Василий Криптонов
День, который никогда не придёт
9
Дребен вошёл в кабинет, стискивая кулаки. У меня мелькнула мысль, что они с миссис Роух – два сапога пара. С той лишь разницей, что кулаки Дребена могли нанести настоящие увечья.
– Какого дьявола вы забыли в моём кабинете?! – заорал Дребен, переводя взгляд налитых кровью глаз с меня на Крейбенста и обратно.
– Осматриваем место преступления, – сказал я. – Вы имеете что-то против?
Я ощутил, каких усилий Дребену стоило взять себя в руки. Он посмотрел на миссис Роух, и взгляд его смягчился.
– Проклятье, – буркнул он. – До чего вы довели несчастную вдову! Позвольте, миссис, я сейчас принесу стакан воды.
– Благодарю, но это излишне, – сказала миссис Роух. – Детектив Пиньоль не разрешает мне забрать вещи моего мужа.
– Вы, чёрт побери, рехнулись, Пиньоль?! – рявкнул Дребен, вновь заводясь с пол-оборота.
Мне начал надоедать этот балаган. Если на каждом шагу меня будут ожидать такие сцены, я тут и за год не управлюсь.
– Я выполняю свой долг! – повысил я голос. – И было бы неплохо, если бы все здесь занимались тем же.
Мой призыв, похоже, услышал только Крейбенст. Он как-то легко и обаятельно переключил на себя внимание Дребена и миссис Роух, начав им объяснять, что есть определённый порядок, нарушить которого я не могу.
Пользуясь затишьем, я обошёл комнату, внимательно разглядывая всё, что здесь было. Простучал стены, отодвинул шкаф от стены.
– Ну что? – настиг меня издевательский голос Дребена. – Ни тайников, ни скрытых дверей в другие помещения? Проклятье, Пиньоль, я думал, вы вышли из того возраста, когда читают подобную чушь.
– Вы их заделали? – спросил я, не поворачивая головы.
– Я – что? – Кажется, мне удалось выбить Дребена из колеи.
– Тайники, скрытые двери. Вы их заделали?
– Что за чертовщина! – взревел наместник.
– Тогда с чего вам точно знать, что их здесь нет?
Дребен молчал, если можно назвать молчанием разгневанное пыхтение.
– Кто обнаружил тело? – спросил я, двинув шкаф на место.
Ответил мне Крейбенст:
– Пожалуй, что и я. Видите ли, детектив Пиньоль, какая история. Миссис Роух встревожилась, что её супруга долго нет дома. Она пришла сюда. Не смогла открыть дверь, не услышала ответа. Тогда она пришла ко мне. Я взял помощника, ну, мы и высадили дверь. Тут он и лежал…
– Он не собирался задерживаться? – спросил я, посмотрев на миссис Роух.
– Нет, – сказала та сухо, но уже без ярких эмоций, и на том спасибо.
– Насколько были для него характерны такие задержки?
– Абсолютно не характерны. Если он собирался задержаться – он всегда меня предупреждал.
– Но не на этот раз.
– Нет. В этот раз он ничего не сказал. Он планировал прийти домой вовремя.
Я кивнул, сел в кресло, закинул ногу на ногу, прикрыл глаза. Банка с жуком стояла у меня на бедре, я поглаживал пальцами её крышку.
Я – Бернард. Я – Бернард…
– Дверь не смогли открыть из-за ключа, так? – спросил я.
– Так точно, – сказал Крейбенст. – Ключ торчал с этой стороны.
– Часто Бернард так запирался?
– Он вообще никогда не запирал дверь, – сказала миссис Роух тихо. – Ему не от кого было прятаться.
– Ключ не попытались вытолкнуть? – Я открыл глаза, посмотрел на Крейбенста. – Если как следует толкнуть ключом со своей стороны, да хоть бы и проволокой – он должен был вылететь.
– Видите, какая история, – поморщился Крейбенст, – ключ не просто торчал с этой стороны. Его повернули так, чтобы он не выпал. Кто-то сделал так, чтобы замок нельзя было открыть.
– И окно было закрыто, – сказал я, вспомнив фотографии.
Крейбенст кивнул.
