Tina Jay Rayder
Такая разная любовь
– Таша… – послышался далекий голос. – Просыпайся, сестренка.
И тут я поняла вдруг, что вообще-то сплю. И меня будят. А просыпаться ой как не хотелось! Но уже все. Стоило только осознать все, как я открыла глаза, краем сознания улавливая как будто чей-то смешок. Рядом была Мила. Моя мелкая и любимая сестренка, которую сейчас хотелось немножко прикопать.
– Ты не могла прийти на пять минут позже? – пробормотала я недовольно. – Я сон не досмотрела.
Но Милка сверкала встревоженными глазами и не улыбнулась.
– Что-то случилось? – приподнялась я на кровати, разминая затекшее тело.
– Ты у меня спрашиваешь? – наконец отмерла сестра. – Это ты у меня спрашиваешь, что случилось? – вдруг разозлилась она. – Это не тебе звонит напуганный Рей, который просит приехать как можно скорее, потому что его девушку, а по совместительству и мою сестру, скрутило панической атакой настолько, что та чуть не откинулась! Это не ты бросаешь все и летишь незнамо куда, чтобы приехать и понять, что твоя сестра не просыпается! – на одном дыхании выпалила Мила. – И ты спрашиваешь что случилось?
Стоп. Что-то я не поняла.
– Мил, погоди. – я нахмурилась, пытаясь осознать, что именно меня зацепило. – Но ты же меня разбудила, верно? Почему ты говоришь, что…
– Таша, я приехала два дня назад. – тихо отвечает сестра, утирая слезы. – Ты проспала трое суток.
Чего?
Громко заурчал живот. Только сейчас я почувствовала страшный голод и слабость. Не ту, что накатила после странного приступа, а просто слабость. Как будто я долго лежала и у меня нет сил. А ведь действительно. Трое суток продрыхнуть много стоит.
– А где Рей? – я покрутила головой, но в номере его не было.
– За кофе пошел. – буркнула сестра. – Он очень испугался, когда ты не проснулась ни через час, ни через пять, ни на следующий день.
– Рей и испугался? – не поверила я. – Нет, возможно слегка напрягся, но прям испугался – вряд ли.
Мила лишь укоризненно покачала головой и промолчала. Она отчего-то искренне верила в наши с парнем глубокие чувства и называла нас непроходимыми идиотами. Я несколько раз пыталась объяснить, что мы не влюблены, но Мила лишь качала головой. Ладно уж, возможно она права. Не насчет романтики, а то, что Рей мог встревожиться. Чай не первый год знакомы, не чужие друг другу.
Дверь открылась и в номер вошел парень. Ой! Круги под глазами и общий уставший вид не оставляли сомнений в том, что он волновался. Даже очень. Я его таким уставшим и после ночных гонок не видела.
Он поднял взгляд и замер, внимательно осматривая меня. Наконец выдохнул и устало плюхнулся рядом на кровать, подгребая мою тушку к себе в объятия. Мила аж покраснела. Ну да, она ж не знает, что для нас с Реем это нормальная ситуация, когда нужно успокоиться и отдохнуть.
– Все хорошо. – легонько погладила я его по голове. – Прости, что заставила волноваться. Спи, Рей.
И он действительно заснул, моментально вырубившись. Умаялся, бедненький, с бедовой мной. Наверняка за кофе он именно себе гонял. Мне еще долго личный доктор не разрешит, печенкой чую.
Сестра только удивленно переводила взгляд с меня на парня и обратно.
– Устал он. – тихо пробормотала я. – Пусть спит. Просто не будем громко разговаривать и Рея ничего не разбудит.
– А… это… – Мила не могла подобрать слов.
– Я не буду пока вставать. – ответила я на невысказанный вопрос. – Для нас объятия друг с другом максимально комфортны. И если ему будет так спокойнее спать – пускай. Просто дай мне какой-нибудь йогурт и телефон.
Я подтянулась на кровати, впрочем не выворачивась из рук Рея. Просто чтобы я могла сидеть полулежа не напрягаясь. И повернула голову к сестре, благодарно кивнув, когда та подала мне бутылочку с кефиром.
– Йогурта нет, уж извини. – пожала плечами Мила.
– Все нормально, лишь бы в желудок что закинуть. – отмахнулась я. – Ладно, рассказывай, что ты во мне нашла.
