Владимир Николаевич Лукашук
Война
Ничего определённого.
И всё же я благодарен судьбе.
Да, она уехала на своём поезде туда, где так же были дом, семья и работа. Но главное – она осталась жива, моя Надежда.
Гибель королевского батальона
И никого не защитила вдали
обещанная встреча,
И никого не защитила рука,
зовущая вдали…
(А.С. Кочетков)
– До сих пор не могу вспоминать это спокойно, – произнёс осипшим голосом Сербин. Глаза ветерана повлажнели от тягостных воспоминаний.
Евгению Борисовичу, коренастому, с короткой седой стрижкой мужчине, было уже за семьдесят, но он по-прежнему выглядел крепко. Сказывалось весьма непростое прошлое в ответственной профессии, когда «физуха» имела серьёзное значение при выполнении боевых заданий.
Они сидели в канун декабрьского праздника чекистов. У ветеранов секретных служб был свой «штаб» в Доме офицеров. Там собирались его экс-коллеги по различным случаям – вечера памяти о различных событиях, дни рождения, подготовка к очередным мероприятиям. Сейчас они, уже изрядно «нагрузившись», расходились. Напротив Сербина сидел журналист, который не однажды делал различные материалы по военной тематике. Тоже довольно немолодой, сухопарый работник СМИ с любопытством слушал собеседника, и до него доносилось эхо далёкой трагедии, происшедшей в Афганистане. Речь шла о гибели батальона 682-го мотострелкового полка в апреле 1984 года, но, как и большинство, газетчик не слишком много придавал значение событиям, сгинувшим в дымке забвения.
Сербин вдруг стал вспоминать погибших сослуживцев, и призраки трагедии начали обретать более чёткие очертания. Журналист заинтересованно глянул на собеседника после первых неясных фраз: «Что может добавить ветеран в десятки раз обмусоленной истории?». Хотя был важный нюанс, который вполне мог изменить всю картину. В прошлом этот сотрудник особо важных «органов», несомненно, по долгу службы знал больше по конкретной теме, чем кто-либо.
– Вы были участником операции в Панджшере? Ведь есть разные версии происшедшего.
– Как сказать… Я не являюсь непосредственным участником событий. Зато полностью известна вся «кухня». В бое принимал участие мой подчинённый. Этот «опер» должен был докладывать об обстановке на месте. В марте упомянутого года командование 40-й армии готовило крупную операцию против Ахмад-Шаха Масуда. «Панджшерский лев» уже сильно достал и местную власть, и «ограниченный контингент» советских войск. Сам Бабрак Кармаль слёзно умолял Политбюро ЦК КПСС начать войсковую операцию в Панджшере, чтобы уничтожить его. Этот полевой командир нарушил перемирие и принялся за транспорт по дороге Кабул – Хайратон. Командование наших сил поняло: соблюдение дальнейшего перемирия не имеет смысла. Агентура ХАДа даже пыталась устранить Масуда с помощью теракта, но неудачно. Он заблаговременно получал данные о планах правительственных и советских войск от собственных шпионов.
– Сука, хитрый был и умный! Соскакивал с крючка в последний момент! – произнёс Евгений Борисович. И добавил с вынужденным уважением: – Одно хорошо – его вояки никогда не издевались над пленными, как другие «духи». Если что, сразу убивали. А из других банд… Спецназовцы взрывали себя, чтобы не сдаваться, иначе смерть будет жуткой. «Духи» уродовали наших мёртвых ребят, хотя, вроде, в том смысла нет. Кололи ножами лицо, вырезали глаза, сердце, яйца. Намеренно!.. За это, видите ли, будут блаженствовать в раю. Ага, за зверства… Нашим солдатикам, когда попадали в Афган, поначалу трудно было это понять. После понимали: врага надо уничтожать… Ну, как шакалов. До того наши подразделения дважды заходили в вотчину Масуда, расположенную в огромном ущелье, но… Безрезультатно! Он умудрялся улизнуть вовремя из своего логова. И, значит, с ним опять приходилось считаться и… опасаться. Что ни говори, негласный властелин горного края. На войне часто побеждает не только кто сильней, но и кто хитрее. А второе порой важнее первого.
Особист взял листок из пачки на столе и стал рисовать:
– Вот здесь Кабул, здесь Баграм с аэродромом, вот ущелье, где стоял полк.
