Виктория Мальцева
Продаются ботиночки
Глава 5
Я влюбилась в него ещё на первом курсе. Мы – поток веб дизайна, почти все девочки, не считая кудрявого Генки, который, к слову, сейчас один из самых известных арт директоров в Москве, преподаёт на курсах и ведёт вебинары, а он – поток программистов. Тогда, на первом курсе, он был простой студент, будущий программист.
Про него говорили, что он из детдома – кто-то вычитал в документах в администрации. Сам он ни с кем, ничем и никогда не делился. Самый красивый и самый странный парень на курсе. Большинство его не замечали, но иногда в транквилизирующем дыму курилки можно было услышать похабные шуточки на тему: «Вот с кем бы я переспала, так это …». Я или выходила, или усилием воли отключала слух. Потом начались практические занятия, и тут вдруг выяснилось, что он ещё и умный. Думаю, это и стало контрольным ударом по моей психике.
Когда подруги, скривив рожи, спрашивали: «Что ты в нём нашла? Ладно, переспать, но влюбиться»?, я отвечала: «Мозги и стержень».
Этот его стержень и вылез мне боком.
Мы переспали даже не на выпускном. Это была поездка за город к Виталику Карманчику на дачу. «Карманчиком» его называли за лёгкий и добродушный нрав, а на самом деле он Виталий Карманов. Карманчик так напился на своём мероприятии, что лез лапать девчонок без разбора, а на отказ реагировал грубо и пошло.
Он схватил Иру – звезду нашей группы – за руку и начал выкручивать. Не сильно, но унизительно. Хуже всего был страх: насколько проспиртовались его и без того не сильные мозги? Насколько он может ещё себя контролировать и отвечать за свои действия? Дача находилась у реки у чёрта на горах: ни пешком никуда не выйти, ни такси вызвать. Приехали мы все – однокурсники – на микроавтобусе, который организовали за собственные же деньги.
И тут вдруг возник он – боль и надежды всей моей институтской жизни – тоже выкрутил Карманчику руку, только не так «нежно». Потом, конечно, была драка, а девчонки, теперь уже, конечно, взрослые тётки, клялись, что вышли бы замуж за героя вечера без раздумий.
Я первая заняла очередь, подумалось мне тогда.
Когда безобразие закончилось, он предложил Ире отвезти её домой – он всё равно уже уезжает и может закинуть её по пути. На своих машинах в тот вечер были только вычурно обеспеченные бывшие студенты и он. Машина у него появилась ещё на первом курсе – плохонькая, но своя. Ходили слухи, что он не выносит общественный транспорт, а точнее, людей в нём. Интересно вот, как сейчас, когда вся Москва сплошная пробка? Работать он начал где-то на курсе третьем, из-за чего появляться на занятиях стал всё реже, но всё ему сходило с рук, потому что в деканате прекрасно знали, что он смыслит в программировании куда больше учителей. С тех же времён поменялась и его машина – новая, большая, чёрная.
Ира отказалась от предложения.
Он с удивлением поднял брови:
– Как хочешь.
Надо заметить, поднятые брови – это эмоции. А эмоции для этого парня – нечто немыслимое. Ну, по крайней мере, я их ни разу не видела.
– Меня подвези, пожалуйста, раз уж место свободно, – сказала я прежде даже, чем смогла об этом подумать.
– Кого ещё? – громко спросил он.
Ещё нужно было подвезти двух девочек – не я одна оказалась на том мероприятии по ошибке. Просто не верилось, что люди, с которыми пережито столько дней и лет в одних аудиториях, за соседними столами, в коридорах перед экзаменами, способны в одно мгновение ока превратиться в свиней.
На участке дачи находилось два дома: новый и старый. Почему-то сексом заниматься ходили в старый. Ещё светло было – просто вечер и даже не тёплые летние сумерки, когда однокурсники и одногруппники, местами в стельку пьяные, стали нести пошлую чушь, а из старого домика понеслись звуки.
