Вероника Мелан
Анна Нимф
Но Вэйгард развернулся и зашагал прочь. Он сдержался.
Тот шрам, ту дыру, которую он оставил мне «на память», я заметила не сразу. Потому что, глядя ему в след, я очень хотела бежать, волочиться следом, умолять. Меня выскоблили тогда, выскребли, и ничего своего не осталось – он все забрал с собой. Сильную личность тогда заменила беспомощная девчонка, которая не понимала, ни того, как жить без него. Ни того, как жить с ним.
Дальше были слезы и чувство потери. Пепел от рун на земле.
И не свершившаяся истинная связь.
Лицо Алана после того, как он выслушал этот рассказ, стало напоминать маску.
– Ты не пойдешь к нему. Нет.
– Я пойду.
– Нет, Анна… Он тебя раздавит.
– Быть может. Но тебя он не примет вообще – без вариантов.
– К черту Дору…
– Это не ты, ты просто расстроен. Тебе на неё не плевать.
– Я расстроен? Я расстроен! Я зол! И мне не плевать на тебя тоже.
– Все равно раньше или позже судьба столкнет меня с ним, разве ты не понимаешь? Она не разводит людей из пары далеко.
Ал молчал. Почему-то в этот момент беспомощным стал он, каким-то поверженным. Бесился, наверное, что я не рассказала ему раньше, понял, что помочь он и не смог бы, даже если бы хотел в сотни раз сильнее. Разрыв на душе от Главного деймона – это не шутка. Шрам был маленьким, спасибо за это – просто меткой-напоминанием. Но мне оставили жизнь. Меня не обратили в месиво, не смешали кишки с кровью, меня пощадили.
– Он… что-то попросит за это, ты понимаешь?
Сейчас больше, чем раньше Алан напоминал мне брата.
– Я не буду платить, если цена будет неподъемной.
– Обещаешь?
– Обещаю.
Долгое молчание.
– Сможешь ему отказать?
– Я ему уже отказывала.
Напарник тяжело и печально качал головой.
– Не нравится мне эта затея.
Мне она нравилась еще меньше, но Дора, пока мы спорили, теряла жизнь.
– Я пойду. Выпей… за мой успех.
– За «упокой», ага, – выругался Ал. И после бурчал неразборчиво. Он выпьет за успех, я знала. Сама же направилась к двери, к машине.
Глава 4
(Nightilfe- AllIKnow)
Сильной быть легко – так мне всегда казалось. Я могла бы быть полководцем, вести за собой армии, мотивировать людей, находить верные слова, зажигать потухшие сердца.
Но сейчас я трусила. Сидела за рулем собственной машины, ощущала на лице ветерок, вдыхала запахи укрывшегося чернильной синевой города – практически стемнело. Город пах так многогранно – прогретым асфальтом, лужами, тертыми шинами, зеленым светом фонарей, шлейфом чужих духов. Подошвами пешеходов, далеким запахом молотого кофе, ветвями вязов. Я могла бы сидеть так вечно, просто вдыхать, вдыхать, лишь бы не думать о том, куда мне предстояло выдвинуться.
Я всегда избегала даже смотреть в сторону здания на улице Трейдана – гротескного квадратного сооружения из пяти этажей и множества окон. С единственным центральным входом, куда я никогда и ни за что не желала входить; всегда ощущала, что этот дом – иллюзия. В него никогда не забредали обычные люди, полагая строение не то заброшенной библиотекой, не то выкупленными некоей компанией офисами, свернувшей проект до заселения.
Но я знала, кто там. Темная аура, висящая над крышей и вдоль стен, напоминала струящийся живой кокон – адов щит.
Боялась ли я этого щита? Нет. Того, что во встрече мне откажет Дэйм? Нет. Того, что согласится помочь, того, что откажет, того, что попросит взамен? Нет.
Я боялась собственного к нему притяжения, вновь ощутить то, от чего последние месяцы бежала – внутренней зависимости. Проходили ли сутки, когда тот, кто назвался «моим мужчиной», не приходил в виде образа или ощущения в мою голову? Нет. Каждую минуту я помнила о его существовании, о том, что где-то на свете он есть. Тот, который, возможно, ждал меня, или же давно выбросил из памяти, выплюнул и растер…
Ясно было, что сидение на месте не добавляет мне ни решимости, ни сил.
