Влас Дорошевич
Десять лет
Его особенно тяготило обязательство, – хотя и за отдельный гонорар, всего 500 рублей с листа, – все новое выпускать отдельным изданием у Маркса.
Он чувствовал себя в какой-то:
– Крепостной зависимости.
Художника гнело это:
– Обязан.
– Словно я его собственность. Вещь.
Литераторы организовали обращение к Марксу[15].
Леонид Андреев собирал в Москве подписи.
Так радостно говорили:
– Об освобождении Чехова.
С таким удовольствием рассчитывали, как нахлынут издатели.
– Как теперь устроится Чехов.
Но мы «считали без судьбы».
В горнице было светло и весело, а около ходила смерть и заглядывала в окна.
Скоро «обращение писателей» стало ненужно.
– Первое и последнее в его жизни чествование Чехова было прощанием с ним.
Последним целованием.
Чехов, который терпеть не мог, чтоб его называли:
– Пессимистом.
Чехов, возмущавшийся, что его:
– Все зовут представителем да представителем российского пессимизма!
Протестовавший:
– Какой я «представитель»? Когда никто не написал смешных рассказов, сколько я!
Чехов был весел в тот вечер.
В знаменитом больном, слабом Антоне Павловиче Чехове проснулся молодой, веселый:
– Антоша Чехонте.
И нашептывал ему смешные и веселые вещи в день:
