Владимир Алексеевич Колганов
Триллер в призрачных тонах
– А вернуться в позапрошлый век никак нельзя?
Дынин только развёл руками.
И вот идут по ночной Москве, вышли на какую-то площадь, посреди неё невысокий постамент, на нём лошадь, но без седока. Александр Третий, не говоря ни слова, направился туда и, уже когда сел в седло, прямо на глазах Терентия Павловича стал бронзоветь, только успел крикнуть:
– Храни тебя Господь, Терентий! Будь осторожней!
«Ну как не быть, если живёшь в стране теней – того и гляди какому-нибудь призраку на ногу наступишь. Видимо, так и оно и случилось, иначе лежал бы сейчас в своей постели и не думал, как выпутаться из этой передряги. Хорошо хоть, Алексу повезло – если уж памятник обрёл первозданную форму, значит и сам Александр благополучно вернулся в прежние века, в Зимний, в царские покои».
Глава 9. В бегах
«Домой идти нельзя – там наверняка засада. Ну как же, псих сбежал! Вот и в гостиницу не сунешься». Есть только один вариант – прилёг на скамейке в сквере, благо ночи тёплые.
Только задремал, почувствовал, как кто-то шарит по карманам. Смотрит, перед ним патлатый мужик, по виду бомж, говорит:
– Линяй отсюда, а не то в ментовку заметут.
– Да мне некуда.
– Тогда пойдём со мной.
Пришли в какой-то занюханный подвал, а там целая компания таких же бомжей. Судя по тому, как выражаются, люди образованные, дали выпить, закусить. Потом стали расспрашивать, что, да как, почему на улице ночуешь. Правду рассказывать нет смысла, поскольку не поверят – пришлось наскоро соорудить историю про то, как уволили с работы, а теперь жена не пускает на порог, говорит, что не нужен ей такой.
Бомжи посочувствовали, потом разошлись по лежакам, а самый разговорчивый из них остался. Спросил:
– Ты чем раньше занимался?
– Изучением роли личности в истории.
– Это зачем?
– Ну потому что важно знать, к примеру, как избрание некоего человека президентом большого государства повлияет на исторический процесс в мировом масштабе.
Тот от радости всплеснул руками, чуть не завопил, но, оглянувшись на спящих, перешёл на шёпот:
– Ты попал именно туда, куда и надо. Мы тебе такие истории расскажем! Вон дед Савелий, тот, что с бородой. Это, скажу тебе, такая личность! Он тридцать лет потратил на то, чтобы доказать, будто Крым включили в состав Украины незаконно. Обращался в суд, писал в Госдуму, в правительство, президенту…
– И что?
– Жена ушла, продал квартиру, на эти деньги издал книгу, где доказывал, что совершена несправедливость. Потом в электричках продавал…
– И много на этом заработал?
– Да нет, в итоге стал бесплатно раздавать на улице, в метро. Как-то раз задержали, обвинили в незаконном промысле. Отделался условным сроком, но работу потерял. Теперь вот с нами.
Терентий Павлович не смог сдержать грустную улыбку:
– Артель напрасный труд!
– Это почему?
– Да потому, что претензии можно предъявить только тем людям, которых с нами уже нет. Хрущёву, Маленкову, Ворошилову… Всё партийное руководство виновато в том, что допустили такое безрассудство.
– Но ведь нарушен закон!
– Нарушена только процедура. Да ни один судья в нашей стране не отменит правовой акт только на том основании, что не так оформлен, не со всеми согласован. Достаточно подписи представителя высшей власти. А спорить с ней – себе дороже!
– Похоже, и ты от власти пострадал.
Терентий Павлович не смог сдержать зевоты – не столько потому, что считал бесполезным этот разговор, нет, просто захотелось спать.
А ночью приснился сон – к счастью, обошлось без борделя и Екатерины. Зато явился сам Никита, но почему-то с бородой:
– Ты это что себе позволяешь? Какое ещё безрассудство, если так партия решила?
– А вы партию собой не подменяйте!
– Ах так! Вот покажу тебе кузькину мать! – кричит Никита, размахивая башмаком.
Тут только Терентий Павлович сообразил, что уже не спит, а перед ним вовсе не Хрущёв, а дед Савелий. Видимо, подслушал разговор, дождался, когда все уснут и решил свести счёты с оппонентом. Но до чего похож!
«Ну вот, теперь и здесь… Где же найти защиту и пристанище? Куда безработному политологу податься?» Вскочил с лежанки и бежать… Выбрался из подвала, затем бегом через двор в подворотню и на улицу… Там его и задержал патруль. Сразу же обратил внимания на то, что одеты не по форме – в синих мундирах, с красным околышем на фуражках. Как такое может быть?
Уже потом, когда сидел на лавке в КПЗ, пришёл к такому выводу: видимо, с дверьми переусердствовал – выскочили с Алексом не только из психушки, но и оказались в другом времени, словно бы возвратились лет на семьдесят назад. «Алексу всё равно – он же теперь памятник. А мне-то каково!»
