Янина
Вспомнить себя
И, как часто бывает в фильмах, спасение приходит в последний момент отчаянья, неожиданно она уперлась лицом в низкую деревянную дверь. Толкнула ее, подергала, ничего не происходило. Дверь сидела, как влитая. Поставив огарок недалеко на землю, Айрин принялась стучать, колотить, толкать, ломиться, пытаясь выбить замок. Дверь вздрагивала, но не поддавалась. Свеча с прощальным шипением погасла. Айрин оказалась в полной удушающей темноте.
Она сползла на земляной пол. «Ничего еще не закончилось. Я просто отдохну немного. Не сдаваться!» – крикнула она себе, и по ту сторону услышала звук отодвигаемой тяжести, скрежет, осторожные голоса. Дверь распахнулась, и перед ней предстали две испуганные физиономии. Не дожидаясь приглашения, Айрин вошла в помещение.
– Долго открывали, – недовольно проворчала она отряхиваясь.
Мальчишка лет девяти воззрился на нее с каким-то благоговением, а молодой полный мужчина в поварском фартуке вдруг расплылся в улыбке и сграбастал ее в неожиданно сильные объятья:
– Не может быть! Айрин! Значит, началось? Жди меня здесь. Я сейчас.
Он умчался вверх по лестнице, а следом его помощник. Айрин осталась одна, огляделась и даже присвистнула. Это оказался винный склад с положенными ему стеллажами, полками, огромными дубовыми бочками. Она благоразумно решила закрыть за собой дверь и, задвигая засов, представила, какими жалкими выглядели ее потуги с той стороны. С радостным топотом вернулся хозяин заведения и мальчишка, они несли воду для питья и умывания, еду, плед и всякую всячину. Все время, пока она приводила себя в порядок, утоляла жажду и уминала баранки, хозяин трещал без умолку:
– А я ведь думал, что пропустил твой сигнал. Это счастье, что Пьер тебя услышал. В нашем деле главное – время. Я испугался, что пропустил сигнал, но Старик сказал, что сигнала не было. Но мало ли какие обстоятельства… Важно, чтобы все получилось в общем, детали уже не важны. Ты кушай, кушай. Старик сказал, что дальше они сами справятся, тебе отдохнуть надо. Я тебе принес вот – укрыться, вот – под голову кинуть. Хочешь – поспи. Старик сказал, отдохнешь. Потом поговорите. Я провожу к нему…
То ли от этой трескотни и напряжения последних дней, то ли вода была не просто водой, но веки отяжелели, голова склонилась на подушку. Айрин уснула под визг испуганно вопящего внутреннего голоса.
Ей снился калейдоскоп. Цветные стеклышки складывались в произвольном порядке, образуя запутанные причудливые рисунки. Ей хотелось разместить их в нужном порядке, подчинить системе, но они не слушались ее. Все крутилось само собой и от нее уже ничего не зависело. Да и не стеклышки это были, а люди. Лица знакомые и не очень, забытые и больно ранящие…
Проснувшись, Айрин остро почувствовала, что от нее уже действительно ничего не зависит. Колесо событий раскрутилось, ее несет в этом вихре, и окружающий мир неуловимо, но точно меняется, хотя ее по-прежнему окружают стеллажи с бутылками вина, легкий полумрак и приглушенный дверью гул. Айрин встала, руками, как могла, разгладила мятую одежду, подправила прическу и направилась по лестнице вверх.
Хозяин «Винной лавки» подсчитывал кассу, улыбнулся, приветливо кивнул:
– Проголодалась? Кушать будешь?
– Нет. Ты обещал отвести меня к Старику.
– Хорошо, – продолжил он свое занятие.
– Сейчас, если можно.
Хозяин пожал плечами и крикнул мальчишке:
– Пьер, присмотри тут.
Снаружи резануло по глазам косыми лучами заходящее солнце.
– Сколько время сейчас? – повернулась Айрин к провожатому.
– Около пяти. Ты проспала почти сутки.
Они шли по улицам особенно оживленным в этот час и живым по своей сути. Люди, увлеченные привычными бытовыми вопросами, казались такими далекими от интриг Центра и выглядели счастливыми. Улицы, погруженные в ласковый теплый вечер, совсем не соотносились с той тревогой и предчувствием, что царили в душе. Не запоминая дороги, она просто шла следом через дворы, по пешеходным переходам, пересекала переулки, спустилась в какое-то здание, поднялась, еще раз спустилась, двери открывались и закрывались, пока провожатый не остановился, указав на очередную дверь:
– Дальше ты сама.
Айрин не стала спорить, а просто вошла в помещение. В комнате царил полумрак, где-то под потолком гудела вентиляция. Посредине разместился овальный стол из старого дерева, вокруг него впритык друг к другу – стулья. Напротив, на грубо сбитом топчане лежал человек под грудой накидок и пледов, судя по очертаниям, роста высокого, лицо в обрамлении косматой гривы повернуто к ней. Он молчал. Также молча Айрин подошла к нему и заметила, что Старик на самом деле не настолько стар. Он усмехнулся:
– Жизнь в Центре сделала тебя осторожней. С возвращением, Айрин. Я боялся, не дождаться этого момента.
Голос его, на удивление, оказался сильным и глубоким. А на худом темном лице яркой синевой горели глаза.
– Вы – родственники? – спросила Айрин совсем не то, что планировала.
– Пол – мой внук. Но ты этого не помнишь.. пока. Подойди ближе, я должен все исправить, согласно договору.
Айрин наклонилась. Старик ухватил в свои большие ладони ее лицо. Она дернулась, пытаясь вырваться, вцепилась в его руки, но в следующую секунду увидела в его глазах отражение своих, в которых сияла синева чужого взгляда…
Она увидела комнату со стороны: сидящих за столом совсем юных и влюбленных Пола и Айрин, рядом – лишь несколько посвященных, Старик, свесив ноги с топчана, излагал детали плана. Окружающие хмурились, но кивали, соглашаясь.
– Но, так не честно, – запротестовал Пол, – почему именно она?
– У нее есть способности, которые оценят по достоинству, они помогут ей пробиться к самой сердцевине Центра, – ответил кто-то из старейшин.
– А если что-то пойдет не так, если ее раскроют?! Вы же знаете, что с ней сделают.
– Я позабочусь об этом, – добавил Старик, – она ничего не вспомнит о нынешней жизни, которую заменять ложные воспоминания. Легенда будет настолько реальной, что ни один полиграф не вычислит.
– Твой план рассчитан на годы и не имеет никакой гарантии, – подал голос один из сидящих за столом, – если она забудет нашу цель, то, как мы заставим ее пробраться в тюрьму и расставить метки?
– Никак. Ее не возможно будет заставить, она станет помогать только добровольно. Пол, – Старик обратился к внуку, – между вами существует прочная незримая связь. Ты останешься работать в Центре, будешь оберегать и направлять Айрин.
Пол хотел возразить, но Айрин накрыла его руку своей:
– Мне тоже страшно, но наше дело требует решительных мер, а если понадобится, то и жертв. Я готова, только ты не оставляй меня…
Айрин отшатнулась от Старика и нетвердым шагом отошла к столу:
– И как, все получилось?– спросила она.
– Да. Пока ты отдыхала, мы полностью заменили руководство Центра.
– Краиверц свободен?
– Свободен и готов повернуть мир в более справедливую плоскость.
– И вам не оказали сопротивления?
– Кто? Власть имущие заняты были поиском виноватых. Служба Безопасности лишилась разом и «головы, и правой руки». Справиться с нами одно левой не получилось. Благодаря твоим знакам и предварительной работе, мы быстро проложили прямую дорогу, освободили своего лидера. Никто не успел даже осознать, что произошло.
– Что будет с Центром?
– Тебя это волнует?
– Меня волнуют люди, которые там работают.
– Мы не собираемся устраивать геноцид. Вспомни, мы всегда выступали за равенство, тем более что наше потомство также имеет сверхспособности.
– И как будете строить новый мир? Пряником?
– Именно. Постепенно внедряя новую идеологию.
– А с теми, кто не проникнется, что будет?
– В арсенале всегда имеется не только пряник, но и кнут. Высший идеал стоит жертв, и ты когда-то верила в это.
– Интересно, – усмехнулась Айрин, – а тем, кого я отлавливала, чтобы утвердиться в своей роли, ты тоже так говорил? Что с ними случилось, ты задумывался? А как мне с этим жить?
Старик покачал головой:
– В тебе говорит обида. Ты очень изменилась, проведя столько времени в стане врага. Неужели ты думаешь, мне легко было благословлять их на смерть? И дня не проходит, чтобы я не вспоминал всех, кого мы потеряли. Да, эта война разрушила тебя и ваши с Полом отношения, но если бы мы не сделали того, что задумали, потеряли бы гораздо больше в итоге.
Айрин устало потерла лоб. Она все пыталась справиться с нахлынувшими внезапно воспоминаниями и открывшейся правдой:
– Я – не судья. Но у меня есть одна просьба, думаю, я все-таки заслужила ее.
– Конечно. Говори.
– Я выполнила все, что вы от меня ожидали, а теперь я хочу уехать.
Старик помолчал.
– Я надеялся, что ты примешь часть командования на себя. Встанешь, так сказать, у руля плечом к плечу со своими единомышленниками…
– Нет, – перебила Айрин, – ты прав, жизнь в Центре меня изменила. Я больше не уверена в единомыслии.
– В тебе просто говорит обида. Я понимаю, тебе нужно время. Ты можешь уехать в любой момент, никто не в праве тебя задерживать. Но, когда буря в душе уляжется, возвращайся, мы всегда рады тебя видеть.
