Жюль Верн
Юные путешественники
Глава девятая
В виду берега
«Резвый» отплыл из Коркского залива около семи часов вечера. Мыс Рок оставался влево, песчаный берег Коркского графства в западном направлении, на расстоянии нескольких миль.
В то время как перед ними открылось необъятное море, пассажиры смотрели на утопавшие в вечерних сумерках горы южного побережья Ирландии. Тент над ютом был снят ввиду наступающей ночи. С невольным волнением мальчики смотрели вдаль. Воспоминание о путешествии морем с Антильских островов в Европу почти изгладилось из их памяти.
Теперь воображение живо рисовало им предстоящее далекое плавание на родину. Экскурсии вглубь страны, исследования, приключения, открытия – вот волшебные выражения из словаря туристов, которые мелькали у них в голове. Они припоминали прочитанные ими рассказы, особенно те, которые они читали в последние дни своего пребывания в Антильской школе. О, сколько рассказов о путешествиях поглотили они еще в то время, когда не знали, куда повезет их «Резвый»! Сколько атласов и географических карт пересмотрели они!
Надо вникнуть в то крайне возбужденное состояние, в котором находились эти полные ожидания и горячих желаний молодые головы. Теперь, зная уже цель путешествия, очень простую и доступную, они все-таки находились еще под впечатлением прочитанного. Им казалось, что они, как знаменитые путешественники, отправляются в дальние экспедиции, завладевают новыми землями, водружают на них свой национальный флаг. Все представляли себя Христофором Колумбом в Америке, Васко де Гамой в Индии, Магелланом в Огненной Земле, Жаком Картье в Канаде, Джеймсом Куком на островах Тихого океана, Дюмоном-Дюрвилем в Новой Зеландии и в арктических странах, Ливингстоном и Стэнли в Африке, Гудсоном Пирри и Джеймсом Россом на Северном полюсе. Они повторяли вместе с Шатобрианом, что земной шар слишком мал, так как его можно объехать кругом, они жалели, что существует только пять, а не двенадцать частей света. Им казалось, что они уже далеко-далеко, хотя «Резвый» только начинал свое плавание и был еще в британских водах.
Впрочем, покидая Европу, все они охотно послали бы последний привет своей родине: Луи Клодион и Тони Рено – Франции, Нильс Арбо и Аксель Викборн – Дании, Альберт Льювен – Голландии, Магнус Андерс – Швеции; но об этом нечего было и думать.
Только Роджер Гинсдал, Джон Говард и Губерт Перкинс могли действительно проститься с Ирландией, которая вместе с Великобританией и Шотландией составляет Соединенное королевство.
Начиная с завтрашнего дня они выйдут из канала Святого Георга и не увидят больше на своем пути ни материка, ни островка вплоть до моря, омывающего берега Америки, где каждый из них найдет снова как бы клочок того, что покинул в Европе.
Британский берег еще довольно долго виднелся на горизонте.
Поднявшийся ветерок дал возможность «Резвому» сняться с якоря и выйти из Фармарской бухты. Но это был слабый береговой ветер, в нескольких милях от берега, в открытом море, он тут же замер.
Чтобы выйти из канала Святого Георга, «Резвый» должен был повернуть на зюйд-вест. Капитан Пакстон, наверно, так и сделал бы. Если бы ему удалось пройти таким образом миль сто, быть может, в открытом море он встретил бы более сильный ветер. У Гарри Маркела были иные намерения. Выйдя из канала, он направил корабль в южном направлении.
Кроме того, он хотел ночью как можно дальше отойти от берега и многочисленных судов, стоявших у побережья по случаю безветрия.
На море был полный штиль. Ни зыби, ни малейшего волнения ни у берега, ни у кормы корабля. Воды Ирландского моря спокойно сливались с водами Атлантического океана.
На корабле не ощущалось ни малейшей качки, точно он плыл по озеру или по реке. Вследствие близости берега не было даже боковой качки, и мистер Гораций Паттерсон радовался при мысли, что успеет привыкнуть к морю и научится ходить по кораблю во время качки.
