Виктория Васильева
V2
Пока они спускались, выяснилось, что Ира идёт в тот же магазин и они не спеша отправились за покупками.
– Слушай, всё хотела у тебя спросить, у тебя есть кто-то? – Ира как всегда страдала от дефицита информации об окружающем её социуме.
– Кто-то? – улыбнулась, Вика, посмотрев на неё. Она прекрасно понимала, что сейчас будет тот самый стандартный женский разговор о тикающих часиках. Причём его всегда начинают женщины, которые собрали полную коллекцию всего, что называют устроенностью в личном плане. Ирина тоже являлась счастливой обладательницей мужа, автомобиля, двоих детей и солёных огурцов в банках на даче. Но, по всей видимости, подобным женщинам периодически нужно убеждаться в правильности выбора своего жизненного пути, задавая своим менее «успешным» соплеменницам вопросы о часиках. Огурцы, кстати, Ира закатывала отменные.
– Ну не кто-то, а молодой человек. А то смотрю ты одна ходишь всё время. Скрываешь от меня?,– Ира игриво рассмеялась, не оставляя надежды разузнать всё и сейчас.
– Нет, никого нет. Ещё успею,– ответила Вика. – Мне всего лишь двадцать два.
– Конечно успеешь, но время-то идёт. Да и веселее вместе. И помощник дома нужен, наверно. Прибить-приколотить что-то.
Интересно, это действительно настолько сильная забота обо мне? Может я плохо разбираюсь в людях и они такими вопросами хотят меня наставить на путь истинный? Счастья, может, желают. Добрые. Душа болит за ближнего своего.
Или хочется показать другому, что я всего добилась, а тебе ещё искать и искать своё счастье? Настолько переживала и боялась сама, что вдруг замуж выйти не получится, вдруг с детьми не задастся что-то, вдруг муж – неудачник попадётся. И теперь, когда ты выполнила программу-минимум, можно тешить себя-любимую, возлежать на лаврах, свысока подкалывая этими вопросами других.
Вика никогда не понимала такого стремления людей подчеркнуть свою успешность на фоне остальных. Ей было всё равно. У неё не было задачи соревноваться с кем-то. Она всегда жила так, как ей хотелось самой. Без оглядки на то, что купил сосед и сколько платьев у подруги. И тем более она никогда не хотела показать своё превосходство в чём-то.
– А я на меньшее, чем принц, не согласна. Ну или барон. Вот как найду барона, сообщу тебе первой, – Вика гордо выпрямилась и пошла походкой благородной дамы, достойной кавалера голубых кровей.
– Вика, я с тебя не могу!-прыснула Ирина. Она поняла, что дальнейшие расспросы ни к чему не приведут. Виктория была для неё тёмной лошадкой, но она не оставляла надежды разузнать больше.
– Кстати, как там твой Олег?– спросила Вика, – Видела его недавно. Такой вежливый. Настроение хорошее. Не успели поговорить, он домой спешил.
По лицу Ирины пробежала лёгкая рябь. Наверно в этот момент она представила себе своего мужа, вежливо и весело болтающего с Викой.
– Да нормально всё. Работа-дом-работа. Настроение хорошее потому что к детям спешил. Любит их, туши свет. Бежит к ним обнимать с порога. И они его. И мне звонит всегда с работы, знает, что я люблю что-то вкусненькое чтобы принёс. Душа в душу, как говорится.
Вика прекрасно знала, что у них с мужем последнее время напряжённые отношения и она не раз слышала, выйдя в подъезд, как они «душа в душу» перекидываются взаимными претензиями. Поэтому такая реклама идеальных семейных отношений имела целью дать понять молодой соседке, что этот принц мой и тебе, дорогая, ничего не светит.
– Это очень хорошо,-ответила Вика.
Они вошли в гипермаркет, Ирина исчезла между стеллажами, попав в волшебный мир акций, скидок и предложений, от которых невозможно отказаться. Возвращалась Вика одна. Ей не нужно было закупать продукты на целое семейство, поэтому она оставила Ирину в магазине и не спеша отправилась домой.