Я ужасно боялась его увидеть и ужасно этого хотела, за что почти ненавидела себя – так страдает по дозе наркоман, зная, что она убьет его.
Заводя мотор, я в который раз удивлялась судьбе, которая пошутила так жестоко.
Широкое крыльцо в двадцать ступеней будто предоставляло выбор, словно напоминало о том, что еще не поздно уйти, повернуть назад. Но я упорно двигалась к двери. Толкнула ручку, уперлась в прохладное стекло и вошла в темный, без единой светящейся лампы под потолком холл.
Здесь, наверное, могло бы работать множество людей – пространство позволяло, но справа за стойкой охранника находился лишь единственный человек. Младший деймон, судя по интуиции. И он сразу, не глядя мне в глаза, произнес:
– Вам на верхний этаж. Лестница прямо перед вами.
Меня ждали, почему-то это не удивляло. Как и тот факт, что для нормальной видимости света хватало, хотя за окном почти ночь. Освещением здесь служила некая разлитая в воздухе сумеречная синька – прозрачная и нейтральная. Высокие стены, как ни странно, не давили.
И я двинулась вперед.
(SATV Music – Can't Catch Me)
Он ждал, да. Вероятно, чувствовал меня так же хорошо, как и я его – Главный деймон. Увидев его фигуру, я боялась делать шаги, но делала их. Чем ближе, тем слабее ноги. А когда поймала ледяной, изучающий взгляд, растеряла остатки храбрости.
Меня поражали в его присутствии собственные реакции – хотелось либо сесть на пол, как собачке, чтобы взгляд в пол. Либо бежать, спасаться, не разбирая дороги. Хотелось спечься в единый комок, лишь бы не стало больно, хотя видимой опасности не существовало. И все же я скорее предпочла бы ввязаться в рисковый поход, в котором ждали ловушки, отравленные стрелы и ямы, нежели стоять сейчас здесь.
Его аура спокойная, изучающая, почти равнодушная. А я понимала, что рядом с ним ты делаешься голым, лишенным регалий, внутренних резервов, условных заслуг, ты становишься никем. Обнаженным, без щитов, крайне уязвимым. Одно его слово – и тебе отсечет, как металлическим диском, руку, после вторую, ноги по колено. В его присутствии было страшно. И это притом, что Райдо на вид был обычным мужчиной, правда, достаточно высоким, отлично, я бы даже сказала сексуально сложенным, – широкий разворот плеч, мускулы под рубахой, сильные ноги. Красивая челюсть, правильный нос, губы, которые девчонкам снятся в мечтах по ночам.
И к нему, что хуже всего, тянуло – сбывался мой самый страшный сценарий. Бесконечно сильно хотелось подойти, опустить глаза, дать понять, что ты готов извиняться вечно, лишь бы он подарил тебе хоть один снисходительный кивок. И ты немо заорал бы от внутреннего облегчения, от горечи того, что слишком много пространства разъединяло вас раньше. А дальше готовность подписаться на всё, лишь бы он не изгонял из своего круга…
Вот это и было дозой, которая могла убить.
Дэйм молчал, смотрел прямо, и во взгляде его мне ощущались печаль и высокомерие. Так смотрят, когда хотят сказать: «Поздно. Для тебя в любом случае всё поздно». А я, как со змеёй, боролась с внутренним чувством – он все еще любит меня. Где-то, как-то, очень глубоко. Все потому, что раз за разом проигрывала бой с чувствами сама. Влюбленный человек никогда не верит, что это чувство может быть односторонним… Но ведь может. И поддаваться иллюзиям нельзя.
– Здравствуй.
Я не знала, что сказать. Мы находились в просторном кабинете, напоминающим больше пространство, в котором могло сформироваться всё, что угодно. Все так же темно, но света хватает, чтобы различать важное. Предметы, стены, однако, терялись, не угадывались даже по очертаниями. Хотя рядом с Райдо они были не нужны, рядом с ним не было нужно ничего, кроме него самого. Вероятно, позади него было окно – дальняя стена чуть светлее.
– Что привело тебя ко мне?
