Василий Головачёв
Очень Большой Лес. Том 1
Глава 13
Хочу в Баир
Звонок Карапетяна разбудил Сергея Макаровича в шесть часов десять минут утра. Спросонья он даже не сразу разобрал, кто звонит.
– Да, слушаю… Коля, ты?
Коля был сыном полковника и жил на севере, в Анадыре.
– Сергей, это я, Егор, – виноватым голосом проговорил физик. – Извини, что звоню рано. Кажется, я набрёл на интересное решение проблемы наших бран.
– Чего?
– Ну, помнишь, мы говорили о происшествии в Баире?
– А-а… – Сонное оцепенение прошло. – Что ты придумал?
– Давай не по телефону.
– Это терпит?
– Понимаешь, иномериана может закрыться в любой момент…
– Какая марина?!
– Иномериана, портал между бранами. Есть шанс, что при столкновении нашей 3-браны с чужой остался тоннель.
– Понял, подъеду к тебе через час.
– Хорошо, жду. – Мобильник сыграл похоронный марш.
Стараясь не разбудить жену, Сергей Макарович умылся, переоделся в обычный гражданский костюм, накинул куртку (начало октября выдалось холодным) и поспешил к машине, дожидавшейся хозяина на придомовой стоянке.
Было раннее утро, ещё только начинало светать, и машин на улицах столицы было в разы меньше, чем в дневные часы. Поэтому до старой девятиэтажки на Виноградова, где жил Карапетян, он доехал быстро.
Физик встретил гостя в свитере и спортивных штанах. Лицо у него было усталое и при этом возбуждённое, глаза сверкали, как у кошки.
– Чаю? Кофе только растворимый.
– Давай чаю, – согласился Савельев, вспомнив, что спозаранку не сделал ни глотка дома. Хотя ему не терпелось узнать, ради чего приятель не дал ему досмотреть утренний сон.
Карапетян соорудил чай, налил чашку гостю, предложил варенье.
– Рассказывай, – сказал Сергей Макарович, размешивая в чашке ложку варенья.
– Мы говорили о бранах, помнишь? – заговорил явно взволнованный физик, не спеша взяться за чай. – Соседняя может сталкиваться с нашей и не давать амплитудного отскока, порождая устойчивый переход. Процесс напоминает столкновение двух бутербродов, обмазанных мёдом: ударились, прилипли на мгновение и разошлись друг от друга на какое-то расстояние, сохранив клейкие нити мёда, соединившие их. Я назвал такие нити иномерианами.
– Мёд – это круто, – усмехнулся Сергей Макарович.
Егор Левонович сморщился.
– Не нравятся бутерброды, можно заменить их на керамические плитки, обмазанные клеем. Не важно, что собой представляют браны, главное, чтобы это были плоские поверхности.
– Но ведь наша, гм, гм, брана, то есть Вселенная, не плоская, а трёхмерная.
– Она плоская в смысле равномерного распределения материи и силовых полей в больших масштабах. Я сделал дополнительные расчёты и уточнил мерность столкнувшихся бран. Наша Вселенная, кстати, тоже не точно трёхмерна, существуют корреляции фундаментальных констант, указывающие на существование коридоров допустимостей физических постоянных.
– Не увлекайся.
– Не буду. Короче, Сергей, брана с общим набором измерений в три и четырнадцать сотых при соударении теряет доли мерности. То есть имеются предпосылки портала или червоточины, кротовой норы, как модно нынче говорить. Хотя название «иномериана» больше соответствует процессу.
Сергей Макарович допил чай, не чувствуя его вкуса.
– Почему об этом никто раньше не говорил? Я имею в виду теоретиков.
– Говорили, и не раз, но М-теория или теория бран-суперструн пока что не является широкопризнанной и достаточно обоснованной.
– Но ты в неё веришь.
– Я дилетант, – криво улыбнулся Карапетян, – хотя и с научной степенью. М-теория для меня – хобби.
– Хорошо, допустим, в твоей идее есть рациональное зерно. Как это поможет нам отыскать пропавших?
Егор Левонович посмотрел в глаза приятеля.
– Может быть, никак. Но мы можем хотя бы попытаться с помощью полевых регистраторов и осцилляционных датчиков найти иномериану и запустить в неё зонд.