– Странно, – думала она. – Если ты находишь человека потому, что так надо, потому что нужно, чтобы было кому забить гвоздь, то не ложные ли это жизненные приоритеты? А если ты хочешь, чтобы рядом был тот, кого ты способна любить всю жизнь, то не слишком ли опасная это ловушка, чтобы вот так, по зову страсти, впустить человека в свою жизнь?
Нет более тяжёлого рабства на свете, чем духовное. Раб, сидящий на цепи, всё время думает о свободе. В конце концов, это даёт ему возможность найти способ сломать замки и стать свободным.
Находясь же в зависимости от другого человека, ты сознательно становишься его духовным рабом. В какой-то момент тебе вдруг становится очень важно, как, ещё вчера совершенно чужой для тебя человек, ведёт себя по отношению к тебе. Все твои мысли, все поступки теперь зависят от него. Как он посмотрел, что сказал, что сделал или не сделал для тебя – всё это начинает заполнять твою жизнь. Ты хочешь, чтобы он любил тебя так же, как и ты его. Ты ожидаешь от него взаимности. Но это часто не бывает именно так, как ты хочешь, как ты представляешь себе ваши отношения. И теперь ты раб. Его раб.
Он может этого не понимать. Но может понимать и пользоваться, управлять тобой, играть твоими чувствами.
Не слишком ли высокая цена у этих тикающих часиков?
Она зашла домой и её никто не ждал там. Потому что она никого сюда не пустила. Она была абсолютной, непререкаемой верховной хозяйкой самой себя.
Корабль шёл на восток. Из покрывавшей горизонт дымки постепенно начинали проступать очертания берегов. Виктория не сразу поняла, что близится конец путешествия. Ей казалось, что путь до берега займёт несколько дней. Но корабль шёл необычайно быстро. Обходя палубу, она обнаружила, что с другой стороны судна находилось второе колесо, точь-в-точь, как и то, которое она увидела ещё с берега. Сейчас оба этих колеса уверенно перемалывали воду, толкая корабль вперёд. “Что за неведомая сила ими движет?” – подумала она. “Может ли этот корабль так же передвигаться по суше, как повозка?”
Тем временем, берег становился всё ближе и она решила перейти на нос корабля, чтобы не пропустить долгожданную встречу со Святой Землёй.
Через несколько мгновений, показавшихся ей вечностью, она уже смогла различить город, расположенный на берегу. Уже просматривались его постройки, плотно облепившие возвышенность.
“Неужели он такой большой,– пронеслось у неё в голове.” – “Я хорошо помню этот город. Он был разрушен почти полностью, когда я его видела последний раз.”
Корабль сбавил ход и начал подходить к порту. На небольшую гавань выходила стена зданий, плотно стоявших над пристанью. Они были похожи на ласточкины гнёзда. Эта стена была испещрена тёмными проёмами окон и зрелище города-порта напоминало крепость, нависавшую над морем.
Это поразило её настолько, что она, казалось, потеряла ощущение реальности происходящего с ней. Раз за разом осматривая, явившийся ей из летнего зноя, город, она чувствовала, что теряет рассудок. Это было то же самое место. Тот же берег, те же холмы. Но это был другой город.
Она подбежала к стоявшему на палубе моряку и, показав на, приближавшийся с каждым моментом, порт, спросила:
– Яффа?
– Яффа,-ответил ей моряк и продолжил разматывать длинные плетёные канаты, разложенные на палубе.
В полной растерянности она смотрела на скопление зданий над морем и не понимала, что ей делать дальше и куда она попала. Но почему здесь всё так изменилось? Кроме того, она увидела неподалёку от порта несколько кораблей, очень похожих на тот, на котором она сейчас плыла. Неужели, пока я бродила по пустыне, неведомые пилигримы добрались и сюда? Но не могли же они восстановить разрушенный город в такой малый срок? Может Господь явил чудо?
Отчаявшись что-либо понять, она обречённо ждала завершения плавания.
Корабль остановился на некотором расстоянии от порта и моряки спустили на воду большую лодку.
