Ульяна Громова
Адвокат моей любви, или Высокое напряжение
Мы и персонал магазина, как и редкие в эти часы посетители, хохотали от души, когда Максим предложил «помериться силами» и неожиданно кинул мне в руку метровый увесистый сувенир в виде члена. Нападая таким же, словно шпагой, он заставлял парировать удары и наступать в ответ, не давая зажать себя в угол. Когда сумела оттеснить шефа к дивану, и он, споткнувшись, рухнул на него, я провозгласила победу… и выиграла один день «покомандовать мужчиной», то есть Максимом, в офисе.
Когда мне позвонил Андрей, я извинилась и собиралась попросить адвоката перезвонить позже, но шеф сказал: «Нет ничего важнее близких людей. Мы не заняты ничем таким, что помешало бы уделить разговору несколько минут. Для родных человек должен быть доступен, даже когда ведёт переговоры с китайскими партнёрами», – и отправился наливать холодный цитрусовый чай со льдом. Я мгновенно вспомнила Марата, вечно «немогуговорить» для меня, но доступного для соседки. Неприятное воспоминание оказалось ещё одним ненужным якорем из прошлой жизни. И я вдруг поняла, что не хочу повторить всё сначала. И вычеркнула из жизненных планов пункт «вернуть мужа».
На встречу с Андреем шла другая я.
Глава 8. Три точки над
i
Чем дальше отделяют нас года,
Тем голос памяти слабей и глуше
Не то, чтоб обуяло равнодушье
А просто время смыло, как вода,
Раздоры, непрощённые обиды…11
Вспомнилось вчерашнее ралли на квадроцикле, и сегодняшнюю встречу я ждала с нетерпением. Я бы не удивилась, если бы адвокат покатал на дельтаплане или предложил прыгнуть с Октябрьского моста на тарзанке. С ним хоть с парашютом. Он из тех мужчин, которые дарят чувство защищённости. И это пуленепробиваемое неприятностинеприкасаемое ощущение, как фантастическое силовое поле, окутывало ласково, незримо и надёжно. Но сегодня я должна забрать из детсада сына подруги.
Андрей, как договорились, ждал у машины за автобусной остановкой.
– Ммм, мы сегодня улыбаемся! Редкая радость! – поцеловав меня в щёку, адвокат открыл дверцу. – Прекрасно выглядишь, Оксана!
– Спасибо, Андрей. Какие планы на сегодня?
– Сначала пообедать. Если бы у меня было больше времени, предложил бы пикник за городом, но…
– Пикник придётся отложить. Я вечером занята. Но на будущий пикник согласна!
– Рад, что у тебя хорошее настроение. Прости, запланировал прогулку верхом, но выкроил максимум три часа свободного времени.
– Спасибо, что находишь для меня время.
– Один мелкий негодяй сказал, что для дорогих сердцу людей время есть всегда. Бывает – нет желания это время уделить. Но это не наш с тобой случай.
На секунду показалось, что я знаю этого «мелкого негодяя». Хотя, почему мелкого? Максим – не мелкий во всех смыслах мужчина. И на негодяя не похож. И вообще, что может быть общего между Максимом и Андреем?
– А кто этот «мелкий негодяй»?
– Мой брат.
– А. «Дотошный и навязчивый тип», он же «мелкий негодяй». Мне буквально рисуется знойный красавец, но редкостный аферист и проходимец.
– Не всё так страшно, но в каких-то моментах да – аферист. И женщинам нравится.
Портрет, нарисованный воображением по характеристикам адвоката, явно не соответствовал шефу, хотя что-то общее вырисовывалось. И я вообще удивилась собственному желанию сравнить незнакомого «дотошного мерзавца» с Максимом. Даже плечами повела недоуменно.
За разговором дорога до речного порта пролетела незаметно. Красноярск хоть и город-миллионник, но его центр, расползшийся вдоль левого берега Енисея, компактный – всё в шаговой доступности. Плавучий ресторан, пришвартованный к пирсу, гостеприимно откинул мостик для посетителей, а одетые в матросскую форму администраторы радушно приветствовали каждого гостя. Проводившая к столику юркая «юнга» звонким голоском пожелала приятного путешествия, предупредила о готовности врача помочь в случае морской болезни и, оставив меню и винную карту, весело улыбаясь, отправилась встречать следующего гостя.
– Бойкая девчушка. Солнечная такая. Душа радуется вместе с ней.
– Ника такая. Она – дочь капитана, с двенадцати лет каждое лето здесь. Между прочим, в этом году школу с золотой медалью окончила.
– Чудо, а не девушка. Глядя на таких детей радостно становится.
– Как дела у твоих дочерей?
– Ты про моих дочерей знаешь?!
– И про внуков знаю. Странно было бы не знать.
– Ах, да… Марат. У дочерей жизнь сложилась, всё хорошо. По мальчишкам скучаю, но такова участь бабушек.
– Глядя на тебя никак не укладывается, что ты уже бабушка. Хотя и мой сын женат, но они с невесткой слишком осовременены и путешествуют по миру охотнее, чем думают о детях.
– Дети не мешают ни путешествиям, ни личной жизни.
– По тебе этого не скажешь. Почему ты больше не вышла замуж?
– Ты много знаешь. Не думала, что Марат такой болтун.
– После вашей случайной встречи в кафе его на два дня вышибло. Он считает, что между вами не поставлена последняя точка.
– Серьёзно?!
– Я тоже так считаю, Оксана. Марат был счастлив с тобой, и ему казалось, что ты была счастлива с ним… Ему казалось?
– Нет, не казалось. Но он, похоже, простил себе… – я оборвала себя на полуслове. – Андрей, я не хочу говорить о Марате. Он женат, у него растёт сын…
– Марат не женился после развода. И у него нет сына.
Сказать, что новость меня ошарашила – ничего не сказать. Я почувствовала, как залилась краской, как почти ощутимо зашевелились на голове волосы, как покрылись руки гусиной кожей. Моя внезапная реакция не могла остаться незамеченной. И не осталась. Поблагодарив за принесённый заказ, Андрей совершенно обычным голосом утвердил:
– Я и говорю – не поставлена между вами точка. Оксана, вам нужно расставить все точки над i, – взяв вилку и вонзив её в стейк из сёмги, адвокат продолжил: – Считай это моей точкой зрения… Хотя наговорил я на целое многоточие.
***
Лена вернулась домой, когда я уже искупала и уложила спать Данила. Устало опустив у кухонного стола несколько набитых под завязку пакетов с продуктами и глухо застонав, плюхнулась на табуретку и вытянула ноги.
– Устала до чёртиков в глазах.
– Чай будешь? Или ужинать? Я Данилкин любимый суп с колбасой варила, так что на кулинарные шедевры не рассчитывай.
– Нет, не сейчас. Сначала в ванну. С пеной.
Подруга пошла в комнату, на ходу стаскивая с себя юбку. Я разогрела ужин, разобрала пакеты с покупками, поставила заряжаться брошенный на столе Ленкин телефон. Дожидаясь её из ванной, строчила на смартфоне продолжение своей книги и никак не могла выбросить из головы слова адвоката: «Марат не женился после развода. И сына у него нет». Но расспрашивать о подробностях жизни бывшего супруга я, разумеется, не стала.
Лена вернулась на кухню спустя почти час.
– Спасибо, что с Данилом помогаешь. Мне очень неудобно, но…
– Брось, Лен. Ты столько для меня сделала за годы нашей дружбы, что это мелочи.
– Угу. Мелочи… Оксан, чего бы ты не смогла мне простить?
– За тридцать семь лет нашей дружбы ты не сделала ничего такого, за что тебя надо было бы прощать. Или не прощать. Ну разве что я не прощу тебе того парня из трудового лагеря, которому ты понравилась больше, чем я. Век не забуду, как я прихорашивалась на дискотеку, три дня на поле строила ему глазки, а он подходит и приглашает на танец тебя.
Ленка улыбнулась.
– Ну, это тебе придётся мне простить. Он пригласил меня, и весь танец… да что там танец… весь вечер задавал вопросы о тебе. Всё боялся, что такая красивая девушка просто посмеётся над ним. Ты разбила его сердце.
Я удивилась.
– Ты серьёзно?!