Пассажиры примирились со своим положением, да другого ничего и не оставалось делать. Но Гарри Маркела и его экипаж сильно беспокоила близость берега. Правительство могло выслать рассыльное судно в устье канала Святого Георга для осмотра всех вышедших из Коркской гавани кораблей.
К беспокойству примешивался еще и гнев, и Гарри Маркел не знал, сумеет ли он сдержать его. Корти и остальные пираты строили такие рожи, что того и гляди перепугают пассажиров.
Тщетно старались Гарри и Джон Карпентер воздействовать на экипаж. Такое явное недовольство и раздражение никак не может быть объяснено неблагоприятной погодой. Ведь уж если запоздалый отъезд неприятен кому-нибудь, так это мистеру Паттерсону и его юным спутникам, а матросам, привычным к морю, не все ли равно?
Гарри Маркел и Джон Карпентер ходили взад и вперед по палубе корабля и обсуждали положение. Наконец Джон Карпентер сказал:
– Ну, Гарри, скоро стемнеет. Разве нельзя в двух милях от берега рискнуть на то, что мы уже сделали в Коркском заливе, когда расправились с экипажем «Резвого»?
– Ты забываешь, Джон, – отвечал Гарри Маркел, – что тогда нам не оставалось иного выхода; надо было поступить так, чтобы завладеть кораблем!
– Но, Гарри, что может помешать нам покончить все счеты с пассажирами, когда они будут спать в каютах?
– Что может помешать, Джон?
– Да, – продолжал Джон Карпентер. – Они сели на корабль. «Резвый» вышел из залива. Никто не приедет навещать их.
– Ты думаешь? Но когда береговой телеграф даст знать в Кингстон, что корабль заштилевал, может быть, друзья приедут сюда, чтобы еще раз проститься с пассажирами. Что будет, когда они не найдут их на корабле?
– Признайся, Гарри, что это маловероятно! Невероятно, но возможно. Если «Резвый» утром будет в виду берега, к нему могут подойти шлюпки. Однако товарищи Маркела не сдавались на его доводы.
Лишь только стемнеет, не разыграется ли снова ужасная драма?
Вечерело. После жаркого дня наступила ночная прохлада. Пройдет еще восемь часов, и солнце скроется за облачным горизонтом. Трудно ожидать каких-нибудь перемен погоды.
Мальчики сидели на юте и не торопились расходиться по каютам. Простившись с ними, мистер Паттерсон пошел в свою каюту. Он разделся, повесив платье на место, которое было предназначено для него на все плавание. Потом, надев на голову черную шелковую шапочку, растянулся на койке. Последняя мысль его перед сном была:
«Бедная миссис Паттерсон! Я огорчил ее своей предусмотрительностью, но, как благоразумный человек, я не мог поступить иначе. Я все заглажу, когда вернусь!»
Несмотря на штиль, «Резвый» подчинялся влиянию довольно сильного при входе в канал Святого Георга течения. Морским приливом корабль прибивало к берегу. Гарри Маркел пуще всего боялся, чтобы его не отнесло к северу, к Ирландскому морю. Боялся он также, чтобы «Резвый» не сел на мель вблизи побережья. Сняться с мели, конечно, нетрудно в такую тихую погоду; но каково будет положение беглецов, вынужденных выйти на берег в то время, как полиция продолжает розыски в окрестностях Кингстона и Корка!
В виду «Резвого» стояло на якоре до сотни парусных судов, которые не могли выйти из гавани. Простоят они до утра. Они бросили якорь, чтобы их не отнесло ночным приливом.
В десять часов вечера «Резвого» отделяло от берега расстояние всего в полмили. Его отнесло немного на восток к берегу Робертс-Ков.
Нельзя было терять времени, и Гарри Маркел позвал людей, чтобы бросить якорь.
Услышав голос капитана, Луи Клодион, Роджер Гинсдал и другие поспешили к нему.
