Юлиан Климович
Алек (эпизод из 90-х)
В вагон со стороны хвоста электрички зашло два контролера. Средних лет мужики в форменных фуражках и куртках. Тот, что поменьше ростом, взял левую сторону, ту, на которой сидели мы, а контролер повыше правую. Утром и днем они проверяли по другой схеме: заходили с разных сторон и двигались навстречу друг другу, как опытные загонщики, не позволяя никому сбежать. Зайцы платили по единой необременительной таксе в десять тысяч рублей с носа вне зависимости от длительности поездки. Прошерстив таким образом всю электричку, контролеры садились в последнем вагоне, пересчитывали выручку и честно делили заработанное на три части. По одной части они забирали себе, а на третью оформляли несколько штрафных квитанций, чтобы отчитаться. Но вечером за усердие можно было и огрести по полной, нарядов милиции в электричках не было, поэтому в это время контролеры применяли тактику вытеснения, давая зайцам возможность, свободно переходя из одного вагона в другой, бесплатно доезжать до своей станции. Но мы с Алеком, допив уже по третьей бутылке пива, слишком отяжелели для того, чтобы бегать по вагонам. К тому же у Алека вдруг проснулось острое желание поучить контролеров жизни: он вытянулся на деревянной скамейке и, фирменно ухмыляясь, опустил очки на нос, как забрало у рыцарского шлема. Но контролеры явно были опытными мужиками и, прочухав, что два подвыпивших парня вместо того, чтобы немного поделиться дензнаками, не прочь подраться, не сговариваясь, прошли мимо, даже не посмотрев в нашу сторону.
– Э… – протянув руку в сторону уходящих контролеров, только и успел произнести Алек.
– Ты драться собрался или бикс снимать?
– И то и другое.
– Не получится. Если подеремся, то надо будет соскакивать где-нибудь, не доезжая до вокзала, чтобы нас там не взяли. Врубаешься?
– И чо?
– А то, что тогда мы не успеем доехать до клуба, и все соски, не дождавшись нас, в слезах разбредутся по домам.
Алек заржал на весь вагон. Какой-то впечатлительный пассажир, вжав голову в плечи, вышел в тамбур вслед за контролерами.
Небольшой клуб “Минотавр” находился на площади Мужества в одной из двух высоток. Вокруг станции метро шла стройка. Разрытые котлованы, ограждающие их бетонные заборы, плотно сжимали ее почти с четырех сторон, оставив только узкий проход к Политехнической улице. Дорожка из вестибюля метро до площади, тесно заставленная с двух сторон разнокалиберными ларьками, жавшимися к строительному забору, была перекопана. Утром, днем и вечером две встречные вереницы людей непрерывно пробирались через лужи и грязь к метро и из него. Сложенные картонные коробки, сломанные деревянные поддоны служили импровизированной мостовой, по которой, оскальзываясь и чертыхаясь, ползли люди, изредка останавливаясь у какого-нибудь киоска, чтобы купить сигарет, пива или шаверму. Груды мусора, состоящего из мятых жестяных пивных банок, пластиковых бутылок от всевозможных газировок, пустых неформатных бутылок, которые не принимали пункты стеклотары, сигаретных окурков и пачек, обломков каких-то деревянных ящиков, использованных презервативов, периодически выбрасываемых из ларьков, остатков недоеденной шавермы, валялись под ногами, никем не убираемые, превращаясь в культурный слой эпохи 90-х.
Сейчас народа уже не было, схлынувшая после семи вечера толпа оставила новый мусор, который лежал по краям дорожки и в пространстве между ларьками, запинанный туда случайными ногами многочисленных прохожих. Только возле фойе копошилась метровская уборщица, вытряхивая содержимое заплеванных урн в старое оцинкованное ведро, сметая растоптанный мусор разлохмаченным веником с порога станции к ларькам.
– По пивку еще, пожалуй, – предложил я, закуривая сигарету и рассматривая ассортимент ближайшего от выхода из метро еще работающего ларька.
– Мысль правильная, речи нет, – покивал Алек. – Юр, сигарету дай.
Я протянул ему пачку, продолжая рассматривать ряды бутылок с пивом.
– Хотя… – я почесал затылок, – нет, я буду джин-тоник.
– Тоже неплохой выбор, опять поддерживаю, – Алек достал деньги и пересчитал. – Сейчас угощаю, потом пьем на твои.
– Ты обсох что ли?
– Точно. Жизнь дала трещину, денег осталось пол-чемодана, – стандартно пошутил он.
– Бля, но тогда только за вход отдадим и в клубе по стошке джина возьмем, и все. На бикс уже лавэ не остается. Будем снимать, как профессионалы, без вспомогательных средств. Только чистое искусство.
– Х..йня, прорвемся. Пошли.
Алек в клубе как-то быстро нажрался. Денег хватило на “по сто пятьдесят” джина, которые сверху выпитого джин-тоника “Синебрюхоф” и пива дали убойный эффект. Через десять минут мы подсели за столик к трем девахам, которые рассматривали танцующих и, потягивая коктейли через соломинки, явно скучали. Мы угостили их специально купленным для этого случая “Салемом” и стали развлекать анекдотами. Две оказались симпатичными. В полумраке зала я сразу смог их рассмотреть, а вот третья сидела, откинувшись на спинку дивана, в самом темном углу. Когда она наклонилась к столу, чтобы пододвинуть к себе поближе пепельницу, я понял как она права, что сидит в темноте, и поблагодарил бога, что симпатичных оказалось две. Одну взял Алек, другую я. Мне досталась хорошенькая высокая брюнетка. Мы танцевали с ней под свежий медляк “Русского размера”. Ее тело, теплое и мягкое, влекло, легкий запах хороших духов и какого-то шампуня возбуждал. Я нес какую-то ерунду ей на ушко, спрятанное в густых черных волосах, когда к нам подрулил Алек в обнимку со своей блондинкой.
