Эмилио Сальгари
Капитан Темпеста. Дамасский Лев. Дочери фараонов
– В этом-то и трудность, синьора, – сказал грек. – Возможно, на рейде все время дежурит какой-нибудь корабль паши и его капитан нас задержит и начнет допрашивать, кто мы, откуда приплыли, и еще кучу всякой всячины.
– А замок далеко от моря?
– В нескольких милях, синьора.
– Если там окажется корабль, которого вы опасаетесь, мы его атакуем и захватим, – решительно заявила герцогиня. – Мы готовы на все, и думаю, вы тоже не откажетесь отомстить туркам за дурное обращение, если представится случай.
– Можете на нас рассчитывать, – отвечал грек. – Отступник здесь хуже раба, турки его шпыняют и презирают, христиане над ним насмехаются. По мне, так лучше смерть, чем жизнь в бесчестье. Так и умрешь неотомщенным… С тех пор как я отрекся от Креста, чтобы озверевшие турки не посадили меня на кол, никто не подает мне руки, а ведь я этой самой рукой уничтожил больше двадцати мусульман в Негропонте и в Кандии[9].
В голосе грека звучала такая боль, что герцогине стало его жалко. Она протянула ему руку и сказала:
– Вот, пожмите руку Капитана Темпесты.
Отступник вздрогнул.
– Капитан Темпеста! – воскликнул он, и на глаза его навернулись слезы. – Так это вы тот герой, что вышиб из седла Дамасского Льва? Вы… женщина!
– Это я, – отвечала герцогиня.
Грек пожал и поцеловал ей руку.
– Я снова стану христианином и свободным человеком! Синьора, можете располагать моей жизнью.
– Я, наоборот, предпочту ее поберечь, Никола. В эту проклятую войну полегло и так слишком много христиан, чтобы еще кем-то жертвовать.
В этот момент подошел папаша Стаке, переваливаясь на мощных ногах, как старый медведь.
– По морю рыскает какой-то любопытный, – сообщил он.
– Что вы хотите этим сказать, папаша Стаке?
– Я заметил на горизонте две светящиеся точки.
– Мы уже находимся в акватории Хусифа, – сказал грек. – Может, это патрулирует один из кораблей паши?
Он ухватился за бакштаг, вскочил на фальшборт и оттуда долго смотрел на север.
– Да, – сообщил он. – Какой-то корабль движется на рейде. Может быть, кто-то предупредил племянницу паши о наших планах?
– О них знает только Мулей-эль-Кадель, но не думаю, что этот человек способен нас выдать после того, как проявил к нам такое великодушие, – заметила герцогиня.
– На какой высоте вы видите эти светящиеся точки, можете сказать? – спросил папаша Стаке, повернувшись к греку.
– Мы пока слишком далеко, чтобы о чем-то судить. Но, во всяком случае, не думаю, что это галера.
– И что вы намерены делать? – спросила герцогиня.
– Плыть дальше. Наш галиот идет со скоростью ветра, его так просто не догонишь. Если мы увидим, что нам угрожает опасность, повернем на другой галс и уйдем в открытое море.
– Я велю на всякий случай зарядить кулеврины, – сказал подошедший Перпиньяно. – Есть на борту артиллерист мне в помощь?
– Они все солдаты, – ответил грек. – Все умеют обращаться и с аркебузами, и с пушками. Они вместе с венецианцами сражались в Негропонте, на Родосе и в Кандии. Давайте пойдем на шканцы, оттуда лучше видно.
– А мы с Эль-Кадуром займемся оружием, надо быть наготове, – сказала герцогиня.
Галиот под умелым управлением Николы, который снова встал к штурвалу, сменив Симоне, быстро шел к рейду. От бухты отделялся небольшой полукруглый полуостров, сильно выдававшийся в море.
На горизонте появились смутные очертания высоких гор.
Папаша Стаке внимательно вглядывался в огни, которые, казалось, перестали двигаться, словно корабль после краткой вылазки в море встал на якорь у берега.
– Огни сидят слишком низко, – сказал он вдруг. – Это никак не может быть галера: ставлю цехин против турецкой фески. Никола, прикажите погасить наши огни.
– Мы их завесим куском паруса.
– Входим в бухту? – спросила герцогиня.
– Сначала посмотрим, с кем имеем дело, синьора, – ответил грек. – Подходите медленно, папаша Стаке.
