Валерий Туринов
Сибирские перекрестки
Они вспугнули стадо коз, от них остались только примятые углубления в высокой траве – лежка!.. Осмотрели остатки от буровой – тренога из лесин с перилами на одной из них. Затем осмотрели отвалы. На крайнем отвале, в дальнем углу, Леонид Григорьевич присел, стал отбирать образцы. Сергей же спустился с отвала к ручейку, приготовил чай.
Отобрав образцы, они попили чай с сухарями и двинулись в обратный путь, по той же дороге. Рябчики стали умнее, не попадались, попрятались в кустах.
– Леонид Григорьевич, почему у тебя мало постоянных помощников? Да почти нет!
– Сергей, ты же знаешь Павла. В Якутию ездил вместе с ним четыре года назад… В Селенняхскую долину…
– Ну, помню.
– Помощником у меня был. Я хотел, чтобы он защитил диссертацию. Материала-то еще там, в Якутии, собрали на целую главу. К печати почти подготовили с ним. Ну, еще бы здесь подобрали материала. Я же даю ему все свои материалы… Ему же осталось только защищаться!.. В прошлом году он съездил туда же, в Якутию. А в этом году все бросил и поехал в другую сторону! Правда, на север тоже!.. За деньгами!
– Да не-е! Не за деньгами! – усмехнулся Сергей. – Ты вот хотел сделать из него послушного мальчика. Кормишь его из своей ложечки. А ведь эта ложечка-то твоя…
– Подожди, подожди! Что ты городишь! Ты думаешь этот материал мне нужен? Да мне ничего уже не надо! Я защитил десять лет назад докторскую, а теперь! Ну, в крайнем случае монографию написать о гранитах! Вот хотя бы проблемы рапаков![9] – загорелись глаза у Леонида Григорьевича. – Джуг-Джур сечет их реками! Пройти по нему, по рекам – к Охотскому морю! Вот моя мечта на последнее! Лебединая песня!..
– Вот-вот! Все твое, все ты ему даешь, ему только глотай! – перебил Сергей начальника. – Вот это-то его и оттолкнуло от тебя! Ему же ничего чужого не надо было. Он должен сам все сделать! Чтобы родным ему стало, кровным, а не какой-нибудь дядя подарил. Да еще потом упрекать станет в неблагодарности! Я-то знаю тебя. Ты же потом заешь этой своей благотворительностью! Меценат! – засмеялся Сергей, заметив, как вытянулась физиономия у начальника.
– Да иди ты знаешь куда! – возмутился тот. – Много ты понимаешь в наших с ним делах!
– В ваших делах – да! А вот тебя знаю и могу предположить, что все, что говорил, верно! Вон как ты встал на дыбы! Значит, верно! Сам чувствуешь, что я тебе попал в десятку!..
– Ладно, хватит об этом, пошли!
Они перешли ручей и потащились медленно с гружеными рюкзаками по дороге в крутом склоне, вырезанном ножом трактора.
Часа через три они были уже в стане, у машины, где их дожидались Митька и Потапка.
* * *
На утро следующего дня они снялись с заброшенной штольни, выскочили на шоссе и двинулись в сторону Архиповки. Там закупили хлеб и кое-что из продуктов. Из Архиповки пошли на перевал, в сторону Лазо, но сбились с пути и угодили на лесоучасток, вернулись назад, нашли правильную дорогу и поехали по ней на перевал. Впереди них ушел на перевал жигуленок, мелькнув на прощание шлейфом пыли. Газик, деловито урча, полез на перевал по хорошей дороге, которая, однако, чем дальше она шла, становилась все хуже и хуже, а потом, совсем уже обнаглев, пошла такая, что было непонятно, как мог проскочить по ней ушедший вперед них жигуленок.
Дорога была размыта дождевыми потоками, давно не ремонтировались мостки… Сдержанно урча, газик подполз к очередному ручью, через который были перекинуты два бруска на ширине колес машины.
– Вон, смотри – жигуленок под себя подставил, – проворчал Митька, глянув на Леонида Григорьевича, сидевшего с ним рядом в кабинке.
Потапка и Сергей вылезли из машины, положили бруски пошире. Начальник же знаками стал показывать Митьке, чтобы тот двигался на него, направляя его на бруски. Газик подошел к брускам и осторожно перебрался через ручей.