– Интересно… – пробормотал я.
– Чертовски интересно, – проворчал Дребен. – Я вам с самого начала сказал, Пиньоль, что дело это – дьявольщина чистой воды! А где дьявольщина – там велианцы. Я сделал то, что должен был! И на том лучше дело и похоронить.
– Вы правы, – сказал я.
– Да? – Дребен так изумился, что даже рот открыл.
– Да. – Я встал и перебросил банку из одной руки в другую. – На вопрос «как» у меня пока не получается найти ответ. Значит, нужно искать ответ на вопрос «кто». И когда я найду убийцу, он растолкует мне, как сделал то, что сделал.
Дребен фыркнул и покачал головой.
– Развлекайтесь, чёрт вас дери. А пока – могу я отдать приказ, чтобы настоящих убийц зарыли на ближайшей помойке? Меня утомил этот вид из окна.
10
Мы с Крейбенстом вернулись в участок. Я всё время с опаской смотрел на коридор, и Крейбенст, заметив это, молча закрыл дверь. Коробка с вещами Бернарда Роуха стояла на столе.
– Я заберу фотографии и вещи. Ещё мне нужен протокол досмотра места происшествия, осмотра тела мистера Роуха. Вообще – всё.
– Конечно, – кивнул Крейбенст. – Всё готово и ждёт. Я не смел и надеяться, что из столицы пришлют настолько профессионального сыщика…
– Я не из столицы. И, Крейбенст, мне понадобится твоя помощь.
– Всё, что могу. – Крейбенст бросил на коробку нетолстую картонную папку.
– Я здесь человек новый, ко мне относятся настороженно. Было бы неплохо, если бы вы поговорили с людьми. Кимми, прислуга из ратуши. Кто там ещё бывает? Обычные вопросы: не менялось ли поведение Бернарда, не конфликтовал ли он с кем-то. Ссоры, крики, драки. Вся та работа, которую, как я понимаю, саботировал Дребен.
Крейбенст кивал, огонь в его глазах разгорался. Кажется, я обрёл помощника, на которого смогу положиться, как на себя самого.
– Всё будет сделано, – сказал Крейбенст. – Только один вопрос, Карлос. Мне кажется, что ты пытаешься найти убийцу среди жителей города…
– Мне кажется, что именно это – логичный вариант, – пожал я плечами. – Провернуть такое дело… Это должен быть человек, который хорошо ориентируется в ратуше, знает пути отхода. В свою очередь мне кажется, что вы с Дребеном зациклились на велианцах.
– Ваелианцы… На них тут всё завязано. Дребен ведь прав. Где чертовщина – там они.
– Этого я не понимаю.
Я сложил в папку фотографии, сунул её в коробку, туда же поставил банку с жуком и посмотрел на Крейбенста.
– У вас здесь в порядке вещей видеть призраков – это ясно. При чём тут велианцы? Бернард не был велианцем, однако именно его призрака ты видел сегодня утром, если это, конечно, была не шутка для приезжего. И те руки, что я видел, – я кивнул в сторону закрытого коридора, – тоже принадлежали белому человеку.
– Карлос, я не смогу этого объяснить. – Крейбенст приложил правую руку к сердцу. – Нужно пожить здесь, чтобы понять…
– В таком случае, может быть, и хорошо, что я не живу здесь. Спасибо за материалы. Завтра с утра?
– Да, я тут с восьми, – буркнул Крейбенст.
Поздновато же начинается рабочий день в провинции…
– Значит, в семь, – сказал я и вышел.
По дороге мне попался мясницкий магазин. Я зашёл в приятную прохладу и вздрогнул. Ожидал увидеть за прилавком мужика с жилистыми руками и в окровавленном фартуке. Увидел высокую блондинку с модельной стрижкой. Правый глаз закрывали волосы, платиновым ручьём стекающие на ярко-красное платье.
– Добрый день, месье, – пропела девушка.
– Добрый, – согласился я. – Простите, вы тут работаете?
– Только до семи. – Блондинка подмигнула мне левым глазом; а может, просто моргнула – чёрт её знает.
– Я бы хотел купить мяса.
