Владимир Алексеевич Колганов
Триллер в призрачных тонах
Глава 7. В психушке
Ещё по дороге в клинику Терентий Павлович понял – что-то с ним не так. Видимо, встречи с таким количеством вождей даром не проходят. «Ладно, пусть подлечат. Главное, всё отрицать, мол, переутомился, поэтому и чудится чёрт-те что – призраки всякие и всё такое прочее».
И вот он уже лицом к лицу с врачом. Тот сразу задаёт вопрос, что называется, в упор:
– Так что вы следователю наговорили?
Терентий Павлович изобразил лукавую улыбку:
– Да я просто пошутил.
– Такие шутки, дорогой мой, до добра не доведут. Это я, специалист со стажем, однозначно утверждаю, – затем как-то с намёком подмигнул и снова спрашивает: – А всё же любопытно, что конкретно вы ему сказали.
«Ловушка! Но что-то надо предъявить, иначе не отстанет».
– Да в общем ничего особенного. Рассказал, о чём беседовали с Ильичём, это тот, что Ленин. Обсуждали перспективы улучшения международной обстановки… Но ведь в этом нет ничего особенного, вот и Маяковский в своих стихах обращается к вождю: «Товарищ Ленин, я вам докладываю не по службе, а по душе».
– Проблема в том, отвечает вождь или же молчит.
– Ну что поделаешь, Маяковскому не повезло, а мне ответил, – тут Терентий Павлович сообразил, что несколько увлёкся и уточнил: – Я хотел сказать, что у поэта не хватило воображения, ну а я изучаю роль личности в истории уже не первый год.
Врач радостно всплеснул руками:
– Так мы с вами вроде бы коллеги, только я изучаю историю болезни, а вы как бы предшествующий период, когда человек ещё здоров.
Сравнение политологии с психиатрией Терентию Павловичу не понравилось:
– Вы что же, считаете, что всякий вождь на старости лет непременно попадёт в психушку?
– Ну, до этого конечно не дойдёт, однако деменция – это весьма распространённое явление в преклонном возрасте. Вот вам сколько лет?
– Не дождётесь! – воскликнул Терентий Павлович, давая понять, что ему крайне неприятен этот разговор.
– Ну ладно, тогда сделаем так. Поместим вас в палату с теми, у кого тоже нет проблем с воображением. Понаблюдаем, а потом решим, нужно ли вас лечить или здесь случай уж совсем из ряда вон…
По дороге в палату Терентий Павлович пытался понять, что значит «из ряда вон», и надо ли воспринимать слова врача как комплимент или дело совсем плохо.
Оказалось, что все пациенты спят, поэтому Терентий Павлович тоже завалился на кровать и забылся тяжким сном, что немудрено – уж очень непростой выдался денёк. А если припомнить переполох в театре, надо согласиться с тем, что не каждый организм в состоянии такое выдержать без последствий для здоровья. Снились Терентию Павловичу вожди вперемежку с дознавателями и психиатрами, но уловить какой-то смысл в их действиях и словах он так и не сумел.
Разбудил его голос, прозвучавший так громко, словно бы колокольный перезвон устроили в палате. Открыл глаза, а перед ним мужик под два метра ростом, стоит руки в боки и спрашивает басовитым голосом:
– Ты кто таков?
Спросонья Терентий Павлович никак не сообразит, что отвечать, тем более, что говоривший для начала сам должен бы представиться. Поэтому спросил:
– А ты?
– Романов Пётр, сын Алексеев. Неужели не признал?
Прищурился:
– То-то я смотрю…
Вскочил с постели и встал на вытяжку перед царём, не зная, что ещё сказать. А в голове одна-единственная мысль: «И здесь они меня достали!» Что ж теперь, пришлось держать ответ:
– Позвольте доложить вам, государь! Дынин Терентий Павлович, доктор политических наук, член-корреспондент.
Пётр удивлён:
– На самом деле или же как эти? – и мотнул головой куда-то в сторону. – У нас тут Эйнштейн, Александр Македонский. Да кого здесь только нет!