– Вы хотите бросить якорь, капитан Пакстон? – спросил Тони Рено.
– Да, сейчас. Прилив становится сильнее. Мы слишком близко от берега, и я опасаюсь, чтобы корабль не сел на мель!
– Значит, нет надежды, что подует ветер? – продолжал Роджер Гинсдал.
– Пока нет!
– Это, конечно, скучно! – сказал Нильс Арбо.
– И даже очень!
– Может быть, в открытом море будет ветер? – спросил Магнус Андерс.
– Мы постараемся им воспользоваться, – возразил Гарри Маркел. – «Резвый» стоит только на одном якоре!
– В таком случае вы нас предупредите, капитан, чтобы мы могли помочь при подъеме парусов, – попросил Тони Рено.
– Обещаю вам это!
– Да, мы вас разбудим! – насмешливо сказал Джон Карпентер.
Решено было остановиться в четверти мили от берега, который в этом месте образовал нечто вроде бухты, замыкаемой на западе мысом. Бросили якорь с бакборта, и «Резвый» обратился кормой к побережью.
После этого пассажиры разошлись по своим каютам и скоро заснули безмятежным сном.
Что же будет теперь делать Гарри Маркел? Ступит ли он требованиям своего экипажа? Совершится ли ночью новое убийство? Или же осторожность заставит отложить этот замысел до более благоприятного времени?
Вероятнее всего последнее предположение. В Фармарской бухте «Резвый» стоял совершенно один. Здесь же, в виду Робертс-Кова, он окружен многочисленными судами, заштилевавшими при входе в канал Святого Георга. Как и «Резвый», они почти все бросили якорь, чтобы приливом их не отнесло к берегу. Два или три из них стояли всего в каком-нибудь кабельтове от «Резвого». Как же тут рискнуть выбросить пассажиров за борт? Напасть на них врасплох во время сна нетрудно, но они могут сопротивляться, звать на помощь, и крики их могут услышать часовые с других судов.
Гарри Маркелу с трудом, удалось убедить в этом Джона Карпентера, Корти и других негодяев, настаивавших на убийстве пассажиров. Будь «Резвый» четырьмя, пятью милями дальше в открытом море, это была бы последняя ночь в жизни мистера Паттерсона и молодых лауреатов Антильской школы.
На следующий день, в пять часов утра, Луи Клодион, Роджер Гинсдал и другие школьники ходили взад и вперед на юте, между тем как мистер Паттерсон еще нежился в постели.
Ни Гарри Маркел, ни боцман еще не вставали. Беседа их затянулась накануне далеко за полночь. Они не ждали ветра, и ветра не было – ни морского, ни берегового. Если бы ветра было достаточно, чтобы наполнить хоть верхние паруса, они сейчас же подняли бы якорь, конечно, не подумав разбудить пассажиров, и уплыли бы от этой флотилии окружавших их кораблей. Но в четыре часа вода стояла низко, начинался отлив. Они потеряли всякую надежду удалиться от Робертс-Кова и разошлись по своим каютам, чтобы отдохнуть несколько часов.
Мальчики застали на корме только Корти да двух матросов, стоявших на часах на носу корабля.
Они спросили у Корти:
– Ну, как погода?
– Слишком хороша!
– Ветра нет?
– Свеча не погаснет!
В это время солнце вставало на горизонте, выплывая из теплого тумана. Туман этот быстро рассеялся, и море заискрилось, заблестело под первыми лучами нарождающегося дня.
В семь часов Гарри Маркел вышел из своей каюты и встретил мистера Паттерсона, который поздоровался с капитаном в любезных и изысканных выражениях; капитан ответил сухим поклоном.
Мистер Паттерсон поднялся на ют, где застал в сборе всю компанию.
– Ну-с, мои юные лауреаты, – сказал он, – не сегодня ли мы начнем разрезать волны морские?