– Не забыл, что место действия находится в Африке, на территории чужого государства?
– А это уже ваша забота.
Сергей Макарович задумался, поглядывая на часы.
– Меня отправят в отставку.
– За что?
– За твои фантазии.
Егор Левонович слабо улыбнулся.
– Ты всегда утверждал, что, если есть хоть малейший шанс из тысячи, надо им пользоваться.
– Речь идёт не только о возвращении ДРГ, но и о спасении племянницы президента.
– Тем более стоит рискнуть.
– Что будет, если мы найдём эту… иномериану?
Карапетян оживился.
– Если зонд пройдёт на ту сторону и вернётся, у нас появится возможность послать…
– Ещё одну группу и потерять и её.
Физик смутился, пожевал губами, пощипал бородку, сказал неуверенно:
– Я сам могу пойти… но другого выхода у нас не будет, Серёжа.
– Понимаешь, чем мы рискуем?
– Ты учил меня думать не только о себе. Уж лучше тогда ничего не делать.
Сергей Макарович покачал головой.
– Дипломат… если бы я думал только о себе, работал бы в какой-нибудь чиновничьей структуре и в ус не дул бы. У меня сомнения другого плана. Почему из того ломтя с мёдом… то есть из другой браны к нам ничего не свалилось? Почему только наши объекты перескочили в тот мир?
– Возможно, из-за давления нашего физического континуума на чужой. Возможно, космологическая постоянная – лямбда, ответственная за ускоренное расширение нашей Вселенной, там меньше нашей. Возможно, у них вакуум осциллирует слабее. Можно придумать и другие варианты.
– Так как же мы заберём наших ребят, после того как попадём туда, если будет дуть встречный ветер, образно говоря?
Карапетян снова взялся за усы, в глазах его всплыло удивление.
– Хороший вопрос… Ты отлично схватываешь суть проблемы. Думаю, с этим можно будет справиться, привязав к зонду крепкую верёвку, с помощью которой его можно будет вытащить обратно.
– А если потребуется верёвка длиной с десяток километров?
– Не понадобится, соседняя брана где-то совсем рядом… в каком-то смысле… а если я не прав, можно будет что-нибудь придумать ещё.
– Что-нибудь… нужны конкретные предложения. К примеру, как мы найдём твой межбранный портал? На что он похож?
Карапетян потерял живость, поёрзал.
– Не знаю…
Сергей Макарович налил себе кипятку из чайника, залпом выпил без заварки. Махнул рукой, сгорбился.
– Меня же слушать не станут, объяви я начальству твою идею.
– Надо лететь в Баир, Серёжа, – тихо проговорил Егор Левонович. – С очень хорошей аппаратурой и оптикой. Выход чужой браны будет заметен по тонким природным эффектам.
– По каким ещё эффектам?
– По сдвигу эмиссионных линий водорода… по магнитному резонансу… по перепадам гравитационных полей… даже визуально он может быть заметен.
– В районе лагеря побывали не меньше полусотни человек, работает экспедиция Совбеза ООН, почему же они ничего не увидели?
– Не туда смотрели.
Сергей Макарович встал, походил кругами по комнате, заложив руки за спину, сел за стол, достал айфон. Ждал ответа долго, с минуту.
– Это я, Роман Силантьевич. Хочу в Баир. Срочно! Поможешь с протекцией?
– Подожди, я тут не один, – ответил Гусев, – отойду в сторонку. Перезвоню сам через пару минут.
Полковник выключил мобильный.
– Кому звонишь? – полюбопытствовал Карапетян.
– Начальнику управления военно-воздушных операций. Он меня всегда выручал, если поверит в идею, поддержит, и ты осуществишь свою мечту.
– Какую? – не понял Егор Левонович.
– Полетишь в Африку.
Глава 14
Мы здесь гости непрошеные
Костя нашёлся через полчаса.
Отдохнувший от долгой беготни Максим «взял след», определил направление, куда мог направиться ботаник, и вместе с увязавшейся за майором Вероникой они отыскали молодого человека в трёхстах метрах от кратера, возле одного из малых болот по соседству, окружённого не многоходульными «манграми», как большинство встреченных ранее, а гигантскими «ивами», издали напоминавшими не то купола храмов, не то гигантские тридцатиметровые колокола.