Спустившись с перевала в долину, они минут через пятнадцать выскочили на лужайку, на которой стояла пасека. От двух домиков, прилепившихся к густому ельнику, начинавшемуся сразу же у склона сопки, кинулись в кусты две огромные сторожевые собаки.
– Сергей, а ну, сходи на пасеку, спроси, куда ведет эта дорога! – крикнул из кабинки Леонид Григорьевич. – Спроси: попадем ли мы по ней в Лазо!..
Сергей выпрыгнул из кузова и неуверенной походкой направился в сторону домиков. Собаки, заметив его, повели себя странно для злых сторожевых псов. Заметив, что на них идет человек, они трусливо разбежались по кустам и изредка подавали голоса, выглядывая из кустов… Сергей подошел к одному домику. На двери висел замок, а из домика доносился громкий душераздирающий крик голодной кошки, прилипшей мордочкой к окну.
– Хм! Оставили голодной и закрыли! – возмутился Сергей. – Подохнет ведь!..
На другом домике тоже висел замок. Пасека была безлюдна.
Недалеко от домиков на цепи метался большой пес, униженно крутил хвостом, припадая на передние лапы и умильно скаля зубы Сергею. Пес на цепи тоже был голодным, как и кошка в домике, и, так же, как она, он не мог даже поохотиться, как его более счастливые свободные собратья.
– Вот сволочи! Оставили животину на привязи подыхать с голоду! – ругался Сергей. – Что делать? – спросил он сам себя. – Взломать дверь! Подумают – обокрали!.. Еще вляпаешься в какую-нибудь историю… А-а, была не была! – махнул он рукой и направился к псу на привязи.
Пес, громадный, красивой и стройной стати, но худой – у него подтянуло голодом брюхо, бешено закрутил хвостом, как самолет винтом, увидев, что Сергей идет к нему. И выкручиваясь, словно гуттаперчевый, он тоже пошел навстречу Сергею, со звоном побрякивая цепью, привязанной к длинной проволоке. Сергей подошел ближе к нему, уверенно и повелительно хлопнул рукой по колену, подзывая пса к ноге. Тот еще сильнее закрутил хвостом, униженно и покорно нагибая голову, подполз к его ногам.
Сергей, протянув с опаской руку, погладил его по голове.
Пес преданно лизнул ему руку и остался лежать на земле, колотя по ней хвостом. Сергей нагнулся, отыскал замок на тугом ошейнике, расстегнул его.
Какое-то время пес, очевидно, все еще не понимал, что он свободен… Но вот до него дошло это. Он вдруг высоко подпрыгнул, странным образом крутанулся в воздухе, словно мальчишка, в диком порыве прошелся колесом, бешено рванулся в сторону, затем пулей промчался мимо Сергея. Но тут, видимо, в пьяном угаре он заметил его, круто развернулся на месте, прыгнул к оторопевшему Сергею, с визгом благодарно лизнул его в лицо, чуть не сшиб с ног и в два прыжка исчез в кустах за домом.
Кошка в доме, заметив эти дикие метания освободившегося пса, завыла еще сильнее, приплюснув к стеклу мордочку и жалобно глядя на Сергея, взывая к нему о помощи.
Сергей поспешно отвернулся, махнул рукой и быстро пошел с пасеки к машине.
– Пусто! – крикнул он, подходя к машине. – Пусто, только одни собаки и голодная кошка закрыта в избе…
– Ладно, садись, поехали, – сказал Леонид Григорьевич.
Сергей запрыгнул в кузов. И они двинулись дальше по долине. Вскоре они нагнали ушедшего вперед от них жигуленка. Тот стоял перед огромной лужей, запрудившей дорогу, а его хозяин, закатав штаны выше колен, мерил худыми волосатыми ногами глубину лужи. В салоне машины сидела миловидная женщина средних лет и с любопытством смотрела на подошедших к машине Леонида Григорьевича и Сергея.
– Что – боишься утонуть?! – крикнул Леонид Григорьевич хозяину жигуленка.
Мужчина прошелся по луже, вернулся назад, подошел к ним. Он был средних лет, крепкого сложения, рыжеватый, со светлыми глазами.
– Вам-то не страшна эта дорога, – кивнул он на их газик.