Он продолжал смотреть так, что мне хотелось сесть на пол. Никогда раньше я не испытывала этого желания, не казалась себе маленькой беспомощной девчонкой. Снова накрыло безумное желание «прыгнуть ему на ручки», оказаться в объятьях – там было безопасно. Наваждение, которое формировалось, стоило мне попасть под власть его ауры, мысль, которой всеми силами стоило избегать.
– Мне нужна… твоя помощь.
– Моя… помощь?
Эти два слова были произнесены с паузой, расстановкой и таким цинизмом, что металлический диск просвистел где-то рядом с ухом. Мол, ты уверена? Я – человек, которому ты отказала, помнишь? Ты просишь помощи у того, кому причинила боль, у того, кто может легко согнуть в ответ. Чья темная часть желает это сделать.
Как никогда явно ощутилось, что я во владениях Черного Короля. Одна единственная белая пешка, пусть даже Королева, а вокруг лишь вражеская свита и мрак. Что ж, я не врала Алану, когда говорила, что Вэйгард с удовольствием низвергнет остатки всего, что осталось во мне целым.
А как бы я себя ощущала на его месте? Если бы ко мне пришел мужчина, однажды произнесший «нет, никогда» в отношении истинной вязи? Мне не хотелось бы мстить? При всей своей гуманности, я не могла дать положительный ответ. Душевные раны – серьезные раны. Собственная вина давила хуже мрака у стен. К тому же часть меня, полюбившая деймона с первой встречи, до сих пор делала это – тянулась к нему, как тянет щупальца анемон к сверкающей рыбке.
Райдо знал мои чувства, он читал их через воздух. И потому сделал шаг вперед, затем еще один.
– Ты готова за эту помощь заплатить цену, которую я назову?
Если он приблизится, если позволит ощутить запах кожи, лосьона, жар тугих мышц, собственную мужественность вблизи, у меня схлопнется ум.
И я отступила. Нельзя, чтобы он приближался, ни при каких условиях – наша с ним связь до сих пор слишком сильна.
– Нет, не готова. – Тот, кого я жаждала и ненавидела, остановился, он увидел все, что хотел. И циничная усмешка отправила мне в затылок сотни невидимых игл.
При всей сложности нашего общения с ним мне следовало попробовать продолжить диалог. Убедить, выкрутиться, потому что я только что еще раз сказала «нет». И внутри делалось все муторнее.
– Возможно, я могу быть полезной тебе в чем-то другом. Когда-нибудь.
«Предлагаешь мне всё, кроме себя?»
У Дэйма жесткий рот и такая же жесткая усмешка, которая ощущается касанием металла по обнаженной коже.
Как бы я хотела на самом деле сейчас быть обычной девчонкой. Не Анной, не Нимфой, просто кем-то, кто мог шагнуть ему навстречу. Позволить приблизиться, позволить себе дышать им, пропитываться. И дальше хоть трава не расти. За один поцелуй я бы отдала столько, сколько не сумела бы заработать за жизнь.
– Ты все равно однажды сдашься мне. – Он не спросил, он не предположил, он выдал это, как чистое знание, которое всегда сидело в глубине наших сердец. – Понимаешь это?
Мне хотелось сделать это сейчас. Собственноручно войти в блок логики, выбить пинком дверь и вырубить все провода. Чтобы в башке погас свет, что меня попустило бы сделать шаг навстречу.
Деймон наблюдал за моими реакциями очень внимательно. С усмешкой, все с тем же снисхождением. Он знал о том, что притягателен для меня, очень сексуален, что я хочу вдохнуть его запах и утонуть в нем. А после позволить этим рукам зарыться мне в волосы.
– Значит, это будет мой последний день.
«Я сдамся» – вот что я ответила на самом деле. И ему хватило. Пока.
«Только пусть это произойдет лет через двести. Боги, дайте мне сил столько продержаться…»
– Какая помощь тебе нужна?
– Одна женщина в доме под номером двадцать шесть по Лейнтон-драйв сейчас спит и держит в руках медальон мертвых. Я не могу его… изъять.
– И?
Такое задумчивое «и», такое скучающее.
– Если его не изъять, к утру она умрет.
– Так дай ей умереть.
В этот момент я, как никогда отчетливо, вспомнила, за что я ненавижу деймонов.
Сдамся я ему? Черта с два…
Наблюдающий за моим лицом Райдо качнул головой.
– Зачем ты вмешиваешься в чужой выбор?
