Жюль Верн
Юные путешественники
Глава двенадцатая
В атлантическом океане
Плавание продолжалось при довольно благоприятных условиях, и даже состояние мистера Паттсрсона несколько улучшилось. Излишне было бы говорить, что он отказался от мысли держать все время в руке лимон. В самом деле, растирания коллодием, произведенные Вагой, возымели действие. Сердце ментора стало биться правильно, как часы в квартире эконома Антильской школы.
Иногда налетал шквал и с яростью подбрасывал «Резвого», но корабль легко выдерживал это. Пассажиры, особенно Тони Рено и Магнус Андерс, изумлялись ловкости, с которой работали матросы под командой Гарри Маркела. Они помогали закреплять паруса, брасопить реи, брать рифы, все это было легко делать благодаря устройству двойных марселей. При всем этом мистер Паттерсон не присутствовал и не мог советовать им быть осторожнее, но он мог быть покоен: Джон Карпентер следил за юными моряками с чисто отеческой заботливостью… и мы знаем почему.
Впрочем, «Резвый» продолжал плыть благополучно. Ветер по-прежнему дул восточный, бури не волновали море.
Много удовольствия во время плавания доставляла мальчикам рыбная ловля, которая шла удачно. Стоило только забросить удочку, чтобы поймать рыбу. Больше всего любили это занятие терпеливый Губерт Перкинс и хладнокровный Альберт Льювен. Благодаря ловле меню корабельных обедов было очень разнообразно. Не только пассажиры, но и весь экипаж отведали всевозможных морских рыб.
Мистер Паттерсон охотно посмотрел бы на рыбную ловлю, но он еще мало выходил из своей каюты, и то только для того, чтобы подышать воздухом. Он, конечно, с интересом посмотрел бы также, как играют морские свиньи и дельфины, резвящиеся около корабля, послушал бы радостные возгласы мальчиков при виде прыжков и скачков этих «морских клоунов».
– Вот эту парочку можно было бы поймать на лету! – говорил один.
– А эти, того гляди, ударятся о форштевень, – замечал другой.
Эти грациозные и гибкие животные собирались иногда стадом по пятнадцать-двадцать штук у носа или кормы корабля. Они то обгоняли корабль, то ныряли с одной стороны борта и выплывали из-под киля с другой стороны; делали прыжки в три фута над поверхностью воды, падали, описав в воздухе грациозную дугу; их можно было видеть в глубине зеленоватых и прозрачных вод.
Несколько раз Джон Карпентер и Корти пытались, по просьбе мальчиков, поймать морскую свинью, вонзив в нее острогу, но этого не удавалось – рыба быстро уплывала.
Акулы, которыми кишит Атлантический океан, ловятся легче. Они так жадны, что бросаются на все, что бы ни упало в море, будь то шляпа, бутылка, обрубок дерева, конец каната. Для их ужасных желудков не существует несъедобных предметов. То, что не переваривается, остается в них.
Седьмого июля поймали акулу двенадцати футов длины. Проглотив надетый в виде приманки на крючок кусок мяса, она билась с такой силой, что матросам с трудом удалось втащить ее на палубу. Луи Клодион и другие мальчики с ужасом смотрели на исполинское чудовище. Джон Карпентер предупредил их, чтобы они не подходили к акуле, потому что удары ее хвоста страшно опасны.
Акулу ударили топором; но даже когда ей вскрыли брюхо, она пыталась уйти, делая ужасные прыжки с одного борта корабля на другой.
Мистер Гораций Паттерсон, к сожалению, не присутствовал при этом событии; он, наверно, занес бы это интересное происшествие в свои путевые заметки и согласился бы с мнением ученого-натуралиста Рокфора, который считает французское название акулы requin искаженным производным от латинского requiem.
Время шло день за днем, и никто не жаловался на однообразие. То и дело случалось что-нибудь непредвиденное. Вот стая морских птиц кружится над реями. Роджеру Гинсдалу и Луи Клодиону удалось подстрелить нескольких из них.