– А мы тоже удивляемся: как ты прошел на «Жигулях» по такой дороге! – приветливо улыбнулся Леонид Григорьевич мужчине. – Не боишься, что сядешь где-нибудь в глухом месте и заторчишь?..
– Не впервой! – уверенно ответил незнакомец.
– Откуда? – спросил его Леонид Григорьевич.
– Из Владика…[10]
– И куда? – спросил Сергей.
– В Дальнегорск.
– Как ты здесь-то оказался? – удивился Сергей. – Это же такой крюк!
– Надо – дело… Дочь проведывали в пионерлагере…
– А-а…
– Ну, мы поехали, – кинул рыжий, залезая в жигуленок. – Пока!
– Всего хорошего!.. Послушай, до Лазо далеко: может заночуешь с нами, – предложил Леонид Григорьевич. – Дорога тяжелая, в темноте сядешь…
– Спасибо… Дотяну…
Жигуленок тронулся с места и, плавно переваливаясь на ухабах, скрылся за поворотом дороги.
Геологи, проводив взглядами машину незнакомца, стали подыскивать место для ночлега.
На ночевку стали неподалеку, на скошенной небольшой лужайке, под тремя толстыми ивами, раскинув под ними раскладушки и натянув марлевые полога.
Пока готовили ужин и поели, совсем стемнело, появился гнус, нарастая, стал свирепствовать, загнал их под марлевые полога, но это не помогло. Марля свободно пропускала эту мелкую и злую мошкару. На ночь запаковались, оставив только носы, торчавшие из спальников.
Сергей высунул из спальника только один нос, но тут же, атакованный гнусом, спрятался полностью в спальник. Дышать стало тяжело, невмоготу. Он снова высунулся из спальника, соорудил сложный ход из чехла и вскоре, не слыша зудящего гнуса, уснул.
Ночью он проснулся и по нужде вылез из спальника. Приплясывая от облепившего и зло кусающего гнуса, он по-быстрому сделал дело и нырнул обратно под марлевый полог в спальник, шустро залез в него и ловко замаскировался от мошкары.
Под утро, в темноте леса, на сопке, раздался утробный рык, разбудивший всех. Через некоторое время рык повторился, но теперь ближе.
Сергей прислушался. Рык снова разнесся над долиной. К ним, на их лагерь, шел какой-то зверь, спускаясь по склону.
– Что это? – тревожно спросил Сергей начальника, который тоже проснулся. – Тигр?..
– Нет… Похоже на козла, – неуверенно ответил тот, помолчав и прислушиваясь к крику животного.
Рык повторился совсем близко. Но не было слышно ни шума, ни треска кустов. Зверь шел осторожно и чутко прямо на их стан и, очевидно, все еще не чувствовал людей из-под ветра.
– Леонид Григорьевич, ты пугни его из ракетницы! – забеспокоился Сергей. – А может, из ружья…
– Да это же козел… Ну его к лешему! В темноте ракетницу не найти, и мошка сожрет… Только высунись…
На следующий день они уже были в Лазовском заповеднике, в партии геологов в селе Глазковка. Сама Глазковка, южнее бухты Валентина, километрах в двадцати пяти, стоит тоже в бухте на берегу, в ней занимаются промыслом: разведением морской капусты рядом в море, на мелководье. А из партии геологов до моря минут десять ходьбы.
И здесь они встали на прикол. Весь день Сергей и Митька разбирали задний мост у машины: искали причину стука. Было жарко, кусалась таежная живность, носясь в обилии над станом: огромные слепни, комары…
Они разобрали ступицы, вынули полуоси, осмотрели подшипники. Вроде бы все было в порядке. Собрали, завели, прокатились взад-вперед – все то же самое, стучит. Разобрали снова все, вынули ведомую шестерню, вскрыли картер заднего моста…
Митька на этом остановился. Что делать дальше, он не знал, надеялся, что скажет начальник. Поэтому сидим, курим, ждем из маршрута Леонида Григорьевича. Тот ушел с Потапкой в маршрут, и, похоже, надолго.
Поэтому Митька и Сергей оставили работу с машиной и пошли на море купаться. Вышли на берег широкой лагуны. С двух сторон лагуны, как обычно, выходят к морю скалами. Вода прозрачнейшая, голубоватого цвета, совсем как в бухте Лазурная, под Находкой. Холодная и тяжелая, с сильным привкусом горечи от соли. Да, здесь недалеко, почти напрямую, океан. Долго в такой воде не накупаешься, не наловишься ни мидий, ни гребешков, ни звезд или ежей. Налево видна гора, около нее падают в море скалы. Собрав одежду, Сергей пошел туда, шурша босыми подошвами по песку. У скал видна разбитая рыбацкая посудина. Малюсенькая, заржавела, одни кости скелета сварных уголков, обшитых листами железа. Она прочно сидит на скалах. Сергей залез на нее. Когда-то в ней стучало сердце, а в каюте на носу отсыпались на койках матросы, в рубке стоял кто-нибудь на вахте. И она, малютка, шустро бегала вблизи берега по бухточкам, шныряла там, где большим рыболовецким судам опасно было подходить… За ней вскинулся одиноко к небу острым конусом утес, отколовшийся от прибрежной скалы… Накатил туман, стало холодно, сыро, уныло, слепота… Сергей облазил по скалам, закоулкам, дожидаясь, когда ветер снесет туман. Но ожидания были напрасны… В тумане он вернулся на место, где покинул Митьку. Тот куда-то исчез. Должно быть, ушел в лагерь. Он раздул его потухший было костер… Туман оказался только над морем. Отойдешь от берега метров сто-двести – и он исчезает…
В лагерь геологов он вернулся в сумерках. Леонид Григорьевич и Потапка были уже там. Поели, выпили чая. В палатки дали свет. Немного поболтали с Василием, студентом из техникума в Киеве. Сюда он попал на геологическую практику по своей настойчивости. Сергей рассказал ему про Тагул, он ему что-то про Чукотку, где был прошлым летом.
– Аралия маньчжурская, – говорит другой молодец, черный, кудрявый. – То же, что и элеутерококка корни. А лист и ягоды – кто что говорит, тоже вроде бы ничего…
За станом, почти рядом, парк, естественный. Стоит какой-то ритуальный столб непонятного назначения. Луна, тихо, светло и сказочно красиво, мир призрачный…
Этой ночью Сергей проснулся от лая собак… Недалеко за палатками добродушно пофыркивал тигр… Похоже, он был в хорошем настроении и просто пугал наших собак…
В соседней палатке проснулся молодой и кудрявый, вылез из палатки с фонариком и стал затаскивать собак в палатку, чтобы их не утащил полосатый шайтан… А тот мурлыкал за ручьем, намеренно заводил собак…
– Он же утащит тебя самого и съест вместе со спальником!.. Хи-хи! – послышался голос из соседней палатки.
– Меня-то ничего! Людей много, а тигров мало! – крикнул молодой и кудрявый.
Еще один день Сергей и Митька просидели под машиной. Вечером на кухне потрепались с местными геологами…
На следующий день выехали в направлении на их базу в Кавалерово.
По дороге заехали в поселок Валентин. На ночь остановились в бухте, на старом месте. Ритуалы надо соблюдать… Вода в бухте теплее, чем в Глазковке, но все равно холодная. К вечеру, как обычно, на море натянул туман. Слева от нас, все в тех же кустах у ручья, стояли туристы на машинах. На ночь мы закинули сетку на красноперку.
Весь вечер, допоздна, просидели у костра, вспоминая былое.
* * *
Вернулись в Кавалерово, в свой базовый лагерь. Намечался дальний маршрут всей партией, с женским коллективом. Предстояло обследовать в районе поселка Рощино отвалы, штольни, заброшенные выработки, с кучами керна. И с утра Сергею, как всегда, некогда было даже вздохнуть. Настолько много нужно было сделать, чтобы снять лагерь, упаковать все, погрузить в машину и еще не забыть подсадить женщин в машину, после того как они, прихорашиваясь на дорогу, будут готовы к отъезду. Он метался от палатки к палатке, сдергивал их с колышков, скатывал и заталкивал в баульники. Из женской палатки сначала полетели спальники, затем раскладушки, потом рюкзаки, а напоследок, смешно сказать, чем-то набитые авоськи, и даже одна дамская сумочка, конфузливо сморщившись в общей куче среди грязных рюкзаков, телогреек и брезентовых плащей и спальников.
