Владлен Лядский
Потребность писать
Где искать новые впечатления (и что с ними делать дальше)
Писатель – человек с широко открытыми глазами и развешанными ушами. Потому что никогда заранее не знаешь, откуда на тебя свалится свежий образ.
Поэтому записная книжка и карандаш – твой главный друг и товарищ. Можно и телефон использовать – но он может разрядиться или заглючить. Бумага этого сделать не может (во всяком случае – пока). И даже в темноте хоть каракулями, а ценную мысль можно записать. А потом вспомнить и переписать куда надо.
Очень помогает ходить по улицам. Ходить вообще полезно, а для нас это вообще неизбежно.
Мы же не только и не столько парадную сторону жизни описываем. Мы и внутрь заглядываем, а потом выворачиваем и потрохами окружающих пугаем. Поэтому наша моральная этика дозволяет греть уши на чужих разговорах. Тоже изредка даёт информацию к размышлению.
На меня давеча один мужик выскочил. Сорок лет, отец семейства, рост под два метра, а туда же – кродеться (да, именно кродеться) с килограммом конфет в пакете. Ну мужик, тебе сколько лет?! Ты уже взрослый и точно знаешь, что тебе нужен радиоуправляемый вертолёт. Купи и ходи.
Хотя, может, у него дефект опорно-двигательного. Но яркий мазок в палитре уже есть.
Или вот, идёшь ты по улице и видишь куда-то едущий РАФик. Старый такой советский микроавтобус, который был до «Газели».
Ну казалось бы – мало ли ретроавтомобилей катается по стране? А ты ощути, что он вынырнул из прошлого и за ним тянется временной разрез, в который можно ненароком и провалиться. Или сознательно доделать нужные манипуляции и шагнуть в другой мир.
О! Завязка для сюжета! Или сюжетный ход.
Или можно однажды увидеть советский мотоцикл с коляской времён ВОВ, который оседлал подросток. Видимо, нашёл в гараже у прадедушки и взял покататься.
Одна проблема – тянет от его выхлопа горьким холодом, хотя летний вечер на дворе.
Страшно? Мне тоже в тот момент было не по себе.
Так что будь готов в любой момент воспринять странность окружающего мира, чтобы сложить в свой потайной ларец и в нужный момент разыграть яркой картой.
Но полагаться только на личные впечатления – ошибочно.
Если человек собирается ограничиться одной-двумя книгами, ему чужие впечатления и не потребуются. В любом человеке лет за двадцать накопится достаточно событий, чтобы их хватило на покетбук.
Но вот дальше придётся обращаться к чужим источникам впечатлений. И тут дозировка своего и чужого начинает иметь значение. И вот так плавно и ненавязчиво мы подплываем к теме заимствований, оммажа и плагиата.
Чисто теоретически, очень мощный обработчик информации с сохранением изначальной эмоции, может вообще никогда не выходить наружу и только заниматься обобщениями более низкоуровневых текстов в книги с мощным эмоциональным зарядом. Так, например, был создан советский бестселлер «Малая Земля», писанный двумя евреями для одного генсека.
Но это тоже неэффективно.
Вот из любопытства посчитай – сколько книг ты прочёл, прежде чем из-под твоей руки выполз первый рассказик? Посчитай-посчитай. И ужаснись. А ведь у тебя были и свои впечатления.
А сколько придётся потребить творческой продукции, прежде чем в тебе прорастёт хотя бы одна хорошая книга? Просто кошмар.
Древним было проще. Сидишь себе под оливой, обряженный в тогу и думу думаешь. Причём неважно, в каком направлении. Вокруг, куда ни плюнь, сплошная неизвестность. И любая более-менее длинная складная мысль – возможная основа для будущих наук.
И ты в роли её основателя.
Вывод – где-то есть золотая середина между личным и заимствованным. И установить её для себя – жизненно важно, если ты замахиваешься больше чем на две книги в этой жизни.
Что-то меня унесло.
