Вадим Викторович Назаренко
Энигма. В плену желаний
Дело в том, что когда колдуны заканчивали обучение, им было даровано заклинание бессмертия, они старели, но очень медленно, и не умирали вовсе, правда их можно было убить, однако сделать это не очень просто и пока ни кому не удавалось. Не желая походить на молодых людей, колдуны носили густые, длинные бороды, лишь Гольфондрэк брился из-за чего походил на обычного ученика.
Внезапно Веркон резко остановился и, повернувшись к верховному колдуну, произнёс едва ли не шёпотом. – Миру угрожает опасность, причем весьма серьезная, поэтому тебе придется решить эту проблему как можно быстрее – глаза бога сверкнули ослепительным пламенем. Гольфондрэк оторопел, и без того бледное лицо мага, побелело ещё больше, однако ни один мускул не дрогнул на нём. – Что же могло произойти, да ещё такое страшное – сдавленным голосом поинтересовался колдун. – Страшное?! Это мало сказано, произошло нечто невообразимое, которое просто невозможно понять. – Веркон вновь принялся расхаживать из стороны в сторону – Очень давно я наградил вас разумом и видно сделал это зря, поистине знания приносят лишь страдание и вред. От нетерпения Гольфондрэк принялся теребить рукава плаща. – Да уж – подумал он, – что-что, а вот философствовать Веркон любитель. Набравшись смелости, когда бог переводил дыхание, готовясь к очередной тираде, верховный колдун едва слышно спросил. – Так, что же всё-таки случилось? – Какая-то мерзкая тварь – начал Бог Знаний – пробралась в библиотеку Небесного Замка, и посмела отрезать от Книги богов три листа. Гольфондрэк, конечно же, слышал о магической Книге богов, сам Веркон, обучая магии, часто говорил о ней. В этой книге хранились самые сильные заклятия богов, и обладатель хотя бы трех листов поистине все силен. – А чьи заклинания украдены – сразу к делу перешел Первый маг. – Книга писалась по одному заклинанию на каждый лист – произнёс Веркон – поэтому и заклинаний всего три. Два написаны Боджаном, а один Гершодом. Повезло, что вор не срезал их больше, наверно сил не хватило – Бог Знаний немного отвлекся – Ну да ладно, теперь о листах: Первый лист Боджана, на котором написано заклятие водной стихии. Его обладатель станет, практически не уязвим. Ему будут подчиняться моря, озера и океаны, в общем, все, что содержит воду. Сделав глубокий вдох, Бог Знаний продолжил: – Второй лист принадлежит Гершоду. Оно в принципе, не очень сильное. Всего лишь даёт возможность превращений. Прочитавший это заклятие сможет принять облик любого. Например: насекомого, животного, человека, эльфа или тролля. Проще говоря, превратиться в кого захочет. У него может быть твоё лицо, облик какого-нибудь короля или даже торгаша из местной лавки. Бог снова остановился, и так грозно посмотрел в глаза Гольфондрэку, что тот, не выдержав, отвёл взгляд в сторону.
– Третье заклятие писал Боджан – продолжил Веркон – оно принадлежало известному тебе из моих рассказов, пятому богу – Архидемону. Его обладатель, после того как прочитает это заклятие, освободит всю яростную силу Архидемона, которая хранится в казематах самого Вирмада, Бога Мертвых. О то, что случится после прочтения этого заклинания, лучше даже не говорить, а вовремя предотвратить это.
Веркон замолчал. Его ученик продолжал стоять в стороне и обдумывать сказанное богом. Особенно колдуна заинтересовал третий лист. Что же случится если выпустить силу Пятого Бога, про себя он решил, что скорее всего прочитавший заклинание, сможет либо повелевать Архидемоном, либо сила бога вольется в него, и он сам сравняется с Богами.
Но Веркон не стал рассказывать Гольфондрэку про это. Он всегда упоминал о Пятом Боге, как-то вскользь, особо никого не посвящая. Бог Знаний что-то скрывал, похоже, такое, что не способен понять никто из простых существ и из приближенных Богов. Это была их тайна, а значит, такой должна остаться.