– Боюсь, как бы нам не пришлось потерять бесполезно еще и сегодняшний день, мистер Паттерсон! – отвечал Роджер Гинсдал, указывая на спокойное море, на котором рябила чуть заметная зыбь.
– Итак, когда наступит вечер, я буду вправе воскликнуть вместе с Титом: «Diem perdioli!»[6]
– Вполне, – отвечал Луи Клодион, – но Тит говорил это, когда ему не удавалось сделать в течение дня ни одного доброго дела, мы же только потому, что нам не удалось отплыть!
Тем временем Корти шепнул вполголоса Гарри Маркелу и Джону Карпентеру, которые разговаривали на носу:
– Берегитесь!
– Что случилось? – спросил боцман.
– Смотрите, но сами не показывайтесь! – отвечал Корти, указывая пальцем по направлению высоких утесов берега.
На горном хребте показалась группа людей, человек в двадцать. Они двигались, смотрели то на берег, то на море.
– Это полицейские… – сказал Корти.
– Да! – отвечал Гарри Маркел.
– И я знаю, чего они ищут! – прибавил боцман. Гарри Маркел скомандовал матросам уйти с палубы.
Все спрятались, кроме самого капитана и двух матросов: они подошли, однако, к сеткам бакборта, чтобы их не могли видеть, в то время как они сами будут наблюдать за полицейскими.
Действительно, то был отряд полицейских, посланный в погоню за беглецами. Обыскав бесполезно гавань и город, они продолжали свои поиски и на побережье. Казалось, они вглядывались в «Резвый» с особенным вниманием.
Трудно было, однако, предположить, что полицейские догадались, что Гарри Маркел и его шайка скрылись на «Резвом», которым завладели накануне в Фар-марской бухте. Впрочем, перед Робертс-Ковом стояло много кораблей. Нечего было и думать произвести обыск на всех судах, хотя можно было произвести его только на тех кораблях, которые в эту ночь вышли из Коркского залива, а агентам, разумеется, было известно, что «Резвый» тоже вышел в море в эту ночь.
Вопрос заключался теперь в том, приблизятся ли полицейские к кораблю.
Разбойники ждали. Сердце тоскливо замирало у них в груди.
Отряд полицейских, которых легко было признать по форме, обратил на себя внимание и пассажиров. Конечно, это не простая прогулка по прибрежным утесам. Полицейские, очевидно, кого-то разыскивают в окрестностях Корка и Кингстона и не теряют из виду побережье. Пожалуй, они хотят помешать отплыть какому-нибудь кораблю с грузом контрабандных товаров.
– Ну так и есть, это полицейские! – сказал Аксель Викборн.
– Даже вооруженные револьверами! – заметил Губерт Перкинс, внимательно посмотрев в подзорную трубу.
Впрочем, если с борта корабля было видно все, что происходило на берегу, то и с берега можно было наблюдать за всем происходившим на корабле.
Это обстоятельство и пугало особенно Гарри Маркела. Будь «Резвый» в четверти мили от берега, бояться было бы нечего. Теперь же начальник отряда легко может узнать их в подзорную трубу, а если узнает – понятно, чего нужно ожидать. «Резвый» не может двинуться с места. Начинавшимся приливом его может только прибить к берегу. Искать спасения на шлюпке – тоже немыслимо. Где бы они ни высадились, их арестуют. Потому-то они спрятались, одни у сетей вдоль борта, другие в кают-компании, стараясь в то же время не возбуждать подозрения пассажиров.
Но как пассажиры могли бы догадаться, что они попали в руки преступников, бежавших из Кингстонской тюрьмы?
Тони Рено, шутя, говорил, что тут дело вовсе не в розысках преступников.
– Полицейские пришли посмотреть, отплыл ли «Резвый», – острил он, – чтобы известить о том наших родителей!
– Ты смеешься? – возразил Джон Говард, который принял было слова Тони всерьез.
– Правда, правда, Джон! Хочешь, пойдем спросим у капитана Пакстона?
Все спустились на палубу и пошли на нос.