Он рисовал схемы рваными линиями. И сквозь них будто прорывались жестокие воспоминания.
– В целом, план операции соответствовал предыдущей – в 1982 году. Предполагался отвлекающий манёвр с высадкой воздушного десанта в разных участках Панджшера. Предварительно осуществляли бомбово-штурмовые удары по позициям противника средствами авиаполков с территории СССР. В общей сложности в операции участвовало более 11 000 советских и 2600 афганских военнослужащих. Артиллерийскую поддержку осуществляли около сорока артиллерийских батарей. Казалось бы, какая мощь! Кто устоит?! Наступление начали утром девятнадцатого апреля. В течение полутора часов батареи произвели огневой удар по всем отрогам ущелья. И всё вроде бы шло по плану. Масуд в ночь на 20-е апреля дал приказ отступать своим отрядам. В самом ущелье чёртов «лев» оставил лишь группы прикрытия. А с 22-го апреля вообще исчез из поля зрения нашей разведки.
– Да если бы бородачи в галошах воевали бы с нами лоб в лоб, тогда другое дело! – чуть махнул рукой Сербин, что выдало желание оправдаться. – Но эти дикари приноровились партизанить. Читал позже, что Масуд все книжки проштудировал про партизан в Великую Отечественную. Изучал также боевой опыт Че Гевары. Так что усвоил всё, как надо… В канун тех событий ко мне прислали нового сотрудника. Как раз с ним всё и случилось. Это был старший лейтенант Владислав Шендриков, рослый хлопец двадцати девяти лет из Риги. Когда он отчеканил в кабинете, что прибыл на место, я подошёл и аж голову задрал, удивляясь его размерам. Спросил с подколочкой: «В баскетбол, случаем, не играешь?». Нет, оказывается. Зато отлично знал своё дело, как я заметил. Весь такой оптимистичный! Тогда же было престижно отправиться в Афган и апосля бравировать, что «участвовал», знаете ли, а то и заработал награды. Одно плохо. Я сразу подумал: «Успеет ли подготовиться к началу операции. Осталось-то три недельки». Это же не просто обучиться поведению в боевых условиях! Многие, бывало, тряслись, как начиналась заварушка. Только в кино для дураков показывают: здесь стреляют враги, и ты прячешься, крадёшься, потом наоборот – ты стреляешь, они прячутся. Ну-ну. В реальности же…
Первый раз не взял в толк – такой тонкий звук рядом: «Пи-у, пи-у…». Листья с веток возле уха падают. Мать твою, это же по мне стреляют! Куда ж прятаться?! У нас говорили: «Пуля, бывает, рядом летает, а бывает – нет». Или представь себе. Вокруг раскалённое пространство голых гор, ты тихо-мирно едешь на бронетранспортёре. Тут эхо очередей, от чего холод кишки парализует! Вмиг соображаешь из-за фонтанчиков в пыли, откуда примерно по тебе бьют. А некоторые и сообразить не успевают!.. И молниеносно ныряешь за камень или в «зелёнку». Сердце словно колотушка бьёт изнутри, как по барабану. Поэтому вздохнул так: «Извини, Владислав Андреевич, времени на раскачку нет. Сейчас готовься к операции в особом отделе дивизии, почитай документы, глянь карты. Завтра отправишься в первый «королевский» батальон».
Он переспросил: «В «королевский»?». Я усмехнулся: «Его так называют из-за комбата Королёва». Пояснил также, что тот капитан – настоящий офицер, пользуется авторитетом среди военнослужащих. Не зря в таком звании командует мотострелковым батальоном. Свою храбрость показал, будучи ещё командиром и взвода, и роты. В Афгане дойти до этого звания за полтора года, как Королёв, не всякому дано. Особо некогда было рассуждать – у меня-то двадцать три сотрудника по частям! Только поужинали вместе, да перемолвились парой словечек. Владислав поделился, что дома осталась молодая жена и двое ребятишек. В общем, произвёл самое хорошее впечатление. Однако всё равно мучили сомнения: «Хотя бы в мелких боестолкновениях поучаствовал, чтоб узнал почём фунт лиха!..». Но присмотрелся к нему, исходя из личного опыта, и решил: «Потянет лямку, не дрогнет, если что».