Дело поистине предстояло весьма сложное. Однако Первый маг полагал, что справиться с ним. Не так-то сложно будет найти человека укравшего листы с книги Богов, очень скоро он сам выдаст себя, и тогда маг найдет способы отобрать то, что принадлежит не ему. Но Веркон сказал так, словно листы находятся не у одного человек. Гольфондрэк решил спросить об этом Учителя. – Что же мне нужно будет сделать? – сказал ему он – и почему вы говорите об обладателях листов, как о трех разных людях. Ведь, вроде вор был один, или я чего-то не понял? – Ты прав, Гольфондрэк – ответил Бог Знаний – Вор действительно был один. Но все дело в том, что он не успел их украсть, а листы, вместе с ним, выдуло сквозняком и их, теперь, придется искать по всему континенту. Ты как раз именно этим и займешься, поэтому собирайся и покидай деревню. Особенно тщательно ищи лист Пятого Бога. Обладателей листов будет видно сразу, но лучше их забрать до того как кто-то успеет воспользоваться заклинаниями. Если же ты не успеешь, то в мире начнётся хаос, ни кто из смертных, не имеет права обладать столь сильной магией, которая дает возможность сравниться с Богами. – Сколько у меня времени? – вновь задал вопрос, колдун – Когда я должен их вам вернуть. – Вчера – гневно воскликнул Веркон – Это я к тому, что листы стоит найти до того, как кто-то их пустят в дело. Ты меня понял, так что отправляйся в путь. Я возлагаю на тебя большие надежды Гольфондрэк молча, кивнул головой. Веркон в следующую секунду исчез, словно и не появлялся вовсе, оставив ученика одного. – Да уж – подумал Первый маг – Нагнал тут жути. Если бы все было настолько серьезно, то я считаю, что Веркон бы сам занялся этим делом. А так он должно быть, просто решил вновь меня испытать. Третья глава Стояла пасмурная погода, но у одинокого путника на душе было куда мрачней, чем эти дождевые тучи. Путешественник ехал на гнедом коне, он с головой закутался в черный плащ, прячась от дождя, однако это ему совсем не помогало. Путь его был долог, начался он из поселения магов и направлялся колдун в Шарголь, где ныне правил король из династии Апатинг по имени Мидаф.
Гольфондрэк был одним из лучших друзей Мидафа и знал, что тот ему с радостью поможет, чем ни будь. Когда-то, во времена смуты в Шаргольском королевстве именно
Первый маг помог королю укрепиться на королевском троне, путем предательства, подкупа и прочих хитростей. Сейчас же Гольфондрэк отправил почти во все королевства континента многочисленных шпионов, а сам поехал к лучшему другу.
Дорога туда очень длинная и, не смотря на то, что колдун не простой смертный даже ему с трудом покоряются эти преграды. Уже почти неделя пути за плечами и владения Мидафа всего в двух днях пути. Первый маг с легкостью мог бы в один миг переместиться куда угодно, но по дороге он встречался со своими людьми и те ему докладывали о собранных сведениях, правда, пока ничего стоящего еще ни попадалось.
– Мой господин – внезапно услышал маг позади себя, чей-то хрипловатый голос, оторвавший его от раздумий, маг не оборачивался, потому что знал – это один из его шпионов, который побывал в эльфийском королевстве Саргоф и сейчас прибыл обо всем сообщить колдуну.
Шпионы Гольфондрэка перемещались едва ли не со скоростью света, их утром могли видеть в Шарголе, а вечером они уже далеко на востоке где-нибудь в Мизельроне.
Вот и сейчас, должно быть, еще вчера бывший у эльфов, теперь стоит рядом со своим господином, на подступах к Шарголю.
– Неужели ты хочешь меня чем-то обрадовать – не оборачиваясь, произнес колдун.
