Валерий Иванов
Кто подставил Ратмира Котрандашева
– Ну ладно, а как же адвокат, или кто он, детектив?
– А что адвокат? – спросил мужчина, обернувшись.
– Ну… как? Он остался там… – она мотнула головой в сторону ближайшего дома. – Мы договорились встретиться уже, наверное, пятнадцать минут назад. Я заходила искать Елкин телефон.
Мужчина, чье заросшее лицо напоминало лик последнего российского царя, словно его ужалила оса, бросив внезапно свою ношу, едва не задев Наташу, выскочил за огражденье. Ведро упало на землю, из него высыпался легкий мусор.
– Ты куда?
Геннадий Петрович, отреагировав на голос дочери, понял, что поступает неправильно. Не объяснив причину своего поведения, ринулся, будто в его уме случилось помешательство.
– Спасать твоего друга… – многозначительно сказал он.
Девушка, не понимая, что происходит с ее отцом, все же поспешила за ним.
Павел еще раз обошел одноэтажное деревянное строение, тщательно осматривая, останавливаясь, пытаясь отыскать допустимую скрытую лазейку. Оглядывая верх дома, опуская взгляд вплоть до осмотра деревянного поддона, лежащего на земле. В последний раз, задрав голову кверху, он стал обдумывать, как попасть в дверцу, ведущую во внутреннее помещение крыши. Крыша, покрытая, по-видимому, двухгодичным шифером, выглядела как новенькая. Единственное, что отдаляло Павла, – это расстояние до створок второго яруса, до самой дверцы тянулась четырехступенчатая лестница. Ему было плохо видно, но, как показалось, дверца была на замке, возможно, он подумал, это был обман зрения, к тому же наверху был единственный шанс очутиться в самом доме.
Солнце отражало от свежих деревянных панелей, которыми был околочен свод второго этажа, свои лучи, которые заставляли адвоката жмуриться. Подпрыгнув от притащенной откуда-то старой ванны и шатающегося стула на ней, Павел, оттолкнувшись, окончательно сломав его, успел зацепиться рукой за старый крюк, ухватившись другой рукой за край ската. С ловкостью скалолаза, набирая силы, что есть мочи стал подтягиваться ближе к краю чердака. Упираясь ногами о брусья дома, вскоре на руках подтянулся вверх.
Но заметил заветную дверцу, и надежда на успех при приближении к цели пропала, он почувствовал отчаяние. На дверце висел едва заметный маленький замок. Не решаясь все-таки бросить едва преодолимое занятие, он решил продолжить упражняться в верхолазании, с упорством преодолевая каждое бревно, ощупывая их носком правой ноги, ища опору повернее. Смотря вперед, Павел не заметил изменений, как крюк при помощи неизвестной силы чуть выдвинулся. Ухватившись об него, подтянулся еще, теперь доставая до самой крыши. Опершись для более надежного упора, чтобы в последующем без проблем отворить дверцу, попробовав нажать на нее и установиться на скате, пальцами зажал угол черепицы. Но внезапно край покрытия резко отошел в сторону, и молодой адвокат быстро начал набирать скорость в падении. Вновь встретившись с проржавевшей ванной, продавил ее спиной. Но это не остановило его. Он вновь попытался проделать эти движения. Но на этот раз падение его продлилось, незамеченно затянувшись. Его словно уносило далеко по туннелю глубоко под землю, засасывая притяжением земли в противоположном направлении от света. Груда старых листьев от удара тела адвоката взвилась вверх и медленно, заворачиваясь в танце, опустилась вновь на землю, укрывая остатки старой ванны.
Девушка еще раз прошла мимо этого места, куча старых листьев выглядела обычной, примятой от впитавшегося в нее талого снега.
– Что ты об этом думаешь? – спросил ее отец, почесывая голову, запихав в шевелюру пальцы.
– Быть может, он ушел у кого-то спрашивать, – подошла к нему Наташа, – о том о сем, он так заинтересовался этим домом… Посмотри, посмотри, па… Там, кажется, занавеска на кухне дернулась.
Мужчина подошел ближе к первому окошку, куда указывала его дочь. Встав на одну ступень крыльца, присмотрелся, стараясь заметить кого-нибудь внутри помещения.
– Никого там нет, – со вздохом сказал он.
– Но, папа, а как же адвокат, ведь не мог он провалиться сквозь землю все-таки.
– Кто его знает, Наташа, может, он гуляет где-то по поселку. Он зачем сюда приехал? Расспрашивать. Устанавливать, так сказать, правоту, в общем, вести свое дело, как и положено адвокатам, расспрашивать всех, искать, что может помочь этому… Как парня-то звали?