Появление их несколько встревожило Гарри Маркела, Джона Карпентера и Корти. Но нельзя же приказать школьникам оставаться на юте. Нельзя также не отвечать на их расспросы.
Первым начал Луи Клодион:
– Видите эту кучку людей на береговом утесе, капитан Пакстон?
– Вижу и не понимаю, зачем эти люди пришли сюда?
– Они как будто наблюдают за «Резвым»! – сказал Альберт Льювен.
– Или за другими судами! – отвечал Джон Карпентер.
– Это, кажется, полицейские? – спросил Роджер Гинсдал.
– Кажется! – согласился Гарри Маркел.
– Уж не разыскивают ли они каких-нибудь преступников? – вставил свое замечание Луи Клодион.
– Преступников? – переспросил боцман.
– Ну да! – продолжал Луи Клодион. – Разве вы не слышали, что пираты с разбойничьего корабля «Галифакс», пойманные в Тихом океане, были доставлены в Англию и заключены на время суда над ними в Кингстонскую тюрьму, из которой им, однако, удалось бежать?..
– Мы не знали этого! – невозмутимо ответил Джон Карпентер.
– Третьего дня, когда мы приехали, в городе только и разговоров было, что об этом бегстве! – сказал Губерт Перкинс.
– Очень может быть, – отвечал Гарри Маркел, – но ни третьего дня, ни вчера мы не покидали корабля ни на минуту и потому не знаем о новейших событиях!
– Но вы, вероятно, слышали, что пиратов с «Галифакса» привезли в Европу? – допытывался Луи Клодион.
– Да, об этом слышали, – сказал Джон Карпентер, находя, что притворяться нужно в меру, – но не знали, что пираты бежали из Кингстонской тюрьмы!
– Негодяи убежали накануне дня, назначенного для суда над ними! – подтвердил Роджер Гинсдал.
– Накануне осуждения! – воскликнул Тони Рено. – Надеюсь, что полиция разыщет их…
– …и что на этот раз они не уйдут от заслуженного наказания! – прибавил Луи Клодион.
– Конечно! – коротко заметил Гарри Маркел.
Впрочем, опасения Гарри Маркела и его друзей не оправдались. Простояв на вершине утеса с четверть часа, отряд полицейских удалился, следуя в юго-западном направлении побережья. Когда он исчез из виду, Корти облегченно вздохнул.
– Ну, слава Богу!
– Да, – сказал Гарри Маркел, – полицейские ушли, но ветра нет! Если до вечера будет так тихо, придется ночью выбираться отсюда всеми правдами и неправдами!
– Ну и выберемся, Гарри, – сказал Корти. – Спустим шлюпки и на буксире сдвинем «Резвого» с места. Пассажиры помогут нам грести.
– Ладно, – сказал боцман, – нам нечего будет бояться, когда отливом нас отнесет на три или четыре мили от берега!
– И мы можем тогда докончить свое дело… – заключил Корти.
Вдруг раздался крик. Это закричал один из мальчиков. Несколько школьников наклонились над бортом на носу корабля и показывали друг другу какой-то плавающий на расстоянии трех кабельтовых от корабля предмет.
– Труп! – воскликнул мистер Гораций Паттерсон. Он мог бы сказать «утопленник», которого, прежде чем выбросить в море, убили ударом ножа и платье которого еще было обагрено кровью.
То был всплывший на поверхность труп одного из убитых накануне матросов «Резвого».
Глава десятая
Северо-восточный ветер
Юные пассажиры очень взволновались при виде трупа, но подумали, что это жертва несчастного случая: бедняга, вероятно, упал в море и при этом сильно расшибся. Они не подозревали, что матрос пал жертвой преступления.
Не заблуждались в этом отношении Гарри Маркел и его друзья. Корти сказал Джону Карпентеру:
– Только этого еще недоставало, чтобы капитана Пакстона и его экипаж выбросило волнами на берег!