Виктория по-прежнему смотрела на порт. По небольшой гавани сновали лодки с тремя гребцами-сарацинами. В лодках сидели люди, во внешнем виде которых она узнавала знакомые черты выходцев из тех же краёв, что и она. Лодки подплывали к кораблям, стоящим у входа в гавань, и люди забирались на них по спущенным деревянным доскам, удерживаемым верёвками.
“Я как будто прожила целую жизнь и вернулась сюда снова, – подумала она. Её память запечатлела эти места совсем не такими. Сейчас здесь кипела обычная жизнь. А тогда… Разрушенные хижины, пыль, дым и страдания. На городом возносились крики и плач немногих, оставшихся на развалинах, жителей.
Наконец, решившись, она спустилась в лодку. Моряки уже некоторое время махали ей, давая понять, что пора отправляться на берег. Помимо гребцов, вместе с ней в лодке были ещё двое мужчин. Они сидели степенно и одеты были совсем не так, как все, кого она встречала до этого. На них была чёрная одежда, из-под которой возле шеи и на груди выглядывала другая, белого цвета. На шее у них было что-то вроде платка, завязанного узлом и уходящего нижним своим краем под верхнюю одежду.
На головах сидели небольшие чёрные шляпы с короткими краями, а в руках оба держали плоские кожаные сумки.
В компании с ними Виктория добралась до пристани. Моряки помогли ей выбраться на берег и тут же сели на камень, вынув из карманов небольшие свёртки. Привычным движением, взяв их в зубы, моряки подожгли их концы. Они задымились и эти двое с явным удовольствием начали вдыхать дым и тут же выпускать его изо рта, стараясь выдуть вертикально вверх ровную струю.
Виктория стояла, заворожённая этим, непонятным ей, ритуалом и созерцание этого действа добавило ещё больше растерянности.
“Куда я попала?” – думала она. “Кто эти странные люди? Почему все вокруг говорят на непонятном языке?” Она ни разу не слышала ни от кого латыни, не говоря уже о своём родном наречии.
В задумчивости она шла вдоль набережной, по которой во все стороны сновали люди. Здесь было очень много сарацинов, но одеты они были довольно богато. Качество ткани, которое она видела на них во время похода, ни в какое сравнение не шло с тем, что было надето на окружающих её сейчас людей. Среди толпы ей попадались люди родственной ей наружности и они были одеты ещё лучше. Их костюмы были похожи на одежду тех двух её попутчиков в лодке. У некоторых на носу были закреплены два круглых кусочка стекла и они смотрели сквозь них, так естественно, как если бы это было для них совершенно привычным делом.
На пристани стояли группы людей, ожидающих своей очереди сесть в лодки, отправлявшиеся к стоявшим поодаль в гавани, кораблям. Другие группы людей только что прибыли, теперь ожидая своих попутчиков. Собравшись вместе, они устремлялись по направлению к городу.
Совершенно не понимая, что ей делать, она медленно шла вдоль наполненной людьми набережной. Дойдя до её конца, она увидела двух всадников, которые также смотрели на неё. Это были сарацины. Более того, это были воины. На боку у каждого висела сабля, а за спиной виднелось такое же оружие, которое она встречала у людей в Эль Арише.
Она поняла, что перед ней враг. Но почему здесь расположилась вражеская конница и кто все эти люди, прибывающие и отправляющиеся на кораблях? Ей стало ясно, что эта местность принадлежит врагу.
Всадники смотрели на неё, а она смотрела на них. Она была безоружна. Почти безоружна. Но, раз город занят сарацинами, значит ей точно не спастись. Это значит, что карта достанется врагу.
Не отводя взгляда от всадников, она сделала несколько небольших шагов назад, поближе к массе людей, в надежде раствориться среди них и постараться избежать встречи с воинами.
В этот момент кто-то позади неё из толпы выкрикнул: «Эдесса!»
Она повернулась, пытаясь разглядеть человека, произнёсшего название знакомого ей города.
Протиснувшись через снующих людей, она подошла к группе мужчин и женщин, стоявших в ожидании посадки на лодки.