– Помнишь, каждый вечер заходил за мной в отряд и звал гулять?.. Вот он мне выносил мозги вопросами о тебе. И всё время спрашивал, может ли он тебе на самом деле понравиться, и что я думаю о его глазах, ушах, губах, фигуре, мускулах, которых там почти не наблюдалось… Только не смейся… но он просил меня научить его целоваться, чтобы тебе понравилось. На этом моё терпение кончилось, и я его послала…
Я захохотала, не в силах сдержаться. Ленка поддержала, в красках рассказывая, как объясняла горе-ухажёру, что понятия не имеет, как мне нравится целоваться, потому что со мной не целуется.
– …Ну и тебе говорить ничего не стала. За тобой тогда Крик ухаживать начал. Вот это был крутой парень.
– Крик… да, вспоминаю. Из местных, деревенских. Молодой тракторист.
– Да-да, он самый. Только я так и не поняла, почему он Крик. Это же прозвище было.
– А я его имя узнала, только когда последний день на поле работали. Кир его зовут. А Криком его младшая сестра называла. Ей тогда два или три года было, и она не могла его имя выговорить. А то, что получалось, походило на «крик». Так его и стали называть… Но я не поняла, Лен, к чему этот разговор? Что я должна тебе прощать или не прощать?
– Ты мне ничего не должна. Это я тебе должна.
Лена тяжело вздохнула и посмотрела как-то затравленно, заставив сжаться сердце в тревожном предчувствии. Мне стало немного не по себе. Снова мелькнула мысль о Марате.
– Лен, когда у тебя выходной будет?
– А когда надо?
– Я ещё не знаю… Хочу познакомить тебя с адвокатом.
– С удовольствием!
– На пикник с Данилом поедешь?
– Можно. Почему нет? А когда?
– Андрей сказал, скорее всего, теперь получится только через неделю-две. Пока он по уши занят новым делом.
– Скажи заранее, чтобы я подменилась на пару дней.
– Договорились… Лен… Андрей – партнёр Марата по бизнесу. И он сказал сегодня, что Марат не женился после развода. И у него нет сына.
Лена замерла, так и не донеся до рта кружку с чаем. Я словно видела, как в её глазах быстро прокручиваются мысли. Она сдвинула брови и медленно вернула кружку на место, пальцем отодвинув её от края стола, будто отводила опасный кипяток от обрыва. Пауза уже сильно затянулась. Неожиданно охрипшим голосом, будто что-то мешало в горле, подруга проговорила:
– А… кто же тогда… те женщина и мальчик… с которыми я видела… его?
– А это интересный вопрос. Я тебя хотела спросить, как давно ты разговаривала с Маратом, и что он говорил?
Лена посмотрела на меня пристально и как-то странно. Будто пыталась заглянуть в душу.
– Пять лет назад… Я поддатая возвращалась со дня рождения, зашла за минералкой в павильон на остановке… пить хотелось дико. Он там с каким-то мужиком был, тоже изрядно пьян. Ничего путного не говорил, как сама понимаешь. Только наезжал, что я скрывала, где ты, и что он тебя из-под земли достанет и вернёт, потому что любит и не понимает, почему ты сбежала… Но кто тогда та женщина и мальчик?
– А когда ты видела их вместе последний раз? И первый?
– Первый – года через два после твоего отъезда. Он с беременной женщиной в машину садился. А потом из молочной кухни выходил, которая около вашего дома. Меня всё время бесило, что он уже женат и с ребёнком, а мне мозг выносит, о тебе допытывается. Я ему как-то ткнула, что пора бы заняться новой семьёй, он глаза по кубику сделал и переспросил: «Какой ещё новой семьёй?» Я тогда про мальчика и женщину сказала, а он небрежно отмахнулся и поморщился, сказав, что это не моё дело.
– Ясно, что ничего непонятно. Ну а ты что за долги передо мной придумала?
– Да это я так… Проехали.
– Ну, проехали, так проехали. Но ведь должна быть причина несостоявшихся откровений?
– Первая причина – это ты, а вторая – все твои мечты, третья причина – это ложь. Кто прав, кто виноват – не разберёшь…12
Лена встала, коверкая слова песни, собрала со стола посуду и включила воду. Я слушала, как мелодично она уродует текст, написанный Игорем Николаевым, и думала…
Не рано ли я вычеркнула из планов пункт «вернуть мужа»?
