Виталий Сычев
Подводные дома «Садко» и люди в записках современника
Часть 12. 1968–1969 годы. Коротко о садковцах в экспериментах «Черномор-1», «Черномор-2», «Спрут-У» и в Арктике
В начале 1968 года из ЛПИ ушли Т.А. Кунец (в феврале) и А.В. Майер (в июле). К прочим проблемам (невысокие зарплаты, туманная перспектива проектов, малая зимняя востребованность) они, как и другие сотрудники лаборатории по-видимому, не получили визу. Не задержался в ЛГМИ и Слава Курилов. А.В. Майер перешёл в Ленинградское отделение Института океанологии Академии наук (ЛО ИОАН) и участвовал в составлении первых программ эксперимента «Черномор» Южного отделения ИО АН (позже ИО РАН) 1968-го.
В августе 1968 года примерно в 400 км по автотрассе севернее Сухуми, в районе Геленджика установили подводную лабораторию «Черномор». Командиром третьего экипажа (второго гидрооптического отряда) назначили акванавта подводного дома «Садко-2» Вениамина Мерлина. Вместе с ним В. Николаев, А. Жильцов, Н. Гребцов и А. Шлюков продолжали программу по изучению свойств света под водой, колебаний яркости и освещённости, начатую их коллегами из первого гидрооптического экипажа. В составе групп учёные, врачи и профессиональные водолазы жили в доме по пять-семь суток. Каждый экипаж был специализирован: гидрофизики изучали придонные течения, гидрооптики – особенности распространения дневного света в воде, геологи следили за перемещением поверхности дна, а биологи наблюдали за обитателями моря.
В том же году при выполнении проекта «Ихтиандр-68» отрабатывались технологические задания для геодезистов и бурильщиков; в следующем, 1969-м проект не возобновляли. В 1970-м в его память, на месте производства работ «Ихтиандра-66» заложили памятный камень, в 2006 году установили памятную плиту, 50-летний юбилей «Ихтиандра-66» отпраздновали в Израиле.
В июле 1969 года в числе испытателей подводного дома «Черномор-2» на глубину одиннадцать метров с командиром Георгием Стефановым под воду снова отправился Вениамин Мерлин. В состав экипажа входили также Ю. Калинин, врач Б. Яхонтов и А. Амашукели.
Ил. 102. В. Мерлин и В. Курилов
Ил. 103. В Геленджике Татьяна Кунец (в центре). 1968 год
Летом 1969-го по инициативе профессора А.С. Монина провели подводный эксперимент и самостоятельную научную программу по испытаниям подводного дома-убежища «Спрут-У» на глубине 12 м в районе Голубой бухты. В состав экипажей входили садковцы Татьяна Кунец, Слава Курилов, Игорь Андреев, а также В. Лабейш, В. Богданов, Н. Гребцов, А. Амашукели, Н. Айбулатов и конструкторы А. Королёв, В. Шабалин, В. Муравьев. Их целью, кроме технических испытаний стали отработка постановки на грунт и выяснение возможностей убежища как средства для выполнения океанологических исследований. Акванавты проводили геохимические, геологические, гидрофизические и медико-физиологические исследования. После выполнения научной программы «Спрут-У» установили на глубине 25 м неподалёку от подводного дома «Черномор-2», и он функционировал как убежище для работавших на разных глубинах участников эксперимента.
История создания портативного дома-убежища в очередной раз восходила к увлечению примерами Жака-Ива Кусто, которые вдохновили московских энтузиастов. Александр Королёв, Виктор Шабалин и Вильям Муравьёв из клуба подводного плавания «Дельфин» изготовили подводный дом из медицинской клеёнки, палаточного брезента и мешковины, обернули сетью, связанной из льняной верёвки, установили пол из фанеры. Вместо сложной системы жизнеобеспечения прокачивали его сжатым воздухом. Конструкция напомнила подводникам осьминога, и его назвали «Спрутом».
В 1967 году провели испытания в Феодосии. Сооружение оказалось неудачным; оболочки дома, побывав в воде, пришли в негодность.