Вместе с ними стоял высокий человек в таком же наряде, какой она уже видела, добираясь на берег. Его глаза смотрели сквозь два круглых стёклышка, а лицо украшали аккуратные усы и тонкая бородка.
– Эдесса! – снова выкрикнул он, осматривая толпу на причале.
Виктория решила, что, либо этому человеку нужно в Эдессу и он ищет, кто может его туда отвезти, либо…
– Мне нужно в Эдессу, – обратилась она к нему на латыни.
На её счастье, мужчина тут же посмотрел на неё и ответил ей на этом же языке:
– Мы отправляемся в Эдессу. Стойте рядом, сейчас прибудет лодка.
– Спасибо! Я очень рада, что, наконец, нашла того, кто меня понимает.
Мужчина с удивлением осмотрел её с головы до ног. Он отделился от группы людей и подошёл к ней ближе.
– Как я могу вас называть, незнакомка?
– Меня зовут Виктория и мне очень нужно в Эдессу, – ответила она. За время своего блуждания она впервые произносила столько слов сразу. От долгого молчания, голос ей казался тоньше, чем обычно, а губы, привыкшие быть сомкнутыми, как будто заново вспоминали движения для произнесения слов.
– Приятно познакомиться. Моё имя Николай. Вы тоже побывали в Иерусалиме?
– Да, я была в Иерусалиме. Сейчас мне нужно вернуться туда, но, судя по всему, здесь повсюду сарацины и мне будет безопаснее в Эдессе.
– Сарацины? Давно не слышал это слово. – мужчина явно был озадачен разговором с ней. Его лицо выражало нескрываемое удивление всякий раз, когда он слышал, что ему отвечала Виктория.
Тем временем к их группе подошла лодка, где сидели на вёслах два моряка. Люди начали по одному перебираться в неё, стараясь не упасть. Многие держали в руках деревянные ящики с ручками и моряки помогали сложить их на корме.
Николай прошёл в лодку и подал Виктории руку. Она благодарно приняла его помощь и вскоре они уже направлялись в сторону одного из кораблей, покачивавшихся на волнах неподалёку.
Мимо них проплывали лодки с сарацинами на вёслах, которые перевозили людей с кораблей и обратно. Их корабль был значительно больше, чем тот, на котором Виктория добралась в Яффу. Возле него кружило несколько лодок с местными. Они суетились и, перекрикивая друг друга, предлагали пассажирам, стоящим на палубе, свои услуги.
Когда Виктория со своими спутниками поравнялась с высоким бортом корабля, моряки оттолкнули вёслами лодки надоедливых перевозчиков. Те выразили своё недовольство громким криком, но, на всякий случай, отплыли подальше.
Корабль качался на волнах и ещё сильнее качалась лодка. Виктория вспомнила их переход по морю из Константинополя. Тогда множество небольших судов Императора перевозили целое войско пилигримов. Везли воинов, лошадей, припасы. Также переправлялись женщины, ушедшие в поход с мужьями и обычные простолюдины, желавшие воочию узреть Гроб Господень.
Картина переправы впечатляла. Казалось, что всё пространство состояло из парусов, мачт, самих кораблей, сотен фигурок воинов на их палубах. И над всем этим стоял гул, сплетённый из голосов людей, лошадиного ржания, дрожания парусов на ветру и криков чаек.
Созерцание переправы тогда очень вдохновило Викторию и придало ей силы. Она гордилась тем, что стала частью этого Великого Похода. Морской бриз развевал её волосы, она глубоко вдыхала воздух и впереди лежала Святая Земля.
Теперь она как будто бежит отсюда. Где все её братья по вере и оружию? Куда подевался разрушенный город? Кто все эти люди вокруг?
Она подавила в себе чувства и проследовала за Николаем на корабль.
Поднявшись вместе со всеми на борт, они остановились. Группу людей, прибывших с берега, проверяли два моряка в белых одеждах. На голове у них были круглые шапочки с двумя чёрными лентами, которые развевались на ветру. Рядом с ними стоял, по видимому, их командир. Одет он был в подобие короткой туники чёрного цвета. Головной убор его походил на шапки моряков, но спереди над лицом было нечто, похожее на защитную вставку из кости или плотной кожи.