Я никогда не разговаривала с дочерьми об их отце. Старшая – Ирина, возобновила контакты с ним, когда, родив первенца, поехала погостить в Красноярск к однокласснице. Тогда она и познакомила Марата с первым внуком. Позже привозила ему и второго, и в отпуск с мужем они ездили всегда в Красноярск. Потом так же сделала и Яна. Я знала, что бывший супруг помог выплатить старшей дочери ипотеку, материально поддерживал обеих в трудные времена, компенсируя годы отчуждения. Всё это я узнавала вскользь. Запретив дочкам раз и навсегда говорить со мной об отце, я не препятствовала их общению. Только просила оградить меня от новостей его жизни. А его – от новостей моей жизни. И никогда ни в коем случае не давать ему мой номер телефона. Я чувствовала, что между нами не оборвалась связь. Тот самый крючок с запутавшейся леской резко законченных отношений.
«Точка зрения» Андрея ударила словно обухом, заставив биться сердце так сильно, что я готова была поклясться – адвокат слышит каждый его удар. Если он считает, что между нами остались нерешённые вопросы, значит, они есть. И их видно невооружённым глазом окружающим меня людям. Лена, которая не любит и как-то даже болезненно относится к разговорам о Марате, тоже вчера удивила – впервые она ответила на мои вопросы, не попытавшись пресечь любопытство и не напомнив, что десять лет – большой срок, пора забыть. Вычеркнуть. Жить дальше. Смотреть вперёд. Это всё арсенал её доводов и аффирмаций. Жизнерадостная подруга мрачнела, стоило упомянуть имя бывшего супруга. Если бы я не знала Ленку, как себя, наверное, подумала бы, что их что-то связывает. Какой-то неприятный инцидент.
***
– Оксан, ты уже не спишь?
– Нет. А ты что подскочила ни свет ни заря?
– Кажется, я заболела. Всю ночь голова, как чумная, сил вообще нет. И не спала путём, и как работать весь день на ногах – не представляю.
– На больничный?
– Ты что, какой больничный?! Я с Данилом на больничный уйти боюсь, уволят «по собственному желанию», а ты говоришь… Буду мучиться.
– Вот и отменили рабовладельческий строй… Тебя бы в «Напряжение». Шеф у нас необычный, штучный вариант. Не могу представить, чтобы он повёл себя подобным образом.
– Членами торговать? Не вижу себя в этой роли вообще никак.
– Я же тоже сначала не представляла.
– Ну ты-то рукой водишь, пальчиком грозишь. А я что? Простая торгашка. «Какой пенис вы предпочитаете? Розовый или негритянский? Вам со вкусом миндаля или голубики? Ах, что вы, что вы! Это совершенно не аллергенный материал! Вы только посмотрите, какая головка, какой размер, какой дизайн!»
Я уткнулась в подушку, глуша дикий хохот и стараясь не разбудить мальчишку раньше времени. Ленка, стоя в короткой шёлковой сорочке с распущенными по плечам, как у меня, светлыми длинными волосами и большими серыми глазами, наигранно жеманничала, изображая стеснительного, покрывшегося краской неловкости продавца.
***
В школе нас часто принимали за сестёр, пусть не родных, но чем-то похожих друг на друга. Мы одинакового роста и комплекции, часто покупали одинаковое постельное и нательное бельё, и часто случалось, что наши покупки, сделанные врозь, тоже оказывались одинаковыми. Мы крепко дружили с первого класса. Никогда не соперничали, не требовали друг от друга невозможного, не лезли в душу и всегда поддерживали друг друга.
Замуж Ленка вышла на год позже меня. Мы ездили отдыхать на хакасские озёра, и там у неё случился роман с местным парнем. Через месяц он явился на порог её квартиры с букетом цветов и предложением руки и сердца. Сначала всё было хорошо. Но, укрепив свои позиции в городе и квартире жены, он начал показывать своё истинное лицо. Лена любила Димку, терпела его измены и часто приезжавших погостить родственников. Гостили они месяцами. Потом у Димы появился внебрачный ребёнок, и Лена приняла его, скрепя сердце. Временами даже Марат сжимал кулаки и еле сдерживался, чтобы не расквасить физиономию наглому мужчине. А Димка со временем сел на шею Лены, бросив работу и дни напролёт почёсывая разжиревшее пузо перед телевизором.