Сергей старался не смотреть на Машу. Что-то было в ней больное, неестественное, как в той же сморщенной дамской сумочке здесь, в тайге, в чужой для нее среде. Ему было грустно от чего-то непонятного. И не по этому месту, которое они только что покидали. Нет. Он не мог видеть ее пустые глаза. Он знал, что это пустота по тому парню…
Вчера вечером Маши не было в лагере. Сергей знал точно, что она ходила в поселок Тигриный в гости к своей новой подруге. И они, возможно, ходили к своим ребятам. В лагерь она вернулась глубокой ночью. Стояла полная луна, и лог, в котором выше поселка разместился их стан, был залит ярким бледным светом. Призрачно-красиво и немного жутковато было ночью возвращаться из поселка. Сергей это знал по себе и знал, что такое чувство жутковатого должно было наполнять и Машу. И ему было тоскливо, что она так поступает не из-за него, бегая по ночной тайге за два километра в поселок к кому-то на свидание… Понял он также, что ей нужна была вот эта жуть, как возбуждающий наркотик. Без этого свидание было не в свидание…
Раза два он встретился с ней глазами. Она тут же отводила взгляд голубовато-серых глаз, отчего ему становилось не по себе, словно он что-то потерял… Хотя он уже давно привык к потерям!.. Такова его судьба…
– Ну, скоро последняя затяжка в аэропорту! – усмехнулась Маша. – На этом конец полевого сезона…
– Она привыкла жить на халяву! – сказала Бэла, смерив неприязненным взглядом Машу.
– А что это такое? – удивленно спросил Леонид Григорьевич, не поняв жаргона Бэлы.
– Но жизнь ее за это вздрючит! Вот увидите – вздрючит! – не слыша его, гнула свое Бэла.
Леонид Григорьевич заморгал, стараясь разобраться в том, что хотела сказать она.
Но та не давала ему передышки на размышление.
– Она плутует – в карты!.. И в любви тоже! – не унималась Бэла.
– Да я не против любви! – с чего-то стал оправдываться Леонид Григорьевич. – Но по-человечески надо! Спой с ней сначала лебединую песню! Все в природе поет и танцует прежде!.. А ты?! Что ты! – обратился он к Митьке. – Споил девку и… Ну что это такое?.. Скотство!..
Митька набычился, тупым взглядом уставился на начальника.
– Ты что, мораль мне будешь читать, – ухмыльнулся он. – Ты вон погляди! Вон туда глянь! – показал он рукой на звездное ночное небо. – Что там?!
– Звезды, – сказал начальник, не поняв, что хочет Митька.
– Во – они самые! – довольный, подхватил Митька. – И ты про них говорил на днях… Они для тебя звезды или миры какие там. Так ты говорил?.. А для меня они – дерьмо!.. Понял, кажется, теперь наше отличие!..
Леонид Григорьевич смолчал и отошел от стола.
Грузили вещи в машину долго. Их было много, к тому же громоздких и тяжелых. Особенно ящики с образцами, баллоны с газом, вьючники с продуктами и фляги с питьевой водой про запас.
– Сережа, помоги, – подошла к нему Маша и протянула спальник, который старалась затолкать вместе с одеялом в чехол.
Сергей молча глянул на гладкое и сытое какой-то внутренней сытостью, похудевшее за последние дни лицо Маши, поняв по ее умиротворенному виду, что она вчера снова встречалась с тем чернявым стройным парнем из поселка, на которого сразу же обратил внимание и он. Парень был высокий ростом, красиво сложенный и развитый, загорелый торс его играл мускулатурой, когда он копал канаву посреди поселка, очевидно, под связь, а может быть, под канализацию. Всем взял парень, одно, зубы портили его. Видимо, он за свою недолгую жизнь уже успел поскитаться – и где-нибудь на Севере, в Заполярье, растерял свои зубы. Когда он улыбался, на него было неприятно смотреть. В остальном же был вылитым совершенством мужской красоты и силы. И неудивительно, что Маша сразу же попала в его сети, которые он и не расставлял: на него сами летели они, бабочки…
Сергей перекатал заново спальник Маши, затолкал в чехол, туго затянул горловину чехла.
– Сережа, и в машину, в машину, – заторопилась Маша, тут же отвернулась и пошла к палатке.