Помощник капитана уже собрался уменьшить ход, как вблизи бухты сверкнула вспышка и прогремел выстрел.
Папаша Стаке, Перпиньяно и Никола прислушались, но знакомого свиста снаряда не услышали.
– Нас обнаружили и приказывают удалиться, – сказал папаша Стаке.
– А я разглядел, с каким кораблем нам предстоит иметь дело, – сообщил Никола.
– Галера?
– Нет, это шебека, и на борту у нее вряд ли больше двенадцати турок.
– Удобный случай прорваться, – заметил папаша Стаке. – Как думаете, Никола, они нас пропустят?
– Гм… Сомневаюсь. Они сначала пожелают узнать, кто мы такие, потом будут долго задавать разные вопросы, а это опасно.
– И что вы предлагаете? – спросила герцогиня.
– Пойти на двух наших шлюпках на внезапный абордаж и захватить шебеку.
– А у нас хватит сил?
– Здесь мы оставим только двоих матросов, синьора. Этого будет достаточно, чтобы охранять галиот. Сделаем вид, что подчинились и повернули в море.
Корабль быстро поменял галс и, пока моряки снимали с фонарей кусок паруса, направился к оконечности мыса, чтобы заставить турок поверить в то, что меньше всего на свете им хочется подставиться под кулеврины.
Однако, едва завернув за мыс, галиот остановился, и на воду спустили две шлюпки. У всех уже были наготове пистолеты, аркебузы и холодное оружие.
– Вы, папаша Стаке, командуете первой шлюпкой. В нее сажусь я, Перпиньяно, Эль-Кадур и шестеро человек из экипажа, – приказала герцогиня. – Вы, Никола, командуете второй шлюпкой, вместе с четырьмя матросами. Идем на абордаж неожиданно и начинаем стрелять не раньше, чем окажемся под самой шебекой.
Они сели в шлюпки и бесшумно отчалили, двигаясь на веслах в сторону бухты, решительно намереваясь завладеть вражеским судном.
12
Атака на шебеку
После того единичного выстрела экипаж шебеки не подавал признаков жизни.
Часовые, уверенные, что этого холостого выстрела хватило и галиот повернул назад, должно быть, снова устроились покурить на свернутых парусах.
Обе шлюпки шли в двух кабельтовых друг от друга, намереваясь напасть на шебеку с двух сторон. Гребцы старались как можно осторожнее орудовать веслами.
Папаша Стаке, сидя на кормовой банке рядом с герцогиней, пристально вглядывался в темноту.
– Странное дело! – воскликнул он вдруг. – Я не вижу больше огней шебеки.
– И правда, перед нами сплошной мрак, – отозвалась герцогиня.
– Синьор лейтенант, вы на носу, вам видно огни?
– Нет, – ответил Перпиньяно.
– И перед нами нет ни дамбы, ни скал, – пробормотал старик. – Может, чертовы турки сами хотят застать нас врасплох? Хотя нам гораздо проще вовремя увидеть шебеку, чем часовым заметить нас. Ну-ка, посмотрим, идет ли за нами Никола.
Он обернулся в сторону маленького полуострова, отделяющего бухту. Менее чем в кабельтове по волнам бесшумно скользила тонкая темная линия.
А вокруг слабо поблескивали какие-то огоньки, словно весла рассекали воду, напичканную светящимися моллюсками.
– А может, это ночесветки сыграли с нами шутку? – с тревогой пробормотал себе под нос папаша Стаке. – Даже моллюски Средиземного моря заделались союзниками Магомета и его приспешников!
Потом чуть громче прибавил:
– Только вперед, ребята. Вот войдем в бухту, тогда и увидим, поджидают нас эти акулы или погасили огни, чтобы сладко поспать.
Шлюпка сделала остановку, покачиваясь на волнах, чтобы старый помощник капитана мог внимательно оглядеться, а потом снова двинулась вперед, медленно приближаясь к небольшой бухте Хусифа.
– Папаша Стаке, – сказала герцогиня, – не лучше ли будет нам высадиться незамеченными?
– Тогда турки быстро обнаружат галиот и захватят его. Какое сопротивление смогут оказать оставленные там двое греков?
– Это верно.