Люди поочерёдно подходили к ним и показывали какие-то листы пергамента. Моряки осматривали их, а затем получали от людей несколько других, красиво украшенных листков, которые складывали в кожаную сумку, висящую на ремне одного из моряков.
– Достань свои бумаги, – произнёс Николай. Торопясь, он искал что-то под своей одеждой. Наконец, он вытащил такие же сложенные листы, какие показывали морякам люди впереди них.
– У меня нет никаких бумаг, – ответила Виктория, вспомнив о карте. Она начала волноваться, подумав, что если она лишится карты, то всё её путешествие закончится провалом.
– У тебя должны быть бумаги, – Николай посмотрел на неё сквозь круглые стёклышки. Его голос звучал приглушённо и он давал ей понять, что это очень важный момент. – Бумаги, на которых указано кто ты. Иначе тебя не пустят на корабль.
Виктория не поняла, что за бумаги должны у неё быть. У пилигримов было с собой письмо от Наместника Христа. Там было прописано, что это воинство несёт миссию освобождения Святой Земли и всякий встречный обязан им оказывать посильную помощь. Но письма находились у предводителей. Ей, как обычному воину, не положено было иметь при себе столь важное письмо.
Что она могла показать в подтверждение того, кто она есть?
Виктория вспомнила о фамильной драгоценности, украшенной гербом её семьи. Засунув руку за одежды, она нащупала потайной карман и достала из него серебряный перстень. Протянув руку, она показала его Николаю.
– Вот это может сказать, кто я есть, – произнесла она с достоинством.
Николай внимательно осмотрел перстень и, казалось, был в замешательстве.
В этот момент люди впереди них закончились и теперь на них со скучающим ожиданием смотрели два моряка. Командир стоял немного поодаль и с рассматривал порт, вдыхая запахи чужого берега.
Виктория поняла, что ей нужно говорить со старшим. Решительным шагом подойдя к нему, она надела перстень, поклонилась и произнесла:
– Baronissa sum Victoria de Deggendorf. Obsecro ut me Edessam ducas. Id est omnia mea.
Человек повернулся к ней и удивлённо осмотрел её с головы до ног. Несколько мгновений он смотрел на Викторию и уже хотел что-то ответить, но тут к ним быстрым шагом подошёл Николай и начал что-то быстро ему говорить, одновременно показывая ему несколько бумаг, которые он подготовил заранее.
Она покорно ждала решения. Было очевидно, что разговор между двумя мужчинами выдался непростой. Но ей было непонятно, почему ей просто нельзя отправиться на этом корабле в Эдессу, никому не доказывая кем она является. В конце концов, весь христианский мир должен знать про важность этого похода. И несмотря на некоторые распри, пилигримы всегда помогали друг другу.
Она хорошо помнила, как флот оказывал им всяческую поддержку. Как манны небесной, они ждали прибытия кораблей с припасами и подкреплением. Эта помощь сильно выручала их во время похода. Однажды моряки даже разобрали свои корабли, чтобы соорудить осадные башни. Она восхищалась мореплавателями, которые сквозь непогоду приходили им на помощь.
Почему сейчас нужно что-то доказать?
Наконец, Николай вернулся к ней и, положив руку ей на плечо, быстро повёл вслед за остальными, кто уже прошёл проверку.
– Всё хорошо. Но когда мы прибудем в Эдессу, тебе нужно будет рассказать кто ты и зачем тебе надо туда попасть.
– Почему мне нужно доказывать кто я?, – Виктория была немного возмущена такими строгими правилами. – Я представилась ему и показала наш фамильный герб.
– Давай сейчас устроимся, присядем и обо всём поговорим, – Николай был явно озадачен своей неожиданной спутницей, но, по видимому, являясь благородным человеком, искренне хотел ей помочь.
