Элеонора Гранде
Кобра
– …Поразительно, до чего она ломается… Противно даже смотреть… Такая разборчивая… Делала бы то, что велят…
Голос Ниночки Деевой, менеджера по рекламе:
– И вечно агрится… эпик фейл…
Голос юриста Елены Семёновны:
– И лук кринжовый, а нос задирает, как фитнес-няшка.
Басок Валерия Валерьевича Белого:
– Будьте с ней поосторожнее, кобру эту я давно раскусил… Карьеристка амбициозная…
Возмущённый голос Таточки Киселёвой:
– Вы уж, знаете, и скажете тоже, Валерий Валерьевич… Успокойтесь, не с такими данными делают карьеру…
Нора Брониславовна вошла в комнату. Взор её остановился на Тате Киселёвой, и проступившие морщинки у рта изобразили такую высшую степень брезгливости, что женщины заклокотали. Но крика никакого не вышло на этот раз.
***
После случая с Быстровым, возненавидевшим её со всей силой высеченного мужского самолюбия, вокруг Пугачёвой образовалась молчаливая пустота. Ссориться с ней опасались. Но она чувствовала недобрые взгляды и шепотки за спиной. За ней укрепилась кличка «кобра». И – всего страннее, что весь этот вздор она воспринимала болезненно… будто бы можно было закричать им всем: «Я же не такая…»
Недаром когда-то Павел Петрович назвал её татарочкой… С тёмной тоской она осознавала, что ей сложно обуздать свой характер. Но – что было делать? Нужно было искать приложение нерастраченной энергии. Где? Это было ужасно…
***
Нора Брониславовна всего минуту глядела на этого человека, и всё существо её сказало: он… Это было как удар молнии среди ясного дня, фантастически фатально.
Человек в дорогом тёмно-синем костюме, рослый и статный, стоял на лестничной площадке и читал стенгазету. Мимо бегали офисные клерки. Всё было обычно. Человек с ленивой улыбочкой читал заметки. Так как Нора Брониславовна тоже задержалась у газеты, он обернулся к ней и, указывая на текст и фото (кисть руки его была тяжёлая, большая, красивая), проговорил:
– Вы, кажется, в редакции трудитесь, Пугачёва? – Голос его был сильный и низкий. – Заметку вот про меня написали… Но это же никому не нужно, это – мелочь, это не талантливо! Больно укусить побоялись, а тявкнули – по-лакейски… Знали бы вы, как бизнес строить, начиная с девяностых…
Нора Брониславовна взглянула ему в глаза: серые, холодноватые, цвета усталой стали, они чем-то напоминали те – любимые, навек погасшие… Она вспомнила историю развития издательства. Её основатель стоял рядом с ней и говорил так просто, обыденно… Такие люди ей представлялись – несущие голову в облаках, небожители… Он тасовал события и жизни, как колоду карт…
– Так мельчить неумело, – опять сказал он. – Сегодняшним днём только однодневки живут. Возьмитесь за что-нибудь крупное, потенциал ведь есть… Вот конкурс среди сотрудников объявили на лучший прозаический текст. Есть поле для деятельности… Так-то…
Он ушёл. Нора Брониславовна глядела на его сильный затылок, на широкую спину. В ней зрела решимость…
***
При первом удобном случае с малозначимым документом Нора Брониславовна зашла в приёмную главного редактора и, не обращая внимания на секретаршу, проследовала в кабинет. Она так волновалась, что не обратила внимание на женщину, что пыталась остановить её. Она видела только стальные глаза главреда. Он прочёл поданный документ, подписал. Она продолжала стоять. Он пристально посмотрел на неё, сказал:
– Всё… Идите.
Это действительно было всё… Когда Нора Брониславовна затворяла за собой дверь, показалось, что Тата Киселёва ехидно хихикнула. Теперь оставалось только сходить с ума…
Остаток рабочего дня Пугачёва провела так, что лучше не вспоминать. Вечером офисный планктон осматривал её кабинет, и тогда-то именно Валерий Валерьевич Белов предложил подставить и выкурить неугодную. «Бесится наша кобра-то», – обсуждали Нору Брониславовну в комнате приёма пищи. Таточка Киселёва загадочно усмехнулась, в голубеньких глазках её дремало спокойствие непоколебимой уверенности.