Костя с увлечением занимался тем, что срывал с веток «ив» листья, изучал их, сравнивая один лист с другим, рвал на кусочки и нюхал. На то, что творится вокруг, он не обращал никакого внимания. Он и товарищей заметил только в тот момент, когда Максим схватил его за локоть.
– А, это вы?
– Максим! – умоляюще прижала к груди ладошки Вероника.
Максим, собиравшийся устроить выволочку человеку, не понимающему, какие опасности подстерегают гостей в ином мире, ограничился кратким:
– Ты, часом, не рехнулся, ботаник? Я где велел всем прятаться?
– Понимаешь, – не смутился Костя, – у них иной филлотаксис. Земные листья распределяются по веткам иначе. Некоторые располагаются по спирали с большим или меньшим шагом, другие – перпендикулярно веткам, чтобы улавливать солнечный свет равномерно в любое время светового дня. А эти листья все до единого имеют вертикально ориентированный алгоритм. Они не ловят солнечный свет! То есть ловят, но не подстраиваются под поток! Хотя здешнее солнце не такое яркое, как на Земле. А пахнут как!
Костя закатил глаза, втягивая ноздрями воздух.
– Понюхай. Это же почти наш ландыш!
Максим посмотрел на Веронику.
Девушка улыбнулась, разведя руками. Жест говорил: его не исправишь.
Максим думал иначе и ещё раз попытался образумить ботаника:
– Ты понимаешь, что, если бы тебя заметили боевики из лагеря, которые наверняка рыскают по лесу в поисках нас, ты бы уже был мёртв либо сдавал бы наш схрон?
Костя отмахнулся.
– Ничего бы они не заметили. Я видел грибы, там, сзади, по краю болота с порослью, похожей на наши берёзки и дубы. Вообще очень интересный вывод напрашивается: каждая такая низина поросла разными видами деревьев, будто лес весь состоит из семей-ареалов. Но ещё надо будет набрать статистику.
– Почему здесь так много болот? – заинтересовалась Вероника.
– Возможны два варианта. – Костя приобрёл вид профессора, читающего лекцию студентам. – Первый: такова природа заповедника в данном районе. Исторически сложилась. Вторая: равнину бомбили, а низины и воронки впоследствии стали болотцами.
– Как – бомбили?! – округлила глаза девушка.
– Была война, тысячи или миллионы лет назад, этот заповедник – её след. Цивилизация умерла, остался только лес. Может, и деревья такие большие из-за радиации. В Сибири тоже обнаружены тысячи мелких круглых озёр и болот, оставленных бомбардировкой во время древних войн. Весь индийский эпос Махабхараты говорит об этом. Сражались некие пандавы с кауравами, боги с великанами, а то и гиперборейцы с атлантами, не суть важно.
– Махабхарата – литературный миф, – сказал Максим.
– Кто доказал? – окрысился Костя. – Тогда и монголо-татарское иго – миф, и Куликовская битва, и пришельцы, научившие индейцев майя всяким технологическим приёмам, и многое другое.
– Куликовская битва была, только не на Куликовом поле. А вот монголо-татарское иго точно миф.
– Много ты знаешь, – презрительно сплюнул Костя. – Мы не с этого начали.
– Верно, повторяю для забывчивых и непонятливых: ещё раз позволишь себе самоволку – зубы выбью!
– Да кто ты такой, чтобы командовать? – возмутился Костя. – Я не боец твоей группы, что хочу, то и делаю.
Максим взял парня за отворот ветровки, притянул к себе, сказал почти ласково:
– Если бы ты был один, никто и слова бы не сказал. Но твои «что хочу, то и делаю» в один момент могут навлечь на всех нас беду. Нас просто убьют! Да и тебя не пожалеют. Понял?
Костя изменился в лице.
– Отпусти… понял.
– А теперь, поскольку мы всё равно вылезли из своей берлоги, давайте поищем орехи и грибы.
– Зачем? – осведомился Костя, поправляя куртку; он уже забыл, за что получил трёпку, и с интересом вертел головой, ища одному ему понятные достопримечательности местной флоры.
– Затем, что надо поужинать, – ответила Вероника вместо Максима.
– У нас же винтарь есть.
– Ну и что?
– Подстрелим какую-нибудь антилопу или олешка, сделаем запасы. Я белок видел.