Я не святоша и вообще-то пью. Мало, но пью, если того требует мероприятие. В тот раз, будто интуиция сработала – не проглотила ни капли из многократно предлагаемого кувшина. Судя по тому, что творилось потом, в вине могли быть провокационные вещества – стала я догадываться намного позже. Альбина – самая серая из всех мышек, божий одуванчик, глубоко верующая и созданная исключительно для учёбы и праведных дел девочка, в тот раз потеряла нить реальности и уснула прямо на столе. Её голубое платье сползло с плеча так, что стала видна грудь. Лямку поправили – угадайте, кто -а саму Альбину подпёрли тремя стульями, чтобы она не завалилась прямо на сырую землю – июнь всё-таки дождливый месяц.
Насколько я могу ориентироваться в пространстве, мой адрес не был последним по алгоритмически самому короткому маршруту от дачи Карманчика до съёмной квартиры единственного трезвого, кроме меня и ещё двух девочек, однокурсника. Однокурсника, отличившегося за этот вечер как минимум трижды. У меня была мысль поправить Альбине хотя бы платье, но она тоже была в старом домике и пискляво стонала, а во мне сработала какая-то мерзкая брезгливость. Он не побрезговал не только за платье взяться, но и за талию её держал, пока стулья подтягивал, и голову аккуратно на стол положил.
В тот вечер я увидела в нём не только ум, физическую привлекательность и стержень, но и человечность. Во всяком случае, большую порядочность, чем у меня самой.
Но сработало не это. Сработал третий адрес – тот факт, что он катал меня по городу дольше всех, хотя… логики в этом не было. Вернее, в этом могла быть только одна логика.
Он проводил меня до самой двери. Девчонок не провожал – только высадил. Мы стояли в темноте площадки – опять лампочку кто-то выкрутил – и я снова подумала: «В этом может быть только одна логика».
И сказала вслух:
– Я живу с родителями.
Он сказал:
– А я один.
– Тогда давай к тебе? – предложила я.
Он не сразу, но ответил:
– Ну… давай.
Глава 6
Найти Александру Новикову из Москвы в Фэйсбуке получается не так быстро, как хотелось бы. Но получается – спасибо мультяшной аватаре.
Причина, по которой я делаю это сразу, как закрылась дверь моего дома, примитивна и первобытна: мне нужно ещё раз взглянуть на фото ребёнка. Зачем? Наверное, чтобы подло искать в нём черты своего лица.
Профиль Александры Новиковой закрыт. Чтобы увидеть её публикации, я должен отправить заявку с просьбой принять меня в друзья. Отправляю. Жду.
Мой запрос не принимают ни через час, ни через два.
От меня так воняет, что я трижды за вечер иду в душ. Искать человека – это уже часть меня. Искать человека по своей вине – это уже моя карма.
Почему-то именно в душе мне легче всего принимать мысли, от которых вне его, моя крыша скрипит и уже давно грозит отъехать. Именно по этой причине на работе моя голова полностью свободна от мыслей личного содержания. Работа – мой спасательный круг. Лучший, какой удалось найти за всё время.
Возраст девочки по тому фото, которое я видел в Генкином телефоне, примерно соответствует… срокам. Но поздним зажиганием до меня доходит, что оно практически идентично тому образу, который не даёт мне жить почти столько же лет, сколько я себя помню.
Глава 7
Звонок в дверь заставляет вздрогнуть и замереть на месте. Гости у меня бывают нечасто. Точнее, никогда. Единственные люди, которые нажимают на кнопку моего звонка – это контролёры, проверяющие счётчик газа, и свидетели Иеговы.
Я впопыхах натягиваю штаны и футболку, ткань и того, и другого противно липнет к телу.
Открываю дверь – Лана.
– Если ты думаешь, что я старый чемодан – может, так оно и есть, но ручка у меня ещё крепкая! Будь уверен.
