В. Сахаров
Ратные подвиги бойцов Петушиного взвода!
Глава 1
Бойня в посёлке мёртвых лесорубов
В начале ноября 1957 года дизельный локомотив с машинистом Володей Зубарем возвращался по восьмой узкоколейной ветке в депо. Володя как-раз курил папироску, стряхивал пепел в открытое окно и таращился в тайгу, когда разглядел в сумерках у обочины голого, плешивого мужика с длинной бородой и огромными волосатыми ручищами. Мужик тот сидел на корточках, прислонившись спиной к стволу дерева, дремал, зарывшись носом в бороду.
Много разного слышал Володя Зубарь про этого мужика, но глазам своим не поверил, потянулся рукой к сигналке и протяжно погудел.
Вздрогнул мужик, завертел бородатой головой, поднялся, вышел из под дерева, потянулся и вдруг побежал в припрыжку за составом, как будто разминаясь, вразвалочку, а уж после разминки мощными толчками стал уходить вперёд.
Машинист добавил тепловозу ускорения, а голому мужику все равно бежалось легко, с настроением.
Первый снег уже успел полежать. Вылезла луна. Володя Зубарь таращился на бегущего среди деревьев бородатого, хохочущего на весь лес мужика и ясно чувствовал ужас, холодный, липкий, сковывающий.
В тот момент, когда локомотив вынырнул из тайги в поселок, за локомотивом в поселок из тайги вынырнул и мужик.
Снегу здесь было заметно меньше. Понесло мужика по лугу, через пеньки, через покосы, через ограду, по перекопанным огородам, перемахнул через крыльцо, мимо дома на улицу, через поленницу дров, нырнул в прогон. Тут Зубарь и потерял мужика из виду, а когда, уже затемно, вышел из депо, то до самого дома шагал, часто оглядываясь и прислушиваясь.
Как пришел домой, по два раза проверил все запоры и щеколды.
– Чорта видел. – шепотом сообщил жене Зубарь. – Здоровый, рогатый с хвостом. И хуй до колен болтается. -для наглядности машинист приложил к своему колену ладонь. – Тут теперь, по поселку бегает. Мишка спит?
– С чего бы? Рано.
– Дверь никому не открывай. -Зубарь не притронулся к ужину и потянулся к фуфайке.
– Куда собрался?
– К бате. За ружьём.
Отец жил на другом конце поселка. Хлопая резиновыми сапогами машинист летел по пустым улицам и в каждом темном углу ему мерещился голый мужик с огромными волосатыми ручищами. Дыхание окончательно забилось, но парень не думал останавливаться. Свалился на отцовском крыльце, захрипел, потянулся рукой к двери и стал молотить в неё кулаком, а сам глазищами по сторонам, по сторонам.
К часу ночи у Зубаря разболелось сердце. Перешёл от жены на диван, сел, прижал ружьё к груди и как будто полегчало. Пожалел, что так и не завёл собаку. Решил, что завтра пойдет просить у тестя овчара. Скажет ему про тревогу всё как есть. Пускай что хочет думает…
Цок
Вздрогнул и проснулся.
Единожды никто не стучит. Как минимум дважды. А тут один. Нехорошо. И темнотища. Стал ждать. И дождался.
Цок
Снова единожды.
Пробежал холодок по спине, как на зло не смог вспомнить ни одной молитвы, поднялся с дивана, покрепче сжал в руках ружье, двинулся на слабых ногах к окну, стал всматриваться в черноту за окном, ближе, ближе, ещё ближе и наконец рассмотрел как огромный волосатый палец тяпнул ногтем по стеклу.
Цок
I
Колёса вагонов ритмично стучали на частых рельсовых стыках, отчего спалось в плацкарте крепко. Но надо было просыпаться и капитан Студёный проснулся. Похлопал глазами, посмотрел на часы, зашевелился, начал сползать со второй полки, не используя густо перемотанную бинтом кисть правой руки.
Вчера, кажется ближе к обеду, он с этой полки свалился. Там, внизу женщина с ребёнком сидели, разбил у них бутылку с лимонадом, напугал, ладонь порезал, кровища. Пьяный был, конечно.