Связи и энтузиазм помогли в кратчайшие сроки изготовить новую версию дома. У конструкции, названной «Спрут-М» (модернизированный), жёсткий пол и люк заменили элементами из капрона. Дом стал очень лёгким, но чтобы закрепить его на морском дне, требовался груз массой около 9 т. Во время двухнедельных испытаний осенью 1968 года в Крыму провели съёмки документального фильма.
«Спрут-У», как и предыдущую конструкцию, изготовили на заводе при Научно-исследовательском институте резиновой промышленности под Загорском (ныне – Сергиев Посад). В названии «У» означало «усовершенствованный», но иногда его толкуют как «убежище». В 1969 году во время испытания использовали «Спрут-У» в качестве убежища на случай аварийных ситуаций с акванавтами подводного дома ИО АН «Черномор». Автономной сделали систему жизнеобеспечения. В доме установили два больших патрона с известковым поглотителем углекислого газа и активированным углём, а воздух подавали из двух 200-литровых баллонов, установленных на дне.
В 1970-м «Спрут-У» испытывался на глубине 34 м. В общей сложности за 1969–1970 годы пневматический подводный дом «Спрут-У» эксплуатировался в течение 130 суток на глубинах от 12 до 34 м.
В 1982–1991 годы изготовили ещё семь домов этой серии и использовали их в научно-исследовательских программах в Чёрном и Балтийском морях.
По словам участника эксперимента Леонида Бугрова находиться в «Спруте» долгое время мешало только отсутствие туалета. Поэтому дом рассматривали как временную подводную обсерваторию и убежище со временем пребывания не более 6 часов подряд. В Ленинградской области «Спрут» впервые использовали при подлёдных экспериментах.
Начинался период регулярных наблюдений нижней поверхности льда в Арктике. Приглашая В.Д. Грищенко и Н.М. Шестакова, в ААНИИ учитывали, что они работали в ЛПИ Гидрометеорологического института и участвовали в экспериментах «Садко» у Сухуми. Грищенко знали как отличного фотографа, конструктора боксов для кино- и фотокамер и ламп-вспышек для подводных съёмок. Он уже окончил Гидрометинститут, занимался водолазными работами. Шестаков – фотограф, кинооператор – как и Грищенко, имел опыт работы под водой. С марта 1969-го они участвовали во второй смене дрейфующей станции СП-18 (начальник И.П. Романов). Садковцы стали авторами первых подлёдных фото- и киносъёмок в Арктике.
Оба считали, что профессионализм – главное качество подводных исследователей в Арктике. Грищенко высоко ценил уровень подготовки легководолазов в ЛПИ. Он отвечал специалистам, желавшим работать в его группе: «Если хочешь к нам, пройди курс обучения подводному плаванию в Гидрометинституте, получи удостоверение подводника-профессионала. В остальном ты нам подходишь» [В. Стругацкий. 1981].
Ил. 104. В.И. Стругацкий (справа) и автор с боксами ЛПИ. 2019 год
Ил. 105. Книги В.И. Стругацкого с иллюстрациями Н.М. Шестакова
Писатель, журналист, вице-президент Ассоциации полярников России В.И. Стругацкий писал, что с приходом В.Д. Грищенко с 1969 года в ААНИИ впервые в мировой практике начались длительные регулярные наблюдения за строением подводной части дрейфующих льдов в высоких широтах. Никто до его группы систематически не изучал лёд из-под воды в Северном Ледовитом океане. В сильнейшие морозы Владимир Грищенко и его коллеги уходили в ластах под мощную ледяную шапку дрейфующей станции СП-18.
«Грищенко и его группа начинают совершенно новый раздел в науке о льдах», – считал руководитель отдела изучения условий ледового плавания ААНИИ П.А. Гордиенко [В. Стругацкий. 1981].
Ил. 106. В.Д. Грищенко и Н.М. Шестаков во время работ в Арктике. 1969–1974 годы
В 1970 году в ходе 3-й смены СП-18 исследователи провели годичный комплекс наблюдений, сделали выводы о сезонной и межгодовой изменчивости морфологических характеристик ледяных образований и их морфометрии. Группа Грищенко выполнила 358 человекоспусков с общим временем пребывания под водой 223 часа. Работы на СП-18 стали первым опытом подобной работы в Арктике [Н. Шестаков, М. Емелина. 2022].