Они прошли на корму корабля, которую закрывал большой навес из ткани, похожей на ту, что используют для парусов. Под навесом стояли ряды широких скамеек, обитых чем-то похожим на кожу, но это была кожа неведомых Виктории животных. Она выглядела слишком гладкой и тонкой.
Люди уже располагались на скамьях. Кто-то из мужчин лежал, наслаждаясь тёплым морским бризом. Женщины либо сидели, глядя по сторонам, либо разбирали свой скарб, сложенный тут же.
Николай положил на скамью свою большую кожаную сумку, присел рядом и снял шляпу. Этот грузный человек в летах, по видимому, с трудом переносил путешествия. Грудь его вздымалась от тяжёлого дыхания. Волосы на голове слиплись от жары и весь его образ выдавал сильно уставшего путника, наконец остановившегося на привале.
Виктория села на свободную скамейку рядом. Николай посмотрел на неё и ободряюще улыбнулся.
– Скажи, почему ты разговариваешь на латыни?, – Николай налил Виктории вина из бутылки, которую принёс к их столу услужливый человек в белом. Они сидели на палубе корабля за столом. Кресла были чрезвычайно удобные, на столе на блестящих тарелках дымились куски жареной курицы. Вместе с ней подали молотые овощи, вкус которых Виктория не могла определить. Возможно, это была репа, но очень хорошо сваренная и мелко истолчённая.
– Я всегда говорю на латыни, если нахожусь не у себя дома. Франки говорят на своём языке, но хорошо понимают латынь. – ответила Виктория и выпила бокал до дна. После она принялась за курицу.
– Франки? – Николай держал в правой руке небольшой нож, а левой набирал перетёртые овощи с помощью вилки, у которой было четыре зубца. – Где ты встречала франков?
– Я с ними была в походе. А вы разве не из них?
– Нет. Я других кровей. А что это был за поход? – Николай старался есть очень аккуратно, хотя его порывистые движения, отправляющие куски курицы в рот, выдавали очень проголодавшегося человека.
– Мы освободили Гроб Господень от сарацинов. А почему вы спрашиваете об этом? Это знает весь мир. Или вы тоже меня проверяете? – Виктория теперь пристально смотрела на Николая.
После первой фразы Николай едва не поперхнулся и спешно налил ещё вина обоим. Сделав небольшой глоток, он продолжил:
– Ты имеешь в виду Крестовый поход?
– Да, пилигримы,– ответила Виктория. – Я считала, что вы тоже из пилигримов.
– Можно сказать и так, – Николай вытер губы небольшим белым платком, один край которого был засунут ему за одежду на груди. – Я посетил Святую Землю, чтобы помолиться в этих местах и ощутить что чувствовал Иисус здесь, по пути на Голгофу.
– Все мы хотели этого, – Виктория рассматривала вилку, поворачивая её в руке. – Но сарацины упорно сопротивлялись. Я считаю, что они сражались достойно и не нужно было убивать всех, кто был внутри города. Я чиста, потому что не окропила меч кровью невинных.
Николай смотрел на неё так, как будто она прямо сейчас являла перед ним чудо.
– А чьей кровью ты окропила свой меч? – после долгой паузы спросил он.
– Только воинов. Тех, кто стоял против нас с оружием в руках. Они хорошие воины. Я тоже могла быть убита множество раз, – с этими словами она указала вилкой на свой шрам, пересекавший правую щёку.
Пауза на этот раз была длиннее, чем обычно. Воспользовавшись этим, Виктория положила себе ещё протёртых овощей.
– Что это?, – спросила она Николая, указав на них, – Никогда не ела подобного.
– Картофель, – тихо произнёс он, выйдя из оцепенения.
– Никогда не слышала раньше про такое, – Виктория научилась набирать картофель вилкой, как это делал Николай, и ловко уплетала следующую партию.
– Это немецкое слово, – так же тихо произнёс Николай. Он сидел, не сводя взгляда с Виктории, оперевшись на спинку кресла и слегка покосившись. Его поза говорила об усталости и в ней было, как показалось Виктории, даже немного испуга.
– Немецкое? Странно. Я его не слышала в своих краях.
