Вероника Генри
Тридцать дней в Париже
Глава 9
На следующее утро Джулиет разбудил колокол, пронзительно и звонко пробивший восемь часов. Этот звук был одновременно меланхоличным и обнадеживающим. «Время на вашей стороне», – казалось, говорил он ей. Что бы ни случилось, часы все равно пройдут. И только от тебя зависит, что ты будешь с ними делать.
Наблюдая, как солнце восходит над крышами домов напротив, Джулиет нежилась в лучах света, наполняясь энергией, которой не испытывала уже давно. Она лежала, наслаждаясь свободой.
Как это произошло? Как она прошла путь от портфелей, ланчей, визитов к стоматологу, дней спорта, концертов, рождественских песен и вручения призов, от мучительного водоворота материнских обязанностей до возможности делать все, что ей заблагорассудится, – казалось, за одну ночь?
Конечно, это произошло не в одночасье, а постепенно: практических задач стало меньше, когда дети подросли и смогли сами о себе позаботиться (теоретически – она ворчала на Иззи и убирала за ней до самого отъезда), но эмоциональная ответственность по-прежнему была огромной. Прошлым летом Джулиет пережила с Иззи каждую пред- и экзаменационную минуту, помогая дочери справиться со сложным расписанием, следя за тем, чтобы та достаточно спала и правильно питалась. Потом мучительное ожидание результатов: она не спала почти всю ночь, перебирая варианты, которые Иззи могла выбрать в зависимости от своих оценок. Разумеется, Иззи выполнила все задания, и теперь ей предстояло отправиться на поиски приключений. «Моя работа завершена», – подумала тогда Джулиет с язвительной улыбкой, хотя понимала, что это, конечно, не так, что материнство не прекращается, когда ребенку исполняется восемнадцать. Бывают периоды, когда, как сейчас, дети в ней не нуждаются, но в кризисной ситуации они непременно обратятся к матери. А кризисы будут.
Но пока что ее жизнь принадлежала ей самой. Время словно простерлось перед ней, не прерываясь на встречи, обязательства и сроки, и она больше не могла жаловаться, что его на что-то не хватает. Она так много писала о том, как выкроить время «для себя», как важно ставить себя на первое место, чтобы удержать на плаву всех остальных, что появление бесконечной череды дней, заполненных минутами свободы, когда она может делать все, что захочет, ошеломляло. Ей в плоть и кровь вошла привычка проверять ежедневник и просматривать списки дел, учитывать тысячи утомительных мелочей, связанных с ведением дома и проживанием в нем людей. Стюарт, правда, был довольно практичным мужем и отцом, за что Джулиет была ему благодарна. Но она понимала, что нынешнее положение дел сущая роскошь и ее долг – использовать его по максимуму.
Она решила, что писать, и побольше, будет по утрам, когда голова ясна, а язык точен. Как только наберется разумное количество слов, остаток дня можно будет посвятить чему заблагорассудится. Конечно, ей придется быть строгой с собой, потому что, когда нет обязательств, возникает соблазн отложить работу на потом. Злейший враг писателя – промедление – уступает только отвлечению на Интернет, и, конечно, одно может подстегнуть другое. Она решила не подключать ноутбук к вайфаю в квартире, чтобы не бродить по Интернету под предлогом уточнения деталей, адресов и бог весть чего еще. Да ей это и не нужно, в конце концов. Это же ее собственная история, написанная в голове, а все, что ей могло понадобиться, ждало ее снаружи.
А еще Джулиет решила до начала работы каждое утро выходить на пробежку. Навязчивая идея, овладевшая Стюартом, не вызывала у нее позитивных эмоций, однако она прекрасно понимала, что ее собственное «фи» – это не глобальный отказ от активности. Сидячий образ жизни так же вредит здоровью, как привычка курить двадцать раз в день. А начиная день с легкой пробежки, вероятно, удастся уберечься от того, что в народе называли «писательской задницей». Джулиет надела спортивную форму, кроссовки и вышла в жемчужно-серое утро.