По распоряжению Гарри Маркела матросы экипажа совсем не касались пассажиров. Только боцман, Корти и корабельный слуга Вага имели с ними сношения. Сам Гарри Маркел оставался по-прежнему холоден и неразговорчив.
Довольно часто навстречу «Резвому» попадались парусные суда, пароходы; но они проходили далеко от корабля. Впрочем, Гарри Маркел с умыслом держался от них подальше. Когда какой-нибудь корабль проходил контрагалсом вблизи «Резвого», он придерживался к ветру, чтобы увеличить разделяющее их расстояние. Мальчики, конечно, не замечали этого.
Восемнадцатого числа, около трех часов пополудни, «Резвого» догнал быстроходный пароход, шедший на юго-запад, то есть в том же направлении, что и «Резвый».
Это был американский пароход «Портлэнд», возвращавшийся через Магелланов пролив из Европы в Калифорнию.
Когда между обоими судами оставалось расстояние всего в один кабельтов, капитаны обменялись обычными вопросами:
– Как дела на корабле?
– Все благополучно!
– Ничего нового с тех пор, как отплыл корабль?
– Ничего!
– Куда идете?
– На Антильские острова. А вы?
– В Сан-Диего!
– В добрый час!
– Вам также желаем счастливого плавания!
«Портлэнд», немного замедливший ход, снова пустился на всех парах в путь. Долго еще видели пассажиры облако дыма, которое он оставил за собой. Наконец он исчез на горизонте.
После двух недель плавания Тони Рено и Магнус Андерс стали отыскивать на карте первый берег, который должен завидеть часовой на верхушке мачты корабля.
На пути, по которому следовал «Резвый», первыми должны были показаться на горизонте Бермудские острова.
Острова эти лежат под шестьдесят четвертым градусом западной долготы и тридцать первым градусом северной широты. Они принадлежат Англии и находятся на пути, по которому проходят корабли, отправляющиеся из Европы в Мексиканский залив. Их всего около четырехсот, и главнейшие из них Бермуды, Святой Георгий, Купер, Сомерсет. На этих островах есть много якорных мест, и суда здесь охотно останавливаются, чтобы починить попорченные части корабля или запастись провиантом – и то, и другое крайне важно в этой части Атлантического океана, где бури и шквалы – довольно частное явление.
Девятнадцатого июля «Резвый» был еще милях в шестидесяти от островов, а пассажиры начали уже направлять подзорные трубы на запад. Для непривычного глаза трудно отличить гористые берега от темных облаков на границе моря и неба.
Однако уже утром Джон Карпентер, Тони Рено и Магнус Андерс, различив вдали Бермудские острова, обменялись следующими фразами:
– Смотрите по направлению от штирборта!.. – говорил Тони.
– Видите, видите вершины гор? – спрашивал Магнус Андерс.
– Вижу, мистер. Вершины эти прорезают облака и возвышаются над ними!
Еще до заката на западе смутно обрисовались круглые контуры береговых утесов, а утром «Резвый» проходил мимо острова Святого Давида, самого восточного из всего архипелага.
Между тем сильные шквалы давали себя чувствовать. Шквалы прерывались молниями, перерезавшими небо в юго-восточном направлении, и «Резвый» пришлось привести к ветру. Целый день море волновалось. Чтобы не быть залитым волнами, корабль повернул под марселями.
Было бы благоразумнее и осторожнее, если бы Гарри Маркел зашел в одну из гаваней архипелага, например у острова Святого Георгия. Но он предпочел подвергнуться опасности кораблекрушения, чем бросить якорь в гавани английской колонии, где могли знать капитана Пакстона. Итак, он остался в море. Надо отдать ему справедливость в том, что он умело управлял кораблем. «Резвый» потерпел лишь незначительные повреждения. Мистер Паттерсон перенес эту качку, длившуюся шестьдесят часов, лучше, чем можно было ожидать. Пострадали на этот раз от качки, хотя и не так ужасно, как почтенный эконом, и некоторые из мальчиков: Джон Говард, Нильс Арбо и Альберт Льювен. Зато Луи Клодион, Роджер Гинсдал, Губерт Перкинс, Аксель Викборн не могли налюбоваться борьбой разбушевавшихся стихий.