– Что?
– Вот не поверю, что ты не обследовала мою спящую тушку. – хмыкнула я.
Сестра поморщилась, но кивнула. Вот. Я же говорила.
– Для начала, исключить кофе и энергетики из твоей жизни полностью. Что-то странное с твоим давлением. Далее – ты не должна переохлаждаться. Вообще. Поэтому я купила тебе пару кофт.
– Мил, на дворе лето! – ошалела я, напрочь выкидывая из головы, как меня трясло от холода на пароме.
– А за окном – река, с которой дует ветер. – не сдалась сестра. – Плюс, по реке ты как раз не поплывешь. Нельзя тебе в воду. Вообще.
– Но почему? – я взглянула на Милу. – Ты что-то знаешь, верно? Это был не просто нервный срыв?
Мила нервно перебирала пальцами, видимо, собираясь с духом. Но наконец она подняла глаза.
– Я маленькая была, плохо помню. – тихо начала она. – Но в тот день, когда родители разбились, я была со Стеллой.
– Ну да. – кивнула я.
– Но тебя с нами не было. – добавила Мила.
Я замерла. Застыла, словно провалившись в те дни. Я хорошо помню, что было “до”. Помню, что было “после”. Помню, как плохо нам было с Милкой в приюте, пока нас сестра не забрала. Помню свое осознание, что мамы с папой больше нет и страх. Это помню. Но тот день – нет. Провал.
– Погоди. – я подняла растерянный взгляд на грустную сестренку. – Я не помню. Совершенно. Но почему? И если меня не было рядом с вами, то где я была? Гуляла во дворе? Или была… а где я была? У нас нет родственников в городе, даже дальних. Но ведь я не могла быть с ними в машине? Я бы помнила это, верно? – зрение поплыло и я поняла, что плачу. – Почему я не помню, Мил?
– Наверное потому же, почему ты не помнишь ни одну из своих панических атак в детстве. – ответила тихо сестра. – Ты не помнишь, как шарахалась от воды и снега. Ты не помнишь, как начинала плакать и терять сознание, как только приходила зима.
Что? Как такое может быть? Уж это я бы запомнила!
– Да ну нет! – воскликнула я и Рей рядом завозился.
Черт, громко.
– Я же была достаточно большой, как я могла забыть? – зашептала я. – Тем более ты все время была рядом! Я бы запомнила твою реакцию! Но…
– Потому что началось не сразу. – перебила сестра и я заткнулась. – Уже после того, как Стелла забрала нас и мы переехали в старый дом. Ты плакала и задыхалась, а мы ничего не могли сделать. Ты теряла сознание, а мы ночевали в больницах. И все, что нам говорили – психологическая травма, понимаешь? А когда ты просыпалась, то не помнила ничего из того, что произошло, рассказывая нам о прошедшем дне, как будто ты его прожила. Как будто ты что-то рисовала у себя в комнате, не выходя из нее.
Я вспомнила как пыталась найти рисунки и их не было. Как перерывала альбомы, уверенная, что все в них, но не находила нужного рисунка. Как ругалась со Стеллой и Милой, думая, что это они вырвали листы.
– Но все прошло? – собственный голос показался мне чужим. – Когда все прошло?
– Когда мы переехали в новый дом. – ответила Мила. – Как отрезало. Ты спокойно гуляла зимой и по набережной. Никаких срывов.
И я вдруг увидела. Просто увидела перед глазами. Как я баловалась на заднем сидении, а мама то и дело поворачивалась и просила меня сидеть спокойнее. Шутила, что из-за моей возни машина сейчас перевернется. Но этой угрозы хватало ненадолго, и я снова принималась подскакивать. Папа улыбался, мама устало качала головой, но тоже не сдерживала легкую улыбку. А я ждала как мы приедем домой с подарками для сестренок. Потому что свой подарок я не хотела открывать без них.
А потом машина вильнула. Папа что-то рявкнул сквозь зубы, а мама оглянулась на меня.
И это было последнее, что я помнила. Испуганную маму со слезами на глазах и темно-серую гладь воды, что неслась прямо на меня сквозь лобовое стекло.
– Я сидела в машине. – неожиданно спокойно сказала я. – Я тоже была в их машине. Воспоминания вернулись. Так странно.
– Таша? – Мила снова напряглась, как будто не зная, что ей дальше делать.