Обежав вокруг Тюильри, она преодолеет примерно одну милю – расстояние, которое, как казалось, ей по силам, и это было самым важным на данном этапе выстраивания режима дня. Джулиет сбежала по террасам в ухоженные сады и направилась по дорожке между конскими каштанами, сохраняя медленный и уверенный темп, наслаждаясь резким, ароматным ноябрьским воздухом, видом оголенных ветвей над головой, приятным хрустом бледно-желтого гравия под ногами. В дальнем конце она перешла на бодрую ходьбу и оказалась перед статуей Родена «Поцелуй». Ее взгляд медленно скользил по мраморным фигурам, и вдруг накатили воспоминания: как она исследовала другое тело с той самозабвенной страстью… Горло перехватило от тоски. Будет ли ей дано когда-либо вновь испытать нечто подобное?
Она вышла из парка и направилась обратно вдоль колоннад улицы Риволи, где уже начали открываться магазины с блестящими парижскими сувенирами: брелоками, снежными шарами и магнитами на холодильник. Она повернула на улицу Сент-Оноре и улыбнулась, проходя мимо дорогих бутиков, непринужденно поселившихся среди кафе, баров, лавок, торгующих шоколадом, и цветочных магазинов. От содержимого витрин у нее перехватывало дыхание, она замирала от вида объемных пальто из букле, тюлевых юбок, ботильонов из табачно-коричневой замши по щиколотку.
Она пообещала себе, что если станет усердно работать, то каждый день будет себя чем-нибудь баловать. Это может быть что-то маленькое: крошечная коробка конфет или журнал. Или что-то из списка классических вещей, в которые она хотела вложить свободные средства: тренч, белая рубашка, фирменные духи. Она отложила часть денег от продажи дома на новый образ, на начало новой жизни в качестве одинокой женщины. А где еще можно создать новую личность, как не в Париже?
В списке были и другие вещи. Места, куда стоит сходить. «Водяные лилии» Моне. Ателье Сен-Лорана. Может быть, Версаль.
И люди, с которыми стоит повидаться. Возможно.
Она правильно сделала, что приехала сюда. Нельзя прятаться от чего-то и кого-то, кого ты полюбил, до конца жизни только потому, что все пошло не так.
На мгновение она позволила воображению разгуляться, вновь вызывая в памяти лица из прошлого, но сейчас было не время. Она заметила кондитерскую и зашла туда, разглядывая выстроившиеся в витрине пироги, торты и пирожные – шоколадные, клубничные, лимонные, с идеальной глазурью и кристаллами сахара.
После пробежки она почувствовала себя вправе уйти с пухлым пирожком с изюмом в коричневом бумажном пакете.
Возвращаясь в квартиру, Джулиет чувствовала воодушевление. Неужели это и есть тот самый кайф бегуна, о котором говорил Стюарт? Нет, решила она. На сердце было легко потому, что она свободна и осознает свои возможности и потенциал. Чувствует радость оттого, что во время утренней пробежки она наткнулась на шедевр.
Сияя улыбкой, Джулиет вошла в подъезд и нажала на кнопку вызова лифта.
Лифт с лязгом прибыл и остановился. Джулиет посторонилась, пропуская пассажирку – женщину лет тридцати, одетую в элегантное желтое пальто.
– Bonjour[52], – пропела Джулиет.
– Привет, – улыбнулась незнакомка. – Как поживаете?
Джулиет скорчила гримаску и рассмеялась:
– Неужели это так очевидно?
– О нет, простите. Просто хозяин сказал, что к нам въезжает англичанка.
– Только на месяц. Я Джулиет.
Незнакомка протянула руку:
– Мелисса. Мы живем с Бернаром, наша дверь – соседняя.
– Приятно познакомиться. Полагаю, вы тоже не француженка?
– Я из Бостона. Но Бернар – парижанин. – Она произнесла это как «парежан». – Я здесь уже пять лет. Так что вы здесь делаете?
Джулиет была слегка ошарашена настолько прямым вопросом.
– Ну, – сказала она, – взяла небольшую паузу. Пересматриваю ушедшую молодость. Пытаюсь найти себя.
– À la recherche du temps perdu?[53]
– Вроде того. И я пишу книгу. Пытаюсь, во всяком случае.