– Если что, стрелять левой будете. -громко прошепелявил жмякая во рту зубную щётку вернувшийся из туалета, долговязый, прыщавый сержант.
– Тссс- зашипел Студёный и, наконец спустившись, сел. – Сыч, блядь, не пугай людей. В кого стрелять?
– В Лондаузера. -сержант уселся напротив.
– Зачем?
– Он когда нас увидит – палить начнёт.
– С чего бы солдату в нас палить… -удивился капитан. -…Если он просто от эшелона отстал?
– Откуда вы это взяли, товарищ капитан? -и сержант оттопырил губу, как будто собрался улыбаться, но как будто ещё не время.
– Как откуда? Как это откуда? – Студёный завалился влево, высунулся в проход, чтобы убедиться, что их не слушают.
– Вспоминайте. -теперь сержант хитро прищурился.
– С перекура на станции в вагон рядовой не вернулся. -Студёный чуть наклонился к сержанту. – Так?
– Угу. С автоматом.
– Ну с автоматом. И что?– уверенность сержанта в том что рядовой Лондаузер будет оказывать сопротивление показалась капитану Студёному странной и неожиданной.
– Тогда зачем меня к вам в усиление прикрепили? – огорошил сержант и стал аккуратно складывать полотенце, заворачивать в него щётку и пасту.
– Стоп. -заволновался Студёный. – Начнём сначала. Где обнаружили пропажу?
– В Челябинске на общем построении.
–Я тоже там был?
–На построении? -сержант таки не удержался и робко улыбнулся.– Не, не было. Вы на вокзале в ресторане застряли. Командир на всю площадь матерился.
– Понятно. А тебя за что? Лондаузер даже не из твоего отделения.
– Лондаузер из моего отделения, так-то.
– И что? У тебя Флюс есть. Могли бы в усиление его послать. А послали дембеля, который одной ногой уже дома, да ещё и целого старшину роты. Схуя-ли?
– Я – не старшина.
– ВрИО. Какая, блядь, разница.– Студёный, ощупывая лицо, сморщился, попытался рассмотреть отражение в окне. – У меня тут что – синяк?
– Почти сошёл. Мы с вами трое суток на вокзале у челябинских железнодорожных ментов в дежурке жили, не помните? Ждали пока туловище найдут. Удар у вас что надо. Валентиныч, – мент, с которым вы зацепились, только один раз....
– Тпрррр. Ты с темы не съезжай. -перебил капитан. – Давай сюда подробности – зачем Лондаузеру захочется по нам стрелять. Потому что, если такое может случиться, то у меня вопрос. – Студёный левой рукой ухватился за мощную ручку на оконной раме, стал со всей силы тянуть раму вниз. – Достаточно-ли у нас сил? -покраснев от напряжения капитан почти хрипел.– Ведь, если он и правда решит отстреливаться… Чтобы взять его живым… Тут целый взвод нужен….Сыч, сука, ты ведь несерьёзно? Разыгрываешь меня?
– Ещё как серьёзно. -Сыч встал, потянулся до цыпочек, закинул руку на третью полку, и на полке сразу задвигалось что-то тяжёлое, выполз страшный, и чёрный как чёрт, калашников с деревянным прикладом. Сержант снова уселся, положил на колени автомат, хлопнул по нему ладошками.
С автоматом стало заметно теснее. Студёный долго таращился на калашников и наконец, отцепившись от окна, без всякой надежды на свежий воздух, тихо спросил. – Сыч, почему я только сейчас узнаю, что Лондаузер – не просто тормоз, который за сигаретами в магазин побежал и от эшелона отстал, а псих с автоматом? Отвечай.
– Всё вы знаете, просто из-за контузии не всё запоминаете. Мы с вами последний раз позавчера вечером, когда в Челябинске на поезд садились, про это разговаривали. Вы сказали – «Не ссы, на месте разберёмся» и прямо с перрона пошли к этим блядям в тринадцатый вагон. Я вас оттуда…
– Отставить. -Капитан Студёный вдруг громко задышал. – Какая наша с тобой задача, сержант? –и тут-же, не дав и секунды на ответ, сорвался с места и с хорошего размаху залепил левым кулаком Сычу в правое плечо, да так сильно залепил, что сержант негромко вскрикнул, выронил автомат, скорчился и застонал.