Перенимать яркие образы и использовать действенные инструменты, отнюдь не зазорно. Главное – перед их применением не забудь проконсультироваться с совестью на тему дозировки. Потому как выродиться в третьесортного бесфантазийного мангаку-плагиатчика унизительно.
Но вернёмся к поиску впечатлений. Заруби себе на своём неопределённом носу – впечатления есть везде. И неизвестно, где ты найдёшь нужное тебе.
И даже лёжа с температурой под сорок, можно получить новые впечатления. Главное, суметь их зафиксировать, чтобы потом воспроизвести.
Зачем? А вдруг нам нужно изобразить помутнение сознания, причём не от водки, а серьёзное, на уровне настоящего расстройства. Или герой у тебя – конченый маньяк, и надо показать читателю, что он – тот ещё нелюдь с искажённым сознанием.
Можно, конечно, читать специализированные книги по судебной криминалистике. Но это долго, неприятно и, чего уж скрывать – небезопасно. И глупо, если этот нелюдь нам нужен всего на один-два эпизода.
А тут готовый материал длительного помутнения сознания. Обычный читатель, который в глаза внутренний мир маньяков не видел, но простудой болел не раз, ощутит знакомый подзабытый симптом и содрогнётся.
Эффект достигнут.
Поэтому, когда к тебе случайно забрела мысль – хватай её за шкирку и записывай. Потом разберёмся – пригодится или нет. Потому как в незаписанном виде она почти наверняка в отвал уйдёт.
Это я вам как знаток утверждаю. Мысль, особенно хорошую, трудно воспроизвести. Можно вспомнить окружение и время, в которое мысль пришла. Можно вспомнить и общий вектор мысли. Но вот это удачное сложение слов уже всё.
С концами.
Тут уже поэкспериментировавший начинающий скажет – я столько в свою Большую Вещь вложил хороших мыслей, куда уж ещё. А я ему отвечу – чувак, когда я тебе перечислю по порядку хорошие мыслефразы, вложенных в мою Большую Вещь, ты малость припухнешь.
В этом проблема Больших Вещей и хороших мыслей. Отдельно мысль ярко блестит и переливается. Но от набора умных, но разрозненных мыслей быстро устаёшь. А вложенные в текст мысли теряются на фоне остальных слов.
Если это тебя так бесит – выпиши в отдельный документ все хорошие мысли, вошедшие и невошедшие в Большие и Малые Вещи. Потом издашь отдельной книгой потрясающего объёма мудрости на квадратный метр.
И совершенно нечитабельную.
Что лучше не делать?
Оплёвывать и обругивать, запрещать и цензурировать всегда проще. Выдвинуть конструктивную программу действий гораздо сложнее.
И тут я со штандертенфюрером Штирлицем совершенно согласен.
Но всё-таки большая часть человечества пальцы в розетку не суёт и в занавески не сморкается. Так и начинающему писателю тоже не следует делать некоторых вещей:
Не ссылаться на анекдоты или цитировать только отдельные строчки.
Как завзятый их коллекционер я могу по одной-двум строкам вспомнить весь анекдот. Но это я, и то при условии, что он смешной. А если нет? Их же раз в сто больше, не считая совсем уж ветхих, плоских, пошлых и перевранных.
Воздержись. Но если текст всё-таки требует юмористической разрядки, дай ссылку в Сибирь. В смысле, в низ страницы или в специальный раздел пояснений. Где и изложи анекдот полностью.
Хотя нет, лучше сразу расскажи анекдот в тексте. На крайний случай – внизу страницы. Листать книгу туда-сюда (особенно, если она электронная) читатель лишний раз не станет. И весь твой изящный книксен пропадёт впустую.
Песни, кстати, цитировать можно. Их определить куда как проще. Главное, не забудь указать автора и всё такое. Зачем тебе лишние сложности с правообладателем?
Дальше.
Одно из самых страшных прегрешений для писателя – выйти из роли. В реальной жизни – сколько угодно. Можно разболтать весь сюжет, советоваться по поводу перипетий с первым встречным, искать вдохновения в магазине, обклеившись стикерами со спойлерами.