В.Д. Грищенко и Н.М. Шестаков с коллегами продолжали работу в Арктике на СП-22 в 1974–1975 годах и СП-23 в 1977-м, а Грищенко – ещё и в марте–мае 1979 года. Летом 1977 года на СП-23 оба участвовали в съёмках документального фильма «Над нами Арктика» (1978), в котором впервые рассказывалось о гидрологах и биологах, изучавших подлёдные процессы в Арктике.
Кроме основной работы, они проводили сверхпрограммные наблюдения и исследования, испытывали новую легководолазную технику, гидрокостюмы с электроподогревом и др.
В августе–сентябре 1977 года В.Д. Грищенко, Н.М. Шестаков и Г.А. Кадачигов совместно с группой Института океанологии АН СССР (И.А. Мельников, В.Д. Циновский) установили подводный дом типа «Спрут» с целью использования его в качестве наблюдательного пункта и временного убежища для работавших подо льдом легководолазов. Несмотря на трудности, подводный дом под дрейфующим льдом позволил находиться в нём аквалангистам.
В 1980 году в ходе работ 8-й смены СП-22 Владимир Грищенко, А.Б. Самошкин и С.В. Смуров провели испытания действующего макета подводного дома «Антипод-1», изготовленного ими на базе надувного спасательного плота типа ПСН-10.
В течение лета «Антипод-1» служил домом-убежищем для работавших аквалангистов при подаче сжатого воздуха по шлангу с поверхности. Время пребывания одного человека без вентиляции достигало 1,5 часов. В 1981 году предложенная Грищенко конструкция подводного дома была признана изобретением.
Ил. 107. Подготовка «Спрута-У» к установке и испытаниям. 1977 год
Ил. 108. Подводный дом «Антипод-1». Лето 1980 года (фото ААНИИ)
Всего В.Д. Грищенко принял участие в работах десяти СП (а также на станции «Уэдделл» в Антарктике, провёл в ледовых экспедициях около шести лет), в подготовленное им «Руководство по организации и методике проведения подводных научно-исследовательских работ в Арктике» (1984) был включён раздел о подводном подлёдном доме-убежище.
Часть 13. Хроники подготовки эксперимента «Садко-3»
В 1969 году кардинально изменились планы работы ЛПИ. Как уже упоминалось, в ней не было А.В. Майера, летом не стало зав. кафедрой океанологии В.В. Тимонова. Готовилась смена ректора. Хотя вышел приказ по Министерству высшего и среднего специального образования Российской Федерации о создании океанологического факультета, его организация в институте растянулась на год.
Впоследствии ни Немцев, ни Джус не любили рассказывать о подготовке эксперимента «Садко-3». Поэтому не сохранились в памяти детали тех зимних дней и хроники переоборудования «Садко-2» в «Садко-3». «…1969 год мы встречали в Сухуми. Уже полтора года велось строительство нашей новой подводной лаборатории “Садко-3”. Погода стояла холодная и дождливая. 1 января разразился свирепый шторм. Казалось, море шлёт нам своё предупреждение: оно не желает, чтобы мы вновь вторгались в его владения. Это было и первое испытание для “Садко-3”, который лежал в горизонтальном положении на строительной площадке, расположенной недалеко от уреза воды. Волны нанесли вокруг него слой песка и камней, задав нам дополнительную работу» [В. Джус. 1974].
Не знаю точно, с какого времени после назначения руководителем ЛПИ В.А. Павлов находился в Сухуми. В книге Джуса и его черновиках сведений об этом найти не удалось. Виталия Павлова считали человеком энергичным, непреклонным в своей решимости и даже, как поговаривали про него, довольно крутого нрава. Надеялись, что с его приходом в лаборатории повеет свежим ветром. Правда, студенты рассказывали истории и о крутизне нрава Павлова. Например, как-то он дал задание трём студентам вырыть яму под подводный дом для удобства его монтажа. Опускается нижняя часть в яму, и подводный дом встаёт на суше, как в воде, вертикально. Но в августе жарко, грунт – утрамбованная галька от мелкой до валунов, без ломика одной лопатой не взять. Вырыли всё-таки студенты яму. Пришёл начальник посмотрел и вдруг говорит: «Нет, парни, мы передумали. Яму заройте». Студентов заклинило (уже почувствовали себя старшекурсниками, или ещё что), и они отказались. Тут заклинило начальника: «Парни, или вы зарываете яму, или я не выдаю вам деньги на обратную дорогу». Пойти на попятную им показалось не по-мужски, и вечером в палатке на совете решили идти пешком через Кавказ по Военно-абхазской дороге, далее через Марухский перевал в Домбай (70–80 км), оттуда до Черкесска, где рассчитывали сесть на поезд и доехать до дома. Полагались на пеший ход и попутные грузовики. От Черкесска одному могло хватить денег до Ленинграда в плацкартном вагоне, другому – до своих родных на Дону, а третий хотел дать телеграмму жене, чтобы она выслала деньги на дорогу на почтамт того города, куда они смогли бы выйти на Северном Кавказе. В итоге поход с приключениями продолжался две недели. О нём отдельная история, каких в те годы у студентов было множество.