– Думаю, что да – ответил прибывший – я сам не знаю, что и зачем я там искал, однако в одном из городов Саргофа, а именно в Фокстимере, происходит поистине, нечто странное. Отцы города недавно собирались на общий совет и о чем-то разговаривали целых три дня. После чего я видел собственными глазами, как они понесли, какое-то, огромное полотно, прямиком во дворец короля, где его и оставили.
– Гм – Гольфондрэк задумчиво потеребил начисто выбритый подбородок – говоришь огромное полотно. Ты прав, это действительно весьма интересно, а как ты думаешь, что это может быть?
– Не знаю – развел руками шпион – но думаю, что для них, то полотно очень важно, потому что несли его под целым конвоем стражников, как обычно несут нечто очень дорогое.
– Ну, ладно – одобрительно сказал Гольфондрэк – Ты хорошо поработал и теперь можешь отдохнуть, если ты понадобишься, я тебе сам сообщу.
Шпион, почтенно поклонившись, ловко вскочил на коня и в один миг ускакал прочь, оставив Гольфондрэка наедине с тяжелыми мыслями.
Маг понимал, то полотно, о котором говорил докладчик, и есть один из листов книги богов. Эльфы все равно не станут использовать его и это хорошо, однако, они столь высокомерны, что навряд ли отдадут лист Первому магу, несмотря на то, что Гольфондрэк главный представитель богов на земле.
Дела не так уж и хороши, наверно придется организовывать вооруженный захват листа, благо люди для подобного дела всегда найдутся.
– Решено – вслух произнес колдун – Надо отправляться в Шарголь, да и вообще пора уже бросать это передвижение простых смертных.
Он спешился и замер на месте. Внезапно контуры его тела начали быстро расплываться, маг, словно растворялся в воздухе, и через несколько мгновений он исчез. Растворился в воздухе, как облако дыма.
Четвертая глава.
Ледяной дождь безжалостно лил, омывая заключенных золотого прииска. Была тёмная ночь, и те возвращались в лагерь после трудного «рабочего» дня. Заключенных разбивали на небольшие отряды по сто человек. Выводили их на работу и заводили обратно в лагерь вооруженные до зубов солдаты гвардии почтенного господина Нирра Аркентона.
Само слово «почтенный» являлось чем-то вроде титула. Оно означало, что Нирр главный надзиратель за соблюдением законности. А гвардейцы были хорошо подготовленными войнами. Попасть в эту гвардию мечтали многие, потому что это сулило целую кучу привилегий и весьма приличные деньги. Однако отбор проводил лично Аркентон и, примерно из ста претендентов, его проходили лишь двое.
Аркентон эльф, а эльфам сами боги поручили следить за порядком по всему континенту, и разбираться с преступниками по своему усмотрению. Причем у каждого нарушителя «прав законных» имелось всего-навсего три варианта наказания:
Первый, за не очень тяжёлое преступление, отправляли на золотой прииск, принадлежащий эльфам, где заключенные работали чудовищно огромное время, по словам самого Нирра «что бы сил на побег не оставалось».
Второй вариант, за более тяжкие нарушения или же за мелкое, но повторное нарушения. В этом случае, преступника отправляли в Северную тюрьму, между собой все ее называли просто «Север». С этого места практически невозможно сбежать, так как тюрьма находиться на самом краю континента, на острове в океане Зимерзла.
Ну, а третий, самый последний вариант. Он, пожалуй, был самым зрелищным и всегда собирал большую толпу зевак. По нему заключенных прилюдно казнили, предварительно зачитав причину казни. Это, по мнению эльфов, должно было отбить желание других совершать подобные преступления.
И вот, обступив обессиленных от изнурительного труда заключенных, солдаты погнали их, словно стадо баранов, по специальным баракам. Не большие здания, построенные из тонкого дерева, на крыше кое-где зияли огромные дыры, что особенно ощущалось во время дождя. Однако чинить их никто не спешил, заключённым некогда, а тюремщикам оно и не надо.