– Никого подстреливать мы не будем! – твёрдо сказал Максим. – Выстрел могут услышать плохие парни, и тогда нам придётся улепётывать из этих мест. Но не это главное. Мы попали в совершенно незнакомый мир, пусть и напоминающий земной, и начинать знакомство с ним, отстреливая его обитателей, – плохая затея.
– Подумаешь, подстрелим кабанчика, – фыркнул молодой человек. – Их тут пруд пруди, ничего не случится, если мы попользуемся случаем. Небось каждый день хищники убивают десятки зверушек.
– Это уж точно, – пробурчал подошедший к собеседникам Вениамин Витальевич. – Человек – самый страшный хищник на Земле, а то и во всей Вселенной.
– Не преувеличивайте, профессор, – отмахнулся Костя.
– Хищников здесь нет, – сказал Максим. – Я не успел обследовать всю территорию, но по всем признакам это край непуганых животных. Питаться будем тем, что соберём в земле и на деревьях.
– Придумываете проблемы, – недовольно проговорил себе под нос Костя.
– Идём шеренгой, чтобы видеть друг друга. Ты в это болотце не заходил?
– Не успел.
– Обыщем его и пойдём дальше. Грибы в основном растут в траве, в низинках, окружённых «берёзками» и «дубами», я уже убедился.
– Никакие это не берёзы.
– Отставить споры, пошли.
Продрались сквозь заросли «тростника», очутились в самом настоящем земном лесу где-нибудь на Брянщине. Деревья здесь росли группами по пять-шесть экземпляров, образуя своеобразные букеты: белоствольные «берёзы», «ивы» и «осины» с серо-зелёной гладкой корой, и раскидистые «дубы» высотой метров под тридцать-сорок, игравшие роль как бы пастухов отдельных «семей». Эта странная иерархия была так заметна, что Костя ошалел от своего же предположения и вместо того, чтобы собирать грибы (здесь росли «подосиновики» с фиолетовыми шляпками), начал метаться от «клана» к «клану», восторженно бормоча что-то в микрофон лэптопа. Пленившие экспедицию ЮНЕСКО боевики почему-то не отобрали у него мини-компьютер.
– Костя, не увлекайся, – позвала ботаника Вероника.
– Оставь его, – сказал Максим. – Без него наберём на хорошую жарёнку.
– Во что собирать-то?
– Снимайте ветровки, свяжите рукава, вот и получите корзины.
– Неудобно…
– Пока придётся обходиться тем, что есть под рукой, потом придумаем что-нибудь.
– А вы уверены, что грибы съедобны?
Максим усмехнулся.
– Не читала роман Стругацких «Обитаемый остров»?
– Нет.
– Там герой попадает на другую планету, набирает грибов, не зная, съедобны они или нет, запекает на прутиках над костром, как шашлык, и предлагает аборигенам.
– Не отравился?
– Аборигены не дали попробовать. Но ставлю зуб об заклад, что эти «подосиновички» съедобны. Во-первых, они вкусно пахнут, понюхай.
Он разломил упругую шляпку гриба, протянул девушке.
Вероника понюхала, удивилась.
– Молоком пахнет… честное слово!
– И хлебом. Это первый признак того, что гриб не опасен. Удивительно, но вообще в этом лесу нет ядовитых растений. Говорю же – это некий заповедник радостной экологии. А грибы вообще-то можно есть любые.
– Некоторые только один раз?
Максим засмеялся.
– Нет, просто надо знать, как их готовить. Любая активная ядовитая органика распадается при длительной варке или обработке огнём.
Вениамин Витальевич, присоединившийся к компании и ворочавшийся у самого края болотца, повернулся к ним, поднимая вверх оранжево-полосатый гриб размером с крышку кастрюли.
– Этот брать?
– Рыжик! – удивился Максим, подходя. – На Земле эти млечники – одни из самых вкусных грибов.
– Самый вкусный – трюфель, – возразила Вероника.
– Для кого как. Может, мы ещё и трюфелей наберём.
Через четверть часа своеобразные корзины были полны «подосиновиков», «рыжиков» и «лисичек», после чего Максим скомандовал возвращаться.
