В. Сахаров
Ратные подвиги бойцов Петушиного взвода!
– Мой тоже с автоматом. -прошептал Студёный.
Какое то время шагали молча. Обдумывали услышанное.
– Двое рядовых из двух разных эшелонов, оба с оружием, с разницей в два дня, сошли на одной и той же станции. -капитан Студёный заразмышлял вслух. – Если Лондаузер сошёл пятого октября, то седьмого он спокойно мог подойти к вашему эшелону и забрать Берёзу. Без всяких переписок. Звучит тревожно.
– У меня магазин пустой. -хлопнул по кобуре лейтенант. -Один в патроннике болтается. Остальные, надеюсь – просто потерял. Шапку потерял. Командировочные. Облик человеческий. Дома развод ждёт. Пиздец какой-то, блядь, я извиняюсь. Черная полоса длинною в жизнь. У меня после подписания только одна мысль в башке – застрелиться, чессслово, капитан. Чего-то все тяну, тяну, патроны почти кончились, ещё эта вся хуйня с Берёзой навалилась. Ты б её видел. Берёзу эту. Сиротка. Вечно туда сюда по вагонам. Дверью хлопал. Постоянно попадался мне в тамбуре. Я уже наорал на него, а он все равно, сука, туда сюда, туда сюда. Ну сколько раз можно говорить.
– Курево для дембелей стрелял, наверно. -предположил капитан.
– А? Да понятно, но все равно раздражало. А потом как испарился, я даже нервничать вроде меньше стал… -Колоколец плюнул. – Кого я успокаиваю. Капитан, я тебя заранее предупрежу, хорошо? Я очень конфликтный в последнее время, ничего с собой поделать не могу, так и прёт меня поконфликтовать, так и прёт, понимаешь? Пока все нормально. Будь спокоен. Пока. Но я тебя предупредил. Я очень конфликтный. Не сразу. Но очень. Болезнь у меня. Таблетки дали. Сссукааасердечкоприхватываеттакбольночтосдохнусейчасвэтойебучейдырекакпёспоганыйподзабором.
Студёный сделал рывок и, обогнав сержанта, догнал провожатую, зашагал с ней рядышком.
– Нам бы мимо магазина не пройти.
– Не пройдем. -ответила провожатая.
– А вот мы по другой улице шли и на двери висел замок и было написано «Амур». -ткнул себе за спину Студёный. – В девять открывается?
– В Амуре гвозди продают.-Провожатая посмотрела на капитана. – Нужны гвозди?
Капитан оскалился, не останавливаясь, оглянулся и показал лейтенанту жест, обозначающий: «не переживай, немножечко потерпи и всё будет, магазин есть, деньги есть». Ему захотелось помочь лейтенанту, потому что себе он решил не помогать.
Ещё через пару сотен метров наконец остановились на перекрёстке сразу трёх улиц. Тут, на перепутье и устроилось одноэтажным строением сложенное из белого кирпича длинное, прямоугольное помещение с решётками и ставнями на окнах, вывеской «Байкал» и огромной лужей с листьями перед крыльцом. У торчащего в стороне из земли деревянного туалета была сорвана дверь, которая сегодня служила плотом, плавая в грязи перед водительской дверью УАЗа-буханки. На борту буханки красными буквами – милиция.
– Пришли. – доложила провожатая. – По коридору налево Байкал, направо наш Участковый Пётр Алексеевич. Машина тут – значит на работе. Добро пожаловать. – и она пошла дальше по раскисшей дороге.
* * *
Трое военных теснились в зоне для покупателей, по большей части заставленной коробками и мешками. Гигантские товарные весы перекрывали проход к окну. Студёный случайно зацепил одну из коробок прикладом, банки с килькой теперь катались по полу.
– Скажите пожалуйста, зачем же вы ящики с пивом у печки держите? -с нескрываемой обидой вопросил к продавщице лейтенант Колоколец и снова присосался к бутылке.
– Сказал бы «Хочу холодного!» Я б тебе из холодильника холодненького дала! – громко засмеялась продавщица и Студёный второй раз за утро чуть не подавился слюной. Когда брал эту ёбаную бутылку пива для подыхающего лейтенанта, продавщица ещё спросила «Чего так мало берёте на троих то»? На троих то, сука. Ящик сейчас блядь возьмём, сядем вот тут на весы и будем хуярить бутылочку за бутылочкой. Прижмёт поссать, так мы прямо там, за дверью, в лужу, которая перед крыльцом. Вот же сукаблядь.
– Пошли, сержант. -только и сказал стиснув зубы Студёный, толкнул сержанта в плечо, направляя его к выходу, и сам шагнул через порог, но пришлось посторониться, снова эти женщины с котомками лезут и лезут.
Выбрались наконец в коридор, капитан первым шагнул и распахнул дверь напротив. Военные, один за одним стали входить в приёмную участкового, который как раз сидел за рабочим столом под окном с решётками.
– Проходим не стесняемся. -двухметровый, длиннорукий, наряженный в милиционера сорокалетний участковый грустно улыбнулся, поднялся из-за стола. Рыжий, белозубый, в погонах старшего сержанта, по правую его руку к стене приставлен карабин.
– Лондаузер и Берёза, а? –он шагнул на встречу военным и каждому крепко пожал руку.
– Берёза. Верно. -закивал лейтенант Колоколец, которому заметно полегчало.
Все смотрели на участкового, чего-то ждали. Стены кабинета были выкрашены в зелёный.
– Зовут меня Пётр Алексеевич.-сказал наконец участковый. – Фамилия моя Шило. И я сейчас буду вас потихоньку вводить в курс дела. -участковый снова улыбнулся, без стеснения разглядывая лица гостей. – Предупреждаю -информации много. -он стал махать своими длинными ручищами. – Садитесь сюда, на эти стулья, и пожалуйста слушайте внимательно. Все вопросы после.