– Завтра с поездом приедет свежая свинина, если подождёте…
– Не очень свежая меня устроит, – перебил я. – Нужен маленький кусочек.
Девушка спросила, насколько маленький. Я показал. В нежной руке с длинными ярко-красными ногтями появился мясницкий нож.
– Сколько с меня? – спросил я, сунув в карман бумажный свёрток размером едва со спичечный коробок.
– Нисколько, – улыбнулась девушка. – Вы ведь приехали сюда, чтобы найти убийцу нашего славного наместника. Это самое малое, что я могу для вас сделать.
– Простите, но я бы не хотел оставлять долгов, – сухо сказал я. – Сколько?
– Нисколько, – вздохнула блондинка, и великолепные волосы колыхнулись. – Избавьте меня от необходимости высчитывать эту мелочь, месье. Математика никогда мне не нравилась. Или верните товар обратно.
В дверях я обернулся. Девушка так и стояла неподвижно за стойкой, будто актриса, случайно забредшая в декорации чужой пьесы. Она смотрела мимо меня, и когда я попрощался – не ответила.
11
Я вернулся домой засветло. Встречал меня всё тот же надоедливый мальчишка, который не давал проходу утром.
– Добрый день, сэр! – крикнул он, высунувшись из окна. – Сделать вам кофе?
– Нет, – коротко ответил я.
Однако мальчишка налетел на меня в доме.
– Помочь вам донести вещи, сэр?
– Я справлюсь сам, спасибо.
– Ух ты! Здоровенный у вас жук!
Я хотел было сказать, что этот жук сожрал человека, но в последний момент удержал язык за зубами. Если мальчишку такая подробность не отпугнёт, а заинтригует – я пропал.
– Сделай мне кофе, – сказал я.
Обрадованный пацан исчез в кухне, где немедленно заговорил о чём-то с матерью на своём языке. Я же, пользуясь временным затишьем, прошёл в комнату.
Первым делом проверил чемодан. Он лежал там же и так же, как я его оставил. Никто к нему не прикасался.
Банку с жуком я поставил на подоконник, достал из кармана свёрток. Мясо шлёпнулось на стеклянное дно банки.
– Ну что, дружок, ты, должно быть, проголодался? – тихо спросил я, завинтив крышку. – Давай посмотрим, как ты не ешь мяса.
Жук сидел на одном месте, перебирая передними ножками.
В дверь стукнули.
– Да, – сказал я.
Вошла женщина, хозяйка дома. Прикрыв за собой дверь, она подошла, пряча взгляд.
– Сэмми хочет, чтобы вы его забрали с собой, – сказала она.
– Куда? – не понял я.
– В столицу.
– Я не из столицы.
– Это ему всё равно. Он хочет уехать.
Я откашлялся, маскируя растерянность.
– Простите, но я не усыновляю детей.
– Я вас не просить пришла, а уведомить. Чтобы вы понимали, почему к вам он так липнет.
Говорила велианка почти без акцента, но выбор слов и манера построения предложений были странными.
– Я принял к сведению, спасибо.
Женщина поклонилась и уже хотела было уйти, но я её остановил:
– Один вопрос, прошу вас.
– Да?
– Весь день только и слышу, какие велианцы странные и опасные, или что-то вроде того. А вы так спокойно живёте в городе, будто…
Она улыбнулась:
– Я давно ушла из деревни. Мой муж был шахтёром. А для Сэмми деревня – и вовсе чужое место.
– Значит, вся злая сила – в деревне? – попытался я пошутить.
– Злая? – Женщина меня не поняла.
– Я имел в виду… Простите. Я пытаюсь разобраться, что здесь происходит, но пока ничего не понимаю.
Она опять улыбнулась, на этот раз более тепло. Даже посмотрела в глаза.
– Вы не разберётесь. Нечего разбирать. Разобрать можно, когда много. А одно – как разобрать? Я и сама теперь уже ничего не понимаю, да и не хочу. Лишнее это.
– Скучаете по деревне?
Женщина пожала плечами.
– Хотели бы вернуться?
Мотнула головой:
– Нет, мне понравилось жить.
– Жить здесь? – уточнил я.
