить горячую новость.
– Машина сбила. Прямо во дворе! Бабки от соседнего дома видели. Пролетела, сбила, водитель даже не остановился! Во люди пошли!
Ленка перевела дыхание, отхлебнула чаю.
– Конфеты у тебя какие вкусные. Где брала?
Когда Ленка ушла, я допила остывший чай. Недоуменно покрутила в руках конфету. Конфета как конфета. Дешевая, не особенно и вкусная. Затем откинулась головой на стенку холодильника и задумалась.
Светлана Рушановна умерла. Она пообещала мне помощь и умерла. Что это значит? В принципе, ничего. Впоследствии, не значит вследствие, как любит говорить наш юрист на фирме. Однако же мне не давал покоя приснившийся накануне сон. Он был каким-то нездорово реальным. Я там была кошкой, здоровенной черной кошкой, вроде пантеры. И голос Светланы Рушановны… Он вытянул меня из этого бесконечного лабиринта зелени и розовых развалин, я прекрасно помню. Или не помню? Или мне он тоже приснился?
Я потрясла головой. Ересь какая-то. Ересь ли? Все еще под впечатлением, я спускалась вниз по лестнице. Квартира давила, она стала тесной клеткой, из которой хотелось бежать со всех ног. Или лап? Видимо, в мысли я ушла глубоко, потому что в реальность меня привел сильный хлопок за спиной.
– Бу!
Я подпрыгнула так, что задела головой потолок. В полете извернулась, чтобы приземлиться на спину противнику. И едва успела отвернуть. Сзади стоял Вовка, и вид он имел торжествующий.
– Я вас все-таки поймал! – заявил он. – Вас обучали в тайной спецшколе, и я тоже хочу там учиться.
С логикой у парня было так себе. Ну с чего он взял, что спецшкола обязательно тайная, вдруг это обычная спортивная школа, где прыгать на такую высоту учат долго и мучительно. И потом, даже если спецшкола тайная, то почему его туда обязательно возьмут, если он раскрыл мой предполагаемый секрет? Вдруг его дешевле убить?
Подобные мысли обязательно бы у меня возникли, но сейчас меня терзала другая проблема.
«Убить, убить, убить, – билась красная волна где-то в подсознании. Она поднималась все выше, норовя затопить уже сознательный уровень, чтобы он тоже утонул в красном цвете. – Убить, убить, какое наслаждение убить, разорвать глотку, рвать еще содрогающуюся плоть когтями в восхитительном мареве крови».
Утонуть в этой красной волне мне не позволило слишком развитое воображение. Я вдруг ясно представила, как бросаюсь на ничего не подозревающего в своей самодовольной радости Вовку, начинаю рвать его на куски (откуда-то я знала, что он, при всей своей спортивной подготовке, не имел против меня даже крошечного шанса), и меня чуть не стошнило от ужаса. Ужас был холодный, его было много, наверное поэтому, волна начала отступать, все быстрее и быстрее, пока ко мне не вернулась полная ясность сознания.
– Фу-у-х, – выдохнула я, проведя рукой по глазам. Пот лил с меня градом.
– Вам плохо? – наконец-то заметил мое состояние парень.