После работ в Северной Атлантике «Нерей» в начале августа 1969-го пришёл в Севастополь. Об этой крымской жемчужине с восторгом вспоминали все участники рейса. Из сотрудников ЛПИ в экспедиции участвовал Валентин Беззаботнов. В гидрохимической лаборатории я работал с третьекурсниками Володей Сенюковым и Юрой Астаховым. Кроме них в том примечательном рейсе участвовали будущие известные океанологи ректор ЛГМИ Лев Карлин, зам. директора ААНИИ Саша Данилов, зам директора Мурманского морского биологического института (ММБИ) РАН Володя Денисов, пом. капитана подводного аппарата «Бентос-300» Женя Лепский. Мне с Мишей Усенковым, но всё же чаще мне, доверяли увольнение с младшими студентами в Дублине и Гибралтаре. Билетов на поезд для студентов из Крыма в Ленинград не было. Их удалось купить только в середине августа. Лепский и Беззаботнов на борту «Нерея» пошли в Сухуми. Там с кормы главной палубы судна сняли барокамеру и выгрузили оборудование для обеспечения эксперимента «Садко-3». Затем «Нерей» вернулся для ремонта и подготовки к третьему рейсу в Севастополь.
Было понятно, что его начало откладывается на несколько месяцев. Вместе со Львом Карлиным и Мишей Усенковым я в его работах не участвовал. Все трое в течение полугода именно в такой последовательности и женились, и каждый оставался в жизни с единственной спутницей. На смену нам на «Нерей» приехали мои однокурсники Борис Бобровский и Юра Ларионов. Никого из сотрудников ЛПИ в рейс не отправили.
Только в начале октября экспедиционный состав, включая студентов, выехал в Севастополь. Надеялись быстро выполнить ремонт и набрать новый экипаж. Но ремонт затянулся, а команду долго собирали из экипажей рыболовных судов «с задатками обычных в таких случаях конфликтных ситуаций между командой и наукой» [А. Данилов и др. 2019]. Процесс этот занял почти два месяца. В Севастополе студенты были предоставлены себе. Весь экипаж на «Нерее» собрался только к концу ноября 1969 года, поэтому судно не участвовало в экспериментах «Садко-3». По окончании ремонта 25 ноября его отправили в Сухуми для погрузки оборудования после окончания работ, а затем для бункеровки топливом в Батуми. Наконец, в свой третий рейс НИС «Нерей» 9 декабря вышел из Новороссийска, где ему оформляли таможенные и пограничные формальности.
После возвращения из сложных походов в Атлантику в 1970 году начались разбирательства взаимоотношений командного состава. Капитаном на короткое время пришёл опытный ветеран Балтийского пароходства Будников.
Оставим историю походов «Нерея» и вернёмся в Сухуми, где тем временем в конце лета продолжались работы, которые описал В.Е. Джус. «Эксперимент был намечен на осень. Нам предстояло выполнить большой объём сварочных и строительных работ, испытать корпус и балластные цистерны под давлением, установить подводную лабораторию в вертикальное положение и произвести сборку и наладку приборов и механизмов. Мы – это А. Игнатьев, В. Бурнашов, В. Беззаботнов, В. Мерлин, Н. Немцев, А. Агарков, Б. Лесман, Д. Румянцев, А. Страшнов, Г. Модель, Н. Соловьёв, Н. Васильев, М. Тюлев, А. Монкевич, Е. Савченко, В. Коваленко, Е. Лепский, В. Юкша, И. Андреев, А. Дроздов, А. Цыпленков и Г. Вологдин». Среди старших товарищей были врач Е.А. Коротаев, водолазный специалист И.А. Раевский, В.Н. Поручиков, А.И. Старшинов и Б.Я. Тамашунас. После смерти В.В. Тимонова работы направлял заведующий кафедрой океанологических методов исследований Константин Константинович Дерюгин» [В. Джус. 1974].