С места тронулись через часа два после подъема. Минут через десять въехали в поселок Тигриный, и машина остановилась около управления геологической партии.
Леонид Григорьевич выскочил из кабинки, хлопнул дверцей и быстрой походкой делового человека направился к управлению, к зданию, построенному из деревянного бруса, с красным флагом на крыше.
За начальником выскочил из кузова Сергей и отошел от машины. Ему все время было не по себе вблизи Маши. Кроме него в кузове лежа ехали Ксения, Наташа, Маша и Бэла, да еще Потапка. И хотя он был не наедине с Машей, все равно ее присутствие тяготило его. И он не мог смотреть в тот угол кузова, где она, сморенная сытой ночной усталостью, дремала со своей подругой Бэлой.
К машине подошла женщина в геологическом костюме. Невысокая ростом, полная, с уже расплывшейся фигурой, сеткой мелких морщинок, выдающих городского жителя, и в очках, из-под которых на мир глядели близорукие и стеснительные глаза.
– Ребята, помогите, пожалуйста, разложить ящики с керном, – неуверенно обратилась она, увидев стоявших рядом с машиной Сергея и Потапку.
Сергей переглянулся с Потапкой, и тот согласно кивнул.
– Хорошо, давайте, пойдемте…
– Сюда, сюда, мальчики! – заторопилась женщина и несколько неуклюже заспешила в сторону кернохранилища.
Ящиков оказалось не много, всего одна стопка. Они быстро расставили их.
Вскоре вернулся Леонид Григорьевич. Он попрощался с местным начальством, и они поехали дальше.
Километров за десять до Рощино спустил задний скат, машина завиляла и остановилась.
Митька и Леонид Григорьевич вылезли из кабинки, глянули на колесо. Баллон спустил, машина, покосившись, осела на обод колеса.
Сергей, выпрыгнув из кузова, тоже внимательно осмотрел баллон.
– Смотрите, какой-то болт словили! – сказал он, ткнув пальцем в головку болта, едва торчавшего из баллона.
– Хм! Вот это дело! Надо же! – усмехнулся Леонид Григорьевич. – А ну, Митька, прокрути баллон – дерни машину немного вперед! Посмотрим, что там влетело…
Митька тронул машину, болт стал хорошо виден.
Сергей попробовал качнуть его рукой, но тот сидел глубоко и мертво.
– Ну что будем делать? – обернулся начальник к Митьке.
– Что, что! Двинем на подкачке! До места доберемся, там размонтируем – поставим запаску!
– Бензина-то хватит?
– Должно…
– Хорошо – давай тогда, качай.
Митька залез в кабинку, включил подкачку баллона. Газик натужно загудел, заработав на подкачку баллона, который нехотя стал принимать свою обычную форму.
На одной подкачке проехали километров пять. Снова подкачали и доехали до Рощино. К зданию экспедиции они подъехали уже на спущенном баллоне.
Здесь все вылезли из машины.
Леонид Григорьевич распределил всем обязанности.
– Сергей, ты с Митькой дуйте в гараж, найдите вулканизаторщика и приведите в порядок старую камеру, в которую мы словили прошлый раз обломок от подшипника. А ты, Маша, – повернулся он к девушке, – сходи в гостиницу и узнай: здесь ли Трегубов. Мы передадим ему вести со Стланикового месторождения, из его партии. Девушки, а вы, – посмотрел он на Веру и Бэлу, пойдете сейчас со мной в экспедицию. А к тебе, Потапка, просьба: пройдись по магазинам, посмотри что там есть, подкупи продуктов… Ну, все понятно – разбежались!..
Сергей раскидал в кузове снаряжение, отыскал старую, пробитую в двух местах, камеру, выкинул ее из кузова. Митька подхватил ее и ленивой походкой запылил кирзачами в сторону гаража.
Сергей выскочил из кузова и побежал за ним.
Вулканизаторщика они нашли не сразу. Его каморку, оказалось, не все знают даже в гараже. К тому же, когда они нашли ее, на ее двери висел огромный амбарный замок.
– Друг, скажи, когда вулканизаторщик будет? – крикнул Митька, заметив поблизости одного из местных рабочих, по виду, слесаря гаража.
– Сейчас обед. Придет через полчаса… Раньше не ждите, – буркнул тот.
