Ян Сундуков
Смотрители
– Пусть смотрят, – согласился Джонни. – Только копать я не разрешу, кладбище всё-таки. И так покойникам сплошные беспокойства, – добавил он вслед уходящему магу.
– Спокойной ночи, – едва слышно донеслось до него.
– Понапридумывают всякого. Артефакты у них, видишь ли, пропадают, – ворчал Джонни идя обратно. – Что я ему из гоблинской деревни, что ли?! Думает, я не отличу артефакт от обычного булыжника, совсем уже…
Что-то заставило Джонни проснуться. А ведь он был не из тех, кто встаёт по ночам хотя бы раз, а два – это уже был перебор! Стук в дверь повторился, и Джонни, вновь напялив трусы, отправился открывать. За дверью было темно и пусто. Джонни собрался закрыть дверь, когда его внимание привлёк несколько более тёмный и чуть более плотный участок темноты прямо напротив двери. Темнота улыбнулась:
– Простите за беспокойство, могу я увидеть смотрителя данного некрополя?
Джонни открыл рот в поисках необходимых слов и сил для бегства. В это время из-под тёмного улыбающегося пятна выскочило что-то некрупное, со слегка красноватыми глазами и, мяукнув, умчалось в ночь.
– Здрасте, – сказал Джонни.
Капитан Жорж Арленди поднялся со своего места и посмотрел в окно кабинета. Что-то было не так. Утро было абсолютно обычное. В семь утра он прибыл на работу. Контора городской стражи располагалась в центральной части города, в древнем, но хорошо ухоженном, здании, выделяющемся на общем радостном фоне городской застройки своим уникальным цветом. Цвет был неповторим в принципе и являлся продуктом фантазии гоблина-маляра и гномийской крепкой в пропорции: один гоблин на полведра крепкой. С тех пор как здание было выкрашено, многие поколения маляров, художников, алхимиков и даже магов пытались воссоздать неописуемый колер. Но все они потерпели фиаско, даже близко не приблизившись к оригинальному цвету. Однако самое парадоксальное в работе гоблина-мастера было то, что с тех самых пор расцветка дома не изменилась. Погодные явления, войны, пожары, эпидемии и революции никак не повлияли на расцветку фасада здания городской стражи.
Кабинет капитана Арленди находился на самом верху. Небольшая надстройка в форме башенки, возведённая скорее для красоты, чем для использования, полюбилась ему ещё в его бытность лейтенантом. Став капитаном, он оставил её своим кабинетом, а осиротевший настоящий кабинет с камином, баром, тайным входом для девочек и прочими удобствами приказал переоборудовать в комнату отдыха. Обстановка нового кабинета была вполне аскетичная. Рабочий стол, жёсткий стул с прямой спинкой и второй такой же с другой стороны стола, стеллаж с бумагами и папками и карта города на стене. Больше ничего и не требовалось, во всяком случае, капитан Арленди считал именно так.
Однако сейчас порядок был нарушен. Капитан стоял у окна и пытался понять, что не так. Ему потребовалось несколько секунд, чтобы найти источник проблемы. Это был голубь, точнее не сам голубь, а его отсутствие. Тут следует оговориться. Голуби были весьма серьёзной городской проблемой, как, собственно, коты и клопы. До определённой степени они уравновешивали друг друга, причём голуби, как и прочие, об этом знали и немало не стыдились. Ни одна уличная церемония или процессия не проходила без их налёта. Зенитные системы, разработанные в Магическом Университете, справлялись плохо, а от недавно появившихся особей вообще спасения не было. При виде жертвы голубь срывался в пике, на малой высоте отрабатывал по цели и уходил на базу за прикормкой. Истребительные эскадрильи соколов и прочих хищных птиц, разводимых на базах муниципалитета, несли чудовищные потери от переедания и не справлялись с поставленными задачами. Эти проблемы, конечно, тревожили капитана, но они не входили в его зону юрисдикции. Голубями, клопами и котами занимался муниципалитет, у стражи и так забот хватало. Но было одно обстоятельство, которое вызвало серьёзную озабоченность капитана Арленди. Каждое утро, подходя к окну, он видел главного голубя, грациозно восседавшего на статуе, символизирующей правосудие, установленной на крыше здания стражи. Многие годы до капитана Арленди эта традиция поддерживалась в голубином сообществе. Прежние капитаны об этом не знали, их кабинет был ниже. Жорж Арленди ещё в бытность лейтенантом заметил, что любое утро главный голубь начинает с моциона, выкладывая всё накопившееся за ночь на статую правосудия. Времена менялись, менялись голуби, но традиция неуклонно поддерживалась. Последнее время этим занимался одноглазый голубь по кличке Маркиз. И сегодня традиция была нарушена, на статуе правосудия было пусто, а это значило, что в городе случилось что-то из ряда вон выходящее. Арленди повернул голову и посмотрел на соседнюю крышу. Гвардия Маркиза, состоящая из отборных бройлеров голубиного царства, также отсутствовала, что, в свою очередь, означало, что надежды на какое-либо политическое изменение в голубином сообществе больше не было. «Гвардия умирает, но не сдаётся» – этот девиз был не совсем про голубей, их девиз звучал примерно так «кто сильный, тот и прав» или «мы всегда за тех, кто побеждает». Это, разумеется, относится к внутренним голубиным разборкам, на внешнюю агрессию гвардейцы реагировали вполне адекватно.
Капитан отвернулся от окна, прошёлся по кабинету и сел на стул. Какое-то время он размышлял. Приняв решение, он нажал на кнопку магического звонка. Через тридцать две секунды дверь открылась, и в кабинет вошла немолодая, но очень ухоженная женщина, она отдала честь, приложив кулак к некогда восхитительной груди:
– Капитан?
– Генриетта, будьте добры, найдите мне в архиве данные о случаях исчезновения голубей, если таковые, конечно, были.
Женщина кивнула и вышла.
Капитан занялся своими текущими делами, изредка бросая взгляд в окно в надежде увидеть Маркиза, или его приемника, капитану было всё равно.
Стук в дверь оторвал капитана от принесённого ему дела о драке в заведении под названием «Ржавая мотыга». Суть дела сводилась к тому, что группа неадекватных гномов, под воздействием большого количества алкоголя и ещё много чего, вломилась в вышеозначенное заведение и зверски избила группу троллей, собравшихся по случаю именин одного из них, чтобы выпить молочного коктейля. Всё было предельно ясно, но что-то смущало в этом деле капитана.
Генриетта отдала честь и замерла в ожидании.
– Что-нибудь выяснили? – спросил капитан.
– Да. Подобный случай в истории Небесного Форпоста был только один раз. В те времена кошачьим герцогством правил Барсик I.
Капитан поднял глаза и задумчиво посмотрел на своего секретаря.
Барсик был легендарным животным. Первооткрыватель порталов – это вам не шутки. В старые времена ему возвели монумент, который красуется на одной из центральных площадей города. После его кончины ни один кот не отважился взять это имя. Так что Барсик I до сих пор является не первым, а единственным своего имени.
Во времена правления Барсика в городе жили только коты и клопы, причём последние платили котам дань. В отличие от людей и прочих жителей Небесного Форпоста, коты о тех временах очень хорошо помнят. Да и не только они. Ибо самым обширным банком памяти, если так можно выразиться, обладают не коты, а клопы. Они не имеют коллективного разума, как какие-нибудь муравьи, побеждённые клопами в эпической битве при Восточном рукаве канализации ещё на заре города, но, тем не менее, помнят всё, или почти всё. Помнят они и о Великой потраве, когда полёг весь цвет клоповьей нации, и многое другое, нуждающееся в отмщении. Их летописи, написанные кровью бесчисленных жителей Небесного Форпоста, хранят немало тайн, и пытливый читатель мог бы найти в них ответы на многие вопросы. Но, к сожалению, язык клопов сам по себе является тайной.
Капитан Арленди не знал всего этого, а на выяснение потребовалось бы время, которого как раз и не было.