Ах, вот как?
– А вы, деймоны, никуда не вмешиваетесь, нет?
Напротив опять непроницаемый взгляд питона – зря я подняла эту тему. Я – единственное белое пятно на территории тьмы, и не мне им рассказывать о том, как кому-то жить. Даже затрагивать некоторые ниточки не стоит, не то что дергать за них.
Молчание было мне ответом – тяжелое, ожидаемое. Он жил по иным законам и принципам. Да, он был сексуален, как черт, он тянул к себе магнитом, но внутри он был не-человеком, руководствующимся принципами темной силы, а не гуманности.
Напряглась я, напрягся деймон. Совсем чуть-чуть, но этого хватило, чтобы вспомнить о том, что, если сейчас он поддастся искушению, разрыв на ткани моей души станет больше. Или гораздо больше. Я однозначно не там, где мне следовало быть. Но я должна была попробовать.
Ощущая себя деревянной, не способной ни нормально мыслить, ни чувствовать, я произнесла:
– Прости за то, что потратила твое время.
«На пустое. И такое ценное мне».
Не о чем нам с ним было говорить. Я нагнула себя тем, что пришла сюда, позволила отыметь себя без вазилина, потому что снова поддалась этой тяге, потому что после получила отказ. И потому что буду продолжать грезить тайно о том, кого никогда не смогу выкинуть из головы. Шах и мат, и яма для могилы. Рядом с ним меня ждали вечные проигрыши и скулеж, лишь бы выпросить полуулыбку.
Пора было уходить.
Меня не попытались остановить.
* * *
В контору я вернулась раздраженная, поверженная, поддавшаяся, чего врать-то, унынию.
– И как? – спросил Алан с порога.
Я лишь отрицательно качнула головой; партнер все понял по моим потемневшим глазам.
– Не поможет, значит.
– Нет.
– Он не потребовал с тебя чего-то? Невозможного. Да… – понял сам. – Ты отказала?
– Отказала.
Каким бы потрясающим, красивым и могучим ни был этот черт, меня он не получит. Вот только уже тянуло назад канатом, шелковым рисунком невидимого платка, протянувшимся от этого здания до того, с крыльцом в двадцать ступеней.
– Ладно, хорошо, мы попробовали, – подытожил Ал, – дальше сами.
Почти сорок минут мы убили, выстраивая разнообразные планы и концепции. Предлагая один вариант за другим, отмахиваясь от нерабочих, как от трухлявых, схем. Мы фантазировали, напрягались, спорили, снова крутили посреди кабинета модель слепка энергии медальона, пока не выдохлись, пока Алан не налил мне из той же бутылки, откуда перед моим уходом выпил сам. Алкоголь на нас действовал слабо, разум не затмевал, мыслить не мешал и являлся больше средством ощутить вымышленное расслабление, нежели помогал реально.
– Ладно, хорошо, последняя идея… Она точно рабочая, – Алан сел после долгого кружения по кабинету в кресло, – но тебе не понравится.
– Давай, жги.
Это жесткое пойло, которое он достал из бара, теперь жгло мой язык и пищевод, – как люди умудряются это любить?
– Я стану её клоном, энергетической копией.
– Кого?
– Доры. Лягу рядом, и медальон переползет в мою руку, потому что не будет видеть в нас разницы. Но будет чувствовать, что я более заряжен, с меня можно больше взять.
Я поперхнулась виски.
– С ума сошел? А после я буду смотреть, как он вплетается в твои вены, высасывая жизнь? Буду тщетно пытаться тебя разбудить, а после точно нагну себя раком перед Вэйгардом, потому как за Дору я этого не сделаю, а за тебя – да! Ты это предлагаешь?
– Я предлагаю то, что её спасет, и даст тебе время…
– Идиотский план. Нет!
– Я говорил, тебе не понравится. Но он рабочий…
– Алан…
Мы, наверное, продолжили бы на повышенных тонах, но в этот момент в дверь кто-то позвонил несмотря на то, что звонок существовал для проформы. Входной замок никогда не запирался.
Приветствовать визитера отправился Ал, потому как я ощущалась себе в этот момент цементным мешком – нельзя за вечер проигрывать дважды. Визит к деймону – первая просадка. Медальон, сосущей жизнь из Алана, станет второй, фатальной для моей уставшей на сегодня психики. Тогда я сдамся деймону очень быстро, и это будет идеально просраный за всю мою жизнь бой.