Они окинули внимательным взглядом море. Нигде не было больше трупов, которые могли бы подплыть к кораблям, стоящим по соседству с «Резвым». Но с каким нетерпением ожидали разбойники момента, когда можно будет уйти подальше от берега!
Между тем можно было ожидать, что погода переменится. На востоке поднимались облака, и еще до наступления вечера мог подуть береговой ветер.
Этим ветром надо воспользоваться, хотя бы то была буря! Лишь бы «Резвый» отплыл на двадцать миль в море!
Но что если надежда не оправдается? Если облака рассеются с последними лучами заката? Неужели Гарри Маркелу придется выводить корабль в открытое море на буксире, с помощью шлюпок?
Между тем, сидя под тентом юта, мальчики следили за движением в устье канала Святого Георга. Пароходы отходили в Атлантический океан, подходили к берегам Ирландии; отплывали с помощью буксирных судов из Кингстона и некоторые парусные корабли.
Ах, если бы Гарри Маркел смел позвать на помощь один из буксирных пароходов! Как щедро расплатился бы он с ним за помощь!
Тони Рено даже предложил этот способ. В пяти или шести милях от канала, наверно, дует морской ветер.
Но Гарри Маркел ответил на это предложение категорическим отказом. Капитан сам знает, как ему поступать, и в советах не нуждается. Резкий тон капитана поразил школьников.
Как ни хотелось Гарри Маркелу удалиться от берега, нанять буксирный пароход он не решался. Могло случиться, что хозяин буксирного парохода знал лично капитана Пакстона или кого-нибудь из матросов. Бог знает, что могло бы случиться, если бы он не увидел знакомых лиц на корабле. Нет, лучше ждать.
Часа в три пополудни на юго-западе показался густой дым. Как интересно наблюдать за приближающимся пароходом!
Пароход шел быстро. Через полчаса можно было видеть, что это броненосец, направляющийся в канал.
Все подзорные трубы были направлены на него. Тони Рено и его товарищи спорили о том, кто из них первым узнает национальность корабля.
Луи Клодион первым разглядел развевавшийся на мачте флаг.
– Это французский корабль! – воскликнул он.
– Если французский, мы салютуем ему, когда он будет проходить мимо нас! – сказал Тони Рено.
Он пошел просить у Гарри Маркела разрешения отдать честь Франции салютом военному кораблю этого государства.
Не было причин отказываться, и Гарри Маркел не только согласился, но даже сказал, что, вероятно, корабль ответит на салют «Резвого». Таков обычай моряков.
Это был броненосный двухмачтовый крейсер второго ранга, вместимостью в семь-восемь тысяч тонн. Трехцветный флаг развевался на его корме. Он быстро разрезал форштевнем гладь моря, оставляя длинный след за кормой.
Когда он проходил мимо «Резвого», мальчики прочитали название броненосца.
Это был краса французского флота «Жеманп».
Луи Клодион и Тони Рено стояли на юте, у фала гафеля. Когда «Жеманп» был всего в четверти мили, они потянули за конец гардели, и при криках «Да здравствует Франция!» британский флаг взвился три раза на корабле. В честь товарищей приветствовали Францию англичане, датчане, голландцы, а флаг «Жеманпа» тоже поднимался и опускался в это время.
Через час точно так же салютовали английскому флагу, развевавшемуся на гафеле трансатлантического корабля «Город Лондон», совершавшего рейсы между Ливерпулем и Нью-Йорком. По обыкновению, корабль доставлял в Кингстон телеграммы, которые благодаря этому приходили за полчаса до прибытия пакетботов.
«Город Лондон» ответил на салют «Резвого», на котором на этот раз, при криках «ура» пассажиров, подняли флаг Джон Говард и Губерт Перкинс.
К пяти часам облака на северо-востоке, над возвышенностью в глубине Коркского залива, стали увеличиваться. По сравнению с предыдущими днями вид неба в этот час дня заметно изменился.
Хотя солнце заходило на безоблачном горизонте, можно было предвидеть, что наутро оно встанет в тумане.