– Наша задача – вернуть рядового Лондаузера в полк живым и невредимым. Понял меня, хуила? Давай выкладывай, почему он в бега ударился. Кстати, я левша, и странно что ты об этом не знал. Как ты вообще до сержанта дослужился? Я бы за тебя не ходатайствовал.
Заглянула заспанная проводница.
– Следующая ваша.
Капитан кивнул, отвернулся к окну и стал щуриться на пробивающиеся, сквозь мелькающие макушки деревьев, лучи восходящего солнца. – Я весь во внимании.
– Уже сто раз говорил, могу и ещё. – простонал Сыч, поднял с пола автомат и снова положил себе на колени. – Я же не знаю что вы помните, а что не помните…
– Всё выкладывай.
– Стишок хотя бы помните?
– Стишок?
– Понял. Тогда сначала. Значит, искали крысу, которая после отбоя по карманам шарилась и нашли у Лондаузера при обыске блокнот со стишками. – Сержант развязал вещмешок, покопался и вынул несколько сложенных блокнотных листов, стал их перебирать. -Баллада о тихом лете. Рыжая женщина из медсанбата. Победа. В Победе есть про вас.
– Про меня?
Сержант передал капитану блокнотный лист, ткнул пальцем. – Вот тут.
У капитана Студёного
Коллекция девичьих платков
Цвета зелёного, в красную с белым.
Отстирать от крови и в подарок жене
Во дворе написать на асфальте мелом
Я ТЕБЕ ПОСВЯЩАЮ ПОБЕДУ!
И она, прочитав с балкона, заревёт, побежит обниматься
Потащит к столу, к обеду.
Позже, на пьяной кухне, распахнув чемодан, капитан заорёт
ЭТО ВСЁ ДЛЯ ТЕБЯ! А С НИХ НЕ УБУДЕТ!
И она, увидав обновки, затрясёт губами, опять заревёт,
Перемеряет каждый, перенюхает, перестирает, высушит, выгладит, аккуратно сложит, в шифоньер уберёт и забудет.
Студёный ещё раз пробежал по верхушкам строк. Сержант с интересом следил за его лицом, но лицо капитана ничего не выражало.
– Майор Ладошка сказал, что если фамилия работает как рифма, то её никто из стишка уже не уберёт. -сержант подождал. – Ваша фамилия работает. Студёного-зелёного. Если Лондаузер на дембель к себе в Архангельскую область уедет, то поди знай что там у него в голове происходит. Начнет херню свою читать со сцены в клубе по праздникам, на тот же День Победы. Или ещё хуже – в газету отправит. И у людей появятся вопросы. Сперва к Лондаузеру, потом к вам, потом ко всем остальным.
– Какие ещё вопросы?
– Так майор Ладошка сказал. Про девичьи платки и про кровь, например…
– Платки и кровь – это метафора – дебил. -Студёный разорвал страницы, скомкал обрывки в тугой бумажный ком. – Метафора, сечёшь -нет? Это он про ихние чёртовы флаги сочинил. У меня их целая коробка валялась. Скорее всего говнюку эту коробку приходилось таскать при переезде. -капитан разорвал лист, скомкал, замахнулся и бросил бумажный ком в грудь сержанту.
Сыч сжался, послушно нагнулся, собрал обрывки и сунул в карман.
Студёный тем временем закопался во внутреннем кармане, долго не мог расстегнуть пуговицу, наконец расстегнул, вытащил из кармана удостоверение, этой же рукой вытряхнул из удостоверения на стол фотографию, поднял её и стал разглядывать на черно-белой бумаге конопатого, улыбчивого рядового с простоватой, полноватой физиономией. Сейчас физиономия не показалась капитану такой же добродушной, как это случилось всего несколько часов назад, когда он проснулся среди ночи, нашёл в кармане удостоверение, внутри которого лежало фото Лондаузера и неожиданно вспомнил куда и зачем едет в плацкартном вагоне пассажирского поезда, понял, что едет в обратную сторону, а Наташе ещё в Москве дал телеграмму, что дома будет двенадцатого. «…побежит обниматься, потащит к столу, к обеду». Гадёныш. – Почему он удрал?