Марат отказался приходить в гости к «дуре, которая тащит на себе не только эту наглую жирную морду, но ещё его отпрыска и всю вальяжную семейку». Он всегда хорошо относился к Ленке, не раз забирал её посреди ночи к нам, спасая от взбесившегося бездельника. Нас Димка невзлюбил и запрещал подруге общаться со мной, и на это уже взбесился Марат. Он предлагал Димке работу охранником в его фирме, ругал Ленку за странную любовь и мазохизм.
Лена не обижалась, мечтала о ребёнке и ходила по многочисленным клиникам, где ей говорили, что у неё со здоровьем всё отлично и матерью она может стать в любой момент. Подруга просила обследоваться Димку, но он устроил истерику и, хлопнув дверью, на неделю уехал погостить к родне. Решив заняться генеральной уборкой, подруга нашла противозачаточные таблетки. И подала на развод. Он дался ей нелегко. Но время уходило, молодость и женское здоровье тоже. А претендента на руку и сердце больше не нашлось.
***
– Хватит ржать, пошли кофе пить. Надо себя как-то взбодрить перед работой.
Пока я умывалась, Лена сварила кофе.
– Я сегодня Данила сама заберу. У меня пока ещё график старый, воспользуюсь моментом и уйду пораньше.
– Тогда я к Ольге за вещами поеду после работы. Ты не против, если я компьютер привезу? Книгу надо закончить.
– Вези, конечно. Теперь у тебя впечатлений море, роман накатаешь офигительный!
– Когда-нибудь напишу о нас с тобой.
– Когда на пенсию выйдешь, тогда напишешь. Может быть, когда-нибудь у нас уже жизнь наладится. Не хочу читать о себе драму.
– С тобой любая драма превратится в журнал «Ералаш».
– Ах если бы, ах если бы, не жизнь была, а песня бы.13 Пора будить Данилку…
***
Сын стал единственной Ленкиной радостью. Всю беременность она провела в депрессии, но рождение Данилки наполнило её жизнь смыслом. «Случайная связь в пьяном виде – и вот… Оксан, Бог меня наказал за эту связь. Я жалею о той ночи, но рада стать матерью. Прости, что говорю тебе это». Здоровья мальчику ни пьяное зачатие, ни Ленкина депрессия не добавили, но подруга сделала всё, чтобы компенсировать последствия и вылечить сына. Она долго носила его на массаж и сама научилась его делать, потому что мальчишка не сидел ни в шесть, ни в девять месяцев, ни в год.
Но, несмотря на физическую слабость, Данилка рос просто чудом: в три года он уже знал наизусть алфавит и считал до двадцати и обратно, складывал из кубиков слово МАМА и… танцевал. Научившись сидеть лишь в год и восемь месяцев, а ходить только в два – в три с небольшим года Данилка уже вовсю плясал.
Лена растила его настоящим мужчиной, доверяла делать самому всё, что было ребёнку по силам – он включал стиральную машинку, запихнув в неё вещи, которые до этого сортировал по цвету, он с серьёзной мордашкой сам расчёсывался по утрам и с табуретки тянулся к крану помыть руки после прогулки. Ему в отдельный маленький пакет в магазине складывались сырки и йогурты, и малыш сам нёс свои лакомства домой. Он не был капризным, и разумом был старше детей своего возраста. Ощущалась в нём какая-то своя детская мудрость.
Я бы очень хотела, чтобы у него был отец, с которым он научится сколачивать скворечники и играть в стрелялки из водяного пистолета, с кем бы он играл в футбол. Чтобы рядом был папа, который бы гордился маленьким мужчиной. И чтобы маленького мужчину направляла крепкая рука отца.
Глава 9. Кто старое помянет…
– Оксан, в следующие выходные хочу познакомить тебя с родителями.
– И «дотошным мелким негодяем»?
Андрей широко улыбнулся, и, будто собираясь с мыслями, потёр лоб.