«Стадо не мытых скотов» наконец-то добрело до своих сараев. Заключенным разрешали ходить от одного барака к другому, так как их поселение окружалось высокой насыпью, сооружённой самими заключёнными на котором через каждые сто метров стоял лучник-эльф, и каждый шаг преступника был виден ему.
Однако пользовались они этим разрешением крайне редко – на подобные мелочи обычно ни хватало сил. Единственное чего хотел каждый, это добраться до своих нар и завалиться спать. Однако перед сном предстояло еще поесть, что также можно считать еще одним сложным испытанием.
И вот разойдясь по баракам заключенные ели ту бурду, что готовил для них тюремный повар. Подаваемую еду, ласково именовали супом. В немытые миски, наливали жидкость темно-коричневого света, в которой редко плавали кусочки мяса.
Ходили слухи, что это мясо подохших от старости эльфийских сторожевых псов. В это никто не хотел верить, но мясо до такой степени было жестким, что невольно призадумаешься. В самом супе никогда не присутствовало ни крупицы соли, он был полностью пресен, да еще и жутко горчил
Как только заключенные не называли тюремного повара за завтраком, обедом и ужином. Но он, увы, не мог оценить красноречие тех, кого кормил, так как не слышал их слов.
Бараки разбивались на так называемые деревни находящиеся не очень далеко друг от друга, но расстояние между ними разделял ряд густой колючей проволоки.
В пять часов утра, не зависимо от погоды, трубился общий подъём и заключенные из всех деревень, позавтракав очередной стряпней, которая готовилась из остатков ужина, направлялись на золото добывающие работы.
Работали весьма усердно, когда рядом надзиратель с кнутом по-другому и нельзя. В час дня отправлялись на обед, а в три снова на работу до десяти часов.
Вот и сейчас, ели молча возле небольшого костерка, их разжигать, разрешалось тоже, взглянув на них со стороны можно подумать, что это и не люди вовсе, а какие-нибудь животные, которых до этого момента ещё ни кто не встречал. «Жителями» тюремных деревень были люди, гномы (им легче всего работать на золотом прииске), редко встречались тролли и ни одного эльфа на всём прииске.
– Надоело мне здесь – неизвестно для кого и зачем произнёс кто-то из заключённых – жрём невесть что, такое, наверно, и свиньи есть не стали бы, а мы, по их мнению, хуже свиней что ли.
– Такое ощущение, будто ты только, что сделал грандиозное открытие – послышался чей-то хриплый голос – если тебя это заинтересует, то влачить здесь своё существование надоело не только тебе, а всем и уже давно, даже мне, гному осточертело добывать это трижды проклятое золото.
– Тогда, какого гоблина мы здесь делаем, а? Может, соберёмся и устроим побег – предложил заключённый, звали его Влад, среднего роста мужчина с длинными растрепанными волосами. Когда-то, его тело бугрилось от мышц, но теперь из-за плохого питания мускулы одряблели, однако сила в них ещё осталось, не та, что прежде, но осталось.
– Ага – усмехнулся гном – рассуждаешь, как юнец. Наши лучники уже давно не тренировались прицельной стрельбе по движущейся мишени.
– Знаешь, если у тебя есть желание подохнуть здесь, то и сдыхай, а я ещё хочу пожить немного как человек – лицо заключенного побагровело от злости.
– Или умрёшь как последняя собака.
Гном спокойно встал и, не говоря больше ни слова, величественной походкой прошествовал на свои нары. Казалось, что разговор на этом исчерпан. В бараке вновь воцарилась гнетущая тишина.
Никто даже не обратил внимания на то, как Влад, молча, встал с места и, подняв с костра горящую лучину, подошел с ним к спящему гному. Схватив одной рукой его за волосы, он со всего маху ткнул ею в лицо гному. Дикий крик боли огласил окрестности. Если в бараке были бы окна, то они разбились на мелкие осколки. Все в один миг проснулись и кинулись разнимать дерущихся заключенных.