Виктория справилась с картофелем и услужливый человек тотчас же убрал лишние предметы со стола. Теперь они сидели друг напротив друга. На столе оставались бутылка вина и два бокала.
Наконец, Николай пришёл в себя и, наклонившись в её сторону, спросил:
– Ты пошла в Иерусалим пешком?
– Нет. В составе конницы, – ответила Виктория, взяв бокал. Вино на этот раз было немного терпким, в отличии от того, что она пила в Эль Арише.
– Как вы шли в Иерусалим со своей конницей? – Николай внимательно ловил каждое слово, подавшись вперёд и облокотившись на стол.
– От Константинополя сначала до Никеи. Потом Антиохия. И дошли до Иерусалима. Мы шли три года. – ей было приятно наконец поговорить с человеком. Не жестами, а просто поговорить. К тому же ей хотелось облегчить душу, встретив благодарного слушателя.
– Под стенами Антиохии многим казалось, что всё пропало. – продолжила она. —Особенно когда нам пришлось обороняться в крепости, которую мы так долго осаждали. – она посмотрела на свои руки. Ладони были грубыми. Эти ладони помнили штурмовые лестницы, поводья скакунов, рукоятку меча и многое другое, к чему она прикасалась за эти три года. Они помнили гривы её павших лошадей, волосы на головах, умирающих от ран, друзей. Помнили долгожданную речную воду после этих бесконечных отравленных колодцев. Она потёрла их друг о друга и взяла бокал.
Николай слушал очень внимательно. Вокруг ходили люди, снова подходил человек в белом, что-то спросил и удалился. Николай не ответил ему. Он смотрел на Викторию.
День рождения компании всегда был желанным праздником. Для всех. Всё объяснялось просто: в этот день можно было не работать, находясь на работе. То есть делать то, что и всегда, но совершенно законно. Вика тоже любила праздники, но не настолько, чтобы заменить ими весь рабочий процесс в течение дня. Их отдел до самого вечера занимался основной своей задачей – работой с посетителями.
Мимо их офиса то и дело пробегали взбудораженные бухгалтера, финансисты, юристы и айтишники. Им было весело, женщины сегодня пришли нарядные, накрашенные и счастливые. Периодически кто-либо из них заглядывал в отдел, держа в руке пластиковый стаканчик с шампанским, и поздравлял с праздником. Однако, увидев картину, сопровождавшую обычный рабочий день, тут же терял интерес и поскорее удалялся, опасаясь что и ему сейчас зададут вопросы по работе и это испортит весь праздник.
Конечно же, все поздравляли Сергея Вадимовича и его ближайшую свиту. Они сияли, получая поздравления, от души сдобренные комплиментами, и были похожи на Цезаря и его свиту вступающих в Рим с триумфом. Такого количества лести и лицемерия Виктория не любила. Ни, когда это относилось к ней самой, ни наблюдая со стороны. Всё это было каким-то искусственным, корпоративно-фанерным.
Каждый старался встретиться в коридорах здания с шефом, находившемся по случаю праздника в хорошем расположении духа, чтобы засвидетельствовать глубочайшее почтение и восторг.
Заместители сияли, бухгалтерия шутила о предстоящем застолье, юристы крутились возле заместителей и повсюду веселились айтишники.
Наконец, отдел продаж завершил работу с последним клиентом и они постепенно стали присоединяться к всеобщей эйфории. Вика откровенно устала за сегодняшний день и поддерживать всеобщий настрой ей не очень хотелось. “Сейчас начнутся все эти тосты, пионерские речёвки, шуточки «за триста» и остальной серпантин”, – думала она. Столовая, где должен был состояться банкет, находилась на третьем этаже и туда уже тянулись вереницы сотрудников компании, на ходу поправлявших наряды и звонивших по телефону своим отставшим коллегам с вопросом: «Ну ты где? Мы все тебя ждём»
Вика спустилась на первый этаж, чтобы заранее сдать ключ от кабинета. Охранники перебросились с ней парой ничего не значащих фраз и пожелали «не перебрать на банкете». Улыбнувшись, она подошла к лифту, чтобы подняться на третий.