– Я и диплом могу предъявить, – Терентий Павлович пошарил по карманам, но все документы, похоже, в приёмном покое отобрали.
– Да верю я, не суетись! Вот если бы представился папой Римским… А доктор каких-то там наук – это, согласись, не та величина…
Терентий Павлович хотел было обидеться, но потом сообразил, что рядом с государем даже президент Академии наук не более, чем пустое место. Поэтому спросил:
– И как вы здесь?
– Да всяк по-разному. Иные пытаются кому-то что-то доказать, а я давно смирился. Всё потому, что никак не разберу, кто здесь чужие, кто свои. Вот когда шведов под Полтавой бил, там всё было понятно, а теперь… – и после паузы, чуть понизив голос: – Тут у нас такое происходит! На пациентах этой клиники новую методику лечения отрабатывают, никаких таблеток не дают, но что-то подмешивают в пищу.
«Вот ведь угораздило меня!»
– И что же делать? Голодовку объявить?
– Нет, это не поможет, просто будь готов, что всякое может случиться. Недавно Александр Македонский вдруг объявил себя президентом США. Сразу спецслужбы набежали, стали выяснять, что да как, кто мог эту заразу нам подсыпать, а в Минздраве назначали проверку на лояльность.
– Откуда ты всё знаешь?
– Меня тут уважают за прошлые заслуги, вот информацией и делятся.
После этих откровений стало совсем не по себе. «А ну как в моих мозгах всё так перевернётся, что Ленин превратится в Гитлера, Сталин в Муссолини, а вместо Горбачёва будет Рейган? Тогда совсем беда!»
Что-то в этом роде и случилось. Приснился сон, будто пришёл в бордель:
– Мне такую, чтобы Катенькой звалась.
Сам не понял, почему назвал это имя. Была в юности подружка, Катей звали, вот, видимо, и нахлынуло то, что не сбылось.
– Да выбирай любую! Все как на подбор молоденькие и смазливые, пальчики оближешь!
Тут только Терентий Павлович бандершу как следует рассмотрел. «Господи! Да что ж это такое? Вылитая Екатерина Великая, если сравнивать с портретом! Как такое может быть?»
А она, видимо, догадалась, что узнал:
– Не удивляйся, так бывает! Не только из грязи в князи, но и совсем наоборот.
– Но вами до сих пор восхищаются, как императрицей, много сделавшей для расширения территории государства, укрепления самодержавия, усиления армии и флота.
– А толку-то? Почти всё разбазарили. Увы, мон шер, русский мужик не умеет государством управлять! А я немка, потому-то и смогла.
– Это на что вы намекаете? Снова варягов пригласить?
– А хоть бы и так! Только ведь дело не только в их национальности. Ты посмотри, как поднялась Германия при фрау Меркель. А пришёл вместо неё мужик, ну и пошло-поехало, от былого величия остался один пшик. Эх, если б возвели меня опять на трон, я бы Россию превратила в сильнейшую державу в мире.
– Да мы вроде бы и так не на последних ролях.
Екатерина только рукой махнула и не стала спорить. Спросила:
– Тебе девку или что другое?
А Терентию Павловичу уже вовсе не до них.
– Вы-то как здесь оказались?
– Да очень просто! Адских мук не заслужила, а в рай тамошние чинуши не пустили, будто бы по каким-то параметрам не подхожу. Вот и перебиваюсь теперь с хлеба на воду.
– Может, я смогу чем-нибудь помочь?
Екатерина внимательно оглядела Терентия Павловича с голову до ног и молвила:
– Жидковат ты больно, не потянешь. Да и лицом не вышел. А у нас клиент больно разборчивый, чуть что не нравится, сразу кулаком в лоб, – ещё раз глянула. – Нет, не сдюжишь.
Когда проснулся, подумал: «К чему бы этот сон? Не к перемене погоды – это точно. А вот не хотят ли женщину сделать нашим президентом? Надо срочно провентилировать этот вопрос». А потом сообразил, что сидя за решёткой ничего не сможет разузнать, да и контингент совсем неподходящий – была бы в обслуге хоть одна женщина, мог бы у неё спросить, как на это смотрит лучшая в известном смысле половина человечества.