Что касается Тони Рено и Магнуса Аидерса, они были врожденными моряками. Их сердце было покрыто теми aes treplex[11], которых не было у мистера Паттерсона, в чем он так завидовал первому мореплавателю Горация.
Шквалом отбросило «Резвый» на сотню миль от его курса. Эту потерю времени трудно наверстать, даже если корабль без дальнейших злоключений достигнет мест, где пассатные ветры дуют с востока на запад. На несчастье Гарри Маркела, правильные попутные ветры, дувшие все время после отплытия из Кингстона, изменили ему. Во время плавания между Бермудскими островами и Американским материком погода стояла переменная: то настанет штиль и корабль едва-едва проходит одну милю в час, то налетит шквал и матросы спешат убирать брамсели.
Мало-помалу выяснилось, что пассажиры прибудут на остров Святого Фомы несколькими днями позже, чем предполагали. Родственники, вероятно, будут беспокоиться, узнав о запоздании «Резвого». Подводный телеграф дал знать в Барбадос об отъезде капитана Пакстона, о дне отплытия корабля из Корка. Прошло двадцать с лишком дней, а о судне нет никаких известий.
Правда, Гарри Маркелу и его товарищам было мало дела до этих страхов. Их грызло другое чувство – стремление поскорее отделаться от этой вынужденной поездки по Антильским островам и плыть без всяких опасений к мысу Доброй Надежды.
Двадцатого июля, утром, «Резвый» переплыл тропик Рака, прошел Багамский канал, который Флоридским проливом соединяется с Мексиканским заливом.
Если бы «Резвый» прошел экватор, Роджер Гинсдал и его друзья не преминули бы отпраздновать это событие. Они охотно подчинились бы требованиям этого традиционного торжества и взяли бы на себя расход «на крестины» в виде выдачи наградных денег матросам. Но экватор находится на двадцать три градуса южнее, а праздновать переход через двадцать третью параллель не было причины.
Если бы мистер Гораций Паттерсон был здоров, он с удовольствием принял бы приветствия старика «Тропика» и его масляничного кортежа. Эконом Антильской школы сделал бы это с присущими ему любезностью и достоинством.
Впрочем, хотя никакого торжества не было, Гарри Маркел по просьбе школьников приказал в этот день выдать матросам двойную порцию напитков.
По расчетам, «Резвый» находился в этот день в двухстах пятидесяти милях от ближайшего из Антильских островов. Встретив в открытом море, в устье Багамского канала, Гольфстрим, это теплое течение, распространяющееся до северных областей Европы, воды которого не смешиваются с водами Атлантического океана, «Резвый» еще более замедлится в дороге. Впрочем, в этой местности дуют постоянные пассатные ветры, которые помогут «Резвому», и дня через три часовой на верху мачты сможет заметить горы острова Святого Фомы, первой гавани, в которую зайдет корабль.
Невольный страх овладевал экипажем по мере приближения к Антильскому архипелагу, среди которого придется плавать несколько недель, что было небезопасно.
Джон Карпентер и Корти часто толковали по этому поводу. Игра предстояла опасная. Конечно, стоило рискнуть из-за семи тысяч фунтов. Но если им придется поплатиться за это жизнью? Если в них узнают пиратов с «Галифакса» и кингстонских беглецов и передадут в руки правосудия? Теперь еще можно спастись: стоит только напасть ночью на далеких от всякого подозрения и безоружных пассажиров и бросить их за борт. А дальше «Резвый» может изменить курс.
На все доводы и опасения друзей Гарри Маркел отвечал одно:
– Положитесь на меня!
Он увлекал друзей своей дерзостью и самонадеянностью, и они соглашались.
Двадцать пятого июля до Антильских островов оставалось всего около шестидесяти миль в направлении вест-зюд-вест. Дул свежий ветер. Вершины гор Святого Фомы покажутся еще до заката.