Вскоре повели на допрос. Дознаватель задаёт дежурные вопросы:
– Фамилия? Имя-отчество? Год рождения? Адрес, где прописан?
А что ему сказать? Если правду – не поверит. В лучшем случае – опять в психушку, а в худшем… Об этом не хотелось думать, поскольку ещё в детстве начитался книжек про шпионов. Решил молчать.
Но и дознаватель не прост – отбросил прочь формальности и перешёл прямо к делу:
– Я вот что тебе скажу: повинную голову меч не сечёт. После двадцатого съезда нашей партии даже рецидивистов на волю выпускают. Так что выкладывай всё начистоту, а уж я похлопочу, чтобы тебе скостили срок…
Наконец, Терентию Павловичу наскучило молчать:
– А что мне будет, если признаюсь, что японский шпион?
Дознаватель видит: перед ним приличный человек. То ли решил помочь, то ли выгоду для себя какую-то нашёл:
– При культе личности могли бы сразу расстрелять, ну а сейчас потребуются доказательства. Это такая тягомотина! Лучше признайся в ограблении табачного киоска, у меня тут есть несколько похожих эпизодов.
– А как же с документами? Меня самого на днях ограбили. И деньги, и документы отобрали.
– Что ж, такое бывает. Как зовут?
– Дынин, Терентий Павлович.
– Откуда родом?
Сказал первое, что в голову пришло:
– Из Саскылаха.
– Это где ж такое?
– Да в Якутии.
– Надо же, куда занесло! Ну ладно, мы пошлём запрос, а пока посидишь в Бутырке.
Когда ввели в камеру, понял, что до ночи не дожить. Там такие жуткие мордовороты собрались! Тут же напряг свои мозги, причём выразил желание сразу отправиться из Бутырок куда-нибудь подальше – в Бирюлёво или хотя бы в Нагатинский затон. И что-то в этом роде получилось! Ну а как иначе, если судьба хотя бы иногда благоволит?
Глава 10. В гостях у государя
Увы, механизм телепортации крайне ненадёжен – может занести в любой уголок Земли и в какой угодно год. Вот и теперь Терентий Павлович оказался в комнате среди людей, которых прежде не встречал, да и одеты очень странно – на одних длиннополые сюртуки, на других толстовки. А разговор крайне интересный – готовится покушение на Александра Третьего. Терентий Павлович в ужасе: «Этого нельзя допустить! Положим, памятника мне не жалко, пусть взрывают, но тут живой человек, богопомазанник, отличный семьянин и прочее, и прочее». Стал думать, как Алекса предупредить, и тут помогли сами заговорщики – поручили следить за передвижением царя по Петербургу, чтобы найти удобное место для теракта.
Вот так Терентий Павлович оказался на улице, когда государева карета мимо проезжала в сопровождении отряда драгун. Ну и дождался – царь выглянул из кареты и кричит:
– Терентий! Ты ли это?
И вот они уже в Зимнем, за обеденным столом, уставленным разнообразными яствами. Всё, как положено – обер-форшнейдер режет фазана, запечённого под винным соусом, затем раскладывает кусочки по тарелкам, мундшенк разливает по бокалам испанское вино, по вкусу похожее на любимую «риоху». Понятно, что царю прислуживает обер-шенк, но и Терентию Павловичу со стороны прислуги малая толика внимания досталась.
Потом перешли в государев кабинет – там-то и сдал Терентий Павлович заговорщиков. А чего их жалеть? Террор – это не наш метод!
Алекс так расчувствовался, что готов был полцарства подарить. Но потом одумался:
– Лучше я тебя в звание обер-гофмаршала произведу, будешь моим хозяйством управлять.
Терентий Павлович не в восторге от такого предложения:
– Ну какой из меня управляющий? Я по складу ума и по образованию учёный.
Тут царь хлопнул себя ладонью по лбу:
– Как же я сразу-то не сообразил?! Вот что, я тебя академиком назначу, а вдобавок орден Святого апостола Андрея Первозванного вручу.
«Ну вот, понемногу жизнь налаживается. Но почему для этого пришлось перебираться в девятнадцатый век, да ещё оказывать неоценимую услугу государю?»
А царь никак не успокоится, словно бы ждёт выстрела из-за каждого угла:
– Ну вот ты скажи, зачем они меня убить хотят? Я же к людям всей душой, не то, что мой отец. «Вешатель», так его прозвали.
– Он вроде бы либеральные реформы проводил.
– Одно другому не мешает.
«Странная логика у Алекса. Однако у правителя огромной империи свои резоны. Сочетание кнута и пряника – такая метода проверена в веках, и ничего лучше люди так и не придумали. А либеральные реформы, что ж, это модно, но скоро устаёшь от засилья ничем не ограниченной свободы и даже более того – словно прокисшее вино, она вызывает жуткую изжогу».