Но уж ежели взялся писать текст – держи напряжение. Не корчь из себя властелина книжной вселенной – это и так все знают. Не смей обращаться к читателю напрямую и ломать четвертую стену. Потому что в любом детективе и так сразу известно, кто убил и за что.
Автор, за деньги.
Не порть людям удовольствие, они за него своим временем (и иногда деньгами) платят. И чем раньше ты начнёшь уважать своего читателя, тем лучше.
Потому как сколько я перечитал этих вызовов общественным принципам, устаревшему миру и пинков прогнившей морали… а поколупаешь ногтём – много плохо пахнущего пара в свистке и пара банальных мыслей в остатке.
Да-да, это очередное руководство к действию. Читатель и так нынче пошёл не тот, что раньше, так что помни, что –
Не грузи, да не загрузим будешь.
Это не к тому, что можно не впихивать сложную мысль в текст. Это к тому, что не надо превращать текст в экспериментальное ментальное побоище и лингвистический кавардак.
Что опять-таки не значит, что можно не искать новых форм. Просто не бухти в режиме потока сознания и не вставай в позу непонятого гения, когда тебе говорят, что ты несёшь какую-то дичь.
Иногда это и вправду так.
Есть такая повесть Александра Щербакова «Кукушонок». Вот там как раз дело обстоит именно так – ты продираешься сквозь очень специфичную речь и мелкозаворотные сюжетные повороты. Конечно, занимательно, но… утомляет.
Как одно небольшое произведение – хорошо, как стиль – не подходит.
Отсюда ещё одна рекомендация поменьше – не ёрничай.
Ты не на отборочных турах в стендап, где можно орудовать сортирой. И не шут времён Средневековья, когда на эту должность набирали психических и физических дефектоидов. Ты всё-таки несёшь флаг культуры и должен бы стараться лишний раз в него не сморкаться.
Его ткань плохо впитывает и ещё хуже стирается.
Не пиши от первого лица. Ну вот не надо и всё.
И тут взрывоопасный читатель отбросит читальный агрегат с негодованием и воскликнет – а ты как же? Ты ж все предыдущие страницы на «ты» да безо всякого почтения!
Не бесися – мне можно. Я же не художественность тут изображаю, а вполне себе учебное пособие пишу. Я хожу у тебя за ментальной спиной и читаю нотации менторским тоном. В доверительной обстановке, созданной по мере возможности. Тут от третьего лица никак нельзя.
Хотя это не запрет, а так – рекомендация на первое время. Вот начаткам ремесла обучишься – и можешь уже и от первого лица писать, если потребуется. Я тебе даже разрешаю тогда поорудовать вторым лицом – вдруг тебе захочется нуару навести?
Не высказывай обсценности.
По-простому – не матюгайся.
Дело даже не в том, что в массовостях (а книга – массовость) нельзя материться. При должном знании обходных манёвров и налепления ярлыков 22+ можно хоть всю книгу изложить склонениями, спряжениями и отглагольными прилагательными от трёх наиболее известных нецензурных слов.
И приличными у тебя будут только междометия, союзы и предлоги.
Другое дело – а ты это дело умеешь? Владеешь ли большим боцманским или хотя бы малым петровским загибом? Умеешь уложить оскорбления так, чтобы с одной стороны, высказать всё накопившееся, а с другой – не становясь ни слишком пристрастным, ни слишком навязчивым? И есть ли у тебя необходимость так ненавидеть людей, чтобы желать им таких вещей, что стоят за теми словами? И вообще, ты хоть понимаешь, чего ты этим людям желаешь?
Вот то-то же.
Ещё раз напоминаю. Писатель – это тот, кто знает вес словам и попусту ими не разбрасывается. Не повторяй ошибку малограмотного замполита, который считает мат показателем близости к народу. Замполиты – вообще не те люди, которым следует подражать в литературных вопросах.