Преодолеть застенчивость труднее, чем страх смерти; но недаром Нора Брониславовна прошла долгий жизненный путь: надо – стало быть, надо. Решила: пойти и рассказать ему всё честно и откровенно. Пусть что хочет, то и делает с ней… А так – жизни нет…
Несколько раз она шла за ним по пятам до самой парковки, желая признаться. Но каждый раз он садился в автомобиль, не замечая Пугачёвой. В эти дни она как раз запустила в завхоза Витиеватова регистратором с документами. Офис редакции насыщался грозовым электричеством. Таточка Киселёва нервничала и уходила, заслышав шаги Пугачёвой. Шутник Лев Мирославович Майский проник в кабинет Пугачёвой и подложил ей на кресло канцелярскую кнопку, но она целый день проработала за компьютером, ничего не заметив.
Наконец, главный редактор пошёл пешком, день был ясный. Нора Брониславовна догнала его, окликнула хриплым и глухим голосом, – от стресса во рту пересохло. Пошла рядом. Мгновения текли, но она не могла набраться решимости и злилась на себя, и радовалась. А он шёл с непроницаемой маской на лице, равнодушный и строгий.
– Дело в том…
– Дело в том, – перебил он с брезгливостью, – что вы преследуете меня… Мне говорят про вас со всех сторон… Но объяснения мне ваши не нужны. Выбросите из головы глупости. Из вас ещё может выйти хороший сотрудник.
Он не простился, быстро перешёл на другую сторону улицы, где его поджидала Таточка Киселёва. Она начала говорить ему что-то возмущённо, пожимая плечами и жестикулируя. Он же шёл, опустив голову и брезгливо морщась. Дверь дорогого ресторана звякнула колокольчиком и скрыла пару от Норы Брониславовны.
***
Итак, героиней оказалась Тата Киселёва. Это она подробно информировала главного редактора обо всём. Таточка торжествовала, но страшно трусила…
В обеденный перерыв, описанный раньше, когда послышались шаги Норы Брониславовны, Таточка бросилась к себе в кабинет и разрыдалась. Это ведь ужасно – жить постоянно в нервозной обстановке. Разогрев еду, Нора Брониславовна произнесла непонятно к чему: «Ах нет, это чёрт-те что!»
В комнате приёма пищи собрались сотрудники редакции: Валерий Валерьевич раскладывал столовый прибор на столе, Лев Мирославович откупоривал бутылочку «Нарзана», Елена Семёновна гоняла по тарелке кусочек огурца изящной вилочкой, Ниночка Деева тянула через трубочку смузи. Болтали и острили. Появилась Таточка Киселёва с запухшими глазками.
– Я больше не могу, – сказала она в дверях, – это должно закончиться, наконец… Она что-нибудь со мной сотворит…
Лев Мирославович Майский предложил немедля высыпать коробку канцелярских кнопок на кресло кобре и делать так ежедневно – не выдержит, сама уволится. Валерий Валерьевич Белов предложил стратегический план по выживанию змеищи. Всё это были мужские фантазии. Одна Ниночка Деева сказала дело:
– Хоть вы и на редкость скрытная, Таточка, но признайтесь: главред уже принял ваш любовно-эротический роман?
– Да, – ответила Таточка, – третьего дня прочитал… Я даже настаивала, чтобы он сразу подписал в печать, но это пока ещё невозможно… Срок конкурса не вышел…
– Поживём – увидим, – скривившись, проскрипел Валерий Валерьевич.
– Так вы этой гадине ползучей, – Ниночка потрясла кулачком, – так и скажите, чтобы свои опусы в конкурс не подавала, будет с неё и стенгазеты.
– Ой, нет… Ни за что на свете… Я так боюсь, такие тяжёлые предчувствия…
– Можете не бояться, мы на вашей стороне. Мы будем стоять за дверью.
Таточку уговорили.
***
Нора Брониславовна машинально проглотила еду из коррекса. Сидела сутулая от усталости, крутила в руках пресс-папье с ручкой в виде золотой кобры, что развернула свой капюшон. Одна, одна в дикой, враждебной жизни, одинока, как в минуту смерти, не нужна никому… Сидела, думала, глядя на антикварную вещицу… Кобра…
В дверях постучали. Нора Брониславовна вздрогнула:
– Войдите.
В кабинет вошла бледная Киселёва. За ней в темноте коридора виднелись головы сотрудников редакции. Тата заговорила срывающимся голосом:
– Это совершенное бесстыдство – лезть к главному редактору. Мой роман уже ушёл на корректуру! Вот! А ваши тексты годны лишь для стенгазеты. Не быть вам автором! Вы – кобра!
Нора Брониславовна глядела, как слепая, на визжавшую Таточку… И вот волна знакомой дикой ненависти подкатила, стиснула горло, все мускулы напряглись, как сталь… Пугачёва метнула пресс-папье в Киселёву, та покачнулась, сползла по стене, глупо хлопая глазами. На лбу её вздулась огромная шишка. Нора Брониславовна схватила лежавшую на столе флэшку и пулей вылетела из кабинета…