Тони Рено не сходил в этот день с фок-мачты, а Магнус Апдерс не спускался с грот-мачты: каждый из них хотел первым крикнуть:
– Земля! Земля!
Глава тринадцатая
Рассыльное судно «Эссекс»
Около четырех часов вечера Тони Рено закричал. Но он возвещал не о приближении к земле, а о появлении на море другого корабля.
На западе, в пяти или шести милях от левого борта судна, показался на горизонте дымок.
Пароход мчался на всех парусах прямо на «Резвый».
Через полчаса можно было видеть уже его корпус, а еще через полчаса он был уже всего в четверти мили от «Резвого».
Пассажиры столпились на юте и перебрасывались замечаниями.
– Это казенный пароход… – говорил один.
– Да, – отвечал другой, – потому что на его грот-мачте развевается флаг!
– Это английский корабль! – продолжал первый.
– По имени «Эссекс»! – прибавил второй.
В самом деле, это имя можно было прочесть в подзорную трубу на корме в момент, когда корабль делал поворот.
– Мне кажется, что корабль хочет подойти к нам! – сказал Тони Рено.
Он не ошибался, таково было действительное намерение рассыльного судна «Эссекс», вместимостью сто тонн. Оно подняло флаг.
Поняли маневр корабля и Гарри Маркел, и матросы. Не оставалось сомнения, что «Эссекс» хочет вступить в переговоры с «Резвым» и, умерив ход, приближается к нему.
Ужас овладел негодяями. Несколько дней тому назад на Антильских островах могла быть получена телеграмма; могли каким-нибудь образом узнать о том, что произошло в Кингстоне перед отплытием «Резвого», о захвате корабля шайкой Маркела, убийстве капитана Пакстона и его матросов; а теперь «Эссекс» выслан для поимки злодеев.
А впрочем, если поразмыслить хорошенько, этого не могло быть. Трудно предположить, чтобы Гарри Маркел, не пощадивший капитана Пакстона и его экипаж, пощадил пассажиров и отправился бы с ними на Антильские острова. Неужели у него хватит наглости вместо ого, чтобы бежать, вести корабль к месту назначения? Такой неосторожности нельзя ожидать от него.
Гарри Маркел ожидал развязки с большим хладнокровием, чем Джон Карпентер и Корти. Пусть командир «Эссекса» вступит с ними в переговоры. Тогда дело выяснится. Рассыльное судно остановилось на расстоянии нескольких кабельтовых и дало сигнал «Резвому» лечь в дрейф. «Резвый» начал брасопить реи и почти совсем остановился.
По примеру «Эссекса» подняли флаг и на «Резвом».
Если бы «Резвый» не послушал приказа казенного судна, его принудили бы повиноваться. Уйти от преследования быстроходного и сильного рассыльного судна не было возможности. Несколько пушечных выстрелов совершенно парализовали бы «Резвого».
Впрочем, как мы уже сказали, Гарри Маркел и не пытался уйти. Если бы даже командир «Эссекса» потребовал, чтобы он подошел к нему, он исполнил бы приказание.
Появление «Эссекса», его желание начать переговоры с «Резвым» очень занимали Паттерсона, Луи Клодиона, Роджера Гинсдала и их товарищей.
– Уж не послали ли этот военный корабль навстречу «Резвому», чтобы мы пересели на него и могли поскорее прибыть на Антильские острова?
Мысль эта мелькнула в пылком воображении Роджера Гинсдала, но никто не разделял его мнения. Между тем с «Эссекса» спустили шлюпку. Два офицера сели в нее.
В несколько взмахов весел шлюпка подплыла к «Резвому».
Офицеры поднялись по трапу с правой стороны корабля.
– Где командир?
– Это я! – отвечал Гарри Маркел.
– Вы капитан Пакстон?
– Капитан Пакстон!
– Ваш корабль вышел из кингстонской гавани тридцатого июня?
– Да!
– Пассажиры «Резвого», вероятно, лауреаты Антильской школы?