Вулканизаторщик оказался молодым парнем, кудрявым, симпатичным малым, с большими красивыми коричневыми глазами, удлиненным лицом и с узким подбородком, чем-то похожий на еврея. Он только что отслужил в армии тут же, в Приморье, вернулся домой. Камеру он завулканизировал быстро, при этом, разговорившись, рассказал немного о себе и о своей службе, на что расколол его Митька. Он, оказалось, еще не был испорчен, так как за работу не взял с них ни копейки.
Когда Сергей и Митька вернулись к машине, там все были уже в сборе, кроме начальника. Потапка успел накупить пива, припрятать его подальше от начальника. Маша вернулась с известием, что Трегубова в поселке нет, как нет и его машины.
Сергей покрутился около машины, залез в кузов, где сидели Маша и Бэла и смолили сигаретами.
– Ох, девушки, накурили-то! Не вздохнешь! – воскликнул Сергей.
– Все, все, Сереженька, больше не будем! – пропела Маша каким-то странным голосом, и они, придвинувшись ближе к окошечку, задымили в него.
В кузов залез Митька, что-то промямлил, как всегда, капризным голосом, и, скривив гримасой красивые, чувственные губы, зыркнул хищным взглядом застоявшегося жеребца на Машу.
Та ответно призывно и смело посмотрела на него, и Митька сразу оживился.
– Ну что ты мне даешь! – капризно взвился он, увидев, что Бэла протягивает ему бутылку с лимонадом. – Дай пиво!..
– Митька, ты за рулем, – спокойно сказал Сергей.
– Да иди ты знаешь куда! Тоже мне – блюститель чистоты!..
Сергей поднялся с вьючника, выпрыгнул из кузова, отошел от машины.
Маша высунула из окошечка нос, игриво пустила носом дым, пропела фальшиво: «Не ходи с тоской, мой милый!»… Из кузова послышался ядовитый смех Митьки.
Сергей сжал зубы, повернулся и пошел от машины к киоску с газетами. Купив газету, он завернул к книжному магазину, но тот оказался закрыт. Тогда он зашел в продовольственный, выпил сока, вернулся к машине.
Леонид Григорьевич уже был там. Газик натужно гудел, подкачивая спустивший баллон. Начальник отозвал Сергея в сторону.
Митька подкачал баллон, и они тронулись за поселок на свое старое место стоянки на берегу Имана. Баллон уже совсем не держал. Не проехали они и пяти километров, как газик снова осел на правый бок. И Митька, остановив машину, снова стал подкачивать его. Подкачал. Поехали дальше, свернули с шоссе на дорогу, ведущую на берег Имана, где они собирались стать лагерем на своем старом месте. Баллон не выдержал нагрузки и спустил в очередной раз, газик остановился.
Леонид Григорьевич вылез из кабинки, подошел к кузову.
– Выгружайтесь! Все, будем менять баллон! Качать нет бензина. А нам еще доехать надо до заправки – в Покровку.
Сергей, Потапка и девушки вылезли из кузова, затоптались на месте, не зная, что делать.
– Сергей, Потапка, киньте под колеса камни, – велел Леонид Григорьевич. – А вы, девушки, берите свои вещи, что сможете унести, и идите на наше старое место стоянки, под деревом на берегу Имана…
Девушки забрали из кузова свои рюкзаки и ушли. Осталась в кузове только Маша. Туда же залез Митька.
Пока Сергей и Потапка таскали и укладывали под колеса камни, Митька, пошептавшись в кузове о чем-то с Машей, вылез оттуда довольный с расплывшейся в улыбке физиономией.
– А ну, гаврики-ученые, домкрать машину! – весело ухмыльнулся он, нахально глядя прямо в глаза Сергею, и кинул к их ногам домкрат, монтировку и чурбак для упора оси машины.
Сергей пожал плечами и отошел в сторонку, а Потапку вдруг взбесило нахальство Митьки, его явное тунеядство за все их полевое лето.
– Катись ты, харя пропойная, к…
Он хотел было добавить еще для ясности отношения к Митьке, но тут заметил в машине задержавшуюся Машу и осекся…
Митька, не ожидая такого отпора, стушевался, видя к тому же, что Сергей смотрит со стороны на него тоже же обозленным взглядом. Но заметив краем глаза в кузове Машу, которая кинула на него взгляд, как бы ожидая, как он поступит дальше, он ободрился, в нем сыграл застарелый инстинкт самца. И он, не зная как ему быть, напустился вдруг на начальника.