– Жить, – сказала женщина и, поклонившись, выскользнула за дверь.
Спустя десять секунд послышался крик ребёнка:
– Кофе готов, сэр!
12
Дорогая Мария!
Как и обещал, пишу каждый день, так мне кажется, будто наша с тобой связь становится крепче. Очень без тебя скучаю.
Расследование идёт своим ходом. Такое впечатление, будто все местные – абсолютные дикари. Что ни человек – загадка. Начиная от наместника Дребена и заканчивая людьми, с которыми я живу. Это велианцы, я уже писал. Мать и сын. Сына зовут Сэмми, на имперский манер. Его отец был шахтёром. Ребёнок вбил себе в голову, что хочет уехать со мной на север. Ей богу, я не подавал ему никаких надежд, но дети – они такие. Помнишь, мы с тобой мечтали о ребёнке? Как ты отнесёшься к усыновлённому десятилетке с необычным цветом кожи?
Шучу, родная.
Прости за короткое письмо. Я устал в этой жаре и в этом странном городе, а мне ещё предстоит работать. Я не собираюсь расслабляться до тех пор, пока не найду убийцу. Всё, чего я хочу – вернуться домой как можно скорее. Каждый день без тебя, кажется, отнимает у меня год жизни. Я чувствую себя стариком.
Приснись мне этой ночью.
Твой Карлос.
13
Отобедав и выпив кофе, я закрылся в своей комнате. Крючок на двери был – это хорошо. Если бы я затеял ставить его сам – вызвал бы любопытство. Этот назойливый Сэмми из кожи вон бы вылез, чтобы подсмотреть, чем я тут занимаюсь.
Я разложил на столе фотографии, изучил их под увеличительным стеклом. Затем стал вытаскивать вещи из коробки.
Кружка фарфоровая с абстрактным синим рисунком; коробка сигар; Библия карманного формата, из тех, что не читают, а скорее носят с собой как талисман – очень уж мелкий шрифт; тяжёлый серебряный перстень с гравировкой: «Моему любимому Б. Р.»; фотография в рамке: Бернард и его супруга улыбаются фотографу, на заднем плане видна воронка алмазного карьера.
Никаких бумаг.
Я перелистал Библию. Дотошно, каждую страничку. У одной оказался загнут уголок, и следующее место отчёркнуто: «И приплыли в страну Гадаринскую, лежащую против Галилеи. Когда же вышел Он на берег, встретил Его один человек из города, одержимый бесами с давнего времени, и в одежду не одевавшийся, и живший не в доме, а в гробах. Он, увидев Иисуса, вскричал, пал пред Ним и громким голосом сказал: что Тебе до меня, Иисус, Сын Бога Всевышнего? умоляю Тебя, не мучь меня. Ибо Иисус повелел нечистому духу выйти из сего человека, потому что он долгое время мучил его, так что его связывали цепями и узами, сберегая его; но он разрывал узы и был гоним бесом в пустыни. Иисус спросил его: как тебе имя? Он сказал: легион, – потому что много бесов вошло в него. И они просили Иисуса, чтобы не повелел им идти в бездну. Тут же на горе паслось большое стадо свиней; и бесы просили Его, чтобы позволил им войти в них. Он позволил им. Бесы, выйдя из человека, вошли в свиней, и бросилось стадо с крутизны в озеро и потонуло. Пастухи, видя происшедшее, побежали и рассказали в городе и в селениях. И вышли видеть происшедшее; и, придя к Иисусу, нашли человека, из которого вышли бесы, сидящего у ног Иисуса, одетого и в здравом уме; и ужаснулись. Видевшие же рассказали им, как исцелился бесновавшийся. И просил Его весь народ Гадаринской окрестности удалиться от них, потому что они объяты были великим страхом. Он вошел в лодку и возвратился. Человек же, из которого вышли бесы, просил Его, чтобы быть с Ним. Но Иисус отпустил его, сказав: возвратись в дом твой и расскажи, что сотворил тебе Бог. Он пошел и проповедовал по всему городу, что сотворил ему Иисус».
– Одержимость, – пробормотал я. – Исцеление бесноватого. Что же тебя тут заинтересовало, Бернард?