Чуть позже возникла ещё одна мысль – о бренности существования. «Вот работаешь, буквально выбиваешься из сил, а придёт твой срок и что? Кто-то превратится в статую из гранита или в бронзовый бюст, а кому-то меньше повезёт – только поросшая травой могилка на Никольском кладбище».
Глава 8. Страна теней
Сегодня врач сообщил, что назначен новый директор Института исследования роли личности в истории:
– А всё потому, что вы упорствуете. Сказали бы, кто вам мысли крамольные внушил, всё было бы иначе. А теперь что ж, придётся изменить методику лечения.
– Но я здоров!
– За вашу отставку по состоянию здоровья проголосовал весь Президиум Академии наук. Вы что же, академикам не верите?
Терентий Павлович понял, что спорить бесполезно, да и незачем. Всё потому, что в голове одна-единственная мысль: «Бежать! Жаль, Пётр уже смирился со своей участью, а то ведь с ним можно было бы на воле творить великие дела! Не то, что с этой немкой из борделя».
Пётр сначала отговаривал, видно, жаль было терять такого собеседника, но в итоге согласился, что других вариантов нет, и даже порекомендовал напарника, мол, сподручнее бежать вдвоём:
– Ты Алекса с собой возьми, это тот, что Александр Третий.
– У него-то какой интерес, чтобы так рисковать?
– Влюблён до беспамятства. Говорят, поэтому сюда и попал.
– Разве любовь – это болезнь?
– Да самая, что ни на есть, опасная, и притом заразная донельзя. Помню, я девицу увёл у князя Меншикова, а потом царицей сделал. Был бы здоров, никогда бы такой глупости не совершил.
«И то верно, от баб всё зло! Не дай бог, назначат такую президентом. Да вот и с Алексом пока что непонятки – прежде, чем предложить ему стать компаньоном, надо бы разобраться, кто он есть, а то в самый неподходящий момент может фортель выкинуть, и тогда уж точно окажемся в смирительных рубашках».
Попробовал завести разговор, как говорится, по душам:
– Ваше Величество! Вы каким видите будущее своей державы?
Тот отвечает, не задумываясь:
– Россия исключительно для русских!
– Допустим. Но и другим надо где-то жить. Не выгонять же из родного дома. У них же здесь работа, благоустроенная квартира, да и могилы предков с собою не возьмёшь.
Алекс почесал бороду:
– Так-то оно так, но без строгого надзора за своими подданными мне государство в руках не удержать. А как надзирать, если лопочут на непонятном языке и поклоняются другим богам? Получается, кто во что горазд, но ведь Россия не дозрела до такой свободы. Как можно в воду отрока бросать, если он ещё не выучился плавать?
Тема деликатная, даже скользкая, поэтому Терентий Павлович решил задать конкретный вопрос:
– А как вы относитесь к нашей избирательной системе, скажем, к выборам членов Академии наук:
– Академиков сам буду назначать.
На этом и сошлись…
Третьим Пётр предложил Эйнштейна – вроде бы он знает способ, как выбраться из заточения в психушке. А началось всё с его лекции, смысл которой, увы, не каждому дано понять:
– Мы живём как бы в параллельном мире, а реальный мир недоступен большинству людей. Лишь немногим удаётся туда попасть по воле случая или по причине нездоровья, если верить диагнозу врачей.
Терентию Павловичу не сразу удалось связать одно с другим:
– Здоровье тут при чём?
– Дело в том, что обычный человек воспринимает мир как некую трёхмерную субстанцию, хотя согласно моей теории там много измерений. К примеру, тот же ваш Ильич в трёхмерном пространстве – это памятник, но в четырёхмерном он может двигаться, а прибавьте ещё пару измерений, причём не только в пространстве, но во времени, и тогда памятник сможет говорить. Так вот люди, способные воспринимать то, что остальным недоступно, тут же признаются ненормальными и помещаются в психушку.
– Но почему такое происходит?
– Я думаю, что когда-то среди народов майя, ацтеков и древних египтян было много людей с такими уникальными способностями, поэтому их постарались уничтожить. Теперь таких людей всё меньше – допускаю, что один на миллион. Причина в том, что управлять такими людьми невозможно, а во власть их не пускают, поскольку многим жуликам и проходимцам тогда не поздоровится – им уже не удастся скрыть свои преступные намерения, потому что люди Х, так их назовём, видят то, что остальным людям недоступно. И вот получается так, что мы живём словно бы в стране теней и лишь единицы способны видеть мир таким, каков он есть на самом деле. Это их преимущество, и в этом их несчастье.
– А как же я? Почему со мной это случилось?
– Скорее всего, сошлось одно с другим, в физике это называется интерференцией. Ведь вы занимаетесь исследованием роли личности в истории, и вдруг эта самая личность оказывается на лужайке перед вашим домом. Мечта любого историка воочию увидеть и услышать предмет своего исследования, вы так хотите этого, так страстно этого желаете, что в мозгу ломаются некие защитные барьеры и вы начинаете воспринимать реальный мир. Но уточню – только частично, в той мере, которая необходима, чтобы мечта ваша стала явью.
«Похоже на спиритический сеанс, когда из прошлого вызывают духов». Все эти мистические выверты Терентий Павлович не воспринимал всерьёз, но тут ведь Эйнштейн, а не какой-нибудь прохиндей из Института теорфизики.
– И всё же я кое-чего не пойму. Выходит, среди нас бродят призраки, но мы их не замечаем.
– Так оно и есть.
– А они нас?
– Это непростой вопрос. При случае задайте его Ильичу или другому изваянию.
«При случае… А где мне его взять, да и захочет ли памятник снова разговаривать?»
– Допустим, что всё так, как вы рассказали. Но как мои способности помогут нам выбраться из этой западни?
– Всё очень просто. У тебя, Теша, уже есть опыт общения с реальным миром, а вдобавок к этому появилось желание обрести свободу. Теперь тебе надо лишь напрячь мозги и представить, что эти двери не всегда закрыты – они то и дело движутся, но уже в четвёртом измерении.
– Через них входят и выходят призраки?
– Вполне возможно. Так вот, тебе нужно только зафиксировать в своём воображении момент, когда они открыты, и тогда сможете выйти на свободу.
– Ну ладно, я попробую.
– Нет, так не годится! Ты должен быть уверен, что получится.
«Легко сказать. Но как этого добиться?»
Когда Терентий Павлович предложил Эйнштейну бежать втроём, тот отказался наотрез:
– Мне здесь спокойнее. А там, – махнул в сторону забора, – придётся опять убеждать невежд в безупречности моих теоретических построений, а в итоге снова окажусь здесь.
И вот ночью, когда приготовились к побегу, Терентий Павлович попытался на деле проверить теорию Эйнштейна. Сперва вспомнил о сыне, о жене, но дверь камеры так и не открылась – тут всё логично, поскольку заперта на ключ. Тогда вообразил, что присутствует на Общем собрании Академии наук, где голосуют за присуждение ему звания академика. Обидно, что не присудили, но не более того… Что ж, остаётся последний вариант – представил, что идёт заседание коллегии Минобрнауки, на котором решается вопрос об отстранении его от должности… И тут такая злость, такая в нём ненависть взыграла, что готов был стену проломить лбом, чтобы добраться до этих злыдней и прекратить бесовской шабаш…
Тут дверь открылась вроде бы сама собой, даже не скрипнула. И уже через несколько минут, пройдя через все кордоны, беглецы наконец-то оказались на свободе. Ощущение такое, что не передать словами!..
– Алекс, ты теперь куда?
– Сначала в Кремль, на своё законное место, а потом в Париж, там обожаемая княжна Мария меня ждёт.
У Терентия Павловича глаза полезли на лоб:
– Ты в своём уме? На дворе сейчас двадцать первый век, а ты всё о своей пассии хлопочешь.
Алекс растерян – как будто полтора столетия провёл в психушке, не зная, что творится за окном.