На носу беседовали Гарри Маркел и Джон Карпен-тер. Из предосторожности они не показывались на юте, где их могли увидеть с гористого побережья.
– Будет ветрено! – сказал боцман, указывая по направлению мыса Рок.
– Да, кажется! – отвечал Гарри Маркел.
– Ну, если подует ветер, мы времени терять не станем, капитан Пакстон. Ну да, конечно, так, капитан Пакстон! Должен же я наконец привыкнуть называть тебя так, хотя бы даже на несколько часов… Надеюсь, что завтра, даже сегодня ночью, ты снова станешь капитаном Маркелом. Кстати, надо будет придумать кораблю другое имя. Мы начнем свое плавание по Тихому океану не на «Резвом»!
Гарри Маркел, молча слушавший товарища, спросил:
– Все ли готово, чтобы сняться с якоря?
– Все, капитан Пакетов, – отвечал боцман. – Остается поднять якорь и паруса. У корабля острый нос и высокая корма, не нужно даже особенно сильного ветра, чтобы он мог быстро пуститься в путь!
– Будет просто удивительно, если сегодня вечером, после солнечного заката, мы не будем уже в пяти-шести милях на юг от Робертс-Кова.
– Не столько удивительно, сколько досадно, – отвечал Джон Карпентер. – Но вот идут два пассажира, они, верно, хотят поговорить с тобой.
– Что им еще надо? – проворчал Гарри Маркел. Магнус Лидере и Тони Рено сошли с юта и шли на бак, где стояли и разговаривали Гарри Маркел и Джон Карпентер.
Тони Рено начал первым:
– Капитан Пакстон, товарищи послали нас с Магнусом спросить вас, не предвидится ли перемены погоды?
– Да! – отвечал Гарри Маркел.
– Значит, «Резвый» может сегодня вечером сняться с якоря? – спросил Магнус.
– Вероятно. Мы только что об этом и толковали с Джоном Карпентером!
– Но, – продолжал Тони, – это будет вечером?
– Вечером, – отвечал Гарри Маркел. – Облака поднимаются медленно, и ветер подует не раньше как через два-три часа!
– Мы заметили, – говорил Тони Рено, – что облака сплошные и должны опуститься очень низко над горизонтом. Вот поэтому вы, конечно, и предполагаете, капитан Пакстон, что погода переменится?
Гарри Маркел кивнул в знак согласия, а боцман прибавил:
– Да, господа, кажется, на этот раз будет ветер, и даже ветер благоприятный, так как погонит нас на запад. Потерпите еще малость, и «Резвый» отойдет от берегов Ирландии. А теперь идите обедать. Рени Коф превзошел самого себя, чтобы угостить вас в последний раз хорошим обедом – я хочу сказать, в последний раз в виду берега!
Гарри Маркел нахмурил брови. Он понимал ужасные намеки Джона Карпентера. Но не было возможности заставить молчать этого негодяя, любившего жестокие шутки.
– Хорошо, – сказал Магнус, – пообедаем, когда нас позовут к столу!
– А если придется сняться с якоря как раз во время обеда, пожалуйста, не бойтесь прервать обед и позовите нас. Мы непременно хотим присутствовать при подъеме парусов! – попросил Тони Рено.
Условившись таким образом относительно отплытия, мальчики снова пошли на ют. Здесь они продолжали беседу, наблюдая за небом, пока один из матросов, по имени Вага, не доложил им, что обед подан.
Обязанностью Ваги было прислуживать на юте и в каютах. Это был в некотором роде корабельный слуга.
Ваге было лет тридцать пять. Природа ошиблась, наделив его симпатичным, открытым лицом. На самом деле он был не лучше своих товарищей. Под личиной услужливости в нем таилось плутовство, и он не всегда мог смотреть людям прямо в глаза. По своей молодости и неопытности пассажиры не заметили в нем ничего подозрительного.