– К тому же нам обязательно надо иметь под рукой судно. Если абордаж удастся, нам нельзя будет оставаться здесь, у берега Кипра, дольше часа. Опасность быть посаженными на кол пока никуда не делась, и такая смерть, клянусь, мне вовсе не улыбается. Я однажды видел, как казнили беднягу-отступника, и двух дней его ужасной агонии мне хватило на всю оставшуюся жизнь, я этого никогда не забуду, даже если буду жить тысячу лет, как кит.
– Говорят, из всех казней, что изобрели турки, эта самая ужасная.
– Чувствовать, как тебе молотком вбивают в тело острый кол, а потом висеть в воздухе, как птица на вертеле, – вещь не самая приятная, синьора.
– Прибавьте к этому, что несчастный может прожить в таком виде дня три, а эти собаки-турки придумали, как усилить его мучения. Они намазывают его медом, чтобы его терзали еще мухи и пчелы.
– Вот звери!
– Они настоящие канальи, синьора, достойные своего Магомета.
– Ну, Магомет таким не был.
– Нет, он был пес шелудивый, – отозвался старик. – Стоп, ребята!
– В чем дело, папаша Стаке? – спросил Перпиньяно, перебравшись на корму.
– Шебека не дальше чем в двух кабельтовых.
– Останавливаемся?
– Подождем Николу. Если в нужный момент он нам не поможет, наше дело дрянь. Он не должен быть далеко.
Папаша Стаке выпустил из рук румпель, оглянулся и тихо свистнул.
Вскоре послышался ответный свист.
– Подождем его. Никола понял, что он нам нужен.
Шлюпка грека двигалась очень медленно, чтобы с шебеки не услышали плеска весел, хотя прибой был силен и волны с шумом набегали на песок и бились о скалы. А потому до шлюпки папаши Стаке она добралась не скоро.
– Почему вы остановились? – спросил Никола.
– Сто тысяч акул! Турки загасили огни, – ответил старик, – а я не кошка, чтобы видеть в темноте.
– Я тоже это заметил, однако, мне кажется, для нас это даже хорошо, – сказал грек. – Так легче застать их врасплох. Вы видите шебеку?
– Вижу, но смутно.
– Значит, надо нападать.
– Хотелось бы еще знать, с какой стороны.
– Мы зайдем с кормы.
– Тогда мы – с носа. Только бы его увидеть. Похоже, темнота тоже нынче в сговоре с собаками-мусульманами, не только ночесветки.
– Откройте глаза пошире, папаша Стаке.
– Да, черт побери! Они и так уже распахнуты, как ворота.
– Значит, откройте еще шире.
– Закажете мне потом огромные очки, с линзами, как купол Святой Софии.
– Ну что, выдвигаемся?
– Мы готовы, – ответил старик.
– Вы идете прямо к носу.
– А мы под самую корму. Возьмем турок в клещи.
– Будьте осторожней возле скал.
– Постараемся на них не налететь, – ответил папаша Стаке, – слух у меня хороший, я слышу, как о них разбиваются волны.
– Прощаемся, синьоры, и готовьте оружие, – заключил Никола.
Его шлюпка развернулась и почти сразу исчезла во мраке.
– Вот грек, у которого в жилах течет правильная кровь, – пробормотал папаша Стаке. – Если стану адмиралом, назначу его капитаном галеры. Вперед, ребята!
Шлюпка снова осторожно двинулась к темным очертаниям шебеки, которая, казалось, дремала посреди бухты.
Похоже, турки, дав выстрел из кулеврины, отправились спать. С палубы шебеки не доносилось ни единого звука. Только, когда судно качала волна прибоя, штурвал поскрипывал на петлях, заржавевших от морской соли.
Папаша Стаке прислушивался к шуму волн, разбивающихся о торчащие из воды острые скалы.
Вести тяжелую шлюпку между таких препятствий, которые к тому же были еле различимы во мраке, – дело нелегкое.
Но тем не менее они прошли уже около кабельтова. И вдруг старик глухо вскрикнул.
– Что случилось, папаша Стаке? – спросила герцогиня.
– Видите там, в воде, светящуюся точку?
– Это какая-нибудь фосфоресцирующая рыба?
– Нет, синьора.
– Тогда что же?
– Что-то плоское, а может, скорлупа ореха, и в нее вставлен огарок свечи.
– Кто же ее зажег?
– Несомненно, турки, синьора.
– И что это значит?