Когда они подбежали к ним, то гном уже успел нанести несколько сильных удара по голове Владу. Кровь обильным ручьем лилась из ран, но, тем не менее, гном получил более ощутимые потери, абсолютно весь волосяной покров, в том числе и гордость любого горного гнома, борода, была подчистую спалена. А гном без бороды не мыслим, и теперь, по их законам, утративший бороду должен любой ценой убить того, кто это сделал, пусть, даже, эта цена – собственная жизнь.
Оба, пытались вырваться из рук державших, что бы закончить начатое.
– Да, что это на них нашло? – удивился кто-то из удерживающих Влада. – Совсем обезумели что ли?
– Может обоих хряпнуть, чем нибудь тяжёлым? – предложил другой – гляди и полегчает.
Все прекрасно знали, что ни кто из охранников сейчас сюда не придет, не смотря на дикий рев и грязные ругательства, которые слышны по всему лагерю. Их подобные вещи просто не касаются. Тем временем гному все же удалось вырваться из цепких рук, не теряя ни минуты, он накинулся на Влада и принялся с жестоким остервенением бить его. Державшие спокойно отпустили человека.
– Да, ну их – произнес кто-то – надоели, пусть разбираются сами.
И все мирно расселись по своим местам, наблюдая за ходом битвы, а точнее за тем как гном избивал человека. Прижав его к стене, он наносил сокрушительные удары. Лицо Влада на глазах превращалось в кровавое месиво. Человек совершенно не оборонявшийся, не известно для чего резко вскинул правую руку вверх. На дощатый пол глухо упало грузное тело горца, в левом глазу, из которого пузырилась кровь, виднелся кусочек поржавевшей заточки.
– Успокоил навсегда.
Недавние зрители подбежали к гному, а точнее к его трупу. За такое Владу добавят лет десять, по меньшей мере, а то и вовсе увезут на Север. Однако сейчас это его совсем не волновало, избитый до полусмерти убийца рухнул рядом с жертвой и беспомощно распластался на полу. Его тут же подняли и уложили на нары. Деваться было некуда, такое происшествие не скроешь, особенно труп, и поэтому пришлось вызывать охрану.
Узнав о случившимся, в барак пришли четыре эльфа. Выслушав заключенных, они внимательно осмотрели место. После чего отошли в сторону и громко спорили друг с другом, при этом яростно жестикулирую руками. Должно быть, придя к общему согласию, они начали решать эту проблему.
– Значит так – произнес один из эльфов – вы скоты тупоголовые, за убийство сокамерника полагается Северная тюрьма, и не смотрите на меня так, словно тут не причем, вы тоже в какой-то мере виноваты и если узнает начальство, то туда поедите вместе, дружно и с песнями. Но и нас за подобное по головке не погладят, поэтому сейчас слушайте внимательно и постарайтесь запомнить, если ваши ничтожные умы способны на это.
Заключенные, молча, смотрели на эльфа. Нэкрост, начальник их тюремной деревни, грубый всегда насупленный и злой. Многие просидевшие здесь уже не один десяток лет, утверждали, что ни разу не видели, как он улыбается. Однако сегодня он был поистине вежлив по сравнению с обычными днями.
– Влада и кусок этой дохлятины, – сказал он – унесут завтра утром, и не вздумайте кому-нибудь рассказать о случившимся. Марион и Влад сильно заболели и их увезли в лазарет. Надеюсь, вам все понятно? Отвечать.
Заключенные дружно закивали головами, ведь мало кому хочется отплыть на Север, где, по слухам, преступники от холода замерзают в своих камерах, а их трупы находят лишь по пришествию нескольких дней, а то и недель. Везде твердят, что там шести разовое питание, это и вправду так. Но из уст в уста, между заключенными передавалось, что кормят там не шесть раз в день, а шесть раз в неделю. Четверг объявляется разгрузочным днем.
Итак, разложив свое предложение по полочкам, Перворожденный, постоял еще некоторое мгновение, желая убедиться насколько его словам, вняли заключенные. Похоже, слова эльфа сильно убедили обитателей барака и Нэкрост молча, развернулся и ушел восвояси. Не смотря на то, что он обещал убрать трупы завтра утром, почти сразу же пришли несколько человек с носилками и унесли убийцу и его жертву.