– Вот они! – отвечал Гарри Маркел, указывая на стоявших на юте мистера Паттерсона и его спутников, внимательно следивших за переговорами.
Офицеры вместе с Гарри Маркелом подошли к ним.
Лейтенант британского флота, который начал переговоры, ответил на их поклон и начал речь в сдержанных и кратких выражениях, какими говорят английские офицеры:
– Командир «Эссекса» очень рад встрече с «Резвым», капитан Пакстон. Мы тоже рады, что застаем вас всех здоровыми!
Гарри Маркел поклонился, ожидая, что лейтенант объяснит цель своего посещения.
– Благополучно ли совершили вы плавание? – спросил офицер. – Какая была погода?
– Благоприятная, – отвечал Гарри Маркел. – Только раз, вблизи Бермудских островов, нас настиг шторм!
– Это задержало вас в пути?
– Мы были принуждены привести судно к дрейфу на двое суток!
– Мистер Паттерсон… из Антильской школы? – обратился лейтенант к наставнику, стоявшему во главе пассажиров.
– Точно так, лейтенант, – отвечал эконом, кланяясь с обычной любезностью. – Честь имею представить вам моих юных спутников и прошу вас принять уверение в моем истинном уважении…
– Подпись: «Гораций Паттерсон»! – прошептал Тони Рено.
Разговаривавшие дружески пожали друг другу руки.
Лейтенант попросил Гарри Маркела показать ему экипаж корабля. Джону Карпентеру это показалось подозрительным и небезопасным. Неспроста устраивает офицер всем им смотр.
Тем не менее по приказанию Гарри Маркела он вызвал матросов на палубу, где они выстроились у грот-мачты. Хотя пираты и старались придать лицу «честное выражение», они могли показаться офицерам несколько подозрительными личностями.
– У вас только девять матросов? – спросил лейтенант.
– Девять! – отвечал Гарри Маркел.
– Между тем нам сказали, что экипаж «Резвого» состоит из десяти человек, не считая вас, капитан Пакстон!
Гарри Маркел попробовал уклониться от ответа на этот неудобный вопрос.
– Смею спросить, лейтенант, – спросил он, в свою очередь, – чему я обязан удовольствием видеть вас у себя на корабле?
Вопрос был понятен, и лейтенант отвечал:
– На Барбадосе беспокоятся о судьбе «Резвого», который запоздал. Особенно беспокоятся родственники пассажиров в Европе и на Антильских островах. Мисс Китлен Сеймур обратилась к губернатору, и Его Превосходительство распорядился выслать навстречу «Резвому» «Эссекс». Вот почему мы здесь, и, повторяю, очень рады, что опасения наши не оправдались.
Гораций Паттерсон не мог удержаться, чтобы не ответить на это выражение сочувствия. С большим достоинством он выразил от имени пассажиров и своего имени благодарность командиру «Эссекса», его офицерам, мисс Китлен Сеймур и Его Превосходительству генерал-губернатору английских колоний на Антильских островах.
Гарри Маркел заметил, что не стоило так беспокоиться и посылать рассыльное судно из-за того, что «Резвый» запоздал всего на двое суток.
– Одно обстоятельство подало повод к опасениям за судьбу «Резвого»! – отвечал лейтенант.
Джон Карпентер и Корти переглянулись. Они пожалели, что Гарри Маркел зашел слишком далеко в своих расспросах.
«Резвый» поднял паруса тридцатого июня вечером, не так ли?
– Совершенно верно, – отвечал Гарри Маркел с обычным хладнокровием. – Мы снялись с якоря в половине восьмого вечера. Когда мы вышли, наступил штиль, и «Резвый» заштилевал на следующий день в виду берега, у мыса Робертс-Ков!
– Так вот, капитан Пакстон, – продолжал лейтенант, – на следующий день именно к этому берегу прибило волнами труп. По пуговкам куртки узнали, что это один из матросов «Резвого».
Дрожь пробежала по спине у Джона Карпентера и других разбойников. Это, наверно, был труп одного из несчастных убитых ими матросов, тот труп, который видели пассажиры во время стоянки на якоре в Робертс-Ков.