Потому как если замполиту можно доверять в литературных вопросах – это уже не замполит.
Но уж если тебе надо всё-таки высказаться на тему того, зачем нехороший человек тебе на лысину раскалённым оловом капает – то на что тебе великий и могучий русский язык?
Ты радостно ужаснёшься, когда заглянешь в вопрос поглубже – например, в словари. Шельма, мерзавец, скотина, поганец, обмылок, сучок обкорябанный, лось педальный, писака подзаборный, штурман кривоносый…
Тоже не то? Ну если и такого накопленного кладезя богатства родной речи тебе не хватает – напрягай фантазию. Фраза «если бы вы были комиссаром, то эту должность отменили бы ещё до её введения» звучит до крайности обидно, но формально к ней с разгону не прицепишься.
И речь твоего героя заиграет свежими красками А сам ты не будешь выглядеть так глупо, силясь изобразить правду жизни, из-за которой во весь рост стоит дешёвый цинизм.
Со стороны это даже очень видно, поверь.
Потрахушки.
Если фантастика начинается с постельной сцены, то такую фантастику можно смело выбрасывать в мусорное ведро. Это как выйти на площадь, полную народу, в одних несвежих трусах и расписаться в своём неумении давать стране угля текст.
Я не говорю, что в тексте всё должно быть целомудренно и размножение происходит исключительно через поцелуи и почкование. Просто говорю, что 18+, как и любой другой жанр, нужно уметь писать. В нём свои тонкости и нюансы.
Не говоря уж про знание предмета. Вот тут оно как раз очень даже надо. Это в реальном бою мало кто участвовал, стрелял из автомата тоже не каждый второй, на космических кораблях летали вообще единицы… А вот енто дело – все его делают. И оценивают куда как строже.
Запомни, мой юный или не очень друг:
Экшен и хентай несовместимы. Во всяком случае, на этом уровне мастерства.
Уже сильно потом, возможно, ты научишься их совмещать. Они не так уж чтобы далеко лежат друг от друга.
Потрахушки – хороший отвлекающий манёвр, способ переключения внимания и почёсывания пяток читателю. Иногда ситуация никуда, кроме как в них, развиться не может. Но это инструмент, подспорье, костыль.
Не цель и не задача.
И злоупотребление им подобно забиванием гвоздей плоскогубцами. И выдаёт в тебе с ушами профана. А накосячить ты и так успеешь.
Одинаковые начинания.
Даже в научной работе, если абзацы и предложения будут начинаться с одних и тех же слов, это будет выглядеть так себе. Даже в художественности это режет глаз.
Даже если у тебя малый запас различных слов, всё равно этого стоит избегать.
И даже если очень хочется… а теперь перечитай ещё раз эти предложения в быстром темпе.
Неприятно, правда? Вот поэтому так и не делай.
Хотя тут есть исключение, если ты имитируешь напор шершавого языка плаката и давишь на мозг однообразной структурой. Но сочинять хорошие речи может не всякий. Так что пока не научишься делать вещи попроще – не применяй.
Ещё одной разновидностью такой технической бяки является двойной предлог. Что-то вроде «я сижу на стуле на дискотеке». Не сказать, чтобы это было критично, иногда фразу по-другому и не построишь, но всё-таки – по возможности избегай. Потому как у читателя возникает котокативный дисбаланс от такого словопостроения.
Скажи двумя предложениями. Или даже тремя. Вроде «Дискотека была в самом разгаре. Я сидел на стуле и весело болтал ногами, ожидая свой фирменный коктейль «болотная устрица».
Собственно, это правило можно развить и дальше – не употреблять в смежных предложениях одинаковые слова в конце и начале предложений.
Понял? Двигаем дальше.
Не старайся казаться умнее, чем ты есть.
По-простому – не разводи философствований на ровном месте и не добавляй лишних сюжетных петель. Опытный читатель и/или редактор тебя расщёлкают в два счёта и спишут с твоего и без того хилого баланса ещё одну циферку.