Утром Владислав пришёл с докладом: «Прилетел вертолёт! Разрешите убыть?». В оружейной ему выдали полагающиеся экипировку, автомат с пистолетом, гранаты. И он улетел в полк, который готовился у входа в ущелье, будь оно неладно.
Голос Евгения Борисовича слегка дрогнул, он замолчал на несколько секунд. Журналист не торопил: нужно дать человеку самому излить душу. Впрочем, не выдержал-таки и попытался направить разговор в нужное русло:
– Можно подробнее об операции?
– О-о, она была одной из крупнейших! Кроме военнослужащих привлекли ещё спецподразделения по линии КГБ СССР. Руководство осуществлял маршал Советского Союза Соколов. И нам как бы везло: явилась парочка афганцев и предложила показать тайный склад оружия «духов». Но – за деньги. Провели разведку. Действительно, в районе так называемого Пизгаранского креста (место слияния притоков Хазары в виде креста у кишлака Пизгаран), обнаружили вход в пещеру. Добраться было непросто, поэтому информаторов определили в проводники. Как им поверили, не понимаю. Но перед тем расколошматили без проблем отряд душманов, охранявших преддверие ущелья, и на боевом энтузиазме решили двинуться вглубь гор. Места там, кстати, по-своему красивые: величественные пики, река несётся по ущелью, вдоль неё куски разных оттенков зелени – кустарник, рощицы, возделанные поля. Благодать, коли не война бы! Помню, весенний денёк был очень тёплый. И солнечная, безветренная погодка не вызывала беспокойства.
* * *
Журналист обратил внимание, как тон собеседника повысился – не мог Сербин говорить о страшных событиях спокойно.
– Но мы бдительности после пяти лет войны не теряли! Сверху колонну прикрывали «вертушки». К ней присоединились сорок пехотинцев правительственных войск. Их называли «зелёными» из-за цвета формы. Одну роту «королевского» батальона оставили для обороны штаба полка.
Поздним вечером двадцать девятого апреля первый мотострелковый батальон численностью в 220 человек, пройдя несколько десятков километров на бронетехнике, оказался у ответвления от основной дороги – там протекала по ущелью Хазара. Миновали кишлаки Ходжари и Зарди. Здесь, около одиннадцати часов, пришлось спешиться, поскольку бронетехника не могла идти дальше через завалы камней на дороге. Королёв дал команду на привал.
Отмечу такой щепетильный момент. Мой опер доложил, что ночью Королёв узнал от командира афганского батальона, будто у них нарастает паника из-за слухов о засаде. Комбат предупредил по рации об угрозе капитана Грядунова. Тот был его заместителем, командовал третьей ротой и шёл по возвышенностям, занимая господствующие высоты. Вторая рота под управлением самого капитана Королёва продвигалась по дну ущелья. Все действия соответствовали положениям Боевого устава и совершались по приказу командира полка, подполковника Петра Сумана.
Беда была вот в чём, – слегка задумался Евгений Борисович. – Позднее это серьёзно расследовалось, и я не буду никого обвинять. Говорят, роковую команду отдал комдив генерал-майор Логвинов. Дело в том, что кто на высоте, тот и пан! Ему легче атаковать. И надо было обязательно пустить взводы по склонам с двух сторон, чтобы предохранить колонну. Но солдаты были сильно нагружены амуницией, попрыгай с ней по осыпям! Недолго хватит в жару. С другой стороны, без пайка и воды как быть солдату? И лишнего боекомплекта не бывает. Вот где проблема! А при полном БэКа солдаты на отрогах будут отставать от батальона, что внизу, не обеспечат полноценного прикрытия на флангах. И Логвинов распорядился идти строго по ущелью, не занимая высот. Обещал обеспечить прикрытие вертолётами Ми-24. Между ним и подполковником Суманом возникли препирательства, и комполка отстранили от руководства. Сам я не слышал такой команды, потому не ручаюсь, что было именно так.
На следующий день продвижение вглубь ущелья осуществлялось в составе второй и третьей рот без занятия господствующих высот. В авангарде батальона двигалось несколько сапёров с миноискателями и собакой, затем разведвзвод. Сапёры были очень нужны, так как более двадцати солдат успело подорваться на минах.