– О. Что за книга?
– Хороший вопрос. Сейчас это просто мемуары и мешанина из воспоминаний юности, но посмотрим, куда меня заведет эта история.
– Я всегда хотела написать роман, – рассмеялась Мелисса. – Что-то вроде похождений парижской мисс Марпл, с ног до головы в «Шанель», с миниатюрной таксой в качестве помощника. Может, вы вдохновите меня на начало работы?
Джулиет улыбнулась. Если бы за каждого, кто так говорил, ей перепадал бы фунт стерлингов, она бы сама была в «Шанель» с ног до головы. После короткой паузы она поинтересовалась:
– Что привело вас в Париж?
– Я приехала сюда студенткой и осталась. Влюбилась в парня из квартиры этажом выше.– Глаза Мелиссы сверкнули.– Теперь провожу экскурсии. Всевозможные туры. Продуктовые. Литературные. Художественные. Любые туры, какие только пожелаете.– Она скорчила гримаску.– Даже туры «Эмили в Париже»[54].
– Звучит забавно. – Джулиет рассмеялась.
– Это и правда забавно. Присоединяйтесь! Бесплатно, я имею в виду. Загляните на мой сайт. – Мелисса покопалась в сумке и протянула Джулиет визитку. – Я побегу, а то опоздаю на большой сырный тур. Странно, но он самый популярный. Кто бы мог подумать? Увидимся!
Взмахнув рукой, она исчезла за дверью.
Джулиет улыбнулась, входя в лифт. Она провела в Париже всего двенадцать часов, а уже обросла знакомствами: мужчина в поезде, очаровательный бармен, а теперь еще и дружелюбная соседка. Это замечательно – быть одной: втягиваешься в разговор, как никогда не рискнул бы, окажись попутчик рядом. Это расширяет горизонты.
Вернувшись в квартиру, Джулиет сварила кофе, положила на тарелку пирожок с изюмом и устроилась за столом перед окном. Она перечитала написанное накануне, сопротивляясь желанию потратить время на внесение изменений – стоит только начать, и провозишься целую вечность. Главное – всегда вперед.
Но что-то не давало ей покоя. Конечно, хорошо знакомиться с новыми людьми, но к чему обманывать себя: на самом деле ей хотелось возродить дружбу, которая значила для нее больше, чем любая другая. Может, из-за возраста, в котором она тогда была, – юная, впечатлительная, смотрящая на мир широко раскрытыми глазами. А может, из-за резкого разрыва в конце…
Она так и не нашла никого, кто мог бы заполнить эту пустоту в ее жизни.
Джулиет потянулась в сумку для ноутбука за папкой с вырезками. Как сочинителю статей на все случаи жизни, ей было важно знать, чем занимаются ее конкуренты и каковы тенденции, поэтому она скрупулезно просматривала все ежемесячные журналы и вырезала все, что представляло интерес. Она пролистала последнюю пачку и нашла нужную статью.
Это был двухстраничный разворот «Классные вещи, которые можно сделать в зимние выходные в Париже» из воскресного приложения. Среди неизбежных фотографий пастельных пирожных макарун, бутик-отелей «Бижу» и висячих замков на Новом мосту была фотография женщины в черных джинсах и черном фартуке, стоявшей со скрещенными на груди руками под вывеской с надписью: «Девушка, которая плакала шампанским».
Джулиет перечитала статью.
Франко-американка Натали дю Шен в девятнадцатилетнем возрасте переехала из Нью-Йорка в Париж и осталась навсегда. Она работала в розничной торговле, когда поняла, что больше всего на свете хочет открыть собственное заведение. Так родился бар «Девушка, которая плакала шампанским». В баре, расположенном на задворках тусовочного района Сантье, подают отборные выдержанные вина и, конечно, шампанское, а также сыр, мясные и прочие закуски. Знаменитый шлягер Карлы Блей вдохновил Натали дать бару его нынешнее название. Здесь всегда звучит кул-джаз, создающий атмосферу стильного кино.