– Не помню.
Девушка не могла вспомнить имя друга ее подруги, но сейчас о нем не хотелось думать. Ее больше интересовало место нахождения адвоката.
– Может… па… может, взломаем дверь? – Наташа решила хоть как-то задержать отца, когда тот уже направился к выходу.
– Это противозаконно, дочка, – ответил отец, не оборачиваясь.
Однако он посчитал, что девушка не собирается покидать это место и ничем ее оттуда не вытащишь. Применять силу он никогда бы не решился, но оставлять свою дочь в этом на вид мирном саду было нельзя. Он еще раз попытался убедить дочь покинуть это место и идти домой. Геннадий Петрович надеялся, что они сейчас уйдут. И в следующий раз, да и в последующие годы он ни за что не будет брать с собой Наташу. Вскоре к нему пришла мысль поскорее продать дачу.
– Ладно.
Мужчина уверенным шагом направился к крыльцу, несколько раз громко постучал в дверь. Не получив ответа, ударил по ней кулаком два раза. Дверь, как и следовало, ожидать, никто не открыл.
– Чертовщина какая-то, – сказал он, ругая себя за свои действия.
Не сходя со ступеней, замахнулся костяшками кулака над ближним окошком.
– Хэй, – крикнул он, обращаясь уже к кому-то, – черт, что за чертовщина какая-то…
– Что там, папа?!
– Да… ерунда какая-то. Там…
Мужчина не знал, как отреагирует его дочь. Внутри комнаты, ему показалось, на фоне белой печи метнулась чья-то тень, он решил не говорить об этом дочери, чтобы не показаться сумасшедшим.
– Ладно, доча, давай-ка пойдем лучше отсюда, а то, я чувствую, мы тут дотемна проторчим, так ничего и не выясним. Пусть этим занимаются специальные службы.
Геннадий Петрович, привыкший не верить в потусторонние силы и не доверявший рассказам, внушающим страх, слегка засомневался в своей правоте. Конечно, никаких служб по всей стране, занимающихся изучением паранормальных явлений, не существовало. Он имел в виду Павла, прекрасно понимая, что тот к этому делу никакого отношения не имеет. Но сейчас его задачей было поскорей увести отсюда Наташу, несмотря на то, есть ли тут сверхъестественное или тень в комнате ему просто показалась.
Его предчувствие не подвело.
Спустя минуту послышался скрип. Оба оглянулись назад. Однако дверь по-прежнему стояла на месте. Переглянулись, будто поддерживая друг друга в том, что им пришлось слышать одно и то же.
Мужчина продолжил изучать дом.
– Ого! Ты знаешь, доча, а я тебя лучше сразу предупрежу, твой товарищ попал в кашу, перетертую с перцем, причем с очень даже что ни на есть красным.
– Что случилось, папа?
– Дверь-то не заперта…
– В смысле? Она же забита на гвозди, ты же сам тогда говорил, что видел их шляпки?
– Ах! Не нравится мне все это что-то.
Он ухватился за оттопырившийся край, ручки не было, с настороженностью начал ее открывать, дверь легко поддавалась.
В крылечной пристройке дома оказалось темно и несло сыростью. Все, как в обычных домах, в углу две земляные лопаты, грабли, но полки здесь оказались пустыми, не было законсервированных банок, обычно закинутых после заготовок и как традиционно забытых хозяевами, покидавшими дома на зимний период, они оставались покрытые пылью и отчасти, как и вся пристройка, мелкой паутиной.
– Так, – деловито произнес мужчина, – и что же у нас тут такое, гостей, наверное, не звали? А мы тут…
На краю
На кухне, ведущей в обе комнаты, от печи и пола ярко отражались лучи солнца. Наташа удивилась, заметив на одной из сторон печки нарисованных волка и зайца из мультфильма, она показала отцу. Ничего странного и тем более что-либо похожего на жуткость не замечалось. Все выглядело спокойным и мирным.
– Наташенька, ходи, пожалуйста, осторожней. Кто его знает, здесь никого не было уже больше года.