Больше Библия ничего мне не дала, и я открыл коробку с сигарами. Там ещё оставалось пять штук. Я вынул их, одну за другой, тщательно осмотрел.
Стенки коробки были обиты бархатом, только дно – белое, бумажное. Как-то странно оно смотрелось. Будто в богатом доме на великолепный паркет бросили дешёвый ковёр.
Я перевернул коробку, потряс её, постучал по деревянному днищу, и бумага выпала. Качнувшись в воздухе, она опустилась на стол.
Это оказалась ещё одна фотография. Я вздрогнул. Адреналин, вскипев, разлетелся по венам и артериям, дыхание участилось, во рту пересохло.
На фотографии была изображена женщина. Велианка. Пусть на чёрно-белом фото её кожа не казалась сияющей, скорее было похоже, что у фотографа сбилась фокусировка.
Я закрыл глаза, откинулся на спинку стула, стул – скрипнул.
Либо Крейбенст говорит правду насчёт призраков. Либо – и что всего вероятнее – я встретил убийцу в свой самый первый день в городе. Потому что именно эта девушка была в ратуше, когда я туда вошёл.
Стук слева привлёк моё внимание. Я открыл глаза, повернул голову и увидел скарабея. Навозный жук стоял в банке на передних лапах, а задними стучал в стекло. Как будто пытался мне что-то сказать.
14
Крейбенст ждал меня в семь часов утра возле участка. Он был таким же пыльным, как вчера. Как будто только что вышел из песчаной бури.
– Как успехи? – спросил я, пожав шерифу руку.
– Ну, кое-что есть, – сказал тот и открыл передо мной дверь в участок. – Я поговорил с Эстреллой – женщиной, которая убирает в ратуше.
– Не велианка? – уточнил я.
– Нет, – мотнул головой Крейбенст и уселся за стол. – Ваелианцев не пустили бы в ратушу. Эстрелла говорит, что Бернард последние дни был какой-то чудной. Как будто задумывался или даже мечтал. Бывало, его не дозваться, такая история. Но самое главное…
Крейбенст выдержал паузу. Я нахмурился:
– Может, без театральных эффектов? Если преступник умрёт от старости, вряд ли это можно будет записать нам в заслуги.
– Ладно, – добродушно усмехнулся Крейбенст. – В последние дни Бернард завёл привычку запираться в кабинете и оставлять ключ в скважине. Видишь ли, тут такая история: Эстрелла робела его, не хотела мешать. Бывало, ей нужно зайти в кабинет, прибраться, так она сперва заглянет в скважину, убедится, что там никого нет, и тогда уж войдёт. Ну или если увидит Бернарда – то долго решается постучать, подгадывает момент.
– Значит, раньше он дверь не запирал?
– Раньше – нет. Что-то изменилось, ты как в воду глядел, Карлос.
– Всегда что-то меняется. Убийство такого человека не происходит вдруг… – Я помолчал, потом добавил: – Значит, мы можем согласиться, что перед смертью дверь Бернард запер сам.
– Пожалуй. Только не сильно ему это помогло. А у тебя что-нибудь есть, Карлос?
Я достал из внутреннего кармана две фотографии и положил на стол. Крейбенст, заинтересованный, наклонился вперёд.
– Вот здесь, – постучал я пальцем по первому снимку, – виден письменный стол Бернарда. На нём лежит что-то вроде письма.
– Верно, – кивнул Крейбенст.
– В личных вещах наместника я бумаг не обнаружил. Если это – деловая бумага, то я хочу её увидеть.
– Наведаемся к Дребену.
– Ты наведайся, меня он раздражает, – сказал я. – А мне скажи, куда Бернард ходил обедать. Поспрашиваю о нём там.
– Бернард ходил на обед домой. Так что тебе, боюсь, придётся пообщаться вновь с миссис Роух.
– Значит, придётся.
– А это что такое? – обратил Крейбенст внимание на второй снимок.
– Ах да, – небрежно сказал я. – Это – наша главная подозреваемая. Её фотографию Бернард прятал в коробке из-под сигар.