Сердце Джулиет екнуло, как только она прочитала эту заметку в первый раз. Конечно, Натали не могла поступить иначе. Она была рождена, чтобы стать хозяйкой уютного заведения, чтобы завлекать людей в созданный ею мир, где они могли бы получить истинное наслаждение. Джулиет почувствовала прилив гордости, а затем разозлилась от зависти. Ее подруга выглядела совсем как прежде: все та же фирменная ярко-рыжая прическа, озорные глаза и любимая сливовая помада. На фотографии Натали излучала уверенность в себе. У Натали всегда на все хватало смелости.
Джулиет затрепетала: она рядом, отчего бы не встретиться? На протяжении многих лет они переписывались – время от времени. Джулиет была более усердной – регулярно посылала открытки на Рождество и день рождения. Натали же годами хранила молчание, а потом разражалась длинными письмами с извинениями, большими буквами, восклицательными знаками и глупыми рисунками. Последнее пришло несколько лет назад, но Джулиет тогда отреагировала вяло. В последний раз, когда ей вздумалось связаться с подругой, ничего интересного сообщить она не смогла. Посидела, прежде чем вписать имя Натали в пустую рождественскую открытку, а потом, просто подписав ее имя, крепко поцеловала, зная, что в следующем году ничего отправлять не станет.
Теперь же мысль о Натали наполняла ее тоской.
Уникальная энергия Натали толкала на поступки, при ином раскладе невозможные, как, например, выкрасить волосы в безумный цвет.
Или заговорить с красивым парнем, которым ты тайно восхищаешься издалека.
Дух Натали подтолкнул ее на путешествие в Париж. Статья о ней дала Джулиет импульс, необходимый для того, чтобы забронировать эту квартирку. Даже на расстоянии, даже спустя тридцать лет Натали вдохновляла ее. Такие люди не попадаются каждый день.
И если вы в своем уме, не стоит терять их из виду.
Глава 10
Наивная
В среду, во второй половине дня, я отправилась в языковую школу, расположенную за рекой, неподалеку от улицы Отель-де-Виль.
Там было полно студентов, в основном американцев, и я с облегчением услышала английскую речь. Мой мозг был измотан постоянным переводом. Я отыскала свое имя в списке и прошла в обшарпанный, пронизанный сквозняками класс на втором этаже.
Было странно снова оказаться в учебной среде. Я ненавидела школу, иерархию и конкуренцию, всегда последней поднимала руку, из-за чего учитель часто ко мне придирался.
Все остальные студенты, казалось, уже знали друг друга, и у меня пересохло во рту от волнения. Тем более что в предстоящие три часа мы не должны были говорить по-английски. Что еще хуже, нас заставили встать и представиться. На французском языке. Я приготовилась к унижению.
– Je m’appelle Juliet,– заикаясь, произнесла я.– Je suis de Worcester en Angleterre. Je suis au pair pour une famille à Paris[55].
Я стала думать, как рассказать о себе настолько интересно, чтобы привлечь внимание прочих учеников. Я хотела сказать им, что мечтаю работать в журнале.
– Je veux travailler pour un magasin…[56] – Я запнулась, вспомнив, что magasin[57] вроде означает «магазин», а не «журнал», а подходящее слово все не находилось.– Non. Pour un journal. Non, un magazine…[58]
Конечно! Magazine – это и «журнал».
– Un magazine de quoi?[59] – спросила преподавательница, худая понурая женщина с кислым лицом, которая даже не пыталась меня подбодрить.
– Un magazine de mode[60], – пробормотала я, и она оглядела меня с ног до головы, словно говоря, что мне действительно нужно приложить побольше усилий, если я собираюсь работать в сфере моды.
Я просидела там на протяжении еще шести представлений, но никто из студентов не казался мне похожим на будущего товарища по парижскому приключению. И тут к столу преподавательницы вышла девушка, моя ровесница: лицо в форме сердечка, ярко-рыжий боб, очень короткая юбка и ковбойские сапоги.
Она одарила класс чарующей улыбкой, а ее светящиеся глаза ослепили нас.
– Je m’appelle Nathalie,– сказала она.– Je suis de New York. Mon père est français et j’habite ici avec ma tante. Elle est très chic.– Она сделала небольшое движение а-ля Мэрилин Монро, чтобы проиллюстрировать гламурность своей тети, и ее браслеты зазвенели.– J’adore Paris. J’adore les Gauloises et le pastis et les garçons[61].