– От знакомства с ним отвертеться точно не удастся, хотя я бы это прекрасное мгновение оттянул, насколько возможно.
– Настолько негодяй?
– Настолько дотошный. Своеобразный человек.
– Заинтриговал.
– Исход двух моих браков он предсказал и в красках расписал после первого же знакомства с будущими жёнами…
– И ты опасаешься, что и нашим встречам он предскажет скорый конец.
– Можно было бы опасаться, учитывая его стопроцентное попадание в точку дважды. Но нет, не в этом дело.
– А в чём?
– Я ж говорю – дотошный.
– Не волнуйся. После моего шефа никакие дотошные люди мне не страшны.
Я прильнула к Андрею, наслаждаясь прохладным летним вечером. Адвокат обнял меня за плечи, поцеловав в висок, и рассказал о своей семье.
– …Симка был трудным подростком. В двенадцать лет умерла его мать, а отец работал пожарным и задохнулся в дыму, когда парню едва стукнуло пятнадцать. Детдом – не то место, где помогут пережить психологическую травму. Сим угнал машину – решил убиться. Но не смог. Его так и нашли с машиной вместе. Он плакал от собственной трусости, от непонимания, как жить дальше и, главное – зачем. Дело закрыли практически сразу по отказу от заявления потерпевшей стороны. Сердце рвалось на части, глядя на мальчишку.
– Так это была твоя машина?
– Моя. Я привёл Симку домой прямо из участка, родители взяли над ним опеку. И благодарнее сына я не видел. Он справился с психологическим ударом, хотя тот наложил отпечаток на его жизнь и выбор профессии. Сейчас у него свой интересный бизнес, но Сим помогает мне в качестве официального помощника…
***
Есть люди, с которыми всё получается. Легко получается. Что угодно получается легко. С такими людьми легко пить кофе, не боясь капнуть на белую блузку и почувствовать неловкость. С ними легко, даже если окажешься на светском приёме в грязных кроссовках. Такие люди понимают всё. Абсолютно всё. Им не надо лгать, не надо ничего объяснять, не надо ничего выпрашивать и на что-то намекать. Они понимают, что в жизни есть место всему и часто невовремя. Они испытали это не раз на себе. С такими людьми легко. С ними всё всегда получается. Само собой. Естественным образом.
Таким человеком был Андрей.
Последние две недели у нас было мало время на общение, но я не чувствовала себя забытой, второстепенной. Андрей звонил утром, чтобы попить со мной по телефону кофе и пожелать успешного дня. Он, когда мог, ждал меня на обед в суши-баре или кафе со шведским столом. Он интересовался моей работой, но я рассказывала о своих успехах обтекаемо, не вдаваясь в подробности, где работаю. Мы гуляли по городским улицам, взявшись за руки, и я, вспоминая уроки массажа, не спешила испытывать новые умения на мужчине. Мне не хотелось привносить в наше общение что-то искусственно навязанное. Мне нравилось всё, что между нами происходило и то, что главное ещё не случилось. Я чувствовала влечение к Андрею, и чувствовала его желание, когда он целовал меня. Научившись с помощью Максима понимать язык тела, я видела, как стремится ко мне Андрей, но мы оба будто чувствовали, что время ещё не пришло. И с удовольствием общались, как подростки, неистово желавшие, но всё же отодвигавшие волшебный миг плотской любви. Мне казалось, что это станет поворотным моментом. Окончательным решением.
Андрей стал неотъемлемой частью моей жизни. И первым мужчиной, которого я не сравнивала с бывшим мужем.
О Марате мы больше не говорили ни с Леной, ни с Андреем. Но он стоял между нами тяжёлой тенью моего прошлого. Я боялась признать, что разрушила семью собственными руками. Меня не отпускало чувство вины, что оставила дочерей без отца, что надолго лишила Марата общения с детьми. Я была благодарна ему, что он навёрстывал упущенные возможности. Благодарна, что не звонил, не вмешивался в мою жизнь теперь.
Я постоянно думала о бывшем супруге и всё больше понимала, что Андрей прав – пришла пора ответить за свои решения. Пришла пора выслушать Марата. Поздно, но я должна услышать то, что боялась услышать. Что боялась узнать все эти десять лет – узнать, что зря разрушила свою семью. Я понимала теперь, что натворила. Но не понимала… Что делать теперь?