Павел почувствовал холодок по спине. Приоткрыл глаза. Ноги ощущали твердую поверхность. В помещении, где он находился, пахло сыростью и было немного мрачновато. Вскоре, немного осмотревшись, он решил, что находится внутри церкви или костела. Он не был крещен и никогда не ходил в церковь, не верил в Бога, поэтому ему было трудно определить, к какой вере относился храм. На груди он заметил металлический крестик. У молодого адвоката пронеслось в голове, что тот висел там всю его сознательную жизнь. Что странно, металл совсем не ощущался. Пройдя от двери, встав на самый центр помещения, Павел стал всматриваться в лики святых, размещенные по разным сторонам одной стены, словно стараясь узнать, о чем те думают, но ему не удавалось. Рядом с другими иконами по разным сторонам помещения стояли медные подставки для свечей. В самом центре свисала огромная люстра, в которой рядами, сужаясь конусом кверху по обручам, стояли свечи для освещения.
Павел сделал по ступеням несколько шагов к иконам. Вдруг он услышал скрип входных дверей. Люди, проходившие друг за другом, постепенно заполняли зал. Среди них были женщины разных лет, покрытые платками, мужчины, при входе снимавшие головные уборы. Павел заметил, как ему казалось, что здесь могло уместиться более тысячи человек. Некоторые из пришедших негромко переговаривались между собой. Кто-то направлялся сразу к иконам, крепившимся на стенах церкви, крестился, кто-то ставил тонкую свечу в подсвечник, потом вновь оборачивался к образам святых, вновь крестился. Из-за высокой ширмы с навешанными на нее образами святых выбежал молодой послушник и попросил Павла отойти в сторону.
Стоя у кабинки, откуда доносились звуки песнопения, адвокат еще несколько минут наблюдал за происходящим. Помещение зала вновь пополнялось другими людьми. Он повернул голову в сторону, когда из дверного проема ширмы вышла процессия. Сбоку запели что-то из псалтыря.
Он хотел подойти к ближнему об него человеку и спросить причину собрания, но тот принялся креститься вслед за другими собравшимися, когда священнослужитель в очередной раз усилил пение. Поймав на момент вслушивавшегося мужчину, Павел решил вновь обратиться, но встретил косой взгляд.
Внезапно он почувствовал, как его ноги быстро ослабевают. Не понимая себя, своих действий, Павел направился прямо к проему двух позолоченных ширм, в полутора метрах от которого стоял лицом к народу священнослужитель. Читая проповедь и временами растягивая слова, чуть приподнимая голову, он заметил вопросительные глаза прихожан и обернулся, когда к Павлу откуда-то подскочил все тот же послушник лет двадцати. Не реагируя на молодого человека в темной затхлой рясе, откинув в сторону руку, Павел уже не замечал, как его неведомой силой отшвырнуло в сторону. Ударившись об стену со святым Николаем, молодой человек упал на пол. Икона, ударилась рамой об его голову, разбилось стекло, и образ мученика заградил его лицо.
В зале послышались женские крики. Кто-то зарыдал. В глубине зала послышался детский плач, молодая женщина, державшая на руках ребенка, пришла в этот день крестить дитя, поспешно принялась его успокаивать. Кто-то из пришедших от внезапно наступившего страха ринулся к выходу, но, не сориентировавшись, ударился о дверной косяк, остался на месте, потирая лоб. Священнослужитель, не зная, что ему делать, с удивлением старался справиться с наступившим ужасом, принялся машинально креститься, приговаривая слова молитвы. Павел заметил, что часть людей становилась на колени, делая то же, что и служитель. Постепенно так же начинали креститься и говорить какие-то не слышные для Павла слова, вставали на колени и те, кто еще недавно жался в углу, пытаясь выбежать на улицу. Люди, прибывавшие вновь, проходили внутрь и принимали ту же позу, что и остальные. Павлу казалось, что они даже не понимают, что происходит. Не понимал и он, но ждал. Так продолжалось около четырех минут. Не выдержав и не понимая своего положения, Павел дернулся, желая быстрее сойти с места, но не успел. Внезапно он был подхвачен невидимой силой, которая медленно поднимала его к куполу. Распростертый под сводом Павел напоминал крест, закрывавший яркий свет, источаемый из прозрачного купола. Внезапно все озарилось ярким светом. Просыпаясь, словно переходя из одной грани сна в, казалось бы, реальность, тусклый свет заменялся ярким, становясь еще ярче, пока наконец совсем не ослепил его и исчез, когда Павел, как показалось ему, пролетел сквозь него. Такая белизна сменилась другой картиной.