Костя заикнулся было навестить ещё пару болот, объяснив это тем, что он мало видел, что обязан сделать отчёт для института, что сам не маленький, не потеряется, но Максим напомнил ему о дисциплине, о том, что близится ночь, и ботаник нехотя уступил, ворча что-то себе под нос.
По пути домой сделали небольшой крюк и всё-таки осмотрели низинку в окружении деревьев разного калибра, вида и размеров. Наткнулись на дерево, увешанное кожистыми коробочками, которое произвело на Костю неизгладимое впечатление.
– Да это же «аистник цикутный»! – вскричал он, подбегая к дереву, напоминающему не то ёлку, обвешанную игрушками, не то яблоню, усыпанную яблоками почти правильной кубической формы. – Только семенные коробочки больше наших! С ума сойти!
– Не трогай, – посоветовал Максим, зная, что может произойти.
Костя не послушался, потянул за ветку дерева, и несколько коробочек взорвались, обрушив на голову незадачливого экспериментатора жёлтое облако семян. Фыркая, Костя отскочил.
– Ох, и хлебнем мы ним хлопот, – проговорил Вениамин Витальевич со вздохом.
Ореховых деревьев путешественники не нашли, зато, проследив за летящей вереницей бабочек, обнаружили редкий «березнячок», сплошь заросший земляникой величиной чуть ли не с куриное яйцо.
– Боже мой! – восхитилась Вероника, опуская «корзину» с грибами в траву и бросаясь к земляничнику. – Самые мои любимые ягоды!
– Подожди, – остановил её Максим, – дай попробую.
Он сорвал ягоду, понюхал: пахло настоящей лесной земляникой и ананасом, – откусил, пробуя на вкус, проглотил.
Спутники, замерев, смотрели на него во все глаза.
– Что? – не выдержала девушка.
– Божественный нектар! – признался он. – Земляника с ананасом.
Костя торопливо выдернул ягоду, сунул в рот целиком, начал жевать и брызнул соком.
– Оч… хор…
Вениамин Витальевич покачал головой, отвернулся.
– Ешь молча, – сказала Вероника, присев и выбирая ягоду покрупнее.
Начали лакомиться, выбирая наиболее спелые ягоды.
– Чудо из чудес! – сказал Вениамин Витальевич, оценив вкус даров местной природы. – В обычных ягодниках тучи комаров сидят в засаде, ждут собирателей, никакой репеллент не спасает. А тут ни комаров, ни муравьёв, ни клещей, ни птиц.
– Самый настоящий библейский рай! – в три приёма выговорила Вероника. – Гефсиманский сад! Ничего вкуснее не ела!
– Это нам награда за прежние мытарства и страдания, – сказал археолог, вдруг перестав есть. – Послушайте, Максим, а если это какая-то ловушка? Сидит в засаде паук, ждёт, пока мы скопытимся, и повяжет нас, как мух!
– Почему это скопытимся? – озадачился Костя.
– Может, в ягодах полно усыпляющих алкалоидов или наркотик.
Костя перестал есть.
Максим засмеялся.
– Во-первых, никаких пауков в засаде не видно, да и кого им тут ловить? Белок, ёжиков разве что? Не считая бабочек и муравьёв. Во-вторых, я доверяю лесу. Он не предаст нас, нутром чую.
– Нутром он чует, – фыркнул Костя. – Вас в училищах да на полигонах разве доверию учили?
– В том числе и доверию. В одном вы правы, – глянул Максим на археолога, – что пробовать всё растущее здесь надо осторожно, как бы не получилось передозировки. Если желудки наши не станут жаловаться, ягодами начнём лакомиться регулярно. Возвращаемся на базу, солнце давно ушло на север. – Он спохватился. – Да, вот ещё одна забота: нужны сухие дрова. Возле ракеты сухого валежника нет, я проверял, придётся искать. Однажды встретилось сухое дерево, хорошо бы найти такое.
Пошли медленнее, зигзагами, ища сухостой.
Повезло Веронике. Она крикнула на радостях:
– Вижу! Вон там, между «соснами». За большим «дубом».
– Тише, барышня, – одернул девушку Вениамин Витальевич.
– Извините, – смутилась она.
Засохшее дерево Костя определил как псевдобразильский псевдофикус, как он выразился. «Фикус» был высоким, метров под пятьдесят, но его ствол к комлю превращался в сросток плоских «досок», в свою очередь распадавшихся на мощные контрфорсы и досковидные корни. Костя прикинул количество, массу и длину этих выступавших из земли корней и присвистнул.