Я не могла объяснить на суде, почему требую развода. Не могла упрекнуть Марата в плохом отношении ко мне или детям, не могла… боялась признаться себе, что боюсь испытать снова всё то, что заставила вытерпеть Лариска. Мне было очень тяжело простить мужа. Даже не простить. Забыть его измену. И быть счастливой дальше. А я была счастлива с ним. Измена с соседкой стала единственным пятном в наших отношениях. Как та точка на белом листе, что нарисовал шеф. Я теперь понимала, что она значит. Теперь я видела белый лист, а не маленькую грязную точку.
И, воспользовавшись командировкой Андрея и совпавшими с Леной выходными, я с волнением набрала номер бывшего мужа.
– Привет, Оксан.
– Привет…
Это было единственное, что я могла сказать. Просто не знала, о чём говорить. Будто не бывшему мужу звонила, а постороннему человеку. Будто нам поговорить не о чем. Будто ничего никогда нас не связывало. Я тёрла в замешательстве лоб и ходила по комнате, машинально собирая разбросанные Данилом игрушки.
– Как ты?
– Нормально. А ты?
– Оксан, давай увидимся? Прямо сейчас. Где ты?
– У Лены.
– Приезжай домой, я жду тебя.
– Марат… я не знаю даже…
– Боишься меня, что ли? С чего бы только?
– Нет, конечно, не в этом дело.
– Боишься не меня, а что вернёшься ко мне? В этом дело?
– Нет.
– Я жду тебя. Дома.
Марат положил трубку.
Ещё недавно я вынашивала план, как вернуть мужа. План обрастал диалогами, монологами, деталями, нюансами «случайных» встреч и намёков, слов, поцелуев и страстного примирения. И всё это оказалось ненужным. Нужно было просто позвонить и… прийти домой.
Домой.
Туда, где я была счастлива. И несчастна. Туда, где мы любили друг друга…
Я села на диван в полной растерянности. Сердце бешено колотилось. Я не ожидала, что всё повернётся вот так. Ждала, что мы встретимся «на нейтральной полосе», в кафе, например. Уже и слова были приготовлены, и аргументы и вопросы…
Домой.
Такого смятения я не испытывала никогда. Но сделав шаг, надо идти до конца. Как бы тяжело и страшно не было. Сильно постаравшись взять себя в руки, я умылась холодной водой, переоделась и вышла во двор, где гуляли Лена с Данилкой.
– Оксан, ты надолго?
– Я… к Марату. Ненадолго. Надо поговорить.
По лицу подруги промелькнула тень, чуть дёрнулись брови и губы, но голос прозвучал, как обычно.
– Мы тут с мамами решили собрать деньги и заказать нормальную детскую площадку и резиновое покрытие, которое ты на московских фото показывала. Я сказала, что ты расскажешь сама про него.
– Да ничего особенного, сложность в том, что резину надо часто восстанавливать, латать, как ямы на дорогах. Кто это будет делать? Там же специальное приспособление, разогревающее и заливающее и тут же разглаживающее покрытие. Слушай, на вот, возьми смартфон, тут фотографии есть, где уличные тренажёры, как раз хорошо видно это покрытие. Если что, звони на номер Марата. Последний набранный. Я недолго, потом в торговый центр поедем, Данилку в парк развлечений сводим, мне зарплата капнула на карту.
– Нет, ты мой тогда возьми телефон, Марату я звонить точно не буду.
– Давай. Я быстро.
Лена едва заметно кивнула и, обменявшись смартфонами, вернулась к группе мамочек. А я медленно, собираясь с силами и мыслями, шла в сторону дома. Идти всего три автобусных остановки, но так хотелось, чтобы они были бесконечные. Перед встречей не надышишься.
В подъезд я вошла минут через пятнадцать. Остановившись у двери квартиры, стараясь унять колотящееся сердце, шумно выдохнула и потянулась было к кнопке звонка… но почему-то почувствовала, что дверь не заперта. И нажала на дверную ручку.