Ваге удалось провести даже мистера Горация Паттерсона, человека хотя и немолодого, но такого же неопытного, как и его спутники.
Вага подкупил наивного эконома Антильской школы своей аккуратностью и притворным рвением. Гарри Маркел сделал удачный выбор, назначив Вагу корабельным слугой. Если бы ему пришлось играть эту роль всю дорогу, мистер Гораций Паттерсон ни в чем не заподозрил бы этого негодяя. Но роль его должна была кончиться, как мы знаем, через несколько часов.
Итак, наставник был очень доволен корабельным слугой. Он показал ему, где находятся все принадлежности его туалета, его платье. Он надеялся, что Вага прекрасно сумеет ухаживать за ним в случае, если он заболеет морской болезнью, что он, впрочем, считал маловероятным ввиду своего счастливого переезда из Бристоля до Кингстона. Он уже говорил о награде, которую намеревался дать ему из назначенных на путешествие сумм, за усердие, с которым тот исполняет его приказания.
В тот же день, разговаривая с Вагой, мистер Паттерсон, интересовавшийся всем, что происходило на «Резвом», а также его экипажем, заговорил о Гарри Маркеле. Он находил командира несколько холодным, сдержанным, необщительным человеком.
– Вы верно подметили, мистер Паттерсон, – отвечал Вага. – Но все это очень важные для моряка качества. Капитан Пакстон думает только о своем деле. Он знает, какая ответственность лежит на нем, и только и думает об исполнении своих обязанностей. Судить о нем вы сможете, когда увидите его за делом, например в бурю. Это один из лучших мореходов нашего коммерческого флота. Да он и военным кораблем сумел бы командовать не хуже, чем его милость первый лорд адмиралтейства…
– Он заслужил хорошую репутацию, Вага, – отвечал мистер Паттерсон. – О капитане отзываются с большой похвалой. Когда щедрая мисс Китлен Сеймур предоставила «Резвый» к нашим услугам, нам хорошо аттестовали капитана Пакстона, этого Deus, не скажу ех machina[7], но этого Deus machinae[8] корабля, способного дать отпор разъяренному морю!
Мистеру Паттерсону казалось, что слуга отлично понимал его, даже когда у него невольно вырывалось латинское изречение, и это крайне радовало его. Он расточал неистощимые похвалы Ваге, а его молодые спутники не имели оснований сомневаться в справедливости оценки.
Обед прошел так же весело, как завтрак, и был вкусно приготовлен и умело сервирован. На этот раз посыпались новые похвалы по адресу Рени Кофа. Витиеватые фразы мистера Горация Паттерсона пестрели словами «Poties» и «Cibus»[9].
Несмотря на замечания уважаемого эконома, сгоравшего от нетерпения, Тони Рено несколько раз вскакивал из-за стола и бегал посмотреть, что происходит на палубе, в первый раз – чтобы убедиться, что ветер будет попутный; во второй – чтобы узнать, утих ли он или дует сильнее; в третий – чтобы видеть, нет ли приготовлений к подъему парусов; в четвертый – чтобы напомнить капитану Пакстону его обещание позвать мальчиков, когда надо будет вертеть шпиль.
Каждый раз Тони Рено возвращался к не менее его сгоравшим от нетерпения товарищам с благоприятным ответом. «Резвый» непременно отплывет, но не раньше половины восьмого вечера, когда кончится прилив, а отливом его отнесет в открытое море.
Таким образом, пассажиры могли обедать не спеша, что очень радовало мистера Паттерсона. Он заботился о своем желудке не менее, чем о своих административных и личных делах. Он любил есть не торопясь, небольшими кусочками, глотать маленькими глотками, старательно разжевывая пищу, прежде чем ввести ее в пищевод.
Он часто говорил воспитанникам Антильской школы:
– Первая работа приходится на долю рта, который снабжен зубами для жевания, тогда как желудок лишен этой возможности. Рот должен измельчать, желудок – переваривать пищу, чтобы животный организм преуспел!