Нужно придумать что-то другое.
За дверью мог оказаться, кто угодно – доставщик пиццы, перепутавший адрес (подобное случалось не единожды), очередной клиент с нераскрытым мистическим делом, бездомный, ищущий убежище на ночь. Но на пороге стоял некто незнакомый в темной одежде – курьер? И Алан после слов «это вам» принял в руки коробку без надписей. В каких иногда возили из магазина фарфор. Ни этикеток, ни опознавательных знаков.
– Что это?
Раскрытые створки, и после вытянувшееся от удивления лицо напарника. Именно такое, как сейчас, я созерцала впервые.
– Алан?
– Это… Он сделал это. Для тебя…
Во мне клубились предчувствия – почему-то радостные и очень страшные. Хотелось верить во что-то хорошее, как в детстве, но накрывала тревога.
– Кто?
– Деймон. В этой коробке… Грехт-куриллис.
Я даже отсюда ощутила ту самую поганую черную энергию. И потеряла дар речи.
– Он… с рукой?
– Что?
– С рукой… Доры?
Вот что меня пугало, что эта штука приехала вместе с ее отпиленной рукой.
– Нет, – с тем же удивлением, с которым до этого смотрел на медальон, Алан теперь смотрел на меня. – Даже без пальцев… И в защитном панцире из рун.
Вот это да.
Мне только теперь стало ясно, что этим вечером не нужно больше куда-то ехать, решать проблемы, искать ключ к сложнейшей головоломке. Можно просто еще раз выпить и выдохнуть. А деймон поступил чрезвычайно умно – он только что филигранно выиграл этот раунд, безмолвно оставив меня в «должниках». Потому что помощь он все-таки предоставил. Ведь только бессовестный урод скажет после такого «я никому ничего не должен», а человек совестливый будет понимать, что за «да» дают другое «да» – где и когда? Это уже вопрос.
Мне было сложно смотреть на Грехт-куриллис даже в коробке. Темные щупальца, казалось, трогают защитный кокон, силясь пробраться наружу. Редкая дрянь.
– Как он снял его?
– Я не знаю.
Одно мы знали наверняка – мы должны выехать как можно скорее и проверить Дору. Взглянуть на неё своими глазами, убедиться, что она жива и здорова. Помочь, если нужно.
Пока Алан возился в комнате для сложных артефактов, снимая с сейфа-шкафа защиту, а после устанавливая её назад после того, как водрузил коробку с медальоном на полку, я думала о деймоне. О том, как он, наверное, спокойно вошел в чужой дом, о том, как, не напрягаясь, магическим шепотом позвал артефакт к себе. Как тот безропотно подчинился, спрятал щупальца. Такому, как Дэйм, в этом мире могло подчиниться, вероятно, всё. А еще я думала о том, что в квартире Доры почую шлейф саркастичной и снисходительной улыбки, которая по обыкновению проникнет под кожу.
«Ты будешь думать обо мне ночью».
«Не буду», – я умела брыкаться и быть строптивой.
«Будешь».
Дэйм даже через воздух передавал не предположения, но знания.
Спустя минуту мой верный автомобиль опять летел по ночным дорогам, и развевались на ветру волосы. Наливались вдали тучи; к утру случится гроза.
Глава 5
– Куда вы дели мою вещь? Она была мне очень ценна!
Дора – живая и относительно здоровая, если не считать крайне утомленного вида, – сидела на диване. Общался с ней Алан.
– Вы понимаете, что именно за вещь купили?
– Да… Она дарили мне сны… Хорошие, очень… теплые…
– Она отбирала у вас жизнь. Вы приобрели…
– Нет-нет… В этих снах я была с теми, кого любила…
– … Грехт-куриллис. На черном рынке, верно? Об этом нам с вами еще предстоит поговорить.
– Так вы мне… его не вернете?
Она не воспринимала иные смысла, кроме потери состояния, которое ей нравилось, и потому была близка к слезам. Я это чувствовала, не глядя. Доре хотелось нырнуть обратно в теплое одеяло из образов, паттернов и ощущений, питавших душу ложным счастьем.