В конце августа на два года воинской службы призвали инженера В. Бурнашова. По возвращении он участвовал в заказных подводных работах ЛПИ, в том числе под Владивостоком и на Камчатке. По-видимому, там его сфотографировали. В архивах лаборатории хранилось фото с автографом первого акванавта «Садко».
Ил. 109. Владимир Бурнашов и автограф на обороте фотографии
На территории АКИН готовились к эксперименту «Садко-3». Для его служб, которые прежде располагались в палатках, сотрудники ЛПИ построили двухэтажный деревянный дом [сохранившийся до наших дней] на берегу. Его назвали береговым декомпрессионным комплексом (БДК), в состав которого вошли штаб экспедиции, главный пульт управления и связи с акванавтами в подводном доме, медико-биологическая лаборатория, помещение для обработки результатов наблюдений и лаборатория газового анализа, служебное помещение, оно же кабинет водолазного врача, фото- и кинолаборатории. Рядом – мастерская по ремонту и наладке аппаратуры, склад с водолазным снаряжением и знакомая декомпрессионная барокамера ПДК-2 с «Нерея» с удобными койками. Для перевода акванавтов из ПЛС (подводной лаборатории «Садко-3», как о ней писали в вахтенном журнале) в барокамеру для декомпрессии использовался водолазный колокол (транспортирующая камера), устройство для его стыковки с ПДК-2 и спускоподъёмные устройства – семитонная лебёдка и два тельфера [подвесные грузоподъёмные устройства с электрическим приводом. – Ред.].
Чтобы волны не доставали дом, стоявший близко к береговой черте, его установили на сваях. Ночью с балкона дома был виден пробивавшийся сквозь толщу воды свет от «Садко-3». Когда в подводном доме он гас, это означало, что акванавты ложились спать после трудового дня. Если же подводные работы велись и ночью, на балконе вспыхивали два мощных прожектора, которые освещали всё вокруг.
Ил. 110. Береговой декомпрессионный комплекс
Ил. 111. Барокамера ПДК-2 и водолазный колокол
Ил. 112. К сферам «Садко-2» добавлен третий отсек
Ил. 113. «Садко-3» у нового дома на Сухумском мысу
Летом 1969-го в Сухуми на практике побывали студенты-океанологи 2-го и 3-го курсов. Они жили на берегу, помогали сотрудникам ЛПИ, ходили под воду с аквалангом. Хотя никто из них не стал профессиональным подводником, но все помнили и нелёгкую работу, и подводную рыбалку, и другие приключения.
К началу осеннего семестра младшекурсников отправили в Ленинград, а затем на поля подшефного колхоза.
Ил. 114. Студенты в часы досуга после подводной рыбалки
Ил. 115. Фотосессия с уловом. В центре Юрий Реснянский с загарпуненной камбалой, крайний слева Сергей Коротаев, второй справа Анатолий Новожилов
Более вкусной камбалы, чем черноморская, мне не приходилось пробовать. Последний раз более 30 лет назад мы семьёй в Сочи купили такую же ещё живую рыбину весом около трёх килограммов почти с полметра от головы до хвоста. Детей сфотографировали с ней, и все помним её вкус.
***
Как основной конструктор «Садко-3» Джус писал, что по сравнению со своими предшественниками новая конструкция была более совершенна, с надёжными средствами проведения декомпрессии. Две сферы «Садко-2» остались практически без изменений, если не считать незначительного внутреннего переустройства, но был добавлен нижний, третий, отсек.
Отсеки подводной лаборатории располагались один над другим. Через входной люк гидронавты попадали в цилиндрический тамбур, из которого имелся вход в три небольших помещения – водолазную кладовую, санузел и малую декомпрессионную камеру. В среднем отсеке разместился кубрик. Здесь гидронавты отдыхали, обедали, здесь же готовили из концентратов пищу. Верхний отсек был оборудован для проведения биоакустических исследований. В нём находились научные приборы, звукозаписывающая аппаратура, средства связи с берегом и пост управления.