– Эти канальи хотят, чтобы мы себя обнаружили. Но я не такой дурак, чтобы подплыть к огоньку, дать им заметить шлюпку и получить вместо приветствия заряд из кулеврины. Хитрецы наверняка не спят и только и ждут, чтобы мы как-нибудь себя обнаружили. Что ж, Магомет им в помощь! Эх! Не может же этот негодяй быть способным на все хитрости сразу. Ребята, пригнись! Мы у цели. Готовься к абордажу!
Герцогиня, Эль-Кадур и Перпиньяно вытащили из ножен ятаганы и сабли.
Они были уже шагах в тридцати от маленькой шебеки, и, похоже, стража не заметила две подплывающие шлюпки.
Папаша Стаке мощным рывком бросил шлюпку вперед и быстрым движением румпеля вплотную подогнал ее к правому борту шебеки. Ухватиться за фальшборт, оседлать его и спрыгнуть на палубу было секундным делом.
Часовой, стоявший у кабестана, увидел, как на судно проник какой-то чужак, бросился вперед и крикнул:
– Тревога!
Железный кулак помощника капитана, настоящая палица, с глухим стуком опустился ему на голову.
Турок свалился замертво, но его крик услышали.
С полуюта выскочил с саблей наголо капитан шебеки.
– Мусульманский пес! – хладнокровно рявкнул папаша Стаке, наставив на него пистолет с зажженным фитилем. – Предупреждаю: дернешься – пристрелю, как зайца. Бросай оружие!
Капитан, молодой турок лет двадцати пяти, был настолько ошарашен неожиданным вторжением и прозвучавшей угрозой, что на несколько мгновений потерял дар речи.
Между тем Капитан Темпеста, Перпиньяно, Эль-Кадур и греки, оставив весла и взяв аркебузы, воспользовались коротким замешательством, чтобы проникнуть на судно и наставить оружие на экипаж, который с громкими криками и руганью вылезал из маленькой носовой каюты.
Капитан Темпеста, с саблей наголо, тотчас же бросился на капитана шебеки, готовясь нанести ему смертельный удар.
– Вы слышали, что сказал этот человек? – крикнул он.
– Кто вы такие? – обрел наконец дар речи турок.
Вместо ответа герцогиня повернулась к Перпиньяно:
– Наступайте на экипаж. Если не бросят оружие – стреляйте!
Потом, пристально глядя на капитана и насмешливо отдав ему честь, сказала:
– Я капитан христиан, и я требую, чтобы вы сдались, если хотите спасти свою жизнь и жизнь ваших людей.
– Христиане! – крикнул капитан и попытался отскочить назад, увертываясь от направленного на него пистолета папаши Стаке.
Но старик прекрасно все видел и быстро схватил его за камзол:
– Э, нет, приятель, уйти от такой старой морской акулы, как я, никакой Магомет тебе не поможет. А попытаешься сбежать – я тебе подарю очень жесткую конфетку, и она тебя отправит прямиком к гуриям твоего рая, если, конечно, ты их там найдешь.
– Вы что же, думаете, турок сдастся христианам? – крикнул капитан шебеки. – Убирайтесь вон, или я велю вас побить, как собак!
– И кто же это нас побьет?
– Али-паша.
– Ну, он далеко.
– Завтра он прибудет сюда.
– Хватит болтать! – рявкнул папаша Стаке. – Мы сюда явились не для того, чтобы разводить дискуссии с тобой, деревянная башка! У нас есть дела поважнее. Сдаешься или нет?
Турок неожиданным рывком высвободился из сильных рук папаши Стаке и попытался выхватить саблю, но тут же оказался в руках Эль-Кадура, и тот его так стиснул, что он взвыл от боли.
– Молодец араб! – со смехом сказал папаша Стаке.
– Ко мне, матросы! – крикнул капитан. – Убейте этих христиан! Такова воля пророка!
Все десять человек экипажа шебеки бросились на отряд Перпиньяно врукопашную, но тут у них за спиной раздался громкий голос:
– Эй, успокойтесь, ребята, полегче! Мы тоже здесь и готовы содрать с вас шкуры! И мы уже не мусульмане!
Это был Никола, который ворвался на полубак, а за ним быстро карабкались по найтовым бушприта его люди.