Вообще умение выражаться просто – хорошее умение. А умение выражаться просто о сложном, да ещё без потери смысла – ой какое нечастое умение! Как опытный ужиматель тебе говорю.
А разводящих турусов на колёсах никто на самом деле не любит. Особенно в наш век перегруза информацией.
Спойлер – а дальше будет ещё хуже.
Не стесняйся не блистать могучим интеллектом, к которому хочется прицепить тендер с углём. Он так и так вылезет, если есть чему вылезать. Сосредоточься на сюжете – а до нужного объёма потом будем раздувать.
Не пиши ради денег
Кажется, я об этом уже упоминал, но как говорила Масяня – «из одной жажды бабок хорошего ничего… не сделаешь». Редко и мало кто настолько талантлив, чтобы на таком небольшом интересе сделать что-то стоящее. Нужно что-то ещё.
Как говорил один академик: «наука – это способ удовлетворять своё любопытство за государственный счёт». И если ты пишешь боевую фантастику не только из-за желания подзаработать на капусту, но и потому, что тебе нужно восстановить человечеству веру в чебуреки и справедливость, то у тебя выйдет гораздо лучше.
Так что не спеши отбрыкиваться от заказов без оплаты. Без них будет труднее. Всё-таки мы не просто так писать садимся. Без читателей, пусть даже неблагодарных, мы бессмысленны.
Часть 2. Специализация
Я не испытываю иллюзий по поводу того, что ты будешь читать последовательно и вдумчиво, переходя к следующей главе только после того, как впитаешь весь смысл и попробуешь его на практике. Скорее всего, ты даже мне не особо поверишь и уж тем более не будешь прямо следовать указаниям. Так, примешь к сведению и поскачешь дальше по своим кактусовым чащам.
Так вот, весь курс совсем молодого бойца был изложен в первой части. Я, начиная писать свои первые почеркушки, и этого не имел. А жаль – эти несложные, в общем-то, мысли сократили бы время освоения имеющихся навыков года так на три-пять.
И эта вторая часть – это более сложные и отвлечённые вопросы, которые станут понятны и интересны, когда ты позанимаешься писательством какое-никакое время и набьёшь своих шишек.
Ну и чтобы тебе было понятно, что я с тобой серьёзен, время открыть потайную дверь в…
Кладовка
Как преподаватель, я обязан быть с тобой честным. Хотя бы в пределах излагаемого предмета. Эта глава – как раз та самая внутренняя кухня, следы которой нельзя оставлять в законченном тексте. Поэтому можешь смело пролистывать – на общее качество обучения этот раздел повлияет слабо.
Здесь собраны все отрывочные мысли и фразы, которые не удалось увязать в основной текст, а выкидывать было жалко. Поэтому, кстати, кладовка расположена в центре – чтобы не так далеко было ходить из каждого конца текста. Конечно, можно сделать систему гиперссылок, чтобы скакать туда-сюда, но это уже не совсем книга в классическом её понимании.
Чрезмерная доступность порождает избалованность.
Хорошая мысль на дороге не валяется. И отказываться от неё только потому, что она не влезает в твой замысел (или у тебя не хватает терпения или уверенности туда её пристроить) – расточительно. Вызвать второй раз умную мысль будет очень тяжело. Я это уже говорил и ещё раз повторю.
Кладовка должна быть у каждого уважающего себя писателя. Главное – не пускай в неё посторонних, чтобы не топтали в закромах грязными сапогами. Сюда же у тебя допуск, потому что это учебная кладовка. В мою личную я тебя на вытянутый выстрел не подпущу.
***
У мальчиков в юношестве ломается голос. Поэтому юных певцов вокалу стараются плотно учить тогда, когда голос уже переломался. Потому как не все выдерживают испытания второй постановки техники на два разных, по сути, горла.
С нами нечто похожее тоже случается. Только не раз и не два. Нас начинает тяготить наш стиль. Метафоры кажутся избитыми, подходы – банальными, сюжетные повороты – откровенно тупыми.
Всё нормально, дружок. Ты вырос из своей раковины, она трещит под твоим телом и тебя пора обзаводиться корпусом покрепче. А так же узнать много нового о своём разуме. А заодно чувствах и точке зрения.
Знакомо, да? Зато у тебя есть возможность вновь стать молодым.
Эдакое триединство одного существа. Смирись, ты эволюционируешь. И лучше помогай своему организму в этом процессе. Застрять в переходном периоде – весьма кисло.
Ты же не аксолотль.
Это как раз хороший повод взяться за что-то принципиально новое. И крепко отложенное старое. Или то и другое вместе. Шансы, что оно получится, гораздо выше, чем были раньше.
Не отрицаю, это не самый простой период. Он малоприятный, муторный, длительный и полный неопределённостей. Но он делает тебя принципиально лучше – и как писателя, и как человека.
Потом, уже с высоты собственного опыта, просматривая старые тексты, ты увидишь, что это не была революция. Отдельные поползновения проскальзывали и раньше. Их становилось всё больше, больше… пока однажды их не накопилось столько, что они перевесили и стали доминировать в твоей стилистике.
***
Можно сколько угодно прятаться от нелицеприятной реальности. Она всё равно тебя рано или поздно достанет. Если судьба к тебе благосклонна – она достанет тебя ударом в висок и последней твоей мыслью будет недоумение «за что? И что, собственно говоря, происходит?».
***
«Работать над текстом». Как меня это словосочетание доставало в самом начале, когда я действительно не понимал, что ещё можно сделать с текстом.
Сейчас я это понимаю. До того момента, когда все известные манипуляции я уже выполнил, а внешний раздражитель подаёт и подаёт сигнал – «молодой человек, вам ещё нужно поработать над текстом».
И тут уже возникает два варианта. И оба неприятные.
То ли он редиска, то ли я действительно чего-то не вижу. И если в первом случае с ним можно просто не общаться, то вот во втором кроется ключ к саморазрушению. По одной простой причине – вариантов некондиции текста может быть много. И в поисках недостатков ты найдёшь… правильно, неправильный. Просто потому их гораздо больше. А идя по неправильному пути, ты не придёшь к правильному результату.
Софистика. Гадость.
***
И всё-таки до отвращения правильный принцип – «писать надо о том, что знаешь, или чего никто не знает».
***
Вопрос времени погружения. Чем серьёзней пишешь, тем нежелательней на что-то отвлекаться.
***
Возможно, что однажды ты вдруг с удивлением обнаружишь, что просто не можешь продолжить свою Вещь. Текст не идёт и даже принудительное давление не даёт ничего, кроме тухляка.
Причин может быть много, и одна из них – ты ещё не вырос для этого текста.
Да-да, тут как в играх – вы не обладаете нужным уровнем для экипировки этого предмета, и вам не хватает интеллекта, чтобы использовать его.
Не огорчайся, это нормальное явление. Если бы можно было просто сесть и из головы выдумать интересную вселенную, человечество вместо пива, телевизора и стримов подсела бы на ММОРПГ и фантастику.
У тебя просто нет нужных нейронных цепочек, которые бы позволили эффективно продолжить повествование в этом ключе. Для продолжения прохождения вам нужно повзрослеть или получить соответствующие впечатления и жизненный опыт.
***
Вопрос подробности описания хронологии событий – весьма немаловажный вопрос. На собственном опыте могу сказать – можно и события одних суток изложить на ста страницах и ещё останется пара часов в запасе.
Другое дело, насколько это будет интересно читателю.
***
Доклад должен быть понятным и коротким, учебник – доступным и полезным. А художественная литература должна быть интересной и цепляющейся за память.
С цеплянием за память более-менее понятно – нужны сильные образы и резкий перекос относительно жизни вроде разведчика, сморкающегося в занавеску. Но вот с интересностью всё куда сложнее.
Думаете, это ты плохо пишешь? Э нет, брат. Ты из любопытства подними старую литературу. Совсем-совсем старую.
Ознакомься с «сагой о Форсайтах». Можешь ещё полирнуть «Гаргантюа и Пантагрюэлем», «Сагой об Уленшпигеле» и на десерт – выдержки из «Божественной комедии». Только бери ближе к исходникам, а то есть обработанные современниками версии.
Тяжеловесно, неудобно, неинтересно, избыточно и ненасыщенно? Ещё как. И что-то мне подсказывает, что если копнуть ещё глубже, стиль изложения будет ещё неудобнее для современного поколения:
Гнев, богиня, воспой Ахиллеса, Пелеева сына,
Грозный, который ахеянам тысячи бедствий соделал:
Многие души могучие славных героев низринул
В мрачный Аид и самих распростёр их в корысть плотоядным.
Гомер. Илиада.
Чувствуешь, да? И это поэзия – могучий архиватор информации. Изложенное в прозе, это для современного человека нечитаемо. Прогресс – он не только в технике. Мы тоже так далеко забрались, потому что стояли на плечах гигантов.
Кто? Правильно, дедушка Ленин.
И твоя писанина тоже со временем будет смотреться сущим анахронизмом. Но это не значит, что не нужно пыхтеть. Иначе можно оказаться в мерзкой ситуации, когда твои разминочные писульки будут восприниматься великим достижением исчезнувшей цивилизации атлантов.
***
Не двигаться гораздо легче, чем не думать. Особенно если привык это делать.
***
Слушай свою интуицию. В нашем деле на советы особо не положишься, а она, порой дельные вещи говорит.
***
Не дави. Если внимательно к себе прислушаться, ты начнёшь улавливать момент, когда всё – на сегодня лимит точных слов выбран. Дальше ты будешь только вредить.
Проблема в том, что мысль-то продолжается и тянется, как трубочка фарша из мясорубки. Но на вход больше ничего не подаётся.
***
Когда дедушка Оруэлл писал свой пугастик, а Замятин ему поддакивал, они даже не подозревали, что социализм отнюдь не является обязательной декорацией для их измышлений. Неадекватный капитализм могёт даже ещё похлеще.
Ты этих подробностей мог и не читать. Может, что и не надо – вещи весьма болезненные и откровенно неприятные по причине тотальной безнадёги.
К чему это я? Ах да, к проблеме правдивости используемых аргументов. То есть проблема была и раньше, но не настолько чтобы остро.
***
Есть такой писарь – Слава Сэ. Почему писарь? Ну потому что при неплохом уровне конструирования юмора, умении развитого обобщения и относительно самобытного жизненного опыта за ним больше не стоит ничего.
Сейчас кто-то отложит книгу и скажет – ты завидуешь его успеху. Не, ребята. Я завидую таланту Пелевина, Дивова, Лема и Бредбери. Его я просто использую в качестве негативного примера.
Вдруг вся песня, в целом-то, мелка,
Вдруг в ней всё ничтожно будет, кроме
Этого мучительного с кровью:
«Граждане, послушайте меня»
Сергей Евтушенко.
Но вот это я как раз и чувствовал, когда читал его покетбук. Вот сейчас, сейчас, вот уже, буквально вот-вот. И тут книга кончилась, а кульминации и катарсиса так и не наступило. Я так и не ощутил того, ради чего стоило затевать такое хлопотное дело, как написание книги.
И моё дружелюбное отношение сменилось раздражением. А после второй, построенной по точно такой же схеме – открытой и ярко выраженной антипатией.
Сверхзадача? Не, не слышали. Постановка и решение проблем? Вообще ни разу. Мораль басни? Ошиблись входом, молодой человек.
На фоне этого «белый хрен в конопляном поле» начинает выглядеть просто ярким светом в склизком царстве.
***
Зачем раздувать? Ну потому что есть такие звери, что стоят между тобой и читателем. Называются редакторы. Очень похожи на вахтёров, только вы видитесь гораздо реже. И они очень не любят, когда в их дело влезают без сменки.