– Но она ведь – ваелианка, – посмотрел на меня Крейбенст. – Ты же говорил, что убил кто-то из…
– Крей, – перебил я, – это – расследование. Мы строим картину из того, что видим, и из логических продолжений увиденного. Но как только появляются новые факты, картина неизбежно меняется. К этой женщине у меня как минимум есть вопросы. Бернард её знал, он её скрывал.
– Смахивает на интрижку, – буркнул Крейбенст. – Сабрина будет разочарована…
– Сабрина? – переспросил я.
– Моя жена. Сестра Бернарда.
– Пока что ей не обязательно знать. И – да, Крей. Черкни мне адрес этой Эстреллы. Хочу и с ней поговорить.
– Зачем? Я что-то не так сделал?
– Ты всё сделал верно. Просто у меня появились новые вопросы. Хочу привести её в ратушу, чтобы она там осмотрелась. Не пропало ли чего.
– Откуда такая мысль? – Крейбенст смотрел на меня во все глаза.
– Эту девушку, – постучал я пальцем по снимку, – я встретил в ратуше, когда приехал. Она обещала позвать Дребена, поднялась и исчезла. Он не знал, что она была в доме. Значит, она туда прошла без приглашения и что-то делала. После смерти Бернарда.
– История, – протянул Крейбенст. – Надо бы напечатать эту фотографию в газете.
– Пока рано. – Я поспешил убрать снимок обратно в карман. – Если эта женщина живёт где-то здесь, то я бы не хотел её спугнуть. Пока – осторожно порасспрашиваем. Постарайся узнать, может, кто в курсе, была ли у Бернарда интрижка.
Крейбенст кивнул, встал и надел шляпу; над головой поднялось облачко пыли.
– А где твой помощник? – спросил я.
– Pardon?
– Помощник шерифа! Ты ведь не один тут?
– А. Сейчас он делает обход, я полагаю. К восьми будет в участке. Вчера у парня был выходной.
– Ему можно поручить какую-то работу?
Крейбенст откашлялся:
– Видишь ли, Карлос, я бы этого не хотел. Тебе может показаться, что это очень сонный и спокойный городишко, но тут хватает бед. Пускай парень сидит тут, на телефоне. В конце концов, есть протокол…
– Ясно, – кивнул я. – Значит, вдвоём. Иди к Дребену, а я навещу вдову.
15
Дом четы Роух находился недалеко от ратуши и был, по местным меркам, роскошным. Двухэтажный, крытый ярко-красной черепицей, он казался ослепшим – почти все ставни были закрыты.
Я постучал, и через минуту дверь открылась.
– Наконец-то, – буркнула миссис Роух и отступила, приглашая войти. – После вашего допроса я смогу, наконец, уехать?
– Возможно, – уклонился я от прямого обещания.
Внутри царил полумрак, но вдова зажгла люстру. Я огляделся. Вся мебель была закрыта чехлами, дом уже казался брошенным.
– Планируете возвращаться? – спросил я.
– Ничего не планирую. – Миссис Роух стащила чехол с одного из кресел и сделала приглашающий жест. – Моя мама научила меня не принимать важных решений на горячую голову. Возможно, я продам этот дом. А возможно, и нет. Пока я просто хочу уехать.
Сама она садиться не спешила. Подошла к овальному столу, накрытому газетами, и остановилась спиной ко мне.
– Задавайте ваши вопросы.
Я подошёл к миссис Роух сзади.
– В последние дни поведение Бернарда изменилось?
Миссис Роух бросила на меня яростный взгляд через плечо.
– Он очень много работал в последнее время, вот и всё. Эта работа иссушала его, забирала все силы.
– Над чем именно он работал? Он не упоминал о чём-то конкретном?
– Господи, да вы правда как ребёнок! Приехали сюда, ничего не зная, и корчите из себя детектива!
– Я многого не знаю, – признал я. – Так просветите меня?
Миссис Роух тяжело вздохнула и повернулась ко мне. Но, чтобы этот жест не выглядел, как демонстрация расположения, она сложила руки на груди.
– Вы представляете себе, что это за город? – Глаза миссис Роух полыхали от ненависти, природа которой от меня скрывалась. – Это – паразитическое образование. Вам известно, детектив Пиньоль, что такое рак?