– Ничего себе фрактальчик! Корни тянутся метров на сто! А площадь всего корневища, наверно, больше сорока тысяч квадратных метров! Хорош старичок!
– Интересно, отчего он засох, – сказал Вениамин Витальевич. – Ведь рядом нет ни свалки, ни химической фабрики, стоят абсолютно здоровые деревья. Да и корни у него будь здоров, сосут влагу с большой площади.
– Причин может быть несколько, – ответил Костя авторитетным тоном. – Старость, к примеру, сужение сосудов, нападение короедов, подземный слой какой-нибудь органики или, наоборот, неорганики.
– Здесь не видно никаких короедов.
– Значит, имеется ещё одна причина, которая нам не видна.
– Я встречал сухое дерево, – сказал Максим, доставая нож, – не в пример ниже, так вот, белки отщипывали с него кусочки коры, сбрасывали вниз, а шестилапые ёжики, похожие на ящерок, утаскивали эти кусочки в неизвестном направлении.
– Да ладно, – не поверил Костя.
– В этом лесу всё реально, – проворчал Вениамин Витальевич. – Может быть, он сам регулирует количество популяций деревьев, а этот «фикус» стал представлять угрозу для других деревьев.
– Ну, вы и фантазёр, профессор.
– Помогайте, – сказал им Максим, начиная отламывать и отпиливать обратной зубчатой стороной лезвия ножа «доски» поменьше.
Наломали таким образом дров на три охапки. Максим отдал археологу свою «корзину» с грибами, захватил «досок» сколько мог, и они отправились прямиком к своему пристанищу, благо до него было рукой подать.
– Уф! – сказал Костя, освобождаясь от поклажи.
Максим хотел было вернуться за дровами, но Вениамин Витальевич его остановил:
– Мы с Костей сходим, всё равно делать нечего. А вы пока займитесь костром.
– Да этих хватит, – заикнулся ботаник.
Вениамин Витальевич развернул его спиной к себе и подтолкнул.
– Топай, нахлебник.
Они ушли.
Максим начал сооружать шалашик из мелких веток и обломков «досок». Потом залез в ракету, порылся в обоих отсеках и вынес пустую металлическую посудину серебристого цвета, похожую на армейский котелок времён Великой Отечественной войны, с двумя ручками, но без дужки.
– Кастрюля? – удивилась Вероника.
– Скорее котелок, хотя в три раза больше наших. Не могу представить, для чего такие штуковины были нужны пилотам ракеты. Они, скорее всего, были людьми, недаром носили такую же одежду. Эти бриджи и футболку я обнаружил в кормовом отсеке, служившем, наверно, складом. Запасливый мужик был пилот. Кстати, не хотите переодеться? Возможно, и для вас найдётся костюмчик.
Вероника заколебалась, но любопытство пересилило.
– Ладно, поищу.
Она скрылась в аппарате.
Вернулись мужчины, неся по охапке дров.
– А где Вероника? – спросил Костя.
– Переодевается.
– Я тоже хочу, костюм весь просолился от пота.
– Сходишь за водой, потом поищешь комплект.
– У нас же есть фляга.
– Нужна вода для варки грибов.
– Да ну их к лешему! Обойдёмся без них.
Максим выпрямился, в упор глянул на парня ледяными глазами. Тот встретил взгляд майора, вздрогнул, отступил.
– Ладно, я пошутил. Где тут вода?
– До реки полкилометра.
– Уже темнеет…
Вениамин Витальевич взял из рук Максима «котелок», в котором могло уместиться не менее восьми литров воды, потрогал ушки.
– Ручки нет?
Максим вспомнил, что в рюкзаке у него есть моток альпинистского троса, достал, отрезал кусок, сделал нечто вроде дужки.
– Донесёте?
– Постараемся.
– Надо же, везуха, – криво ухмыльнулся Костя, покрутив головой, – как специально для нас приготовили посуду. Может, и тарелки с ложками и вилками найдутся?
– Поищешь потом.
– Пошли, болтун, – буркнул Вениамин Витальевич. – Куда идти?