Через несколько дней роскошной, сытой жизни при дворе Терентий Павлович затосковал:
– Хорошо у тебя, Алекс, но пора возвращаться в двадцать первый век.
– Может быть, останешься?
– Да нет, домой хочу.
– Так ведь там опять запихнут в психушку.
– Не посмеют, если такой орден на груди.
– И то верно. Тогда грамоту собственноручно напишу – когда пожалован и за какие заслуги.
Грамоту царь написал, скрепил своей печатью, а потом снова за своё:
– По-моему, не стоит тебе рисковать. Того и гляди, занесёт ещё лет на семьдесят назад, не дай бог, станешь декабристом и кончишь жизнь в сибирских рудниках под Нерчинском.
– Это вряд ли. Я понял, в чём тут дело. Если уж очень разозлён на власть, тогда тянет в прошлое, будто бы там всё было лучше, никаких тебе проблем. А что, если объяснюсь в любви и к коллегии Минобрнауки, и к Президиуму Академии наук? Вроде бы должен вернуться на круги своя, туда, где всё и началось.
– Ну что ж, попробуй! Не получится, тогда опять ко мне. Я с радостью приму.
Прежде, чем предпринять попытку возвращения в прежний мир, Терентий Павлович решил заново проанализировать то, что с ним случилось за последние дни:
«Я конечно, не Эйнштейн, но жизнь и не тому научит. Будем рассуждать, что называется, от печки. С памятником Ильичу всё ясно – ну привезли и привезли, ничего тут не поделаешь. Но почему он решил заговорить именно со мной? Ведь когда стоял на прежнем месте, рядом проходило множество людей, выбирай любого. Видимо, им Ильич совсем не интересен, а вот я обязан уделить ему внимание по должности – как-никак, занимаюсь изучением влияния личности на ход истории»
Терентий Павлович мысленно поставил галочку в списке накопившихся проблем и перешёл ко второму пункту:
«Теперь займёмся Горбачёвым. Не велика персона, всего шесть лет у власти, но не в этом дело. Его-то как занесло на мою лужайку? Видимо, имел возможность пообщаться с Ильичём – тот и посоветовал встретиться с интересным собеседником. Похоже, все там собрались, от Платона и Сократа до тех вождей, философов и прочих мудрецов, которые совсем недавно ушли из жизни. Тогда и появление бюста Ельцина можно объяснить. А вот почему портрет Брежнева заговорил? Ах да, это же был сон, тоже касается и Екатерины».
Ещё четыре галочки, но после разговора с Брежневым случилось уж совсем необъяснимое:
«Пустобрехи с ток-шоу вроде ни при чём, что почему именно после "Места хватит всем" меня посадили в ЗИС-110 и повезли на ближнюю дачу к Сталину. Ну Ильич! Болтун, каких надо поискать! Небось, всем раззвонил, вот и до Сталина дошло. А ведь каждый вождь готов использовать любую возможность, чтобы приукрасить свою личность, и делает это доступным ему способом. Вот Сталин даже дачу с Власиком и лимузины сюда перетащил… Однако Иван Грозный всех переплюнул – такое, что он в Большом театре учинил, не всякому по силам. Так ведь на то и Грозный!».
О том, что было в психушке, не хотелось вспоминать: «Надо бы это вообще выкинуть из памяти. Но как выкинешь, если там познакомился с Петром Великим, Александром Третьим и Эйнштейном?»
Тут и возникла страшная догадка: «А может, я и впрямь сошёл с ума? И все свидания с "великими" созданы всего лишь моим воображением, то есть это результат работы нездорового ума? Обидно, если так! Но если я здоров, тогда начинается самое интересное».
Терентий Павлович решил применить доказательство от противного:
«Допустим, что в психушке содержат только психов – это уже сомнительно, но пусть. Тогда как объяснить, почему псих разработал внутренне непротиворечивую теорию строения Вселенной, да и Пётр не произвёл впечатление законченного идиота? Ещё более загадочным является встреча с Александром Третьим в Петербурге – с какой стати он меня узнал? Впрочем, есть объяснение – я сплю. Вкололи мне каких-то препаратов и вот приснилось чёрт-те что!»
И тут Терентия Павловича осенило:
«Ведь на груди у меня орден Андрея Первозванного! А это значит, что по возвращении в прежний мир он может стать вещественным доказательством того, что было в Петербурге. Если орден исчезнет, тогда сам вернусь в дурдом, а если нет… Если нет, тогда вы у меня ещё попляшете, всех умою!»
И вот стоит он у окна с видом на Дворцовую площадь и пытается внушить себе, что обожает тех, кто устроил ему эту «козью морду». Увы, ничего не получается, словно бы с души воротит. Ещё раз, и ещё… И вот, наконец-то получилось.