Разводные коробки для кабелей и пульт управления продувкой балластных цистерн смонтировали снаружи корпуса. Над верхним отсеком приварили площадку с люком для загрузки оборудования внутрь лаборатории в надводном положении. Две балластные цистерны обеспечивали всплытие-заглубление и большой запас отрицательной плавучести на грунте. Верхняя кольцевая цистерна размещалась между сферами. Нижнюю, состоящую из трёх камер, рассчитанных на внешнее и внутреннее избыточное давление, укрепили на нижней части корпуса лаборатории. Эта цистерна обеспечивала плавную регулировку плавучести, что было необходимо для мягкой посадки на грунт.
Для компенсации положительной плавучести под корпусом закрепили на цепях, играющих роль гайдропа, основной балласт – блок из чугунных дисков весом около 30 т. Когда гайдроп (из тяжёлой цепи) начинал ложиться на дно, уменьшались суммарный вес установки и его вертикальная скорость. Если подводный дом начинал подниматься, то увеличивался вес поднимаемого с грунта тяжёлого гайдропа. Это снижало подъёмную силу, и подъём замедлялся. О применении «гайдропов» – от английского guide-rope («направляющий канат», в подводной технике использовалась якорная цепь) в своё время писали Эдгар По и Жюль Верн.
Доставку акванавтов на поверхность готовили в транспортирующей камере (подводном колоколе), которую установили в воде недалеко от «Садко-3». С берега к ней провели трос, кабель освещения и связи, шланг подачи газовых смесей и страхующую оттяжку. После подъёма на поверхность колокол с акванавтами соединяли с декомпрессионной камерой, куда они переходили для декомпрессии. Чтобы кабели и шланги не повредило прибоем, их опустили под воду с площадки, установленной на сваях в 50 м от уреза воды.
Непосредственно за акванавтами, как и прежде, следил врач-физиолог Евгений Александрович Коротаев, о котором очень тепло отзывались все подводники.
В конце сентября 1969 года всё было смонтировано и проверено. Приёмочные комиссии составили и приняли протоколы готовности, и разрешили приступить к спуску лаборатории на воду.
Мощный автокран положил «Садко-3» на две тележки, стоящие на рельсах, которые уходили под воду. Дело осложнялось тем, что во время зимнего урагана подводная часть слипа была разрушена. Вес лаборатории в собранном виде составлял более 60 т, поэтому пришлось прибегнуть к помощи 100-тонного плавучего крана. К ночи плавкран должен был уйти, даже если бы не удалось закончить работу.
В вахтенный журнал «Садко-3» легли скупые строчки: «28 сентября. 16.10. Приход плавкрана. Начало работ по спуску на воду ПЛС».
Ил. 116. Последний осмотр «Садко-3»: первый слева В. Беззаботнов, в центре Н. Немцев за мелким ремонтом сетки вольера
Ил. 117. Лабораторию доставили к воде
Коваленко, Лепский и Аверин закрепили подводные стропы крана за мощные рымы на верхней площадке лаборатории. Через десять минут автокран поднял «Садко-3» в воздух и переместил к урезу воды, где лежал его 30-тонный якорь. Там огромными скобами скрепили корпус с якорем.
Ил. 118. Наступила очередь плавучего подъёмного крана
Ил. 119. 60-тонную лабораторию кран опускает в воду
Ил. 120. Этапы доставки и установки лаборатории и вольера
Установка вольера с натянутой на его каркас сетью доставила много хлопот и волнений. Только к десяти вечера вольер объёмом около 400 куб. метров стал на место. В него намеревались запустить рыб и круглосуточно вести за ними наблюдения [В. Джус. 1974].
К «Садко-3» подключили магистраль подачи газовых смесей и линию электропитания. В начале двенадцатого открыли балластные цистерны. Последней скрылась ёмкость аккумуляторной батареи, а затем лаборатория исчезла в тёмно-зелёной воде. С глубины 8 м, на которую она погрузилась, стал просвечивать жёлтый ореол от осветителей на верхней площадке.