– Что она здесь делает, Леонид Григорьевич? Пускай уходит за всеми девчатами! А то вдруг здесь что-нибудь сорвется!.. Я же за себя не отвечаю!.. С такими вот, заученными, работать не по мне! – ткнул он пальцем в сторону Потапки.
Потапка сжал кулаки и двинулся на Митьку. Но между ними встали Леонид Григорьевич и Сергей, который отодвинул плечом Потапку в сторону.
– Не надо, Потапка! Не надо! Зачем руки марать о такое дерьмо? – кинул он презрительный взгляд в сторону Митьки.
Митька попытался было сыграть на публику, но его жестко осадил начальник.
– Хватит! Мальчишки! Из-за девки готовы порвать друг друга! Не стыдно?..
Митька отошел в сторону, устало плюхнулся на траву и лег, распластавшись и раскинув в стороны руки и ноги:
– Ух! Вот сволочи! И еще ученые! Заучились падлы!
Но на него уже никто не обращал внимание. Сергей и Потапка, натаскав камней и кинув их под колеса, поставили домкрат и, подняв заднее колесо, крутили ключом на нем гайки.
Митька, повалявшись еще немного на траве, присоединился к ним.
Пробитый баллон сняли и поставили запаску. Газик заурчал, и они двинулись к стану, куда ушли девушки.
Все девушки были на месте, кроме Маши. Зная ее странности и тягу к одиночеству, сначала на это не обратили внимания.
Сергей и Потапка по-быстрому выкинули из машины вьючники, ящики и мешки с продуктами, поставили кухонную палатку, начали основательно обустраивать лагерь. Девушки же принялись готовить обед. Через час пообедали. Маша так и не появилась.
Прошло еще часа два. Время близилось к вечеру.
И Леонид Григорьевич забеспокоился.
– Девушки, а Маша, кажется, плохо видит? – спросил он девушек. – Я замечал, что она прищуривается, когда смотрит на что-нибудь вблизи. Она что – близорукая? Очки стесняется носить?
– Да, есть немного, – ответила Ксения. – Но, вообще-то, ничего…
– Вдруг сбилась с дороги и заблудилась… Здесь же возможно, не важно, что кругом поля!..
– Леонид Григорьевич, ее надо искать! – уверенно сказал Сергей. – Время к вечеру, часа через два-три будет темно! А здесь бочажки и болота есть!..
* * *
На поиски собрались быстро. Поехали на машине, а Сергей решил прочесать пешком заросли вдоль берега реки.
– Посмотрю вдобавок и вот на том острове!
– Сергей, на острове ей делать нечего! Заблудиться она не могла. Посмотри только – нет ли следов на берегу…
– Все, хорошо! Договорились!
Газик заурчал мотором и неспешно двинулся по ухабистой полевой дороге вдоль кукурузного поля, свернул направо, затем налево и покатил вдоль скошенных сенокосных лугов в сторону поселка.
Сергей же ушел осматривать в той же стороне берега реки. Он прошел по берегу, осмотрел все кусты, пересек нескошенный болотистый луг, поросший высокой жесткой осокой, осмотрел островок, старицу, затерявшуюся в зарослях тальника и ивы. Со старицы поднялись с шумом утки, чиркнули тяжело крылом в воздухе и ушли куда-то вверх по реке. Все говорило, что людей здесь нет и давно не было. Следы на тенистых глинистых местах оплыли – здесь проходили несколько дней назад. Полазив по кустам и вдоволь нашагавшись, Сергей почувствовал слабость и голод. Он вышел к кукурузному полю, сломил пару упругих толстых початков, содрал с них кожуру, вцепился зубами в мягкие зерна. Еще недозревшие молочные мягкие зерна освежили, но не принесли сытости. Сергей обглодал початок, сломил еще пару и пошел назад – к стану.
В стан уже вернулась машина.
Леонид Григорьевич и Митька успели прочесать местность не только вверх по реке от стана, но и вниз.
– Ну что?! – нетерпеливо выдохнул Сергей и, не дожидаясь ответа, быстро заговорил:
