Валери Вуд
Книжный тетушки Винни
Успокоившись, направилась на кухню заварить себе душистый чай с ароматом цитруса, думая над тем чтобы такое съесть. Правда волнение намекало не делать этого, иначе походы в университетский туалет станут слишком частыми. Мысленно надеясь, что предстоящая встреча только ради очередной порции колкостей, и мне совершенно нечего бояться, взяла йогурт и немного хлопьев. Хотя бы такой скудный завтрак. Голодной быть тоже не вариант.
Из окна кухни виднелась утренняя столица. Огромный поток машин образовывающий многокилометровые пробки; очереди в метро; утренний кофе в дорогу; и постоянная спешка. Не помню, когда в последний раз просто наслаждалась новым днем, едой или же хоть чем-то вообще.
Взяв мобильный, закрыла переписку с Иваном, которому так и не смогла ответить. Продолжая думать, как же закончить эти отношения, написала бабушке. Пожелала хорошего дня, добавив, как сильно скучаю и люблю ее, боясь никогда не сказать этого лично.
Глава 2
Стоило мне встретиться с Лизой перед входом в университет, как подруга сразу же изменилась в лице. Ее серые глаза наполнились печалью, улыбка исчезла и осознание предстоящего, заставили подругу обнять меня.
Лиза знала, на учебу я старалась одеваться достаточно просто, не выпячивая данный отцом статус, при этом все же поддерживая его. Юбки ниже колен; рубашки хорошего качества; строгие костюмы; элегантная и женственная обувь на низком каблуке, или же вовсе без него; подходящая под наряд сумочка, в которую порой не помещалось все необходимое.
Иногда так хотелось надеть толстовку, джинсы, обычные кеды, закинуть на плечо потрепанный рюкзак и сделать на голове небрежный пучок, забыв вовсе про макияж. Увы, подобное мне не позволено.
Мое поведение, учеба, внешность вполне могли отразиться и на отце. Поэтому мне приходилось следить за собой, не говорить необдуманные слова, или же не совершать неправильные действия. Моя свобода в самом деле настолько иллюзорная, что и вовсе не являлась таковой. Всего лишь послабление в ожидании очередной ошибки, чтобы был повод закатить скандал и забрать данное, наказав тем самым.
Отец много раз упоминал, что, если я сделаю что-то не так, прогуляю или ударю в грязь лицом публично, то он заберет меня домой, окончательно заперев в четырех стенах.
Прогнав эти неприятные мысли, подхватила подругу под руку, спрашивая где Катя. Лиза, уловив мое нежелание акцентировать внимание на плохом, переключилась на новую тему.
– Честно не знаю. В общежитии я ее не видела. Может ночевала у родителей или у очередного ухажера. Сама знаешь, она любит проводить вечера в более приятных условиях, – лицо девушки скривилось словно от лимона. Ей не нравилась «любвеобильность» Кати, которая порой уходила в простую инфантильность.
Безусловно Лиза переживала за подругу, боялась, как бы та не обожглась в своих играх и поисках более выгодного спутника. Я одновременно разделяла ее переживания, и находилась на стороне: «Она уже не ребенок. Все решит сама, если уж будут проблемы. Ну или со всем разберется ее мама».
Катя достаточно умная девушка, с отличными, для некоторых даже завидными, формами, знающая как себя подать окружающим. Можно ли ее осуждать за использование своего тела ради плотского удовольствия и подарков? И да, и нет. Это зависело от каждого человека. Я же не стремилась ее осуждать, пытаясь понять, почему подруга решила окунуться в подобное.
Катю мы встретили в аудитории, она уже заняла нам места, ожидая момента, когда сможет рассказать о прошедшей ночи в красках. Ее черные волосы собраны в идеально высокий хвост. На шее, сквозь тоналку, просвечивались багровые следы жаркой ночи.
– Он такой ненасытный, – сказала Катя, пытаясь перетянуть внимание от преподавателя на себя, рассказывая в немного мерзких подробностях, как же ей ночью было хорошо. Ее совершенно не смущало, что это могли услышать окружающие, она откровенно наслаждалась вниманием.
Я лишь кивала, стараясь вслушиваться в слова преподавателя, делая необходимые заметки. Так и пролетели все пары. Катя все рассказывала о своем «новом», «идеальном», парне, Лиза пыталась не скривить лицо, молча при этом, я же слушала вполуха, пытаясь вспомнить что же забыла сделать.
Навязчивое ощущение никак не отпускало меня, и лишь за десять минут до конца последней пары, вспомнила о сообщении Вани, на которое так и не ответила. Только вот отвечать уже как-то поздно, да и Катя, как только я потянулась к телефону, отвлекла меня.
– Ань, я вот все целый день хочу спросить, – обмахивая себя тетрадкой, будто бы изнывая от безумной жары, начала девушка. Ее светлая майка слабо скрывала грудь, а отсутствие белья стало отличной мишенью для жадных взглядов одногруппников и некоторых преподавателей. – У тебя сегодня свидание, что ли? Ну с этим твоим… Ванечкой, – прикусив нижнюю губу, подмигнула Катя.
Отчего-то мне стало не по себе, да и мерзкие ощущения липкой субстанцией дотронулись тела, будто он снова меня касался, шепча комплименты манящим изгибам и изнывающей… Фу, нет!
Еще противнее стало от отношения Кати к парню. Она часто отзывалась о нем плохим образом. Хоть я и планировала с ним расстаться, но все равно слышать подобное было неприятно. Как будто меня осуждали за когда-то сделанный выбор.
– Нет, сегодня я встречаюсь с отцом и мачехой, – заставив себя улыбнуться, произнесла, заметив в глазах подруги странный огонек.
– Ясно, – как-то двояко, кинула она, отвернувшись и посмотрев вперед.
Пара закончилась. Катя ничего не сказав, покинула нас, подойдя к преподавателю и явно флиртуя, выпятив грудь вперед. Я, вместе с Лизой, поспешила на выход, не желая видеть, как подруга соблазняет свою очередную жертву, совершенно наплевав на наличие «нового» парня.
– Когда-нибудь ее настигнет карма, – сказала Лиза, когда мы оказались в коридоре.
– Думаешь, она делает что-то плохое? – не подумав, спросила я, тут же решив себя поправить: – Хотя ладно, согласна, она обманывает парней ради подарков, возможно изменяет. Но из семьи она же никого не уводит, вроде как.
– Вот! – Лиза зацепилась за последнее. – Вроде как. Ань, мы же с тобой не знаем кто на самом деле эти бедолаги. Она же про них ничего не рассказывает, кроме: какой он подарил дорогой подарок; размер его члена; какой у них был секс и прочие мерзкие вещи. Может она встречается с женатиками, кто ее знает.
– Твоя правда, мы по сути о них совершенно ничего не знаем, – согласилась я, мысленно пытаясь стереть все «липкие» подробности из своей головы, которыми делилась Катя.
Катя из тех девушек с которыми опасно быть врагами, но еще опаснее друзьями. Поэтому я, да и Лиза тоже, крайне аккуратны в диалогах с ней. Она часто вела себя инфантильно, по-детски. Просто зная, что, если ей не поставят зачет или же вообще не допустят до сдачи, за нее все решит мама, работающая в нашем университете и занимающая не последнюю должность. Ее редко ругали, многое позволяли, учитывая, что она долгожданный и поздний ребенок. Поэтому Катя вовсю пользовалась всеми дозволенными благами, не парясь и зная: «Все решится само собой».
Распрощавшись с Лизой, вышла из университета, смотря при этом в телефон. Я совсем забыла время, к которому меня ожидал отец, поэтому не понимала, как мне лучше поступить. Вызвать такси или же поехать общественным транспортом. Второй вариант мне нравился больше, хоть и на первый у меня всегда были деньги, благодаря отцу. Все же в поездке на метро или автобусе было что-то необычное, особенно для меня. Не знаю, может во мне говорила избалованная девчонка, желающая попробовать все приземленное. По крайней мере так часто любила говорить Катя, как бы пытаясь задеть меня, что выходило плохо.
– Аня, – окликнул меня очень знакомый голос, с обладателем которого я не планировала сегодня видеться.
Оторвавшись от телефона, подняла голову, встретившись с лучезарной улыбкой Вани. Парень стоял совсем недалеко от входа, и как всегда был одет в обычную одежду, словно и не работал вовсе. Он осмотрел меня с головы до ног, улыбнулся по-другому, и мне это совершенно не понравилось. Расправив плечи, Иван направился ко мне.
– Выглядишь прекрасно, – произнес он, попытавшись поцеловать меня в губы.
– Спасибо, – слегка увернувшись, подставляя щеку, обескураженно сказала я, осматриваясь по сторонам.
Расставаться около университета, учитывая, что сейчас на нас смотрели с интересом никуда не спешащие зеваки, мне не особо хотелось. Черт, умел же Ваня появляться не вовремя. Словно чувствовал.
– Ты мне не ответила на сообщение, – обиженным тоном, сказал парень, коснувшись моих волос. – Я переживал, думал может что случилось. Примчался сюда, а ты вся при параде и не рада мне. Навевает неприятные мысли.
– Прости. Подумала, что ответила, но видимо замоталась, – солгала я, слабо улыбнувшись. Рассматривая Ваню, пыталась понять, что же меня в нем тогда привлекло. Почему я согласилась на отношения именно с ним? – Почему не позвонил, раз переживал? У тебя же работа.
– Взял сегодня выходной, – уклончиво ответил Иван, уведя взгляд в сторону. – Куда ты в таком виде собралась?
– На встречу с отцом и мачехой, – почему-то мне показалось, что мой ответ не удовлетворил парня. На его лице появилась слабо заметная гримаса разочарования.
– Ясно, – холодно сказал он, сделав пару шагов назад.
– Может встретимся завтра? После твоей работы, – предложила я, не желая больше тянуть с разрывом. Хотя, если бы меня совершенно не волновало место, да и его чувства, могла бы сейчас сказать все как есть.
– Посмотрим, – словно бы ища кого-то в толпе студентов, сказал Ваня, резко изменившись в поведении. – Ты вроде спешила. Чего стоишь? – его темно-серые глаза смотрели на меня иначе, словно я провинилась перед ним.
– Да. До встречи.
– Ага.
Не имея лишнего времени на разборки и решения глупых обидок, спустилась по лестнице, поспешила к остановке, заказывая на ходу такси. Реакция Вани на мои слова была странной, дискомфортной и напрягающей. Да и вообще, появился неприятный осадок, словно меня подозревали в чем-то.
Дойдя до остановки, обернулась, пытаясь найти взглядом Ивана. Какое-то предчувствие подталкивало мне написать ему о расставании сейчас, избегая любой последующей встречи. Прогнав эти мысли, рассеянно осмотрела толпу, так и не найдя никого знакомого.
***
Как только такси остановилось около ресторана, который какой-то странной любовью обожал отец, мое сердце ушло в пятки. Лиза за время поездки написала несколько сообщений в телеграмме, и почти сразу же удалила их, написав: «Спокойной встречи с отцом! Напиши потом как все прошло».
Предчувствие чего-то плохого обострилось, стоило мне произнести свое имя мужчине на стойке, поймала в ответ оценивающий взгляд и короткое: «Пройдемте».
Пытаясь убедить саму себя, что я просто накручиваю, и ничего такого не случится, остановилась перед зеркалом, проверяя свой внешний вид. Все было идеально, но это не спасло от мысли, что отец все равно найдет к чему придраться.
Пройдя через основной зал, стараясь унять дрожь в ладонях, сжала лямку маленького темного рюкзака, идеально подходящего под мой наряд. Все должно быть идеально! Все и было идеально. Было же?
Большая часть основного зала оказалась пустой, официанты лениво слонялись по помещению, проверяя столы. Увидев меня, они оживились, предчувствуя дорогой чек и приличные чаевые. А заметив, что меня вели в VIP-комнату, заметно поникли. VIP-комнаты обслуживали работники месяца, готовые на все что угодно, зная насколько большие деньги за это получат после.
– Прошу, – произнес мужчина, открыв передо мной дверь, пропуская внутрь.
Аромат кедра, смешанного с дорогим табаком и нотками цитруса, окутал меня, стоило переступить порог и оказаться в изысканно обставленном помещении для особых гостей, и без того престижного ресторана. Эльвира сразу же поднялась на ноги, быстро подойдя ко мне.
– Анечка, здравствуй, – произнесла женщина, слегка коснувшись моей щеки своей, оставляя «воздушный» поцелуй. Ее руки слегка подрагивали.
– Привет, – прошептала, надеясь, что этого не услышал отец, даже не поднявший на меня взгляд.
Прокофьев Георг Алексеевич. Статный мужчина, облизываемый почти всей элитой столицы и уважаемый бизнесмен. Чем он занимался, честно говоря, я совершенно не знала, и не интересовалась вообще. Да и он сам не особо хотел делиться подробностями дел, особенно со мной. Ибо моя задача, как дочери, быть красивой, умной и завидной невестой.
– Пойдем за стол, – натянуто улыбнувшись, произнесла Эльвира, сея в моей душе зерно сильной тревоги.
Мачеха нервничала, хоть всячески старалась это скрыть, и если я была права, то меня ожидало нечто… крайне неприятное. Сглотнув, последовала за ней, желая сесть напротив нее, а не отца. Увы, нельзя было совершить подобную оплошность.
Пока он продолжал что-то изучать на своем рабочем планшете, совершенно не обращая внимания на окружающих, я отважилась получше рассмотреть Эльвиру. Последний раз мы виделись пару месяцев назад, хоть и время от времени списывались, больше по ее инициативе. Мачеха всеми способами пыталась наладить между нами дружеское общение, совершенно не претендуя на звание матери, хотя отец требовал, чтобы я назвала ее «мама». Это давалось тяжело, и Эльвира не хотела становиться для меня очередным врагом. Однажды, когда отца не было дома, она решила поговорить со мной, честно, попросив не пересиливать себя, когда его нет дома. Тогда между нами начал трещать лед вражды, и я позволила этой женщине стать чуточку ближе.
Эльвира любила меня, это невозможно не заметить. Ее поощрения, попытки дать мне больше свободы в обход отца, были крайне ценны для меня. По сути это была ее идея снять мне квартиру недалеко от университета. Отец послушал, и сделал по-своему, и все же этого оказалось достаточно, чтобы я наконец-то продолжила заниматься рисованием, как и мечтала в детстве.
Эльвира эффектная женщина, и я совершенно не понимала, что она нашла в моем отце. В этом году ей исполнилось тридцать, внешне она выглядела моложе, и, если бы не отличия в нашей внешности, могла бы сойти за мою старшую сестру. Выходя за моего отца, восемнадцать лет разницы ее совершенно не смущало, в отличие от меня.
– Что будете заказывать? – неожиданно спросил официант, взявшийся из неоткуда.
Отец поднял ледяные глаза на меня, оценивая реакцию и явно заметивший легкий испуг. Внутри похолодело, а в горле стремительно пересохло, отчего начало сильно першить. Отложив планшет, отец сделал заказ за всех троих, даже не спрашиваю буду ли я кофе, который он взял, и салат. Этот человек всегда решал за меня. Это почти перестало задевать.
– Выглядишь, – начал он, внимательно осматривая меня, задержав взгляд на волосах. Сердце замерло в ожидании помилования или смертного приговора. Не могли же волосы предательски завиться? Нет, я же смотрелась в зеркало, все было в порядке. – Приемлемо.
– Спасибо, – слегка улыбнувшись, зная, что именно так я должна отреагировать на сомнительный комплимент, стала еще больше ожидать какого-то подвоха. Отец никогда просто так не говорил подобное.
– Я позвал тебя обсудить несколько важный вещей, – достав из кармана пачку дорогих сигарет, он взял одну, сразу же закурив, посмотрел на меня с прищуром. – Ты должна бросить того… – словно пытаясь что-то вспомнить, отец прикрыл глаза, выдохнув дым из своего рта. – Ивана.
– Почему? – лишь спросила, кажется перестав дышать.
Мне не хотелось устраивать сцену, вопрошая откуда он знал о парне. Никогда прежде я не поднимала тему слежки, желая хоть как-то обхитрить его. Пока отец не был в курсе, что его люди давно выдали себя, у меня все же было преимущество.