Турки, видя перед собой греков отряда Перпиньяно, готовых расстрелять их в упор, и услышав за спиной голоса второго отряда, который показался им более многочисленным, чем был на самом деле, остановились.
– Бросайте оружие, канальи! – крикнул грек, подходя к ним с саблей наголо и пистолетом с зажженным фитилем. – Желаете умереть – пожалуйста! Достаточно сделать только шаг. Кто первый? И приготовьтесь выметать остальных, как мусор.
Между тем Эль-Кадур повалил капитана турок на палубу и придавил его коленом, приставив к горлу ятаган.
– Прикончить его, госпожа? – спросил он.
– Пленники всегда пригодятся, и живые ценятся больше, чем мертвые, – сказал папаша Стаке. – Верно, синьора?
– Вы правы, – ответила герцогиня.
– Так ты сдаешься или нет? – тряхнул турка араб.
– Али-паша сумеет за меня отомстить, – ответил капитан шебеки, бросив саблю на палубу.
– Если мы дадим тебе время его предупредить, – вмешался папаша Стаке, – но это вряд ли.
– Вы за это заплатите!
– Мы тебя ждем на Адриатическом море, а лучше – в Венецианской лагуне. Там есть канал Орфано, всегда готовый принять турка с камнем на шее.
– Что вы хотите со мной сделать? – взвыл турок.
– Пока что взять в плен, – ответила герцогиня. – Если бы мы были мусульманами, вы и сами были бы уже мертвы, и ваши люди валялись бы бездыханными. Так что благодарите вашего пророка, что мы христиане, а вы турки. Эль-Кадур, свяжи этого человека и отведи в носовую каюту.
– А вы, лейтенант, – сказал папаша Стаке, – свяжите этих язычников сотней локтей просмоленного каната.
Турецкий экипаж, видя, что его окружили, побросал оружие, понимая, что любое сопротивление плохо кончится.
Греки тут же набросились на пленников и принялись их дубасить кулаками и ногами, и неизвестно еще, не лишились бы турки ушей, если бы не вмешательство Перпиньяно и не присутствие герцогини.
Их быстро связали и затолкали вместе с капитаном в носовую каюту, поставив у люка охрану из двух матросов, вооруженных аркебузами и саблями.
– Синьора, – сказал Никола, подойдя к герцогине, – теперь бухта свободна, и мы можем высадиться. Нас никто не потревожит. Если хотите сойти на берег сейчас, то к рассвету мы будем возле замка Хусиф.
– Черт возьми! – произнес папаша Стаке. – Вот уж не думал, что наша первая попытка пройдет так удачно, без единого выстрела. Вторая будет потруднее.
– Ну, может, она будет и не так трудна, как кажется, – заметила герцогиня. – Мы представимся посланниками Мулея-эль-Каделя, у которых от него поручение к племяннице паши. Разве мы не выглядим как турки?
– Но вы не говорите на их языке, госпожа.
– А я притворюсь арабом. Их ведь немало в войске Мустафы! Эль-Кадур меня научил арабскому языку.
– Хорошая мысль! Мои акульи мозги она бы никогда не посетила, – сказал папаша Стаке. – Араб, да еще какой, синьора! Ни разу такого не видел, а как хорош собой!.. Эх, не знаю, что и сказать… Если бы я не был стариком, клянусь, у меня бы точно голова пошла кругом.
Эль-Кадур бросил на него свирепый взгляд, но старому моряку от того было ни жарко ни холодно. А герцогиня только улыбнулась очередной выходке морского волка.
– Высаживаемся, – сказал Никола.
– А шебека? – спросила герцогиня.
– Двое наших людей отведут ее к галере. Чтобы добраться до товарищей, им хватит и одного паруса. Будут вчетвером охранять турок, которые теперь безоружны. Пойдемте, папаша Стаке, и вы тоже, синьора.
– А кто проводит нас в замок?
– Я, – ответил Никола. – Впрочем, рассвет уже близок.
Он отдал необходимые указания двоим часовым, что стояли возле носовой каморки, и христиане вместе с греками-отступниками снова спустились в шлюпки.
– К берегу! – крикнул Никола. – Теперь нам бояться нечего, а если явится Али-паша, то он сильно опоздает.
Обе шлюпки отделились от шебеки, которая тоже собиралась отплыть, поскольку часовые подняли парус, и направились к берегу. Западный ветер крепчал, и на прибрежный песок накатывали мощные валы прибоя.