– Знаете – произнес один из заключенных – Я, конечно, понимаю, подрались, один другого отправил к Вирмаду, но кто-нибудь, сможет объяснить мне, из-за чего это они сцепились?
Ему, как говорится, ответило глухое молчание, потому что этот вопрос мучил ни одного его, а всех здесь присутствующих, но ответа, увы, не было.
– Наверно и от Влада избавятся, зачем им такие проблемы, – продолжил заключенный – так что эта тайна для нас теперь закрыта навсегда.
– Уж лучше пусть будет закрыта эта тайна, чем откроются ворота в северную тюрьму – заметил ему один из заключенных и многозначительно поднял указательный палец над головой.
Больше никто ни чего не сказал, и все спокойно, легли спать, вот только уснуть никто так и не смог.
* * *
– Ну, и что здесь опять – голос, напоминающий лязг железа принадлежал маленькому брюзгливому старикашке с морщинистым лицом. Одет он был в потрепанный серый халат, на лысой голове кое-как нахлобучивался повидавший виды медицинский колпак.
– Да, так мелочи – ответил ему высокий стройный эльф с орлиным взором – ничего особенного, просто вновь необходима твоя помощь.
Старик-лекарь косо взглянул на Нэкроста. По его виду было ясно, что этот Перворожденный ему уже порядком надоел. Так и было, эльф, в отличие от других начальников тюремных деревень, слишком часто обращался к лекарю за помощью.
Едва Нэкрост подошел к старику, как следом за ним в просторную комнату лазарета внесли носилки с трупом гнома и избитым человеком. Лекарь безразлично посмотрел на них.
– И вновь кровавые тела умирают от подагры – издевательски произнес он.
– Нет – так же спокойно ответил эльф – лучше пусть от простуды.
Старик подошел к «больным» поближе и внимательно осмотрел их, чтобы выявить симптомы.
– Ну, этот еще жив – он пренебрежительно ткнул Влада ногой, – а того, со штырем в глазу, хе-хе, извел кашель и сильный жар.
– Мне все равно, что ты напишешь в отчете, – отмахнулся от него Перворожденный – главное, не правду.
– Я смотрю Нэкрост, ты все еще никак не справляешься с трудовыми обязанностями, зачем нам, скажи, такой работник. Может мне написать правду, а? Тогда тебя отправят охранником на Север – язвил старик – Ты сам подумай, там не так уж и плохо как рассказывают. Постоянный, легкий морозец, земля вокруг припорошена светло-белым, и пушистым как вата снежком. Чудесная картина одним словом, не работа, а просто сказка.
Лекарь изобразил очень мечтательный вид. Перворожденный прекрасно знал, что он не успокоится пока не получит то чего ждет. Рука Нэкроста нырнула за пазуху, и в следующие мгновение на круглый стол лекаря с приятным, для каждого, звоном упал небольшой мешочек с золотом.
Старик деловито взглянул на него и задумчиво почесал бороду.
– Должно быть, хе-хе, ты у нас еще послужишь, а на Севере как нибудь и без тебя обойдутся, – проговорил старик – Ты, если что не стесняйся, приходи, я тебе гляди, еще пригожусь.
– Работай, надо будет, приду, только к тебе и не к кому другому – иронично произнес Нэкрост, ведь этот лекарь был единственным на весь золотой прииск.
Эльф, развернулся и спокойно отправился восвояси, носилки с гномом унесли следом. Лекарь сел за письменный стол и, достав чистый лист бумаги, принялся сочинять заключение о смерти.
Такая работа в его практике была не редкостью. Нэкрост, очень часто приходил к нему, с просьбой дать заключение о смерти узника, в связи с неизлечимой болезнью. Занимался этим начальник тюремной деревни, потому что за каждую драку со смертельным исходом, вполне можно было и должности лишиться. Господин Аркентон не любил происшествия в тюрьмах.
