Владимир Фриче
Висенте Бласко Ибаньес
Первоначально, в период пессимистического угнетения, он был сторонником теории Ницше о кругообразном движении истории, исключающем всякую возможность восхождения к более высоким и совершенным формам и типам жизни, теории von der ewigen Wiederkunft der Dinge.
История для него – «бесконечное возвращение вещей».
«Народы рождаются, растут, прогрессируют. Хижина превращается в замок, замок в фабрику. Образуются огромные города с миллионами жителей, затем наступает катастрофа, города пустеют, становятся развалинами».
И снова начинается то же бестолковое движение, тот же самый процесс зарождения, роста и смерти.
«Всегда то же самое! Разница лишь в сотне веков! Кольцо! Вечное возвращение вещей».
Но и от этой исключающей возможность прогресса теории дон Хаиме в конце концов отказывается. Эта теория не более, как «ложь».
«Мир движется вперед, никогда не проходя дважды no старой колее!»
И роман, начавшийся такими пессимистическими нотками, завершается ликующим оптимистическим аккордом.
«Нет, не мертвые повелевают нами, a жизнь!»
Что это «движение вперед» есть вместе с тем движение ввысь, к более совершенным и высоким формам и типам, об этом красноречиво говорит другой герой Бласко Ибаньеса, Луна («Толедский собор»).
«Все доисторические времена, – восклицает он, – человек был двурогим существом, носившим следы своего недавнего животного состояния. Постепенно в нем стали обозначаться черты умственного и нравственного развития, хотя и продолжали еще жить зверские инстинкты и страсти. Грядущий же человек покажется в сравнении с современным тем же, чем был в сравнении с последним первобытный дикарь. Просветится разум, смягчатся инстинкты, исчезнет эгоизм и зло уступит место всеобщему счастию».