Лейтенант продолжал рассказывать, как о находке трупа дали знать властям в Барбадосе, как здесь, не без основания, стали беспокоиться, не видя «Резвого» в назначенный срок.
– Вы потеряли одного матроса, капитан Пакстон? – спросил он.
– Да, матрос Боб упал в море в то время, как мы стояли на якоре в Фармарской бухте, и как мы ни старались, ни спасти, ни даже найти его нам не удалось!
Объяснение это не возбудило ни малейшего подозрения, напротив, становилось понятным, почему на корабле не хватает одного матроса.
Пассажиры имели основание удивляться, почему им не рассказали о несчастном случае. Один из матросов погиб еще до их прибытия на корабль, а они ничего не знают об этом!
На вопрос мистера Горация Паттерсона относительно этого случая Гарри Маркел отвечал, что скрыл несчастье от молодых пассажиров, не желая, чтобы они пустились в путь под тяжелым впечатлением.
Ответ был вполне правдоподобен, и никто не возражал.
Новое волнение овладело присутствующими, когда лейтенант прибавил:
– В телеграмме, присланной из Кингстона в Барбадос, сказано, что на теле трупа (вероятно, это и был труп матроса Боба) зияла рана в груди!
– Рана! – вскричал Луи Клодион, а вся фигура мистера Паттерсона выражала, что он во всем этом ничего не понимает.
Гарри Маркел не затруднился ответить и на этот раз. Прекрасно владея собой, он продолжал:
– Матрос Боб упал с марса фок-мачты и ударился о кабестан, а потом его отбросило в море. Вот почему он пошел прямо ко дну и мы не могли его найти!
Это объяснение, как и предыдущие, могло показаться правдивым, если бы лейтенант не досказал своей фразы:
– Рана у матроса не от ушиба, а от удара ножом в сердце!
Снова страх овладел Джоном Карпентером и его друзьями. Чем все это кончится? Уж не поручено ли командиру «Эссекса» арестовать «Резвый», отвести его в Барбадос, где будет произведено следствие, которое, конечно, ничего хорошего не обещает? Личность их будет удостоверена. Их отвезут в Англию, и на этот раз им не избежать наказания. А главное, они не успеют совершить еще одно преступление, которым рассчитывали завершить свои подвиги после отплытия «Резвого» из Вест-Индии.
Но счастье не оставляло их. Гарри Маркелу не пришлось искать объяснений удару ножом.
В то время как Паттерсон, воздев руки к небу, восклицал:
– Неужели рука убийцы поразила несчастного?!
Лейтенант спокойно заметил:
– Телеграмма гласила, что, вероятно, матроса выбросило на берег живым, но здесь его нашла шайка бежавших из Кингстонской тюрьмы преступников, которые и убили его ударом кинжала.
– Ах, – заметил Роджер Гинсдал, – дело, должно быть, идет о шайке пиратов с «Галифакса», которые убежали из тюрьмы в день нашего приезда в Кингстон!
– Негодяи! – воскликнул Тони Рено. – А их не удалось поймать, господин лейтенант?
– По последним известиям, полиции еще не удалось напасть на их след. Во всяком случае, они не могли убежать из Ирландии, и рано или поздно их арестуют!
– Этого можно искренно пожелать! – спокойно сказал Гарри Маркел, ни на минуту не терявший присутствия духа.
Когда Джон Карпентер подошел вместе с Корти к носу корабля, он тихо сказал ему:
– Умная башка наш капитан!
– Да, – отвечал тот, – за ним можно смело идти, куда бы он ни повел!
Офицеры передали мистеру Паттерсону и лауреатам поклон от мисс Китлен Сеймур. Она радовалась заранее при мысли об их посещении, надеялась, что они возможно дольше останутся на Барбадосе, если только их не слишком задержат на других Антильских островах, где их тоже ожидают с нетерпением.