И вот лекарь написал заключения. Прочитав его, он покачал головой и, смяв бумагу в комок, выбросил ее в мусорную корзину. Так произошло и после написания второй версии смерти.
Когда же он переписал его уже в третий раз ему, наконец-то, понравилось, после чего заключение было положено в личное дело заключенного Мариона.
– Да уж – произнес старик – я, наверно, скоро стану профессиональным писателем с этим Нэкростом, или же разбогатею – лекарь открыл мешочек, доверху наполненный золотом, взвесив его на ладони, он заключил, что тут примерно на тысячу дуналов потянет.
* * *
Прошел месяц. Владу, после того как он вылечился от сильнейшей «простуды», сделали внушение и, как ни в чем не бывало, вернули обратно в лагерь. В бараке никто не решался задавать ему лишних вопросов, так как и им объяснили, что об этом происшествие стоит забыть, а вопросы, как известно, порождают интерес. В общем, от той далекой ночи осталось лишь бурое пятно крови на полу, которое упрямо не желало выводиться.
В душе Влад, после той ночи, в корне изменился. Он твердо задался идеей совершить побег. Вот только тут есть одно затруднение – бежать одному бессмысленно, а предлагать сокамерникам, дело гиблое. Они уже показали слабость, и Влад считал их безропотными овечками, не готовыми на решительное действие, и которые абсолютно безразличны к дальнейшей судьбе.
Он совершенно не такой. Душа морского волка не может долго находиться взаперти, а Влад томится здесь уже долгих восемь лет.
Пытаться сбежать одному бессмысленно, для побега необходим хороший план и как минимум две свежих головы. Поэтому пират был вынужден продолжать терпеть все «прелести» неволи и жить в ожидании чего-то. Чего именно, он и сам не знал.
Вечера в бараке обычные и однообразны на столько, что каждый вечер, до боли напоминал предыдущий. После ужина, все сидели на своих местах, и каждый занимался своим делом.
В основном, заключенные тихо разговаривали между собой. По большему счету, говорить было не о чем, так как многие сидели здесь уже давно и всё друг о друге знали, поэтому, как правило, разговор не содержал в себе ни какого смысла и заключался в обсуждении произошедшего за день. А их происходило не так уж и много.
Лишь Влад сидел в стороне от всех и не участвовал в их разговоре. Он был глубоко погружен в собственные мысли. Пират никак не мог расстаться с мечтой о свободе и смириться с этой жизнью.
Вдруг за стеной послышался неясный шум борьбы и громкие крики Разговор, в бараке разом стих, и заключенные внимательно вслушивались, пытаясь представить, что там может происходить.
– Да вы не достойны, быть эльфами! – кричал кто-то, искусно перемешивая свои слова с ругательствами.
Двери барака со скрипом открылись и внутрь втолкнули нового заключенного. Он, перелетев через порог, проехал на брюхе пару метров и растянулся прямо посередине барака.
Новый заключенный, поднялся на руках и брезгливо обвел взором барак. Он впервые попал в тюрьму, и здесь ему сразу же не понравилось.
Длинный грязный барак, забитый измученными, обросшими заключенными. Но узник, за свою жизнь побывал в разных местах и полностью уверился, что здесь тоже, как нибудь, обвыкнется.
Взгляды всех присутствующих с удивлением уставились на него. Голову только, что прибывшего украшали длинные, огненно рыжие волосы, в которых едва были заметны заостренные уши. Это был эльф, первый представитель этой расы, который умудрился попасть на золотой прииск.
– С новосельем – соблюдая тюремный обычай, произнес кто-то.
– Спасибо – ответил эльф.
– Надолго здесь? – последовал стандартный вопрос
– Да, нет, так решил заскочить на огонек погреться, годков этак на сто, сто пятьдесят.
– Ага, совсем чуть-чуть – послышался чей-то издевательский голос
– Для нас, длинноухих, – отряхиваясь, произнес эльф – это что капля в море, но, тем не менее, я здесь ненадолго, как-то не тянет больше века добывать это поганое золото.