– На запад… – Максим осекся, подумав, что вряд ли учёные способны ориентироваться в лесу, тем более что местное солнце не вело себя как земное. – Покажу рукой: река в том направлении, идите прямо, никуда не сворачивая. Назад тем же манером, наш остров окружён «баобабами», не промахнётесь.
– А как же бандиты? – съязвил Константин. – Вдруг они рыскают по лесу, нас ищут?
– Уже вечер, едва ли они рискнут отойти от лагеря далеко. А вам просто надо глядеть в оба.
Вениамин Витальевич начал подниматься по склону кратера вверх.
Костя заколебался, но всё же последовал за ним.
Из ракеты выбралась Вероника, подбоченилась.
– И как я вам?
Максим, перебиравший грибы, выпрямился.
На девушке был странный наряд, состоящий из укороченных широких штанов морковного цвета – не джинсы, не шорты, не юбка, нечто среднее, а также из жёлтой «футболки» с рюшами и куртки цвета лишайника. Куртка была великовата, но каким-то чудесным образом подчёркивала отличную фигуру девушки, превращая её в закамуфлированную принцессу.
– Во! – поднял он вверх большой палец.
Вероника прыснула.
– Скажете тоже… там целый гардероб человек на тридцать. Может, ракета принадлежала торговцу одеждой?
Максим улыбнулся.
– Годится в качестве гипотезы. Я бы не удивился. Помогайте.
Она сделала несколько шагов, приноравливаясь к новому костюму, помахала руками.
– Ничего, двигаться не мешает, а материал очень мягкий, прямо наша фланель.
– Я тоже это заметил. А главное – он не плесневеет и не гниёт. Ракета пролежала здесь океан времени, но одежда не сгнила. Перебирайте грибы, безжалостно срезайте любые пятна и червоточины, если наткнётесь. А я займусь кострищем.
Он выбрал две более или менее заостренные «доски», вырезал в более широкой части выемки, вбил их по обе стороны от веточно-дровяного шалашика. Пробрался «на склад» – в отсек ракеты, забитый багажом, отломал от стенки вертикальный металлический прут диаметром сантиметра два, которыми был оснащён весь отсек, и приспособил его в качестве перекладины кострища.
– Они все чистые, не червивые, – доложила помощница, закончив возиться с грибами.
– Отлично. Жаль, у нас лука нет.
– И соли.
– На первое время соль найдётся. – Максим достал из набора НЗ пакетик соли, лежащий рядом с пакетиком марганцевокислого калия, выдаваемого бойцам спецподразделений в качестве обеззараживающего средства. – А потом придётся переходить на местные солевые источники.
– Что вы имеете в виду?
– Дома мы заменяли соль смесью молотого перца и куркумы, она даёт почти такой же солевой эффект. По мере обживания найдём и здесь замену.
– Лук можно поискать в лесу.
Максим усмехнулся.
– Вряд ли в раю кто-то сажал лук и добывал соль. Но поискать можно. Вдруг повезёт?
Вернулись мужчины, осторожно неся в две руки «котелок» с водой. Обалдело уставились на вставшую в картинную позу Веронику.
– Выглядишь как вешалка на подиуме, – бестактно оценил её наряд Костя.
– Спасибо, знаток моды, – не обиделась девушка.
Вениамин Витальевич покосился на ботаника, красноречиво повертел пальцем у виска.
– Не верь ему, очень эротично.
– Благодарю, профессор.
– Ты это в ракете нашла? – поинтересовался Костя.
– Нет, с собой принесла.
– Ага, понял, тогда и я пойду пороюсь. – Он скрылся в аппарате.
Максим наполнил водой флягу, отлил литра два в полиэтиленовый пакет, отыскавшийся в рюкзаке, затем достал из ранца зажигалку, работающую на сжиженном газе, умело подпалил костёр. Мелкие веточки вспыхнули неярким оранжевым пламенем.
Подвесив «котелок» над огнём, Максим поворошил костёр, чтобы языки пламени не доставали до пластиковой дужки. Сказал наблюдавшему за его манипуляциями Вениамину Витальевичу:
– Поищите, пожалуйста, в ракете металлический прут потоньше или проволоку.
Учёный молча полез в трещину в корпусе «яйца».
Максим начал резать грибы на ломтики и бросать в «котелок».
Вода закипела.