Лифт долго не спускался, гуляя по этажам и собирая пассажиров рейса «работа-корпоратив». С каждой остановкой в шахте слышался весёлый возглас – это заходил очередной отстающий, пополняя их ряды.
Наконец, лифт открылся. Из него вышли двое мужчин в возрасте в рабочих комбинезонах. Они несли большое блюдо, накрытое сверху кастрюлей. Из-под кастрюли струился тонкий аромат свежего хлеба и запечённого мяса, заполнивший в один миг всё пространство вокруг. Вика раньше изредка встречала этих мужчин. Они появлялись в те моменты, когда комфортная жизнь офисного сообщества нарушалась досадными неприятностями. К ним относились неработающий сливной бачок, засорившаяся раковина, не греющие батареи или не холодящий кондиционер.
Эти люди возникали как будто ниоткуда, уверенными движениями ставили всё на место и снова растворялись в воздухе.
Иногда они встречались в коридорах, с деловитым видом и гаечным ключом, спеша куда-то в недра инженерных коммуникаций. С ними почти никогда никто не здоровался. Почему-то сотрудники офиса считали либо себя какой-то высшей кастой, либо эти люди, по их мнению, были не достойны никакого внимания. Вика всегда желала им доброго дня. Она уважала людей труда и считала что каждый человек достоин хотя бы доброго слова. Но она не знала ни их имён, ни где они находятся. Просто не представлялся случай пообщаться.
Мужчины, поравнявшись с ней, поздравили её с праздником и она ответила им тем же. Один из них, немного сбавив шаг, широко улыбнулся и сказал:
– Пойдёмте с нами-отметим! У нас вот курочка в хлебе есть.
Это было сказано им так просто и как-то по-доброму, что Виктория, уже сделавшая шаг в лифт, невольно остановилась.
Слова, сказанные от души, всегда подкупают. В самом, что ни на есть, хорошем смысле. За ними ты не слышишь натянутости или вынужденной вежливости. Ни капли ничего, что подходит под определение «потому что так надо».
“А почему бы нет?” – подумала Вика.
– А, пойдёмте! – весело ответила она.
Мужчина остановился, повернулся к ней и, разведя руки в стороны, произнёс:
– Вот! Вот это я понимаю! – с этими словами он дождался, когда она поравняется с ним и пошёл вперёд, показывая дорогу.
Они спустились в подземный паркинг по лестнице и повернули за угол. Вокруг стояли красивые автомобили сотрудников компании. Каждый, кто получал в пользование место на парковке, невероятно гордился снизошедшей на него благодатью.
Между конструкциями здания находилась неприметная дверь. Именно туда проскользнул мужчина, несущий курицу в хлебе. Они прошли за ним и Вика оказалась в настоящей рабочей бытовке-мастерской.
Посреди помещения стоял большой дощатый стол, на котором уже были расставлена посуда. Чего здесь только не было! Салаты, аккуратно сложенные заботливыми жёнами в тарелки. “Смотри, не переверни по дороге!” – говорила, скорее всего, супруга в напутствие. “Всё смажется и подумают, что я так его и приготовила!” От души, по-домашнему, на дощечке был нарезан хлеб. Квашеная капуста, солёные помидоры, огурцы, зелень. Самое лучшее угощение во все времена. Сервировка не претендовала на высокий стиль и приверженность модным трендам. Она была просто настоящей.
Среди всего этого возвышались, как башни над городской застройкой, две запотевших бутылки. Вокруг стола суетились ещё трое мужчин разного возраста, одетые в рабочие комбинезоны. Мужчина, зашедший первым, водрузил блюдо на стол и поднял кастрюлю. Да, это был хлеб, внутри которого, сохраняя тепло, находилась запечённая курица.
С самого порога Вика стала объектом всеобщего внимания. Мужчины заметно оживились. Один показал ей куда можно присесть, потом спросил удобно ли ей на этом месте. Другой накладывал в её тарелку всё, что было на столе. Третий задал вопрос о напитках.