– Оксана?.. – Марат вышел из комнаты на звук хлопнувшей двери. – Проходи. Рад, наконец, увидеть тебя.
Я замялась на пороге. Зачем-то схватилась за дверную ручку, но сразу же её отпустила.
– Тоже рада видеть тебя, Марат.
Бывший мой мужчина немного развёл руки, раскрыв ладони, будто приглашая в объятия. Я скинула туфли и шагнула к нему – в любящие руки родного человека. Удары наших сердец отдавались в груди единым мощным ритмом. Марат уткнулся губами в мой висок и держал так крепко, словно боялся выпустить перед лицом смертельной стихии. А я искала в нём спасения. Я искала спасения в том, перед кем виновата. И знала точно – он всё поймёт. И сможет простить. Уже простил. Даже не понимая, в чём его вина… моя вина.
Мы простояли долго. Я «слышала» каждую мысль Марата и была уверена, что он знает, о чём думаю я. Мы разговаривали молча. За нас говорили крепко сжимавшие друг друга в объятиях руки, стекавшие по щеке и замершие в глазах слёзы, тихие вздохи и уткнувшиеся в шею губы. Мы не испытывали в тот момент влечения. Это были объятия, завершившие долгий путь друг к другу. Между нами не было страсти. Но было нечто, что становится ценнее со временем… с возрастом… опытом… с пониманием жизни и собственных ошибок.
Я положила ладошки на щёки бывшего супруга, кончиками пальцев разглаживая морщинки у его глаз.
– Ты по-прежнему хорош, даже лучше стал. Тебе идут морщинки… и седые виски. Ты такой солидный теперь. Только уголки глаз и губ немного опустились. Грустные.
– А ты не изменилась. Будто старшая сестра наших дочерей, хоть и морщинки появились. И губы… тоже грустно опустили уголки. И ты поправилась немного. Теперь ты стала ещё женственнее и привлекательнее. Наверное, наконец, забросила фитнес и перестала оттачивать фигуру?
– И стала есть пирожные.
– Почему, Оксана? Что я сделал?
Это был трудный вопрос. Но ещё труднее был ответ. Две равновесные чаши весов, на которые сложились начавшиеся отношения с Андреем, и… ощущение новых отношений с Маратом. Я простила его и смогла бы снова быть с ним счастливой, но сможет ли он? Не встанет ли однажды между нами десять лет разрыва? Не вспыхнут ли позже, когда уляжется восторг воссоединения, ссоры и взаимные упрёки? Не будет ли ошибкой всё начать сначала? Мы изменились за эти годы, стали другими, и уже ничего не будет по-прежнему.
Но стоит ли тогда рассказывать Марату о той сцене в кабинете? Зачем тогда сейчас обвинять в том, что придумала? Зачем заканчивать отношения, оставляя его с чувством вины в том, в чём его вины нет?
– Ты не сделал ничего, за что тебя можно было бы упрекнуть.
– То есть, когда ты на суде говорила, что просто разлюбила – это была правда?
– Тогда мне казалось, что да. Потом поняла, что ошибалась.
– Когда поняла?
– Когда не сложились новые отношения
– Потом не сложились вторые новые. Потом третьи.
– Откуда ты знаешь?
– Девчонкам казалось юморным, что ты сбегаешь со свиданий, отталкиваешь кавалеров перед «угрозой» оказаться в их постели. Но я взрослый человек и понимал – ты стала бояться доверять.
– Я всех сравнивала с тобой. И не находила того ощущения счастья и уверенности, которые давал ты. Ты ни в чём не виноват, Марат. Это я натворила дел. Прости… если можешь.
– Не виноватых не бывает, Оксана. Это я сломал тебя.
– Почему ты не женился?
– По той же причине – сравнивал с тобой.
– А женщина с мальчиком?
– Вероника, бывшая секретарша, жена Варлея. Она умеет разрушить жизнь себе и людям так, походя, между делом. Не прикладывая к этому особых стараний.
Марат выпустил меня из объятий и за руку подвёл к дивану. Мы сели, облокотившись на высокую спинку и повернувшись друг к другу. Мужчина не отпускал мою руку.
– Кому она ещё испортила жизнь?
– Встречный вопрос – а кому она испортила жизнь до «ещё»?