Учительница нахмурилась.
– Je veux être…– Девушка протянула руки и пожала галльскими плечами с озорной ухмылкой.– Quelqu’un[62]. Я хочу что-то собой представлять.
Она говорила с абсолютной уверенностью в себе. Я представила ее с тетей в шикарной квартире, со столиками для коктейлей и пальмами в горшках. Она была полной моей противоположностью – целеустремленной, уверенной, амбициозной. В одно мгновение я поняла, что если хочу осуществить свою мечту, то должна стать похожей на нее. Предыдущие выступления не имели особого успеха, но на Натали все в классе смотрели с восторгом.
Вот бы мне с ней подружиться!
Если я собираюсь пережить следующие несколько месяцев, мне нужен союзник. Я подозревала, что во мне нет ничего такого, что могло бы ее привлечь, за исключением, может, того факта, что я англичанка. Но, наблюдая за Натали на протяжении всего урока, я решила, что рискнуть точно стоит. Она была умной, подвижной, веселой, смелой, но не злой, подшучивала над собой, но не над другими.
В четыре часа все отодвинули стулья и, встав, устремились к выходу. Натали тоже направилась к двери, и я проскочила перед ней:
– О боже, простите. Я не смотрела, куда иду.
Я была ужасно возбуждена. Это было мучительно.
– Все в порядке. – Она прошла мимо меня.
– Э, послушай. – Я потянулась и положила ладонь ей на руку. Она удивленно подняла глаза. – Не хочешь выпить кофе?
Она уставилась на меня. Я покраснела.
– Просто… Так здорово говорить по-английски. У меня в мозгах каша.
– Кофе? – переспросила она. – Нет. Кофе я не хочу.
– О, все в порядке. Отлично. – Я чувствовала себя раздавленной ее прямотой. Это был тот самый отказ, которого я так опасалась. – Извините.
Затем ее лицо расплылось в улыбке.
– Кофе я точно не хочу. Я хочу вина. – Она ткнула в меня пальцем. – Я знаю самый милый бар на свете. Пойдем.
Она пронеслась через дверной проем, и я, очарованная, последовала за ней.
Глава 11
Натали дю Шен. Смелая, веселая, верная, она оставляла такие же долгие воспоминания, как и тянущийся за ней пьянящий аромат ванили. И сейчас, закрыв глаза, Джулиет чувствовала его, сладкий и кружащий голову. Следы этого запаха останутся и на ее коже, если они проведут вечер вместе, будут сидеть рядом, рука Натали будет касаться ее руки.
К шести часам, потратив весь день на описание своей подруги, Джулиет убедила себя, что связаться с ней точно стоит. Что она теряет? С отказом она справится. А если Натали вспомнит Джулиет, то сомнений нет, она будет рада повидаться. Нет ничего плохого в том, чтобы заглянуть в бар и пропустить стаканчик, если вдруг там окажется ее старая подруга. Еще раз все обдумав и убедившись, что решение правильное, Джулиет открыла чемодан, который еще не успела как следует распаковать.
Что ей надеть, чтобы избежать и небрежности, и излишней пафосности? На фотографии Натали выглядела так, словно ей удалось совершить невозможное – сохранить свою индивидуальность и при этом идти в ногу со временем. Она выглядела очень круто, но при этом была вполне узнаваема.
Последние несколько лет Джулиет запустила себя. Работая дома, она не старалась следить за модой, как раньше, когда каждый день ходила в офис. Джинсы, конверсы и толстовки стали ее униформой. В каком-то смысле это было освобождением – не быть рабыней платьев и каблуков, но в Париже Джулиет захотелось предстать в лучшем виде.
Пока у нее не будет возможности пройтись по магазинам и составить список желаний, придется довольствоваться тем, что уже есть. В последнее время, собираясь куда-то пойти, она не затрудняла себя выбором наряда, если только речь не шла о торжественном мероприятии. Но сегодня ей нужно было выглядеть и собранной, и расслабленной.