– Болезнь, – осторожно сказал я.
– Болезнь! – Мне показалось, вдова скрежетнула зубами. – Моя мать умерла от этой болезни, да будет вам известно.
– Примите мои…
– Оставьте их при себе! Это было двадцать лет назад. Раковая опухоль, образовавшись, начинает расти. Она ничего не может с собой поделать, такова её природа. Она просто растёт, увеличивается и пожирает здоровые ткани. До тех пор, пока организм не умрёт. Тогда умрёт и рак. А если бы у опухоли был разум?
Я молча ждал продолжения. Этому меня научили годы работы с людьми. Чаще всего достаточно просто молчать – и тогда люди будут продолжать говорить. Можно задать вопрос, но это изменит русло разговора. Если молчать, вода потечёт туда, куда нужно.
– Этот город – опухоль, обретшая разум, и этим разумом был Бернард. Алмазный карьер. Всё завязано на него. Империи очень нужны алмазы, потому что алмазы стоят очень дорого. А для чего они нужны, скажите?
Я пожал плечами:
– Это украшение…
– Именно! До восьмидесяти процентов добытых алмазов становятся ювелирными украшениями. – Миссис Роух взмахнула перед моими глазами рукой, демонстрируя усыпанное бриллиантами обручальное кольцо. – Остальное идёт на нужды промышленности. Алмазы стоят немыслимых денег просто потому, что они – красивые. Вы слыхали историю о том, как какие-то дикари продали свою землю за стеклянные бусы и, наверное, смеялись? Мы продали свои души за те же самые стеклянные бусы и считаем себя разумными людьми!
Я откашлялся:
– Прошу прощения, миссис Роух… Но какое всё это имеет отношение к Бернарду?
Миссис Роух вновь окатила меня ненавидящим взглядом и отошла к закрытому ставнями окну. Остановилась, будто глядя наружу сквозь доски.
– Сначала был посёлок, чтобы могли жить рабочие. Потом потянулись из Империи те, кто почуял запах наживы. Стали кормить рабочих, поить, предлагать развлечения. Вдали от дома ведь хочется развлечься. Всем этим людям тоже нужно было жить. Так постепенно вырос город, и Империя сделала его своей частью. То есть, милостиво согласилась принимать от него налоги, а взамен дала свою власть: полицию и наместника. И каждый человек, способный думать, знал: всё закончится тогда, когда из недр земли выскребут последнюю алмазную песчинку. Город умрёт, переварит сам себя за несколько лет. Как раковая опухоль. Мозгом которой был Бернард. Его задачей было получать всё от Империи в обмен на стеклянные бусы, которые текли туда нескончаемым потоком. Он боролся за этот город, он искал способы продлить его жизнь. Он искал новые месторождения, пытался открыть производство чего-нибудь, носился с идеей превратить город в курорт… Поверьте, детектив, у него хватало причин задерживаться на работе. Потому что Бернарду было не плевать. Он не знал, что делать, но знал, что делать что-то нужно.
– Но вы говорите, что в последнее время он стал задерживаться особенно часто?
Опять презрительный взгляд в ответ.
– Возможно, – произнесла миссис Роух сквозь зубы. – Так иногда случалось. Его посетила какая-то очередная идея, и он всего себя ей посвятил.
– Что за идея, вы не знаете?
– Понятия не имею. Во всяком случае, мне он ничего не говорил.
Я не прикасался к этой женщине, но чувствовал её напряжение. Оно, казалось, передавалось от неё по воздуху. Похожее чувство испытываешь, стоя рядом с высоковольтным кабелем.
– Миссис Роух, я вам не враг. Я пришёл сюда не для того, чтобы вам навредить. Моя задача – отыскать человека, который убил Бернарда. И у меня складывается впечатление, будто вы пытаетесь сделать всё, чтобы у меня этого не получилось.
Потупилась, смутилась.
– Я ведь отвечаю на ваши вопросы.
– Вы сказали, что в последнее время Бернард особенно много работал. Вы ведь заметили: что-то не так. Я прав?