– Не вернем. Потому как, если бы мы вас сейчас не разбудили, к утру вы были бы мертвы.
– Я вам не верю.
– Посмотрите на свои запястья.
Там были черные полосы вместо вен, и выглядело это устрашающе.
– Ч..что это?
– Это последствия того, как артефакт высасывал из вас жизнь. Если бы ваша племянница не обратилась к нам вовремя, завтра она лишилась бы тети.
– Лилиан? Но она мне… даже не писала.
– Она вам писала, однако, вы в тот момент уже спали.
Пауза, тишина, во время которой Дора начала понимать со всей глубинной тяжестью, что именно с ней происходило.
– Как долго я спала?
– Долго.
Пока Алан общался с пострадавшей, я изучала пространство, переключив видение в режим магии. Грехт-куриллис был вещью не просто сложной, но еще и умной, и потому он, конечно же, откачивая силы у одного объекта, плел невидимую паутину, чтобы однажды заманить другой. И сплел уже целое дерево, состоящее из пульсирующих сосудов. Каждое ответвление, каждая ветвь была чувствительным щупом, и он проник бы в того, кто посетил это помещение после смерти владелицы квартиры. Умно. И очень, очень плохо.
Однако было то, что потрясло меня с хорошей стороны – все ветви и щупы были закапсулированы невидимой пленкой. Эта пленка душила их, убивала, постепенно обращала в пепел…
«Заклятье деймона».
Значит, он не просто пришел сюда – или, может, не он сам? Помощник? Мне почему-то ощущалось, что в квартиру Доры приходил сам Райдо. Так вот, он вынул из руки спящей медальон, изолировал его, а после позаботился о том, чтобы щупы не нашли новую жертву. Если бы не предпринятые действия, нам с Аланом пришлось бы зачищать пространство белым пламенем, но Дэйм предусмотрел всё. Играючи, с насмешкой.
Поднимая голову все выше, наблюдая за тем, куда уходили темные сосуды, я миновала взглядом крышу – в режиме магического видения она делалась почти прозрачной. Дальше шло небо. Стоило мне протянуть руку к ближайшей, обернутой заклятьем ветви, как случилась активация капсулы, и вся паутина Грехт-куриллиса с глубоким неприятным стоном разом задохнулась, обратилась в дым.
Спустя пару секунд от неё не осталось и следа, лишь поднялся вверх пепел, сложился на фоне облаков в слово «Пожалуйста».
Дэйм.
Он сделал все красиво, чисто, как будто без усилий. И только мне доподлинно было известно, насколько сильно могли плеваться ядом эти черные жгуты, насколько они были живучими.
«Пожалуйста».
Он будто чувствовал мое немое спасибо, хотя мне не хотелось его произносить.
– Вам нужно что-то поесть… Вот, я нашел в холодильнике йогурт длительного хранения, перекусите, восстановите силы. После я помогу вам уснуть, – вещал Алан. И сопротивление Доры сминал аккуратно. – Вы уснете, утром придете к нам в офис в десять, мы поговорим…
Сейчас трансморф воздействовал на хозяйку дома гипнотически, и та лишь кивала, открывая йогурт, уже не сопротивлялась. Ей расхотелось лить слезы, на неё упала спокойная апатия, по-своему хорошее состояние без лишних чувств.
А спустя несколько минут хозяйка дома опять дремала на диване. Чтобы проснуться в добром здравии утром, чтобы вспомнить о том, что у неё назначен на десять часов визит в бюро.
Я все еще сканировала пространство комнаты, теперь Ал делал это тоже. И лицо его вытягивалось от удивления.
– Тут же была… эта штука?
Он, как и я, предполагал, что над зачисткой придется попотеть.
– Была. Уже нету.
Мне хотелось выйти из комнаты на улицу. На свежий воздух – подальше от пространства, в котором только что сгорела мертвая паутина, прочь от места, где все еще висела усмешка деймона.
Снаружи жизнь текла своим чередом. Прошмыгнули по направлению к клубу две одетые в платья девчонки – одна в белое, вторая в черное. Обе в тяжелых ботинках по моде. Просигналил нерасторопному пешеходу суетливый таксист.
Мой телефон поймал сообщение сразу, как только мы подошли к машине.
«Мясо еще теплое. Тебя ждать?»
Роберт.
Комично заглянул в чужой телефон Алан, сразу же все прочитал, перевел вопросительный взгляд на мое лицо.
– Можем выдвинуться на ранчо, выпить пива. У тебя будет тихий вечерок в теплых объятьях, я, может, отыщу Кейти…
– А ты этого хочешь?
– Нет. – Алан всегда был предельно честен. – У нее слишком приторные духи.
– Ну да, а у тебя исключительное обоняние. Надо было её предупредить.
– Я забыл, что иногда люди выливают на себя мегатонны парфюма.
– Я тоже не хочу… в объятья.
Обнимать Роберта после того, как побыла в личной ауре Дэйма, – все равно что променять блюдо из пятизвездочного ресторана на подгоревшую пресную шаурму из ближайшей забегаловки. Не в упрек Робу – он был тем, кем был – хорошим, понятным, честным мужчиной. Просто Вэйгард находился вне категории сравнения, и после него сложно было воспринимать кого бы то ни было. Если куда-то и хотелось, то только обратно к нему, но этот шаг для меня – табу.
– А вот жрать я таки хочу, – подытожил Ал, засунув большие пальцы рук в карманы светлых шорт. – Весь вечер нюхал запахи с мангала и мечтал о пиве. Как насчет позднего ужина, ты со мной?
Удивительно или, скорее, нет, но сидеть в одиночестве в собственной квартире мне не хотелось тоже.
– С тобой. Но заведение выбираю я.
– Давай. Ты все равно выберешь «Саллери».
– Точно.
Почему «Саллери»? Все просто. Это бар-ресторан, находящийся на отшибе города. С шикарным видом на ночные просторы, холмы вдалеке, с раскинувшимся до горизонта, не засвеченным фонарями небом над головой. Звезды, деревянные столы, шум ветра. Эдакий аналог вечера на природе. К тому же «Саллери» владела Аманта Буан, создающая как калорийную, так и бескалорийную еду – магическую копию настоящей. Настолько правдоподобную, что ни один человеческий гурман-критик до сих пор не смог отличить оригинал от «подделки». И потому каждый, кто не хотел по-настоящему пьянеть или толстеть, но желал получить удовольствие от вкуса, вечером выдвигался в направлении «Саллери».
– Отлично. Мне настоящие ребрышки и пиво, тебе копию ягодного торта?
– Оригинал. И тоже пиво.
Хотелось настоящий кисло-сладкий вкус ягод и сладость крема. И чтобы алкогольные пузыри ударили в голову.
– Тогда машину оставим у Бюро, – благоразумно подытожил Алан. – И дальше на такси.
План был отличным.
* * *
(TonyAnderson- Ariana)
Ввиду того, что однажды Алан помог Аманте со сложным клиентом, за нами всегда был зарезервирован лучший столик. Чуть удаленный от остальных посетителей, зато ближний к кромке луга. Хорошо, что ресторан не был окружен забором, и ничто не скрадывало ощущение простора. Я любовалась луной, серебрившей холмы, – их дух чувствовался отсюда. Величественный, спокойный. Отзвук вечности. «Саллери» в целом всегда накрывала аура безмятежности, ибо природа захватывала свое и превращала суетное в мирное, гармоничное.
Пока готовились блюда, мы пили пиво. Только Аманта варила его таким образом, что оставался в солодовой горечи сладковатый абрикосовый привкус. И пузыри на языке и нёбе создавали резкий контраст вкусов, превращая обычный, казалось бы, напиток, в особенный. Скольжение природного пейзажа в моменте – то, на что я могла бы смотреть вечно. Застывший кадр, идеальный, изъятый из мечты – травы, полевые цветы, стрекот сверчков. В него, как ни странно, хорошо вплетался гул голосов и даже музыка от барной стойки.
Сегодня пиво казалось мне особенно вкусным – хотелось глотать его и глотать. Может, напряжение? Так я думала, пока не догадалась… И сразу посмотрела на хитрые лаковые глазки Алана.
– Ах ты, черт… Что ты добавил мне в пиво?
Это ведь он нес его от стойки до столика. Успел колдонуть.
У меня внутри будто образовывалась воздушная подушка из легкости и веселья. Эффект краткосрочный, но очень очевидный. Хотелось хихикать, а ведь еще минут пять назад я устало грустила.