Лана толкает меня в грудь, чтобы пройти в прихожую.
– Я не позволю тебе вот так просто уехать!
Может, её визит даже к лучшему. Даже легче стало – Лана точно не даст мне сожрать себя заживо.
Она проходит в единственную в моей квартире комнату, обводит её глазами и говорит:
– Кошмар. Пусть я не знаю точно сколько ты зарабатываешь, но наверняка немало. И вот это вот всё вызывает вопрос: куда ты деваешь деньги?
Я не считаю себя обязанным на него отвечать.
– Куда ты деваешь деньги, Перстнёв-Кох?
Неужели. Кох? Ни один я, оказывается, одержимо рою информационные тоннели.
Лана проходит на кухню.
– Почему-то так и думала, что горы посуды немытой тут не увижу. Ты чистоплюй-параноик – это легко было предположить. А вот то, что одна из самых ценных голов одной из самых успешных геймерских компаний живёт в таких условиях – нет.
Вообще-то, в этой квартире я живу не так давно, и она в разы отличается от тех, которые снимал прежде. Здесь у меня есть окно во всю стену – не как в дешёвых новостройках от потолка и до пола, а только горизонтальной лентой сквозь гостиную и кухню. В какой точке своей квартиры я бы ни находился, могу наблюдать прекрасные золотые закаты над Москвой. Даже из душа, если оставить дверь открытой.
Лана стоит некоторое время, уставившись на кровать посередине гостиной. Я попросил хозяев забрать диван – ненавижу спать на них, а гости ко мне всё равно не ходят – и установил вместо него кровать с ортопедическим матрасом.
– Кинг-сайз, Перстнёв? Серьёзно? Зачем тебе кинг-сайз?
– Люблю просто, – отвечаю, не моргнув.
– Или…
– Не «или». Люблю просто и точка.
Лана долго и тяжело вздыхает.
– Я пришла поговорить с тобой начистоту, Перстнёв. Ходить вокруг да около, выбирать слова не буду. Садись.
И я усаживаюсь поудобнее на свою кровать. С радостью её послушаю – всё лучше, чем жрать свою психику.
– Я поняла, что ты мне нравишься, примерно две недели спустя, как начала работать в твоём офисе. Тебя было меньше всех слышно, но при этом, в помещении больше всех было именно тебя. Твою энергетику я чувствовала даже за стенами той комнаты. На собраниях я ждала, когда ты откроешь рот и произнесёшь хоть слово. Бесполезное занятие. Я изобретала поводы, чтобы подойти к тебе и выжать, выдавить из тебя эти слова. Да любые, хоть какие-нибудь слова. Меня возбуждает твой голос.
Ну… это приятно знать.
– У каждой девушки, Перстнёв, ладно, женщины, есть багаж. Своего рода современное приданное: внешность, смелость, ум и умение нравиться. Всё это определяет наши запросы и ожидания в том плане, какого мужчину мы выберем, на что можем претендовать. Это как уровни в твоем Гугле. Так вот, я – где-то на пятом. Я нравлюсь успешным и обеспеченным мужчинам, которые могут предложить не только приятное время провождение, интересный отпуск, но и брак. Любой женщине нужен брак, Перстнёв. Ну, может и не любой, в наш сумасшедший век, но мне он нужен. Я хочу семью и детей. Я хочу семью и детей от любимого мужчины.
Я напрягаюсь. Наверное, жрать себя было бы безопасней.
– Мой интерес к тебе был так очевиден, что его заметили все кроме тебя. И мне сказали: личные, читай, интимные отношения в компании запрещены. И я уволилась. Потому что потенциал у меня большой, компаний много, а ты такой один. Я много думала, что именно в тебе так сильно меня зацепило. Наверное, твоя печаль, грусть. Парадокс, не так ли? Как может такой человек понравиться? Нравятся лёгкие люди, весельчаки, всегда готовые дружить и смешить, умеющие флиртовать и дающие почувствовать вкус жизни. Но нравиться – это одно, а любить – другое. И я влюбилась в самого угрюмого парня на свете. Угораздило!