Следом шёл сам Королёв, начальник связи, начальник штаба и мой Шендриков. Через три часа марша миновали кишлак Малима. Батальон сделал короткий привал перед последним пунктом – проклятым Пизгаранским крестом. Оставалось меньше половины пути.
Комбат приказал разделиться батальону на две части: одна половина пошла по восточному склону ущелья вдоль берега Хазари, вторая – по западному. Мой опер доложил, что ближе к двенадцати часам пополудни продвинулись ещё на полкилометра.
И тут солдатиков ожидал подлый сюрприз от Масуда! С западной стороны ущелья по ним открыли плотный огонь. Наши бойцы были видны как на ладони! Вокруг с господствующих высот лупили расчёты ДэШэКа, душманы из своих убойных «буров» и снайперы стреляли с расстояния в шестьдесят-сто метров.
В первую минуту уложили почти всех офицеров, разведчиков и сапёров. Организовать оборону стало некому, и солдаты бросились врассыпную. Да куда денешься под прицельным огнём?! Кое-кто спрятался за камни, кто-то в отчаянии прикрывался трупами товарищей. Иные кинулись в быструю реку, ныряли, чтобы в них не попали. Около двадцати человек выплыли ниже по течению.
– А что с Шендриковым? – напомнил журналист.
– Я был в штабе, и мы никак не могли наладить связь с батальоном – «духи» убили связиста сразу. Внезапно отозвался Владислав. Мы, было, воспрянули: «Докладывайте, что у вас там?». Уловил в наушниках стрельбу и жуткие крики умирающих. Голос старлея не узнал! Он был совершенно обессиленный.
Ветеран остановился, пытаясь подобрать слова:
– Помню Шендрыгина громким, весёлым. А в ту минуту он по рации едва вызывал: «Ноль третий, ноль четвёртый, слышите меня?». Успел доложить, что убиты комбат и начальник штаба, начальник связи ранен, поэтому он взял на себя руководство батальоном. Говорил урывками – ему точно было не до нас. Прохрипел: «Нас расстреливают…». Затем добавил шёпотом: «Передайте жене, я погиб… Я её очень люблю». Он пытался ещё что-то сказать, но мы не расслышали.
Ужасно… Все, кто был на КэПэ дивизии, затихли от прощальных слов молодого парня. Невозможно это слышать! Твой сотрудник в эфире сообщает: «Мы погибаем! Батальон окружён». Извините, даже сейчас не могу спокойно вспоминать тот чёрный день.
– Погодите, как же вертолёты для прикрытия? – удивился журналист.
Отставник пожал плечами:
– Не тут-то было! «Вертушки» появились только через два часа. Их действия координировал тяжелораненый наводчик, лейтенант Игорь Блинов. Трижды прибывала пара вертолётов, но им удалось поработать лишь немного. Из-за жары начались испарения от реки, и экипажи ничего не могли разглядеть в тумане, а «духи» огрызались сильным заградогнём. Когда вертолёты уходили, побоище продолжалось. Лётчики вроде бы предлагали эвакуацию, но авианаводчик запрещал, понимая, что они погибнут тоже. К третьему прилёту Блинов не ответил…
Артиллерия тоже не могла помочь: окружающие гребни высотой около трёх тысяч метров не позволяли «Градам» достать засевших в ущелье душманов. Было принято решение о выдвижении подкрепления в виде разведроты. Но оно прибыло к кишлаку лишь через три часа.
К восемнадцати часам помощь почти подошла к участку, где была устроена засада, но нарвались на пулемётчиков. Затем подоспели БээМПэ, которые с огромным трудом преодолели каменные завалы. Увы, две машины подорвались на минах, и отряд увяз в своём бою. С трудом уничтожили пулемётные расчёты. Увы, было поздно. К заходу солнца душманы живо снялись с позиций. Они выжали всё возможное из выгодной ситуации и быстро смотались от возмездия.
На второй день погода нормализовалась, но стрелять уже было не по кому. Вертолётчики открывали огонь по всему, что движется – ведь из кабины не разглядишь, душман это или нет. Знаешь, там часто «духи» надевали паранджу, поди, разберись, кто под ней – мужик или баба. А он достанет из-под тряпок автомат да шмальнёт в тебя. Это боевые действия не с регулярными частями, а с бандитами.