Появилась ярко-зеленая трава, шелестевшая под ногами, в лицо поддувал ароматный легкий ветерок, все выглядело мирно и занимательно. В саду наливались спелые плоды – яблоки, груши, другие фрукты, их тут же хотелось попробовать. Но Павел почувствовал, что-то мешало. «Возможно, это совесть, – решил он, – а возможно…» Павел почему-то решил, может, грехи. «Грехи меня не пускают…» Для Павла происходящее становилось все интереснее. Его одолело неимоверное желание поскорей узнать, где он находится и кто хозяин этого роскошного земного рая. В голове возникла мысль: «Да, но почему земного?» Еще раз оглянувшись, он сделал первый шаг. Послышался чей-то голос. Не обращая внимания на него, посчитав, что это ему показалось, продолжил прогулку.
Небо было чистым и прекрасным. Со всех сторон доносился щебет невидимых птиц. Наконец Павел услышал первые внятные слова, они звучали повсюду.
– Ты узнал? Это рай, – слышалось, словно отовсюду, подтверждая его догадку.
– Бог?! Это… это… вы? – Павел узнал свой голос.
Он машинально стал вертеть головой в поисках хозяина голоса, но безуспешно.
Кругом были лишь деревья, диковинные цветы, чисто голубое небо, трава.
– Бог! – не отставал от невидимого собеседника молодой адвокат. – Скажи, где она, где Ева?
Ответа не последовало. Свет внезапно померк. Все моментально исчезло. Когда приоткрыл глаза, в голове, словно в бреду, вертелись слова, которые он произносил прихожанам, возвышаясь под куполом церкви. Но отчетливо слова так и не припоминались. Он снова крепко прикрыл веки, голова, казалось, раскалывалась.
Приоткрыв глаза, Павел понял, что прошло какое-то время, но, сколько он лежал в полной темноте, прикинуть трудно. Ощупав поверхность руками, он поднялся. Решил тронуться в путь, как тут же осознал, что идти было некуда. Необходимо обдумать свое положение. Поверхность напоминала гладкую твердь, но прогибалась, к тому же не ощущалось стыков соединения, как если это были бы плиты мрамора или гранита. В голову ничего не приходило: куда идти или даже ползти – не было никаких идей. В память возвращались последние минуты падения, и тут же все обрывалось. Приснившийся сон никак не объяснялся.
Стоп. Павел задумался, а вдруг это был не сон? Как объяснить, например, анализировал он, пытаясь занять себя, провал сквозь землю, сквозь гнилую ванну. Ощупал себя. Никаких переломов и порезов, нет даже царапин на теле, словно ничего и не произошло. Только будто выключили свет в его комнате, и, шутя, кто-то перенес его, спящего, на пол. Раздумывая, только сейчас заметил, что поверхность, на которой он сидел, была теплой. Павел что-то пробурчал, выругавшись.
– Здесь я! – послышался тонкий писклявый голосок рядом.
Павел долго не мог понять, откуда доносится скребущий голос и не показался ли он ему.
– Кто здесь? – спросил он в темноту.
– Кто-кто, я тут. Что ты?
– Кто я? – ответ насторожил адвоката. – Что… я?
– Черт. Ты же звал меня!
Павел не понимал, считая завязавшийся разговор с незнакомцем не более чем шуткой.
– Слушай. Я не знаю, кто ты. Зачем прикалываешься тут… Слушай, скажи, черт ты или черт возьми, где я?
– А что дашь?
– Что?!
– Не знаю что, может… – в голоске чувствовалась интрига и интерес. – Тогда и скажу.
Павлу не нравился завязавшийся разговор с незнакомцем, казалось, что тот с ним играет. Он досадно сплюнул в сторону.
– Мракобесие какое-то. Эй, черт, или как там тебя?
Павел повторил вопрос, ответа не последовало. Снова сплюнул.
– Послушай, если мы будем так швыряться, – послышался вновь противный писк, – а я имею в виду именно себя, не кого-либо, именно заметь… впрочем, ладно, Паша, так что ты предлагаешь, заметь, я предлагаю тебе сам.
В тонком голоске ощущалась нотка раболепства.
– Никому я еще не предлагал самому выбирать…
– Слушай, черт, или как там тебя, – перебил его Павел, по-прежнему не видя собеседника, бесшумно ступая на голос, пытаясь незаметно подкрасться, но в тот же момент, как только оказывался совсем близко, внезапно становился далеко от него, чтобы ухватить тело невидимки. Адвокат решил остановиться и лишь вести разговор с незримым объектом, а то, кто его знает, заманит еще куда-нибудь, а тут пока точка опоры хотя бы есть как-никак.
– Ты мне скажешь наконец, где я?! – кипело у Павла. – У меня дети, жена дома ждет, переживает, а я тут с тобой нянчусь, – соврал он.