Вдова отошла и опустилась в кресло, которое приготовила для меня.
– Не наполните мне стакан воды? – попросила она. – Ещё, кажется, не должны были перекрыть…
Я прошёл в кухню, отыскал в шкафчике стакан. Вся посуда выглядела какой-то притихшей, забытой. Весь дом уже приготовился опустеть.
Из крана потекла тонкая струйка. Я выждал пару секунд, потом подставил стакан.
– У него появилась другая.
Голос донёсся до меня из соседнего помещения, и мне показалось, что я ослышался.
– Вы что-то сказали, миссис Роух?
Закрыв воду, я пошёл со стаканом обратно. Вдова смотрела мне в глаза. Протянула руку и забрала мою ношу.
– Вы слышали. У Бернарда появилась женщина.
– Он вам сказал?
Миссис Роух фыркнула, не успев оторваться от стакана, и немного воды расплескалось по сторонам.
– Извините, – прошептала она и вытерла рот ладонью. – «Сказал»… Кто бы додумался сказать о таком? Разумеется, он молчал. Я сама догадалась.
– Что навело вас на такие мысли?
– Поведение. Я почувствовала, как превратилась из любимой жены в назойливую мамашу, которую нужно задурить, чтобы сбежать к той, которая ждёт в ночи. Запах…
– Духи? – предположил я.
– Нет, духов не было, – качнула головой миссис Роух. – Но чужой запах сразу различишь. Ведь привыкаешь к запаху любимого человека. Так, детектив Пиньоль?
Я вздрогнул:
– Что?
– Кольцо, – кивнула вдова мне на руку. – Вы женаты. Полагаю, вы знаете, что такое запах любимого человека.
Сердце заколотилось так часто, что в глазах потемнело.
– Что-то не так, детектив? Кажется, теперь вам не помешает стакан воды.
– Б… благодарю вас.
Я схватил стакан левой рукой, обручальное кольцо звякнуло о стеклянную стенку. Потом о стекло застучали зубы.
– Пару недель это длилось точно, – говорила миссис Роух. – Возможно, дольше. Я её не видела, но знала, что она есть. Она и сейчас есть. Я её чую здесь, в этом городе. Она живёт. Она, наверное, гордится, что Бернард любил её. Возможно, умер с её именем на устах… Вот одна из причин, по которым я хочу поскорее отсюда…
– Простите, – перебил я, – взгляните, пожалуйста, на этот снимок. Вы не узнаёте женщину?
Я достал фото из внутреннего кармана и показал вдове. Рука дрожала, снимок трясся. Миссис Роух забрала его и вгляделась в изображение.
– Велианка, – сказала она. – Не знаю… Все они на одно лицо. Здесь, в городе, их с десяток. Почему вы спрашиваете?
– Эту фотографию мы нашли среди вещей Бернарда.
Вдова смотрела на меня с недоумением.
– Возможно, эта женщина и есть та самая ваша соперница, – постарался я как можно более обтекаемо выразить мысль.
– Что? Велианка?! – воскликнула миссис Роух и отбросила снимок. – Да вы с ума сошли! Мой Бернард не стал бы спариваться с этими… обезьянами!
Ярость вернулась, лицо миссис Роух покраснело.
– Бернард был религиозен? – спросил я, наклонившись, чтобы поднять снимок.
– Нет! – рявкнула вдова.
– В его вещах есть Библия…
– А в моих вещах есть три шляпки, которые я ни разу не надевала, за исключением примерки.
Поняв, что вопросы исчерпаны, я попрощался и, вернув стакан, прошёл было к выходу, но у самой двери меня остановил недовольный голос вдовы.
– Ненавижу вас, Пиньоль, – сказала она. – Хотела бы я, чтобы вы провалились куда-нибудь и перестали совать нос всюду. Но теперь, когда вы спросили, я вспомнила, что в последние дни Бернард начал молиться. Я несколько раз заставала его на коленях, со сложенными руками. Он смущался и делал вид, что ничего не было. Но я готова поспорить: он молился.
– Он выглядел напуганным? – спросил я.
– Он выглядел потерянным, – сказала вдова, глядя в пространство перед собой.