– Сбежать отсюда еще ни кому не удавалось – произнес один из заключенных. – А теперь удастся – самоуверенно произнес перворожденный – Ведь, когда я начинаю скучать по вину и женским ласкам, то готов через любую щель просочиться. Он, подошел к свободным нарам и спокойно сел на них. Заключенные обступили его и, перебивая друг друга, начали знакомиться, каждый назвал свое имя, а эльф свое. Звали его Нагроф, впрочем, все имена эльфов на букву «Н». Разговаривали все, ведь каждому хотелось поговорить с эльфом, а Влад даже не шелохнулся, он не хотел ввязываться в эту глупую болтовню, а встретиться как нибудь с эльфом с глазу на глаз и спросить серьезно тот говорил о побеге или пытался прихвастнуть. Бывшему морскому волку очень хотелось верить, что Перворожденный был искренен и действительно не «горит желанием» оставаться здесь на долгие годы.
Возможно, наконец-то, нашелся кто-то похожий на него, такой же решительный и не желающий жить, словно это стадо без ропотных овец готовых терпеть любые унижения и существовать в ожидании конца срока заключения, а ведь многие здесь пожизненно и даже не пытаются, что-то изменить.
* * *
На следующие же утро, Нагроф ощутил на себе все прелести, до этого не знакомой и такой далекой, тюремной жизни.
Первое мучение, началось, когда как обычно в пять утра, протрубили общий подъем. Эльф всегда любил подольше понежиться в кровати, а тут пришлось вставать и, одевшись отправляться на легкий завтрак.
В столовой испытания продолжились, нельзя сказать, что Нагроф чересчур требователен к еде, он никогда особо не жировал. Однако для того чтобы есть «изыски» здешней, кухни, нужна некоторая привычка, которая у него пока не выработалась. Работа на прииске нестерпимо сложна, но с ней Нагроф кое-как справлялся. Хотя бы, потому что надсмотрщики внимательно следили за заключенными, и плеткой умели здорово «подбодрить». Сложнее всего было взаимопонимание между Эльфом и другими каторжниками. Когда он только пришел в барак, то с ним обращались вполне хорошо. Но через некоторое время, они словно внезапно проснулись и в корне переменили свое мнение к Нагрофу.
В нем видели, не заключенного, отбывающего срок, а эльфа, такого же, как и гвардейцы господина Аркентона. Во всех несчастьях был виноват Нагроф. Надсмотрщик кого-нибудь высек и снова виноват Нагроф.
Эльф держался, как мог, он не желал становиться мальчиком для битья и если ему что-то говорили, то он никогда не молчал, а отвечал с вызовом в голосе. За это его частенько побивали, но так, слегка, потому что боялись, вдруг другие эльфы начнут заступаться за собрата.
Как-то раз в столовой, во время вечернего ужина, Перворожденный сидел за общим столом, и вяло перемешивал ложкой еду в тарелке. Один из заключенных со странным для человека именем Кава, заметил это и решил поиздеваться над ним, за то, что он брезгует есть.
– Слышь, длинноухий – окликнул он эльфа – а что это ты ничего не ешь, неужели боишься отравиться, или предпочитаешь питаться деликатесами?
Нагроф немного помолчал, похоже, придумывая подходящий ответ.
– Да нет – ответил он – просто не могу я есть, когда напротив меня сидит, такая свинья как ты.
От этих слов человек пришел в бешенство, он резко подскочил с места и уже собирался через стол полезть за эльфом. Но тут ему прямо в челюсть врезалась железная тарелка Нагрофа.
Удар был настолько силен, что заключенный опрокинулся на пол, но тут же вновь поднялся на ноги. Изо рта шла кровь. Он плюнул себе на ладонь и вместе с кровью вылетели три зуба.
За такое, Нагрофу теперь не жить, он это прекрасно понимал и вооружился тем, что первое попалось под руку, а это была всего лишь столовая ложка, причем из мягкого метала. У его противника оружия вовсе не было, но он рассчитывал справиться голыми руками.