С 9 часов утра «Садко-3» вновь подняли на поверхность, установили точно по ватерлинию и перешли к испытанию балластных цистерн.
Ил. 121. Плавучий кран при свете прожекторов приступает к монтажу вольера
Ил. 122. Установка вольера
Ил. 123. «Садко-3» с вольером вновь подняли на поверхность для испытания балластных цистерн
Затем провели учебный спуск транспортирующей камеры. Её установили в 10 м от «Садко», закрепили на блоке и заглубили как поплавок. В ней могли поместиться три акванавта с аквалангами. В последующие дни тренировки продолжались. Составили аварийное расписание подъёма, определили точное место каждого участника.
Ил. 124. Cпуск транспортирующей камеры
Ил. 125. Начинается медицинское обследование А. Игнатьева
Тем временем на втором этаже декомпрессионного комплекса началось предварительное медицинское обследование будущих членов экипажей подводной лаборатории – Беззаботнова, Игнатьева, Савченко, и дублёров – Монкевича, Фальковского, Румянцева.
Медицинские исследования проводила группа врачей из Института медико-биологических проблем под руководством доктора мед. наук Андрея Георгиевича Кузнецова.
Кандидат мед. наук Виктор Георгиевич Высоцкий следил за питанием акванавтов. Они учились приготавливать необычные, запакованные в маленькие полиэтиленовые пакетики блюда, и уже питались отдельно, в медицинской лаборатории.
Проверка и регулировка оборудования «Садко-3» проводилась на небольшой глубине. Стояла ветреная погода. Волнение и течение несколько раз повреждали сеть вольера, и приходилось заниматься её ремонтом. Дом несколько раз поднимали на поверхность, а затем вновь заглубляли.
К осени скорость течения в районе Сухумской бухты серьёзно увеличилась, что значительно усложнило установку дома. Из-за большой парусности конструкцию подводный дом-вольер довольно трудно было удержать в нужной точке при погружении. С трудом её установили на глубину 25,5 м и подготовили к приёму первых акванавтов.
На 10 октября наметили загрузку снаряжения, приборов, консервированных продуктов.
Ещё 9 августа стартовал первый научный экипаж «Черномора-2». Бывший сотрудник ЛПИ Слава Курилов, командир А. Ломов, А. Амашукели, В. Чернов, И. Кошель прожили восемь суток на глубине 24 метра.
«Очень сложное и хлопотливое это дело – формирование отряда акванавтов, – говорил Владилен Николаев. – Сплошь и рядом сталкиваешься с противоречиями. Чем опытней специалист, тем обычно старше и тем хуже у него здоровье. Акванавтом мог стать только очень хороший подводник» [А. Чернов. 1970].
27 сентября 1969 года на глубине 24 м начался эксперимент «Черномор-2» с научным экипажем под руководством кандидата технических наук В. Николаева.
«На десятый день, 8 октября в экипаже “Черномора” появился Слава Курилов – посланец Ленинградского отделения Института океанологии, едва ли не самый опытный подводник среди океанологов: имеет удостоверение водолаза второго класса, “майеровец”, участвовал в обеих экспедициях “Садко”. Возможно, он успеет сделать хоть что-то по программе Майера» [Из дневника В. Николаева. А. Чернов. 1970].
11 октября завершён эксперимент «Черномор-2»; дом всплыл. В этот день начался эксперимент «Садко-3» в Сухуми.
После двухдневной декомпрессии 13 октября акванавты «Черномора» покинули дом и уже на следующий день приняли участие в заседании пленума секции подводных исследований Океанографической комиссии АН СССР. Обсуждались первые итоги закончившейся экспедиции. О своих исследованиях и планах покорения морских глубин говорили делегаты из Москвы, Ленинграда, Владивостока, Мурманска, Клайпеды, Донецка, Киева.
***
Садковцы ещё не знали о едином мнении делегатов пленума секции подводных исследований (что перечеркнуло планы дальнейших работ ЛПИ и свернуло их финансирование): «Необходимо создать единый центр, координирующий все подводные исследования в нашей стране, ведающий строительством научно-исследовательских подводных лодок и лабораторий на дне моря, выпуском новой водолазной техники и подготовкой акванавтов» [Цит. по: А. Чернов. 1970].