Сильно плотно я с ними дел не имел, но кое-что всё-таки выяснил.
Говорят, что редакторам очень не нравится, когда два слова подряд идут с одной буквы. Так вот:
Грозный Генька-Губернатор
Громко Грыз Горох Горстями…
Кто? Правильно, Лем. И вот я вам уверенно говорю – нехай идут лесом со своими капризами. Следуя их логике, никогда нельзя давать расшифровку аббревиатуре СССР – там же целых три слова на одну букву! Кошмар! Еретики бунтуют!
Хотя, конечно, если более трёх слов подряд на одну букву начинаются – это странно.
Ещё ходят слухи, что они не любят длинные предложения и множество сюжетных линий. Но тут опять-таки всё напрямую зависит от твоего мастерства и вложенных мыслей. Не каждый умеет грамотно построить предложение на пять строк с шестью последовательными словами в одном падеже. А не заблудиться в собственном предложении на пять строчек и не запутать в нём читателя – это задача не для лысых.
Так что в восьмидесяти процентах случаев их претензии обоснованы. Но это говорит не о том, что сложные предложения не надо использовать вообще. Это означает, что их надо применять умеючи.
А котлеты готовить играючи.
Не помню, как назывался этот рассказ из «Химии и Жизни», где впервые была применена эта фраза, но хорошо понимаю смысл её воздействия.
Это тот самый смысловой крючок, про который я уже раньше говорил. Для чего он нужен?
Когда-то мне сказали, что главный минус моих текстов – они слишком гладкие. Читателю не за что в них зацепиться. Они проскакивают насквозь, как обёртка от сосиски в желудке у собаки, не оставляя и следа в сознании.
А что тогда делать? Целенаправленно уродовать свой текст, чтобы читатель бил ноги по колдобинам, перенося тяготы и лишения? Так вроде как мы выяснили, что от этого и надо уходить.
Та ещё дилемма. И выходом из неё и есть смысловые крючки. Чаще всего это фразы с кажущимся противоречием или неуместным применением слов. Что-то неправильное, что притормозит читателя, заставит его дважды и трижды пройтись по этому месту. И тем самым дать ему время обдумать прочитанное, воспринять картину и проникнуться. И дальше скользить по волнам твоего сюжета, пока его снова не ухватит за рукав очередное крюковое автосохранение.
***
Был у меня знакомый сын сисадмина. И однажды он как-то обмолвился, что он пишет книгу. Я сразу сделал стойку и поинтересовался подробностями. Через неделю я получил двухсотстраничный труд, писанный за месяц (для сравнения – мой личный рекорд – пять страниц за день и это было всего два раза за всё время).
Апогей писчего спазма. Образец того, как не надо выстраивать сюжет и как сцеплять предложения. Там были прекраснейшие перлы, которые можно было со вкусом цитировать.
Но мне запретили.
И когда я вежливо ему намекнул, что теперь надо бы текст прибрать и приукрасить, он отказался резко и наотрез. Он чётко понимал, что не может противостоять писчему спазму и просто дал тому вылиться до самого конца, со всей творческой пеной и комплексами.
После чего с чистой совестью пошёл в сисадмины. И я его за это уважаю – человек себя осознал и не стал душить в себе страсть, а просто направил её в нужном направлении, после чего она спокойно угасла.
***
Так что если одного фолианта тебе оказалось мало, то тут надо уже переходить на регулярную профилактику.
***
И тут возникает конфликт – кому служить? Основной массе или элитам, перешагнувшим определённый порог развития?
Тут уж каждый решает, как может.
***
Детка, я даже скажу тебе больше – их большая часть всех потребителей. Качественный читатель – это чуть ли не профессия.
Но поскольку людей стало больше, достаточное количество читателей есть на всех. Главное, добраться до них вовремя.
***
Но одного читателя, даже благодарного, писателю мало. Ему нужно развернуться широко – хотя бы до сотни прочтений. И вот тут можно сделать самый опрометчивый поступок – залезть в логово к графоманам.