Джонни всю ночь метался по кладбищу, локализуя то тут, то там вспыхивающие коммунальные конфликты. К утру ситуация нормализовалась, но оставалась стабильно тяжёлой. Тёмное улыбающееся пятно на поверку оказалось материализовавшимся духом кладбища. Его тёмный оттенок был обусловлен частичной прозрачностью, так что чем ближе становился рассвет, тем более серым становился дух. Однако проблема была не в нём. Он просто выступил в качестве глашатая. Он был призван озвучить проблему перед тем, кто должен был её решить, а именно перед Джонни. Но решение проблемы оттягивалось, и не Джонни был тому виной. Источником бедствия явились власти города, точнее похоронные агентства прошлого. Неподконтрольные и бессистемные захоронения, нарушавшие элементарные права покойных, проводились на территории кладбища едва ли не со времён создания погоста. И вот теперь чаша терпения обитателей некрополя была переполнена. Джонни столкнулся с классическими проявлениями территориальных разборок в рамках одной могилы. Первые обитатели, захороненные ещё на заре города, справедливо негодовали на подселённых в их же могилы более поздних покойников. Те, в свою очередь, возмущались и ссылались на какие-то постановления, разрешающие использовать непосещаемые могилы, возраст которых перевалил за сто лет. Захороненных ниже это нисколько не волновало, и они требовали от смотрителя немедленно отселить соседей за ближайшую канаву. Такая постановка вопроса ни в коей мере не способствовала поиску компромисса, к которому отчаянно стремился Джонни. Однако были и другие проблемы. Так из одного склепа выбрался какой-то древний рыцарь. История, как и плита на стене склепа, не сохранили его имени, в силу неизбежного в таких случаях течения времени. Рыцарь, лязгая ржавыми доспехами, шастал по некопролю и призывал всех, способных держать оружие, выступить на защиту территории кладбища. На вопрос Джонни о том, что вроде бы у кладбища нет врагов, и вроде как защищать не от кого, рыцарь дружелюбно улыбнулся, от чего Джонни вздрогнул, и высказался в том смысле, что, по его мнению, главное, чтобы было кому защищать, а злобный супостат обязательно явится. Но и это было ещё не всё. Кстати, последователи у рыцаря появились. На кладбище обнаружились групповые разнополые могилы, и захороненные там женщины требовали отдельных помещений от мужчин, мотивируя это своими естественными потребностями.
Рассвет забрезжил над взбудораженным кладбищем. Джонни весь грязный сидел на крыльце, закрыв лицо руками. У него оставалась последняя надежда. Он где-то слышал, что мёртвые не выносят дневного света. Лучи восходящей звезды коснулись рук смотрителя кладбища. Осторожно оторвав их от лица, он посмотрел на испачканные ладони и с надеждой поднял глаза. Прямо по направлению его взгляда, сидя на краю разверзшейся могилы, два скелета в останках своих похоронных роб, греясь в лучах восходящего светила, играли в кости. Надежды больше не было. Джонни снова закрыл лицо руками.
– Прости, старина, – услышал над собой он чей-то довольно грубоватый голос.
– Да, – Джонни убрал от лица руки.
Перед ним стоял мертвец и дружески улыбался.
– Что у вас произошло? – спросил Джонни. – Буйный сосед, ремонтные работы после десяти вечера, грибок на стенах или ещё что-то новенькое?
– У меня всё в норме, – дружелюбно отозвался покойник.
– Надо же, – Джонни устало поднялся. – Тогда слушаю.
– Тут такое дело, – начал мертвец. – Я понимаю, у тебя тут кое-какие проблемки, ну уж если ты тут главный, будь готов к жалобам. Но я не об этом, я хочу сообщить о другом.
– И о чём же?
– Ну… – покойник замялся. – Раньше, я помню, за ценные сведения вроде как денег давали. Как насчёт небольшого вознаграждения за информацию, имеющую очень большое значение? – мертвец настолько выразительно посмотрел на Джонни, что у того встали дыбом волосы.
Смотритель не нашёл слов для отказа нуждающемуся. Он сходил домой и, выйдя обратно, высыпал в костистую ладонь покойника пригоршню мелочи. Осмотрев деньги, покойник попробовал несколько монет на зуб, последний уцелевший, после чего убрал их в чудом сохранившийся карман своей одежды.
– Приятно с тобой работать, – доверительно начал он. – Так вот, хочу тебя предупредить. Все местные обитатели в общем воспитанные и законопослушные существа, правила знают – ты главный, за забор не ногой и прочее. Но есть один негодяй, который нарушил все правила, – покойник выдержал гроссмейстерскую паузу. – В общем, в эту ночь кое-кто свалил с погоста, и это может стать большой проблемой для всех нас. Конечно, с него какой спрос, тварь бессловесная, попал сюда благодаря каким-то доисторическим заслугам, но тем не менее.