Лана кривится, и мне даже становится немного легче.
– Перстнёв… я делаю предложение. Не подумай, что из корыстных побуждений – уверена, те два года, что мы вместе, тому доказательство. Я… просто и без виляний люблю тебя. Хочешь, уезжай, хочешь оставайся, но я больше не могу быть девочкой, к которой ты ездишь удовлетворять свои физиологические потребности. Я человек! Я женщина, чёрт возьми! Я успешный проект-менеджер! Меня уважают и ценят на работе! Меня любят друзья! Почему единственный мужчина из всех, кто мне нужен, кто мне интересен, в кого я втрескалась по уши, не делает, б…ть, мне предложение, зная, что вот-вот уедет за полмира? Неужели я настолько мало места занимала в твоей жизни?
У неё в глазах слёзы, я набираю в грудь воздуха… побольше… ещё чуть-чуть… но в голову не приходит ни одного слова ей в ответ.
– Господи, я никогда ещё так не унижалась…
Лана роняет лоб в собственную ладонь.
Я поднимаюсь, нажимаю тридцать раз на пробел, чтобы включился экран моего ноутбука. Спустя вечность на меня смотрит Фэйсбук и детские глаза.
– Это твоя дочь?
– С вероятностью в девяноста девять процентов.
– Это говорит генетический тест?
– Это говорит моя совесть.
– И что дальше? Плати алименты. Живи своей жизнью. Не ты первый, не ты последний.
Лана, вообще, очень практичный человек. За что, собственно, её и ценят в профессии. За что, собственно, её ценил и я в личных отношениях. Но сейчас её слова будто бензопилой пропилили мне грудь и превратили мои внутренности в гуляш.
– Если эта девочка мой ребёнок, я буду её отцом. Не по воскресеньям, а каждый день.
– Если это позволит её мать.
– Согласен: если это позволит её мать.
Лана поднимается, запахивает пальто и туго затягивает пояс.
– Проводишь?
– Конечно.
Её шаги в белых огромных кроссовках такие же уверенные, как и в лаковых туфлях на высоком каблуке в офисах с радостью нанимающих её компаний.
У двери она вдруг разворачивается и прижимает нос к моей шее:
– От тебя так… божественно всегда пахнет… Я знаю твой секрет.
– Я догадался.
– На это ты тратишь все свои деньги?
– Да.
Она отталкивает меня и делает шаг на площадку.
– Мне плевать, Перстнёв-Кох. Я зарабатываю достаточно, нам хватит на двоих. И, к тому же, я уверена, твой Гугл не откажется и от меня, – криво улыбается.
– И я в этом уверен, – тоже криво улыбаюсь.
– Так что… если мама твоей девочки тебя не примет, позвони.
– Позвоню.
– И помни: я могу родить тебя пять очень красивых девочек. А если захочешь, то ещё и пять умненьких мальчиков. И у меня овуляция до пятого февраля. Имей в виду.
В три ночи я пишу сообщение.
Здравствуй, Саша. Могу я пригласить тебя на кофе?
Через двадцать минут добавляю ещё:
Прошу встретиться со мной и дать мне шанс попросить прощения за всё, за что должен.
Я закрываю крышку ноутбука и запрещаю себе поднимать её до восьми утра. На телефоне устанавливаю авиа режим из тех же соображений, но сну это не помогает. Не помогает стакан горячей воды, не спасает час стояния у окна.
С ввалившимися глазами, но свежий и пахнущий гелем для душа и лосьоном для бриться, не проспав за эту ночь ни минуты, я ровно в восемь ноль-ноль перед выездом на работу поднимаю крышку своего ноутбука.