– Хочется успеть на обратный поезд. В шестнадцать двадцать пять по московскому – Студёный так и не присел, стоял у двери. – Если бойцы не близко, то может мы уже начнем движение?
– Куда? -без особого интереса спросил Пётр Алексеевич и, обойдя стол, присел за рабочее место.
– К рядовым Лондаузеру и Берёзе. Я так понимаю – они вами не задержаны. А информацию мы и на ходу можем получать, дело привычное, верно товарищ лейтенант?
– Вам придётся. И сесть и выслушать. Я серьёзно…-голос Петра Алексеевича странно завибрировал. – Я вообще ничего этого не должен для вас делать, а я делаю. Помогаю. Хотя, если по-хорошему, здесь должны работать оперативный штаб, -Пётр Алексеевич загнул палец и приготовился загибать следующие. – Спецназ, военная милиция с прокуратурой, полевой госпиталь, потому что тут, блядь, такое творится, что головой ёбнуться можно. – двухметровый участковый вдруг откинулся на спинку стула, которая тут же взвыла, раскинул свои ручищи в стороны и заорал во всё горло. – И никто нихуя не делает! Всем насрать! А у меня почти семьсот гражданских в поселке! Женщины и дети! -Пётр Алексеевич глубоко подышал, все помолчали.
– Давайте мужики, пока трезвые, вы сядете и выслушаете, а? Потому что все мои надежды только на вас. Вы – последние. Все остальные по списку уже здесь.
– Кажется нам надо его выслушать. – заметил устроившийся на стуле лейтенант Колоколец.
Подробность первая: Лёха – Красное Знамя.
Место, на котором восемьдесят лет назад начал свое существование поселок Делянка, не было выбрано сердцем. Расчет делали на лесозаготовку. Выбрали богатый деловым лесом кусок тайги, привезли людей. Люди расчистили пространство от деревьев, выкорчевали пни, вспахали огороды, построили из деревьев бараки, дома, улицы, школу, два кинотеатра и стали жить, вокруг себя лес рубить, грузить лес в вагоны и цеплять их к проходящим по северной магистрали грузовым составам.
Лёшка Гунька – мужичок как мужичок, в бригаде лесозаготовителей чокеры цеплял. Появился у Лёшки сын – Лёха, тоже Гунька. Рос себе Лёха обыкновенным, рано потерял отца, деревом зашибло Лёшку, отходил восемь лет в школу, успел поработать в бригаде сучкорубом, в восемнадцать забрили в армию. И так сложилось, что ровно через год и два месяца службы, ефрейтор советской армии Гуньков Алексей Алексеевич, находясь на боевом посту, совершил Подвиг. Был за этот Подвиг награждён младший Гунька орденом Красного Знамени, о чем была в газете Красная Звезда отдельная заметка.
Вернулся орденоносец из армии в родной поселок и пошёл работать в бригаду лесорубов, где его поставили толкачом-помощником к Бригадиру – Вальщику.
Бригадир-Вальщик – корень бригады. Грудь на распашку, шапка на затылке, во рту папироса, в руках орущая на весь лес бензопила.
– ХуууууЯк! -затянется восторженным воплем Бригадир-Вальщик, пока гигантская ель со свистом и треском несётся навстречу земле, а потом как топнет ногой, ухмыльнётся себе в бригадирские усы, кинет ручку бензопилы на плечо и хищно пошагает к следующему дереву.
Таким человеком в бригаде был Борис Иванович Хват.
Директор ЛПХ лично уговорил Бориса Ивановича взять себе толкачём молодого орденоносца. Негоже кавалеру Знамени сучки рубить или чокеры цеплять.
Хвату сразу понравилось думать, что помощником у него теперь будет целый орденоносец, и он с внутренним удовольствием согласился.
Так Лёха стал в бригаде толкачом-помощником Бригадира-Вальщика, но в скором времени завелось в нём и стало распирать изнутри сильное желание – встать на место Бориса Ивановича Хвата Бригадиром-Вальщиком. Родилась в сердце орденоносца такая мечта и больше его не покидала. В бригаде же все знали, что как только, по какой то причине, нынешний Бригадир-Вальщик Борис Иванович Хват кончится как Бригадир и как Вальщик, его место займёт кто угодно, только не Лёха Гунька. Потому что одного желания, пусть даже с Подвигом за плечами и заслуженным орденом Красного Знамени не достаточно, чтобы в нашей бригаде у тебя был такой авторитет, что ты можешь сам себя Бригадиром-Вальщиком назначать.
Такого авторитета в бригаде у Лёхи не было. Лёха понимал это и, с решимостью этот авторитет, во что бы то ни стало, приобрести часто врал, что-то сочинял, суетился, нелепо хвастался, попадал в глупые истории и оттого не вызывал к себе у окружающих ни уважения ни трепета.
В то время, когда Лёха ещё служил срочную, через неделю после памятного Подвига, в солдатской чайной к нему подошёл сержант Колесницын, который был одного с Лёхой призыва. Колесницын хлопнул Лёху по плечу и сказал.
– Никто тебе этого не скажет. Только я. В полку все смеются над тобой. Ты не поймёшь – почему, и не изменишься, но я хочу, чтобы ты знал, что всё вообще не так, как ты там у себя в башке представляешь. Всё не так. Заруби себе на носу.
– Почему? -удивился Лёха. -Командир меня к ордену представил. Приказ есть.
– Орден тебе не поможет. – с какой-то даже грустью сказал Лёхе сержант Колесницын и, отвернувшись, стал рассматривать в витрине эклеры.