– Немного любви и смеха, – Ал пожал мускулистыми плечами. Все-таки рубашка ему шла. – Тебе не помешает, ведь так? А то этот вечер тебя просадил.
Зато теперь печали как не бывало. Заиграй сейчас заводной ритм, и я пошла бы танцевать. Половина «колдонутой» кружки сработала, как вагон искристых коктейлей в хорошей компании. Хотелось жить, обниматься. Алана я не могла даже упрекнуть, смотрела на него, широко улыбаясь, а тот улыбался в ответ – он только что «сделал» мой вечер.
«Спасибо, напарник».
«Я тут. Если что».
В этот момент принесли картофель, ребрышки и мой кусок торта. Но торт я отодвинула, подавшись на запах мяса. Ал знал обо всем заранее, переложил часть своего блюда на отдельную тарелку, придвинул мне запасные приборы. Отсыпал картошки – ешь, мол, краса. Сам смачно откусил кусок, прожевал, запил пенным. Вытер губу и усики, довольно выдохнул, после спросил:
– Слушай, там в доме Доры я кое-что видел – темную структуру, да? Медальон сплел…
– Да, была такая.
– Куда она исчезла так быстро? Пока я кормил хозяйку, паутины не стало, а ведь я даже отсвета твоего пламени не видел…
– Её уничтожил деймон. – После пива с искорками тепла о Вэйгарде было несложно говорить. Скорее, весело.
– Каким образом?
– Закапсулировал все ветви. И, когда я прикоснулась к его заклятью, оно активировалось, уничтожило структуру внутри себя. После черный дымок устремился в небо и сложился в буквы «Пожалуйста».
Алан хмыкнул.
– А он позёр, однако.
Да уж. С такими силами можно было позировать, а можно и нет – эффект восхищения все равно сохранялся. Но вслух я согласилась:
– Точно.
– Слушай, а он однозначно на тебя серьезно нацелился. Раз всё сделал именно так.
Тут не имело смысла ничего говорить, потому как Ал был прав. И теперь, расправившись с аппетитным ребрышком с чужой тарелки, перекочевавшим на мою, ухмыльнулась я:
– В следующий раз, когда ты пожелаешь, чтобы меня нагнул некий доминант, можешь сразу отправлять адресно. Знаешь, к кому и куда.
– Ну уж нет, к нему я тебя не отправлю никогда. Это… слишком. И вообще, я заткнулся насчет доминантов, всё, баста.
Ветерок колыхал края салфеток, лежащих под тарелками; с холмов продолжало течь незримое спокойствие. Интересно, что за ними? Никогда там не бывала, потому как в ту сторону почему-то не было проложено дорог.
– Что, Роб лучше?
Напарник, не любивший что-либо признавать, вынужден был-таки кивнуть.
– Да. Роб проще, понятнее. Пусть будет он.
Официальное разрешение быть с мужчиной, которого я выбрала на данный момент, заставило меня рассмеяться:
– Спасибо! Но в целом я считаю так же – он хотя бы понятнее.
Так что мы сошлись на Роберте.
– А ты? – я с любопытством смотрела на Ала, запихивающего в рот сразу две картофелины.
– Что – я?
– Каких девчонок предпочитаешь?
Собственно, я знала ответ.
– Простых, веселых. Чтобы могли выслушать…
– Поддержать? Понять? – мне вдруг очевидным стало кое-что еще. Алан, росший с одной лишь матерью, никогда не знавший своего отца, называемого в его семье «странником» (потому как пришел, побыл, ушел), искал нечто особенное. И вовсе не простоту и легкость. – Ты тоже ищешь её…
– Кого?
– Истинную пару.
– Ну нет! Никогда.
– Да-да, даже не отпирайся. Хочешь… и в то же время боишься её найти. Потому что, если найдешь, она зарубит на корню все остальные твои похождения.
Вот и новый повод посмеяться.
– А это здорово? Вот ты её нашла, истинную пару, легче жить стало?
– Не особенно.
– Вот и я о чем. – Вновь улыбались мы оба. После Алан, наевшись, откинулся на спинку лавки, отпил еще пива. – Слушай, пойду я, пролечу над постояльцами. Запущу заклятье сбора данных, посмотрю, не владеет ли кто информацией, представляющей для нас интерес.