Шлюпка папаши Стаке прибыла первой. Он ухитрился не задеть ни одного камня, которые торчали из воды, словно вырастая перед носом, и причалил к песчаному берегу.
Стук брошенных на банку весел растревожил морских птиц, и они вихрем разлетелись в разные стороны и исчезли в темноте.
– Хороший признак, – сказал папаша Стаке, потирая руки. – Если бы здесь были турки, птицы не спали бы на песке.
– Выходите на берег, – сказал Никола, тоже причалив к берегу.
Вооружившись аркебузами, герцогиня, Перпиньяно, Эль-Кадур и остальные сошли на пляж.
Никола их опередил и успел забраться на скалу, откуда внимательно изучал открывшуюся перед ним холмистую равнину, поросшую мощными деревьями.
Нигде, ни внизу, ни на скалистых холмах, что поднимались с другой стороны бухты, не было видно ни одного огонька. Только где-то вдалеке лаяла собака.
– С этой стороны бухту никто не охраняет, – сказал Никола, снова спустившись на пляж.
– Когда мы сможем добраться до замка? – спросила герцогиня.
– Через пару часов, – ответил Никола.
– Может, подождем до рассвета?
– Это ничего не даст, синьора. Я знаю дорогу, тысячу раз по ней ходил, таская на плечах центнеры маиса, и даже бегал под ударами плети тюремщика. Тяжелая тогда была жизнь.
– Значит, пошли?
– Да, синьора, если вы не устали.
– Вперед, и помалкивайте.
Отряд пересек песчаные дюны и спустился на равнину. Грек, который, казалось, видел в темноте, как кошка, шел впереди.
– Вот ведь чертяка! – пробормотал папаша Стаке, толкнув локтем Симоне, который шел рядом. – Эти греки и вправду молодцы, когда собираются насолить туркам. А я-то думал, они сделаны из хлебного мякиша!
– Да, народ что надо, – отозвался молодой моряк, не отличавшийся многословием.
Герцогиня и Перпиньяно вполголоса обсуждали план действий, стараясь все предусмотреть и согласовать, чтобы не допустить ни малейшей оплошности. Ведь за любой промах придется заплатить жизнью, а казнь у турок ужасна…
– Для всех я теперь Хамид, сын правителя Медины, поскольку я хорошо знаю арабский, – заключила герцогиня. – Я ближайший друг Мулея-эль-Каделя. Бен-Таэль, слуга великодушного юноши, подтвердит, что я действительно мусульманин и доблестный воин.
– А вы не скомпрометируете Дамасского Льва? – спросил Никола.
– Он сказал, я могу в любой ситуации воспользоваться его именем, и я им воспользуюсь, – отвечала герцогиня. – С племянницей Али-паши я буду говорить одна.
– Да, синьора, – сказали Никола и Перпиньяно.
– Предупредите наших людей. Мы не должны допустить ни малейшего промаха.
– Иначе всех посадят на кол, – сказал грек. – Племянница паши очень хороша собой, но о ней идет молва, что, если дело касается христиан, она не менее жестока, чем ее дядюшка.
– Я постараюсь укротить эту юную тигрицу, – сказала герцогиня, которой, похоже, в голову пришла какая-то мысль. – Я очень верю в то, что наш план осуществится, как бы дерзок он ни был.
Грек на минуту остановился, чтобы лучше сориентироваться в густой темноте, потом отряд снова двинулся вперед по оврагам, покрытым кустарником, который очень затруднял движение.
Папаша Стаке непрерывно ворчал по поводу буераков:
– Бывают же на свете идиоты, которые утверждают, будто путешествовать по земле – такое уж удовольствие. Они никогда не ступали ногой на палубу галеры, никогда не испытывали прелестей ни бортовой, ни килевой качки. Будь неладен этот Кипр с его турками и киприотами!
К пяти часам утра сумрак начал рассеиваться.
– Видите, синьора? – спросил Никола, указав рукой на обрывистый холм, на вершине которого смутно угадывались очертания огромного мрачного здания.
– Это замок Хусиф?
– Да, синьора.
– Бедный Л’Юссьер! Должно быть, он томится в подземелье одной из этих мрачных башен.
– И к тому же наверняка закован в кандалы. Племянница Али-паши не слишком гостеприимна с теми, кто заперт в башне.