Роджер Гинсдал от имени товарищей просил офицеров передать мисс Китлен Сеймур благодарность за все, что она сделала для Антильской школы. Затем мистер Гораций Паттерсон произнес на прощание одну из своих наиболее прочувствованных и витиеватых речей, но, на беду, в конце речи он смешал стих из Горация со стихом из Вергилия, что редко случалось с этим ученым человеком.
Офицеры простились с капитаном и пассажирами, сошли по трапу в шлюпку и уже хотели отчалить.
– Я думаю, капитан Пакстон, – крикнул вдруг лейтенант, – что «Резвый» завтра прибудет на остров Святого Фомы, до которого остается всего каких-нибудь пятьдесят миль?
– Я тоже думаю! – отвечал Гарри Маркел.
– Как только мы вернемся в Барбадос, мы дадим телеграмму о вашем прибытии!
– Благодарю вас. Передайте, пожалуйста, мое почтение командиру «Эссекса»!
Шлюпка отчалила и в одну минуту прошла расстояние, отделявшее ее от рассыльного судна.
Гарри Маркел и пассажиры салютовали стоявшему на мостике командиру. Им отдали салют.
Судно снялось с якоря, раздались свистки, и «Эссекс» пустился в путь на всех парах в направлении зюйд-вест. Через час он совершенно исчез из виду, виднелась только оставленная им полоска дыма.
«Резвый» стал брасопить реи и поплыл к острову Святого Фомы.
Гарри Маркел и его друзья, встревоженные неожиданной встречей с «Эссексом», успокоились. Ни в Англии, ни на Антильских островах никто не подозревал, что они спаслись на корабле, и даже именно на «Резвом». Им положительно везло. Они могут смело плыть к архипелагу. Их примут с почетом. Они будут заходить в гавань то одного острова, то другого без опасения быть узнанными. В последний раз они остановятся в Барбадосе, а уж оттуда, конечно, в Европу не вернутся! На следующий же день они переименуют «Резвый». Гарри Маркелу незачем будет носить имя капитана Пакстона, ни мистера Паттерсона, ни молодых пассажиров на корабле не будет. Дерзкий план должен удаться. И пусть себе полиция разыскивает в Ирландии пиратов с «Галифакса»!
Последняя часть путешествия прошла благополучно. Погода стояла великолепная. Дул постоянный пассатный ветер, позволявший «Резвому» распустить все паруса, даже лисели.
Мистер Гораций Паттерсон окончательно привык к морю.
Изредка только боковая или килевая качка вызывала в нем приступы морской болезни. Он даже снова занял свое место за столом и перестал держать во рту вишневые косточки.
– Держите косточки, – советовал ему Корти, – это единственное средство от морской болезни!
– Мне тоже кажется, друг мой, – отвечал мистер Паттерсон, – и, к счастью, у меня, благодаря предусмотрительности миссис Паттерсон, еще порядочный запас их!
День клонился к вечеру. Испытав лихорадку, которая овладевает людьми при отъезде, наши юные лауреаты с такой же лихорадкой ожидали приезда. Они горели нетерпением ступить на твердую землю одного из Антильских островов.
По мере того как «Резвый» приближался к архипелагу, навстречу попадались довольно часто пароходы и парусные суда. Одни направлялись через Флоридский пролив в Мексиканский залив, другие выходили из залива, отправляясь в один из портов Старого Света. Сколько удовольствия доставлял юношам случай известить сигналами о появлении корабля на горизонте, встречаться, обмениваться салютами с апглийскими, французскими и испанскими кораблями, которые чаще всего ходят в этих водах!
До заката «Резвый» шел по семнадцатой параллели, на широте острова Святого Фомы, до которого оставалось всего двадцать миль, то есть всего несколько часов плавания.
Гарри Маркел справедливо не хотел, однако, плыть ночью между массой островков и рифов, окружающих архипелаг, и отдал Джону Карпентеру приказ закрепить паруса.
Ночь прошла спокойно. Ветер стал тише. Солнце встало утром в безоблачном небе.
Около девяти часов с грот-мачты подали сигнал. Тони Рено громко и радостно кричал:
– Земля! Земля за штирбортом!
