Владимир Фриче
Висенте Бласко Ибаньес

Полная версия

А на самом низу нового социального здания, созданного капитализмом, ютятся в нищете и грязи все обойденные жизнью, все выкинутые на улицу, все парии общества, интеллигенты-неудачники, тщетно пытающиеся проложить себе дорогу в заколдованное царство буржуазного благоденствия, и темное оригинальное «дно» – тряпичники, браконьеры, воры, сжимающие зловещим кольцом нарядный город, сверкающий богатством и роскошью («Дикая орда»).

Чем резче дифференцируется общество на враждебные классы, тем ярче вспыхивает внутри его междоусобная война.

Крупная буржуазия протягивает руку воинственным ученикам Лойолы, чтобы сообща господствовать над рабочей массой (Пабло Дюпон в «Винном складе», Санчес Моруэта во «Вторжении»). Пролетариат в свою очередь организуется в боевые кадры его вождями. В большинстве случаев это анархисты (как в странах с еще слабо развитой промышленностью), – как Луна («Толедский собор» или Сальватьерре, списанный с известного анархиста Сальвоечеа («Винный склад»).

Все чаще классовый антагонизм прорывается наружу в виде острой, порой кровавой социальной борьбы.

Устраиваются грандиозные митинги, объявляются стачки и локауты, происходят вооруженные столкновения («Винный склад», «Вторжение»).

Из тихой идиллии жизнь превратилась в поле непрекращающейся битвы.

III

Хотя Испания еще страна сравнительно отсталая, все же и она – даже по словам Луны («Толедский собор») – идет по пути «прогресса».

Старый мир отживает с каждым годом, теряя свою прежнюю фатальную власть над жизнью и умами новых поколений. Тени «прошлого» исчезают при свете разгорающегося дня. «Мертвые» перестают повелевать «живыми». Философия неподвижного застоя уступает место оптимистической теории «прогресса».

Этой верой в вечное движение к новым далям и высотам проникнуты почти все романы Бласко Ибаньеса. В них веет ожиданием и приветом новой жизни. В грезах пьяного «Пиавки», бредущего вдоль озера Альбуферы («Детоубийцы»), в пламенных речах анархиста Луны или агитатора Сальватьерры, в негодующих размышлениях и репликах доктора Аррести («Вторжение») слышится все тот же оптимистический призыв к будущему, которое родится в ореоле света и красоты из мрачных, обрызганных кровью развалин прошлого.