Она достала из чемодана любимые черные бархатные брюки и надела их с черным поло. Считается, что после определенного возраста не стоит носить черное, но Джулиет не придерживалась этой философии. Затем свободным узлом завязала шарф от «Эрмес». Шелк, напоминая ей о том дне, когда она его купила, лег как надо. Она надела блейзер, взъерошила волосы, накрасила губы красной помадой и улыбнулась себе в зеркало. Почему она перестала беспокоиться о том, как выглядит? Потому что не видела в этом смысла. Ведь на нее все равно никто не смотрит. Она потеряла уверенность в себе, и ей казалось, что проще сделаться невидимкой.
Может, и нет ничего удивительного в том, что Стюарт так вкладывается в свою внешность? Может, ее затрапезный вид приводил мужа в ужас? И их расставание – ее вина? Джулиет поморщилась, поняв, что снова придирается к себе. Еще одна привычка, пришедшая со средним возрастом. Она никогда не критиковала себя в тридцать или сорок лет. Кажется, по достижении определенного возраста все эти подростковые переживания вернулись и усилились. Этому нужно положить конец. Она уперла руки в боки, как Виктория Бекхэм, и обворожительно надула губки, а потом рассмеялась. Все-таки выглядит она неплохо.
Узнает ли Натали в ней ту застенчивую англичанку, ловившую каждое ее слово? С годами к ней пришло понимание, что самая большая цена, которую она заплатила за случившееся, – утрата дружбы с Натали. Прежде Джулиет не хватало мужества вернуться и навестить ее, а теперь придется набраться смелости и попытаться возродить былую дружбу. Тридцать лет в разлуке – долгий срок, Натали за это время успела горы свернуть. Она завела больше друзей, чем многие люди съели горячих ужинов. Может, ей и не нужно, чтобы какой-то случайный друг из далекого прошлого заглянул на огонек, чтобы поздороваться?
Но желание Джулиет увидеть подругу было сильнее страха наткнуться на холодный прием. Она хотела порадоваться успехам Натали. Может, и ей перепадет кусочек удачи? Эмоции последних месяцев – решение о раздельном проживании, продажа дома, отъезд Иззи в Южную Америку, прощание со Стюартом – нахлынули на нее вместе с пониманием: ей необходим заряд бодрости. Необходим соратник. Может быть, даже советчик.
Была и еще одна причина. Может, Натали узнает… нет-нет, нечестно использовать подругу для разведки… У нее должно хватить чертовой наглости самой сделать грязную работу. Самой произвести раскопки. Все это время Джулиет делала вид, что не собирается искать его, но сама мысль, что, возможно, они находятся в одном городе, дышат одним воздухом, навевала воспоминания, пробужденные статуей этим утром. Возможно, именно потому Джулиет чувствовала себя немного навеселе? Неужели ее снова затягивает?..
Она заставила себя успокоиться. Необходимо защитить себя. И ни к чему ворошить неприятное прошлое. Если не терять голову, ее путешествие пройдет без эксцессов. Поход к дому Бобуа прошлой ночью был глупостью, но связанные с ним воспоминания можно спокойно оставить позади. Однако если бы она рассказала обо всем небезразличным ей людям… Это не повредит.
Джулиет замерла у ноутбука, пульс бился в горле. Конечно, придерживаться своего же решения не подключаться к вайфаю в квартире нереалистично – как иначе она сможет следить за электронной почтой? Она ненавидела нажимать кнопку «Ответить» в смартфоне. И так и не освоила технику «двух пальцев», которой пользуются дети, – они отвечают на письма за миллисекунды.
Она вызвала поисковую систему. Засомневалась. Ее пальцы зависли над клавиатурой. Стоит ввести его имя в поиск по картинкам – и она перейдет границу. Как ей поступить, если он отыщется? На что она надеется? Неужели снова жаждет стать уязвимой?
«Я справлюсь с этим»,– сказала себе Джулиет. Она стала намного старше и мудрее, чем была в то время. Она взрослая женщина. И потребность удовлетворить свое любопытство куда сильнее осторожности. Ощущая прилив мужества, она набрала имя: Оливье Годар.