– Потому что через неделю тебя ожидает встреча с будущем супругом, – затушив недокуренную сигарету в пустой пепельнице, поставил меня перед фактом отец.
– Не поняла, – мои губы невольно дрогнули в гримасе, в ушах начало стучать.
– Все ты поняла, не притворяйся глупой, особенно передо мной. Оставь это для будущего супруга, тем более тебе необходимо его очаровать. Поэтому запишись в салон, приведи себя в порядок, и сходи к гинекологу. Не дай бог ты залетело от… отброса, – в его голосе появились нотки брезгливости.
– А моего мнения никто спросить не хочет? Мне всего девятнадцать! Я не хочу выходить замуж, особенно за незнакомца, – в груди появилось неприятное жжение, что-то намеревались вырвать из меня, оставив лишь саднящую боль до конца жизни. Кожу покалывало от его мерзких слов, будто на меня поставили клеймо.
– Вот именно, тебе девятнадцать, скоро двадцать. Уже пора замуж. Твоя ценность на исходе, – эти слова ударили меня настолько сильно, что перед глазами все поплыло.
Ну да, я же всего лишь товар.
– А если я откажусь? – это был вызов, отчаянный, в попытке схватиться хоть за что-то перед бесконечным падением.
– Не усложняй, Анна! – рявкнул отец, ударив кулаком по столу, отчего пустые тарелки бессмысленной сервировки задребезжали. – Ты сделаешь как я сказал! Посетишь гинеколога, если в тебе будет ублюдок, избавишься от него и подготовишься к встрече. Надеюсь красное платье ты не успела запятнать, так же как свое тело.
До чего же мерзко. Гадко. Хочется отмыться и поскорее.
– Дорогой! – Эльвира впервые повысила голос. Ее пшеничные локоны лежали на левом плече, подчеркивая идеальные черты лица. Светло-карие глаза горели от негодования и страха. – Ты перегибаешь! Нельзя такое говорить собственной дочери!
Вместо ответа отец ударил Эльвиру, отвесив звонкую пощечину, разлетевшуюся по помещению, и осевшую внутри меня неприятным звоном.
Как же мерзко! Впервые в жизни я ощущала себя настолько грязной, и причиной этому было не поведение и поступки Вани, или порой сальные шутки Кати. А мой собственный отец. Хотелось помыться, как можно скорее. Взять мочалку и растереть кожу так сильно, чтобы содрать эти слова и смыть вместе с пенной водой. Но они засели глубоко. От них слишком больно.
– Что ты себе позволяешь? – вырвалось из меня. Голос дрожал, как и все тело. В глазах стояли неконтролируемые слезы, хотелось вылить на него что-то и задеть, да так сильно, чтобы его душа кровоточила даже после смерти. – Ты совершенно забыл кем являешься? Я не твоя акция! Не выгодный товар! Не твоя чертова собственность! – я сорвалась на крик, режущий горло изнутри, не желая больше сдерживаться. Не желая сдаваться. Предлагаемое замужество стало последней каплей, перекрывающим доступ к кислороду и желанию жить. – Я не выйду за…
– Заткнись! – прервал меня мужчина, медленно закипающий от гнева. – У тебя есть неделя чтобы выполнить мои требования, в противном случае ты знаешь, что тебя ждет. Прекрати вести себя как инфантильная и избалованная девчонка! – он достал что-то из внутреннего кармана пиджака и кинул передо мной. – Чтобы тебе лучше думалось, я сейчас же заблокирую твои карты, а это тебе на все необходимые траты. Не хватит, так это будут твои проблемы. Только попробуй не явится на встречу или как-то опозорить меня!
– Я тебя ненавижу, – процедила я, смотря на три новые купюры по одной тысячи рублей.
Взяв деньги, выбежала из VIP-комнаты, столкнувшись с официантом. Горячее кофе обожгло нежную кофту, оставив на белоснежной рубашке огромное пятно.
– Господи, простите меня, – начал официант, пытаясь оттереть влагу салфетками.
– Все в порядке, не переживайте, – пытаясь не завопить от отчаяния, обиды и переполняющим меня раздражением, бросила я, забежав в туалет.