Вернулся Вениамин Витальевич, неся в руках кольцо из металлической проволоки. Кольцо было диаметром в полметра, проволока – толщиной миллиметра в два.
– Больше ничего там нет, только такие кольца.
– Годится. – Максим с помощью ножа, имеющего у рукояти специальную выемку, с трудом, но перекусил проволоку, откусил кусок нужной длины, сделал концы крючками и заменил этой импровизированной дужкой нагревшийся чуть ли не до плавления шнурок.
Вода начала пузыриться, распространяя запахи грибов, как и положено, а также хлеба и почему-то картофеля.
– Вкусно пахнет! – невольно облизнулась проголодавшаяся девушка.
Из ракеты вылез Костя.
Его наряд оказался примерно таким же, что и на Максиме.
Оба были одного роста (при том что плечи майора были вдвое шире), поэтому штаны табачного цвета и такого же фасона были ботанику коротковаты, торс был затянут в красную «футболку», а сверху Костя нацепил нечто вроде пузырчатой ветровки из материала, похожего на слюду. На голову он водрузил «шляпу», с виду из рыбьей чешуи, но в форме груши.
Вероника прыснула.
– Ты похож на цыганского барона.
– Нравится? – повернулся вокруг оси ботаник.
– Тебя возьмут в любой театр.
– Ботинки подобрать не смог, там одни сапоги да ботфорты, причём явно не на человеческую ногу, а на лошадиную с приличным копытом. – Он принюхался. – Вы хлеб жарите?
– Так грибы пахнут.
– Нас не найдут по запаху? Пахнет дымом и варевом.
– Мы на дне приличной воронки, – сказал Максим. – Ветер отсюда не дует. Да и дерево горит почти бездымно. Но ты прав, надо менять дислокацию. Не нравится мне соседство плохишей. Сварим грибы и потушим костёр.
– А на чём мы их жарить будем?
– Сегодня жарёнка отменяется. – Максим попробовал кусочек гриба, подцепив его кончиком ножа. – Ни масла нет, ни сковороды. В будущем придумаем, как готовить жаркое и грибные шашлыки.
– Помочь? – подошёл Вениамин Витальевич.
– Помощь не требуется, варево практически готово. А вы почему не переодеваетесь?
– Не люблю шарить по чужим сундукам.
– Напрасно, в вашем костюме постоянно потеть будете, в инопланетной одежде очень даже комфортно.
Археолог потоптался рядом с костром и забрался обратно в ракету.
Грибы варились почти час, изменив окраску с фиолетовой и рыжей на серо-зелёную.
– Можно есть, – объявил Максим, снимая «котелок». – Но вилка у нас одна.
– Я и руками могу. – Костя потёр ладонь о ладонь.
Появился Вениамин Витальевич, по-прежнему в своём экспедиционном костюме, испещрённом следами влаги и грязи. В руке он нёс пучок каких-то чёрных стержней, раздваивающихся на конце, как двузубая вилка.
– Вот, целую коробку нашёл. Не знаю, для чего они использовались, но пахнут железом, их можно использовать как вилки.
Костя взял один стержень, понюхал.
– Действительно, железо или сталь.
Максим принёс из аппарата сложенный на манер простыни чистый пакет, развернул на земле, выгрузил на него дымящиеся грибы, а остатками варева залил костёр.
– Ешьте.
Расселись вокруг импровизированной скатерти, начали пробовать грибы, сначала робко, поглядывая друг на друга, потом «вилки» заработали в ускоренном режиме.
Меньше всех съел Вениамин Витальевич, то ли опасаясь отравления, то ли вследствие природной умеренности.
Когда был доеден последний кусочек «рыжика», Максим объявил, глянув на потемневший небосвод:
– Всем спать! Вероника ляжет в переднем отсеке, я помогу ей устроиться, остальные в хвостовом. Посмотрите, что там можно приспособить под лежаки.
– А вы где ляжете? – спросил Костя с наивным подозрением.
– Снаружи, – отрезал майор. – Пять минут на неотложные процедуры. Дамы направо, кавалеры налево.
Пока спутники ходили «до ветру», он наломал верхушек «тростника», расстелил их слоем под боком аппарата, вытащил из отсека несколько пакетов «простыней», застелил ложе и устроил неплохую, приятно пахнущую постель.