Но сейчас я была как никогда спокойна. Ни слез, ни страха, ничего. Лишь легкая грусть.
– Все нормально. – пожала плечами. – Это было очень давно, Мил. Видимо мне нужно было вырасти, чтобы все вспомнить. Как думаешь, приступов больше не будет?
Но сестра лишь покачала головой.
– Это так не работает, Таш. Я боюсь, что паника не уйдет так просто.
Тяжелый вздох вырвался непроизвольно:
– Значит путь сократить не получится.
– Ты продолжишь?! – вскочила Мила. – Ты не хочешь останавливаться? Меня все еще напрягает эта твоя навязчивая идея, тем более когда твой организм настолько ослаб!
– Я должна. – легонько улыбнулась я сестре. – Это сложно объяснить, но я должна доехать до Леса. Я уверена, что мне там станет легче.
– Ты не можешь этого знать! – снова разозлилась та, но я понимала, что это просто от волнения за меня.
– Кто знает, может и могу?
Та замерла, возмущенно уставившись на меня.
– Если никто прямо сейчас не умирает и вы все обсудили, дайте поспать. – раздалось в тишине отчетливое бурчание Рея.
– Прости. – я погладила его по растрепанным волосам. – Спи.
Мила всплеснула руками и вышла из номера. Думаю, у нее есть свой, раз сестра здесь уже два дня торчит.
Рей засопел, а я задумалась. А подумать было о чем.
* * *
Карандаш тихо черкал по бумаге. Чирк. Чирк. Чшик-чшик-чшик – на штриховке. Почему-то звуки в голове теперь отдавались вот так, почти по буквам. А в скетчбуке снова вырисовывалось что-то невразумительное.
Рей бросил взгляд на бумагу и едва слышно вздохнул, вытаскивая у меня из рук блокнот и карандаш.
– Таша, отдохни немножко. – тихо просит он.
И я послушно ложусь на кровать очередного номера в очередном мотеле. Ложусь как есть, в кофте и джинсах. Но спать не получается, хоть и прикрываю глаза. Я слышу как передвигается по комнате парень. Очень тихо. Так же тихо в дверь номера стучится Мила.
Я не открываю глаза, но знаю, что сейчас происходит, почти наизусть. Сестра смотрит на Рея вопросительно, он качает головой и она снова грустнеет. Вот слышен ее вздох и тихий шорох лекарств. Они простые, поддерживающие иммунитет. Витамины, грубо говоря. Иногда – что-то специфическое, но Мила боится лечить меня без обследований.
А я уже почти ничего не чувствую.
Мне кажется, что наше путешествие длится вечность. На самом деле – всего несколько месяцев. Это началось незаметно. После того случая на реке меня скручивало паникой еще два раза. Но сестра и парень были рядом, чтобы вытащить меня достаточно безболезненно. А через неделю Рей обратил внимание на то, что я не беру в руки карандаш. И я поняла, что что-то не так.
Потому что я – художница. Я не могу не рисовать! Мне это нужно, чтобы выплескивать эмоции, чтобы жить, чтобы создавать воспоминания. И когда Рей спросил, я просто замерла. Потому что внутри появилось что-то странное. Что-то пугающее. Точнее… оно пугало бы, если бы я могла бояться. Страх ушел. Сначала я хотела обрадоваться, потому что панические атаки прекратились, пока не поняла, что уходит не только страх. Чувства и эмоции будто подернулись пленкой, стали глухими. Испытывать их стало очень тяжело, легче было ничего не чувствовать совсем.
Я попыталась рисовать.
Но впервые в жизни не смогла. Я смотрела на чистый лист бумаги и не хотела видеть на нем ничего. Просто ничего. И это пугало. Милу и Рея. Не меня.
Кстати, Мила выпросила себе командировку в городок около Леса, а потому путешествовала с нами, да. Заодно следила за моим состоянием и регулярно вливала, скармливала и колола мне разные витамины.
Я же чувствовала себя… никем. Серой тенью. А еще было холодно. Этот озноб рождался где-то внутри. И как бы я не куталась в кофты и одеяла, я мерзла. Впрочем, со временем, я даже привыкла. Я не знала, почему Рей продолжает мою затею. Почему он просто рядом. Нет, то, что он мне сказал про ответственность в отношениях – я помню. Но все же…
А потом я подслушала его разговор с Милой. Они думали, что я сплю, а сами засели в соседней комнате.
– Рей, ну почему? – тихо возмущалась сестренка. – Почему ты ее не остановишь? Ей же плохо, ты видишь это!
Видимо подобный спор возникал у них не раз.
– Мила, ты знаешь. – спокойно пил кофе Рей. – Если Таша хочет в Лес, мы доедем до него.
– Она уже ничего не хочет! – в отчаянии всплеснула руками Мила. – Ты же видишь, как она угасает! Она где-то не с нами…
– Именно поэтому мы продолжаем путешествие! – перебил ее парень. – Потому что Лес – единственное, чего она все еще хочет! Это то, ради чего она встает каждое утро. Мила, разве ты не видишь? Таша угасает не потому, что мы вообще начали путешествие. А потому, что мы начали его слишком поздно. Потому, что оно так растянулось. Чем больше проходит времени, тем ей хуже.
– Что если Лес убивает ее? – покачала головой девушка. – Что если наоборот, нужно увезти Ташу как можно дальше?
Но Рей покачал головой, тяжело глядя на нее.
– Нельзя. – угрожающе предупредил он. – Я видел, что происходит с человеком, которому не дают следовать зову.
– Что? – оторопела Мила.
Даже у меня в этот момент проскользнуло мимолетное удивление.
Рей зажмурился, устало потерев глаза.
– Я уже видел подобное. – наконец сказал он. – И знаю, чем все закончилось. Та девушка, другая, тоже почувствовала зов. Она была пианисткой. Ей снился Лес, как и Таше. Он проявлялся в ее музыке, в ее словах и действиях. У нее не было видений, но она знала, что ее зовет. Но вот ее близкие испугались. – он поднял голову, глядя прямо на Милу. – Обследование ничего не покажет. – сказал он негромко. – Ты не найдешь там ничего. А она продолжит угасать. И однажды угаснет насовсем. Я не хочу такого для Таши. Если нужно, мы поедем в Лес, если понадобится, мы будем там жить. Столько, сколько ей понадобится. Я не знаю, что это и не понимаю всего. Но Лес выбирает не всех, лишь тех, кто способен их услышать. Достойных. Это не я и не ты. Это – Таша.
– Что с ней стало? – тихо спросила Мила. – С той девушкой? Откуда ты об этом знаешь?
Рей помолчал, отведя взгляд. Я молчала, стоя за дверью. Я знала, что на его лице сейчас только усталость и, возможно, кривая невеселая улыбка. И я уже поняла, кем была та девушка.
– Отец увез маму как можно дальше. Ну или попытался. – тихо ответил Рей. – Чем дальше мы уезжали, тем хуже ей становилось. Через день после отъезда она перестала есть. Через два – узнавать нас. Через три она просто не проснулась. Когда отец понял из-за чего, он едва не покончил с собой. Но у него был я. И чувство долга оказалось сильнее чувства вины.
– Прости. – пробормотала Мила. – Мне не стоило спрашивать.
– Все нормально. Это было давно. Но я запомнил, что точно не стоит делать в таких случаях. Жаль сразу не сообразил. Да и Таша мне ведь не сразу сказала про сны.
Я вздохнула и пошла обратно ложиться. Снов больше нет. Ничего нет. Я просто закрываю глаза и выключаюсь. А потом включаюсь. Мила спрашивает меня про самочувствие, но я не хочу – хоть что-то еще из желаний есть, – ее волновать. Опять же начнет искать причины и как помочь. А я устала. Просто устала. Я еще цеплялась за Рея, но на себя стало слегка наплевать. Или не слегка.
– Таш, ты спишь? – тихий голос Милы выдернул меня из воспоминаний.
– Нет. – открыла я глаза.
– Выпей, пожалуйста. – сестра протянула мне таблетки.
Я заглотнула их почти не глядя. И снова закуталась в кофту. Холодно. Сил на улыбки, даже искусственные, уже не осталось. Вдруг Мила больно вцепилась мне в плечи и встряхнула так сильно, что аж клацнули зубы. Признаю, это было неожиданно.
– Хватит! – закричала она. – Хватит быть такой! Просто очнись, Таша! Проснись от этого своего наваждения!
– Мила, прекрати! – подскочил к ней Рей, пытаясь оттащить от меня.
Но сестра так просто сдаваться не собиралась.
– Прекращу только когда она перестанет быть такой эгоисткой! Почему? Чего тебе не хватало?
У парня наконец получилось оторвать сестренку от меня. Она плакала. Злыми усталыми слезами. А я просто смотрела на нее и не чувствовала почти ничего. Но наконец в этой серой пустоте проклюнулось что-то теплое.
– Какая ты еще маленькая. – вырвалось у меня, а рука сама потянулась к замершей Миле, пригладить ее растрепанные волосы. – Я так люблю тебя. Вас всех. И я благодарна, честно, за то, что ни ты, ни Рей не бросаете меня. Я благодарна Стелле, которая помогает нам издалека, потому что не смогла тоже поехать. Миленькая моя, маленькая моя, любимая сестричка… я должна быть там, в Лесу. Я знаю, что для вас это выглядит как помешательство, как наваждение и мое эгоистичное желание, но я должна. Не потому что хочу – хотелки свои я смогла бы усмирить. Потому что надо. А сейчас прости, я устала.
Меня выключает мгновенно.
* * *
– Таша? – пугается Мила, подхватывая сестру, и не давая той упасть с кровати.
Девушка тут же проверяет пульс и зрачки. И растерянно оглядывается на Рея.
– Она спит. Просто спит.
– У нее такое бывает. – тихо поясняет парень, помогая поудобнее уложить девушку на кровати и накрывая ту одеялом. – Любое проявление эмоций просто выключает ее. Как будто батарейка садится.
– Но почему… – Мила осекается. – Таша просила не рассказывать, да?
Рей кивает.
– Она поэтому постоянно теперь ходит как робот? – спрашивает Мила.
И Рей снова кивает.
– А еще ей холодно. – добавляет он. – У нее не болит больше ничего, но ей холодно.
Мила хмурится, а потом достает градусник. Она почему-то не думала померять сестре температуру, потому что после прекращения панических атак и болей, у той больше не было ни намека на жар, но что если…
Мила смотрит на цифры и холодеет тоже. Внутренне.
– Это как? – шепчет она тихо. – Почему?
Электронный и сверхточный термометр – спасибо развитию медицины – показывает тридцать три градуса. И Мила в первый момент думает, что ей показалось. Она меряет еще раз и с ужасом понимает – меньше. Меньше тридцати трех. Тридцать два с половиной. Упала? Ошиблась? Или все же электроника подвела?
Рей застывает рядом. А потом срывается с места, выбегая в коридор. Через пять минут он возвращается в номер, с грохотом захлопывая дверь.
В его руках несколько бутылок с водой.
– Что ты… – шепчет Мила заторможено.
А потом понимает. Грелки. Элементарные и допотопные грелки. Бутылки с горячей водой. Потому что рядом нет специального медицинского одеяла. Потому что у нее под рукой нет больницы с нужными капельницами и растворами. Потому что за окном тихая трасса. Потому что они в мотеле…
Ближайшая больница будет уже в городе у Леса. Безымянном городе, о котором знают все. До которого осталось всего несколько дней пути. Если ли они у Таши? Сколько времени та уже так мерзнет?
– Помогай! – рычит тихо Рей и Мила непослушными руками оборачивает обжигающий пластик в полотенце.
Проходит всего несколько минут. Может чуть больше пяти. А юному доктору кажется, что прошла вечность. Она знает, чем опасна гипотермия. Но шок настолько силен, что даже Рей сообразил первым. А она ничего не могла сделать. А что бы было, если бы они так и не заметили? Если бы Рей не упомянул этот факт.
Мила измеряет температуру. Та поднимается неохотно. И ей сдается, что стоит только вытащить сестру из-под одеяла, как та просто покроется ледяной коркой и уснет навсегда. Это конечно же всего лишь воображение, но страх никуда не исчезает.
Мила смотрит на парня.
Когда-то он ей не особо понравился. Он казался холодным и совершенно бесчувственным. Но сейчас она видит то, о чем ей рассказывала с улыбкой Таша. Рей выражал эмоции мало, да, но менее сильными от этого они не становились. Он беспокоился за ее сестру гораздо сильнее, чем ей могло показаться. Просто нужно было заглянуть в глаза.
Он казался спокойным, но Мила видела, как подрагивали его руки сейчас. Она видела, с какой скоростью он бежал искать хоть что-то, что поможет. Рей думал быстро и действовал быстро. Он оказался сильнее, чем выглядел.
– Ты ведь ее любишь, да? – вырвалась у нее неосторожная мысль.
Взгляд чужих глаз опасно обжег.
– У нас договор. – ответил парень.
– Я знаю. Если кто-то влюбится, то вы спокойно разойдетесь. Но на вопрос ты так и не ответил. Таша говорила, что вы больше дружите. Что вам просто хорошо вместе. Но сейчас я вижу то, что возможно проглядела она, или… – девушка замирает, догадываясь. – Или ты ей просто не показывал.
Рей снова смотрит на нее долгим взглядом.
– Я дорожу ею, без сомнения. – наконец произносит он медленно, словно подбирая верные слова. – Я очень беспокоюсь за нее. Она моя девушка и я рад, что могу о ней позаботиться в тяжелый период времени. Несомненно, мы друзья. Но любовь? Я не умею любить, Мила. Никогда не понимал, каково это, и не умел.
Девушка лишь вздохнула и покачала головой. Ладно, когда сестре станет легче, она расскажет ей о Рее. Похоже тот сам не осознает. Впрочем, сестренка такая же. Вот вроде у обоих зрение хорошее, а чего ж такие слепые?
* * *
Когда я просыпаюсь, неожиданно чувствую себя отдохнувшей. Не полностью, нет, но ощутимо лучше. И только потом, чувствуя горячие даже через кофту руки, понимаю – холода стало меньше. Я немного, совсем чуток, но все же согрелась. И даже улыбка на губах расплывается пусть и усталая, все же искренняя.
Я довольно ворочаюсь в объятиях Рея. Обнимашки. Люблю такое.
– Таша? – слышится хриплый голос проснувшегося парня.
– А кто же еще? – хихикаю я и он замирает, глядя на меня.
Глядя долго и странно.
– Что такое? – спрашиваю у него.
– Ты улыбаешься. – почти шепчет он, и до меня доходит.
Ах да.
– Ну, я чувствую себя чуть более живой, чем раньше. – неловко пожимаю плечами. Неловко – потому что лежа в чужих объятиях делать это немножко неудобно.
И Рей улыбается. Уголками губ.
– Я рад. – говорит он.
И внутри снова становится чуток теплее.
Через пару дней я едва не дрожу от нетерпения. На улице поздняя серая осень. Та самая, противная и дождливая. Меня снова подмораживает, но я хотя бы не чувствую себя замершим во времени овощем. Мила тоже выглядит более оживленной. Ее радует улучшение моего состояния – переживала, маленькая моя, – и то, что скоро мы будем на месте.
Тихое, почти безлюдное путешествие подходит к концу. По эту сторону реки – да, мы наконец перебрались через нее – больше людей. На этой части материка чуть более многолюдно.
И это неожиданно непривычно – сидеть в автобусе с другими людьми. Как в городе. Как в доме, который мы оставили очень давно, целую вечность назад.
Я кутаюсь в куртку Рея и радуюсь, что несмотря на покупку новых вещей, все они спокойно помещаются в пару рюкзаков. Я прижимаюсь к боку своего парня и смотрю в окно.
Через несколько часов мы въезжаем в город.
А за окном идет снег.
* * *
Это как в детстве. За окном снег и сугробы, там холодно, но на душе тепло. Ты смотришь туда, в мягкую снежную тишину и единственное, что хочется, выйти наружу и упасть. Туда, в сугробы. В мягкие и тихие белые перины.
– Таша, побудь пока здесь, хорошо? – просит Рей.
Я киваю с легкой улыбкой. Вообще еще несколько месяцев назад я бы возмутилась на это. Мол, большая девочка, сама знаю и так далее. Но сейчас я понимаю его опасения и тревогу. В конце концов, уж слишком много со мной проблем вышло.
Я оглядываю небольшую кухню с террасой.
Да, мы уже приехали в домик. Но не это главное. Главное, что за окном – Лес.
Мила разводит руками и хмурится. Она не понимает, откуда вдруг этот резкий скачок энергии и хорошего самочувствия. А я улыбаюсь и чувствую себя живой.
Воспоминания о том, как мы приехали в городок на границе и обустраивались тут очень смутные. Как во сне. И я бы подумала, что это один большой и выматывающий сон, вот только сейчас как никогда чувствую себя в реальности. Именно сейчас, стоя на теплом деревянном полу в небольшом домике в Лесу. В нашем домике. Мила и Рей общим советом – в который меня конечно же не включили, – решили задержаться здесь на месяц.
Вообще-то Мила еще полгода назад запросила перевод в местную городскую больницу. Не совсем ее профиль, но сестра уверена, что справится со всем. А люди здесь все довольно простые и добрые. Им не важно, какого возраста доктор, если он хорошо лечит. Все ж городок состоит сплошь из странноватых людей.
Я смотрю через стекло на Лес за окном.
А в Вечном Лесу царит зима.
У Леса свои правила. Никто в городе не удивляется этому. Подумаешь, захотелось пораньше снегом укрыться, пусть.
Я снова смотрю туда, вдаль.
Мягкие белые волны, точно перины из старых картин, укрывают все, до чего дотягивается взгляд. И правда. Как в детстве.
Снег не тронут, лишь посерединке протоптана тропа. Она ныряет, виляет между редкими деревьями, уводит в никуда. Дом расположен на возвышенности, поэтому тропинка спускается. Но даже так, виднеется лишь часть пути. После одного из поворотов тропа становится прямой, а затем упирается в пригорок с каким-то заснеженным деревом.
Неужели это ее конец?
Отчего-то внутри зрела уверенность, что нет. И еще больше зудело пойти и проверить.
Сейчас еще день и довольно светло. Но солнца нет. Есть лишь свинцовые снежные тучи, закрывшие все небо. Уютно…
Я смотрела на Лес. А он смотрел на меня. Я чувствовала это взгляд, это внимание и ожидание. Может проверить прямо сейчас?
Ладонь касается стекла. Невозможно отвести взгляд.
А белый снег искрится высокими и мягкими волнами. Очень хочется упасть в него. Но нет, не сейчас. Сначала – пройти по тропе.
– Таша! – чужая рука перехватывает мою.
Упс.
– Я просто хотела немного проветрить помещение. – я знаю, что вру неумело, как и то, что Рей это видит.
– Не ходи сама. – говорит он серьезно. – Мы сходим в Лес вместе. И тебе все еще нельзя простужаться. Мила говорит, что твоя температура тела остается слегка пониженной. Пусть и не так критично, как было тогда.
– Но я хорошо себя чувствую! – выворачиваюсь из хватки и улыбаюсь парню. – Все хорошо.
– Ты же знаешь, что я не верю тебе, да? – хмыкает он.
Что ж, приходится признать его правоту. Но и я не солгала. Мне тепло и хорошо. Правда… только рядом с ним. Но Рею я этого не скажу. И даже не потому, что не хочу кормить его мужское эго, а оно у него то еще на самом деле. А потому, что он снова начнет переживать.
Это выматывает – постоянно приносить проблемы. Впрочем, ощущение странного зуда где-то под сердцем ощутимо намекает на то, что я еще принесу парню и сестренке какую-то неприятность. Возможно, самую большую. И за это заранее стыдно.
Рей уводит меня, показывая остальные комнатки. Их всего две. И да, тут действительно есть телевизор и интернет. Вполне себе хорошие.
– Ура, нормальная цивилизация! – восклицает Мила, падая на кровать устало.
– А то как будто мы не в цивилизованных местах останавливались? – возмущаюсь я в дверях. – Но ты права, здесь уютненько.
– Придорожные мотели за цивилизацию не считаются. – недовольно бурчит сестренка.
Я смеюсь.
Приятные кофейные тона, светлые шторы, хорошая обстановка – все здорово, но я не могу расслабиться.
Судя по Рею, старающемуся незаметно следить за моими передвижениями по домику, это заметно. Но моих актерских навыков не хватает, чтобы сыграть настолько убедительно, как требуется.
А внутри зудит, толкает вперед – уйти по тропе. Душу щекочет приятное предвкушение. Я как ребенок, перед которым положили вожделенную сладость. Я хочу и все! А еще знаю – пойти я должна сама. Только я.
Надо.
Лес позвал меня.
Рей наливает мне какао и садится напротив, закрывая вид на лес. Моргаю.
– Я опять “выпала”, да? – усмехаюсь, переводя взгляд на него.
– Мы обязательно туда сходим. – как маленькой повторяет мне парень. – Честное слово, веришь?
Как тепло. То ли от какао, то ли осознания, что вот он – мой родной и хороший человек. Да уж. Чтобы все понять, надо было немножко сойти с ума.
– Как хорошо, что ты со мной. – почти шепчу я, касаясь его руки. – Спасибо, Рей.
По глазам вижу – растерян. Ну да, редкая нежность от меня.
Прости, Рей. Обману. Уже знаю, что да. Еще не знаю, как именно. Но точно знаю, что еще раз напугаю и заставлю тревожится. Еще раз принесу проблемы. Честное слово – в последний раз без предупреждения. За окном сгущаются сумерки. Я кидаю взгляд на часы, понимая, что всего пять вечера. Силой воли заставляю руки не дрожать.
– Эй, помогите кто-нибудь программы настроить, пока я не прибила этот долбаный телевизор! – слышится из соседней комнаты вопль порядком взбешенной Милы.
Рей вздыхает, я усмехаюсь.
Ну да. Это он у нас в технике разбирается, я же еще хуже Милы. Мне вообще нельзя давать ничего настраивать – сломаю. Даже телефон мне настраивали или Стелла, или Рей, когда мы начали встречаться.
– Я попробую порисовать. – говорю ему, открывая блокнот.
Руки снова вычеркивают что-то странное. Опять непонятная чернуха. Ну правда, с чего вдруг? Лес, я же уже пришла, что за выверты подсознания?
Карандаш выпадает из пальцев.
«Сейчас»!
Я открываю стеклянные двери, ведущие на террасу. Снаружи холодно, но я как будто и не чувствую этого мороза. В момент, когда я выхожу, очень тихо. Ветра нет совершенно, а значит, холодный воздух Мила и Рей почувствуют не сразу.
Мне плевать на то, что я в тонких домашних тапочках. Плевать на то, что я в таком же легком платье. Нет холода. Нет ветра. Есть лишь мысль в голове: «Быстрее»!
И я ускоряю шаг, чудом не навернувшись на скользкой вытоптанной тропинке. А кто вообще вытоптал эту тропинку?
Подходя ближе к странной горке на тропе, я понимаю, что это не просто укрытое снегом дерево. Оно выросло странно, согнувшись во что-то вроде арки. Проход дальше есть. Но он узкий. Пройти невозможно, только пролезть на четвереньках.
Я оскальзываюсь, теряя тапочки. Снег и лед едва холодят ступни, но мысль не задерживается.
– Далеко гуляешь? – раздается спокойный голос.
Я дергаюсь, но нет, это не Рей.
– Таша! – слышится далекий зов.
А вот это был голос Рея, да. Да только меня в белом платье совершенно не различить по эту сторону дерева.
– Если хочешь увидеть истинный облик Леса, то тебе стоит поторопиться. – раздается снова рядом.
Я приглядываюсь и с невообразимым удивлением замечаю старика, сидящего прямо на снегу. Он белый весь то ли от снега, то ли по возрасту. У него длинная борода и почти нет волос на голове.
– Кто вы? – вырывается вопрос.
– Нужно ли тебе это? – качает тот головой. – Считай, что я твоя галлюцинация от обморожения.
Я легонько мотаю головой, но старик не исчезает.
– Ладно уж, успокойся. – вздыхает два слышно тот. – Так ли важно, кто я, если я могу дать тебе важный совет?
– Какой? – выдыхаю облачко пара.
– Я давал его уже не раз. Но почему-то никто ему не следует. – сокрушенно качает тот головой. – Возможно, последуешь ты. – он замолкает на миг, а потом смотрит прямо в душу своими нежно-голубыми, как весеннее небо, глазами. – Сумей остановиться.
– Что? – неужели лишь это?
– Лишь это. – кивает старик на невысказанный вопрос. – А теперь иди, девочка. Он зовет тебя.
Я бросаю последний взгляд на него и иду вперед. Что за странный дедушка? Почему он сидит на морозе? А может, это не совсем человек? Кстати, а вдруг я действительно сейчас лежу в бреду и мне все это кажется? С другой стороны, даже если и так, то уж больно интересный бред выходит, не хочу просыпаться. Но мысль об этом пропадает в тот момент, когда я поднимаю голову вверх.