Остудив кожу холодной водой, посмотрела на зеркало. Напротив, стояла незнакомка, с идеально выпрямленными темно-шоколадными волосами, стойким макияжем, которому не навредили обильно катящиеся по щекам слезы. Ее губы тряслись, то ли от подступающей истерики, то ли от злобы, заставляющей желать вернуться и швырнуть деньги собственному отцу в лицо.
Кто-то зашел, что заставило меня опустить голову, попытавшись скрыть заплаканное лицо.
– Ты забыла свою сумку, – произнесла Эльвира, слегка коснувшись моего плеча. – Прости. Я пыталась его отговорить.
– Ничего, – покачав головой, глотая обиду, прошептала я. – Ты и так из-за меня страдаешь. Спасибо что заступилась.
– Ты знаешь, солнышко, была бы моя воля… – она не договорила, тяжело вздохнув.
– Кого он выбрал? – посмотрев на нее, спросила, сама не зная зачем.
– Я не знаю имени. Гера все скрывает даже от меня, желая предотвратить возможные утечки. Все что мне известно, так это, выбранный тебе в будущие мужья – сын его партнера по бизнесу. Он немного старше, владеет своим личным бизнесом, и является единственным наследником семьи.
– Это больше чем ничего, – только что мне это дает? Отец прижал меня, заставляя стать женой неизвестного, так еще и… Даже думать об этом не хотелось. Вообще больше думать не хотелось.
– Я пыталась сгладить углы. Предлагала ему просто познакомить вас, чтобы вы сначала сблизились, поладили и может даже в каком-то смысле подружились. Но твой отец, – Эльвира тяжело вздохнула. – Он меня не стал слушать, сказал, что знает лучше. Ты его дочь…
– Его собственность, – зная продолжение ненавистной фразы, произнесла я, ощущая маслянистую горечь во рту.
– Что ты будешь делать? – сжав мое плечо, спросила мачеха.
– Не знаю. Пока не знаю.
– Главное не спеши принимать необдуманное решение, хорошо? Поступай так, как тебе велит сердце. Я не хочу видеть тебя несчастной и подавленной, – Эльвира подошла ближе, коснулась моей щеки, стирая пальцами влажные дорожки от слез. – Я очень скучаю по настоящей Ане, не сломленной отцом и ненавидящей свой каждый день.
– Я всегда была такой, – поджав губы, прошептала я, ощущая, как медленно рушиться мир внутри.
– Нет, когда Геры не было рядом, ты искренне улыбалась, рисовала и была по-настоящему собой. Просто помни, Аня, я всегда поддержу тебя, – после этих слов Эльвира обняла меня, наплевав на мокрую рубашку, что неприятно липла к телу.
После недолгих объятий, мачеха попросила заказать себе такси, привязав для оплаты ее карту, и написать ей, если мне будут необходимы деньги.
***
За время как я добиралась домой, успела внутри себя пережить все стадии, минуя принятие. Сдаваться и окончательно повиноваться отцу мне не хотелось. Сегодня впервые в жизни я подняла голос, высказала ему капельку своих мыслей, не желая подписывать самой себе смертный приговор.
Конечно он может запереть меня, отобрать паспорт и сделать все без моего участия, поставив после перед фактом. Но у меня все еще была неделя свободы, пока он сидел и ждал, что я сдамся и сделаю все по-хорошему. Но я не сдамся.
Зайдя в квартиру, и скинув ненавистные туфли, направилась к шкафу. Отец просил, чтобы я надела то самое красное платье на встречу с будущим мужем.
– Надеюсь красное платье ты не успела запятнать, так же как свое тело, – повторив слова отца, достала из шкафа ненавистную вещь, швырнув ее на кровать. – Ну раз запятнала, то значит надо убрать «грязь», а для этого нужны тряпки.
Звук рвущейся ткани разнесся по квартире стремительно нарушив тишину. Руки двигались сами по себе, сжимая и разрывая вещь, прикладывая огромные усилия. Чем больше становилось красных тряпок, тем легче было у меня на душе. И все же, несмотря на содеянное, огонь злости продолжал полыхать в груди.