– Юр, ты прикинь, ее зовут Ольга! – пьяно проорал он, перекрикивая музыку. – Ты прикинь? Ее зовут Ольга! – Алека шатало, вены на лбу и шее вздулись, взгляд, расфокусированный, абсолютно пьяный, блуждал по стенам, людям, ни на чем не останавливаясь ни на секунду. – Ольга может быть только одна. Ты поняла?! – опять проорал он, обращаясь к девушке.
– Дебил! – она отшвырнула его руку и пошла к столику. Там, все также скучая, сидела их третья, страшная как атомная война, подруга. Симпатичная брюнетка сняла мои руки со своей талии и тоже вернулась за столик. Я понял, что сегодня случился облом.
– Ты чего, Алек, у тебя совсем планка упала? Ты, сука, баб нам всех распугал. Че теперь делать? – я взял его за локоть и потащил к выходу. Здесь ловить нам уже было нечего.
На свежем воздухе Алека совсем развезло. Я едва успел затащить его подальше во дворы, где он, согнувшись пополам, начал блевать. Отвернувшись от этого зрелища и подставив лицо холодному октябрьскому ветру, я закурил. Меня шкивало, но не сильно. Ветер освежал и приводил в чувство. Алек перестал блевать. Опершись спиной о стену дома, часто отплевываясь, он попросил закурить. Не оборачиваясь, я протянул ему сигарету фильтром вперед. Чиркнула зажигалка.
– Теперь полегчало, вроде, – слабо проговорил он и обмяк, присев рядом с лужей блевотины.
– И стоило ехать так далеко, чтобы ты все обломил?
– Че-то мне х…ёво, – Алек растер ладонями лицо и уши. – Не, в натуре, мне без Ольги совсем х…ёво. Не могу я без нее. Ты кольцо мое видел?
Я кивнул. Он действительно часто рассматривал и крутил это простенькое серебряное кольцо на мизинце левой руки.
– Ну вот, короче, это она мне его одела, когда я уезжал. Сняла со своего пальца и одела мне на мизинец, оно только на него и налезло. Мы тогда еще долго смеялись, что никуда больше не лезет кольцо. Она обещала меня ждать. Ты фотку ее видел?
Я снова кивнул, хотя не думаю, что Алек следил за моей реакцией. Он пару раз показывал мне черно-белую фотографию ладной светловолосой небольшого роста девушки в купальнике. Она стояла на бортике бассейна и улыбалась. У нее была добрая белозубая улыбка. Обычная миловидная девчушка, каких много, но для Алека – единственная. Он бредил ей. В первый месяц он чуть не каждый день звонил и подолгу разговаривал с ней, пока Валерка не получил счет за междугородку-международку. Потом он стал звонить крайне редко, за полгода прошедшие с момента его приезда, за исключением первого месяца, он позвонил ей раз десять, из которых только тремя первыми звонками застал Ольгу.
– Чего тебе так плохо-то? Ну, ты здесь, она там…. Это же все временно. Устроишься нормально и перевезешь ее сюда. Чего так маяться?
– Мне тут пацаны с родины звонили. Они базарят, что у нее там мужик завелся какой-то. – Алек затянулся, бросил окурок между ног и, запрокинув голову, с силой выдохнул струю дыма в темное низкое небо.
– Может гонят, они че пасут ее что ли? – я тоже посмотрел на небо в надежде увидеть хотя бы одну звезду. Но питерское небо было непроницаемым как одеяло. Похоже, что Господь укрыл город саваном и забыл о нем. Временами мне казалось, что все мы здесь всего лишь гости, на время заселенные в дома и обреченные на одинокое быстрое исчезновение в этом постоянном сумраке. То ли от холода, то ли от этой мысли невольная дрожь пробежала у меня по спине.
– Видели с мужиком каким-то, – начав подниматься по стеночке, продолжил он.
– Свечку-то не держали. Так походила, да перестала, – попробовал я его ободрить, хотя сам в это не очень верил.
– Ее подруга тоже подтвердила, что у нее мужик появился, – Алек встал, и держась рукой за стенку, стал осматриваться вокруг.
– Ну, если и завелся то что? Ты тут тоже бабцов имеешь и что? Значит она не твоя судьба, как ты уверил себя.
– Она поклялась мне, понимаешь? Я ее не заставлял, она сама мне сказала. Я, бл…дь, дышать без нее не могу. Веришь? Х…йня какая-то нездоровая: я здесь, а она там…, – Алек опять сполз по стенке и закрыл голову руками. – Где мы, Юр? Чего я тут делаю, а? – он снизу вопросительно посмотрел на меня. – Я не могу без нее, понимаешь? Мне надо туда, – он махнул рукой куда-то, – к моей Ольге. Юр, мне все время муторно. Я здесь чужой совсем, меня только Ольга моя может спасти, понимаешь? Речи нет, здесь красиво и все такое, но люди х…ёвые и погода такая же. Вот ты правильный пацан, за лавэ не жмешься, как Валерка, попи…деть с тобой можно за жизнь, все ништяк, но бл…дь, я зае…ался уже сидеть дома с детьми и пиво жрать. Телок нормальных нет, всем денег надо, а лавэ нет. Светка страшная, сука. Х…ёво мне, Юр. Не знаю что делать. Утром проснешься и тошно от всего: Валерка суетится, жизнью обиженный, все копейки свои считает, всегда сам в магазин ходит, мне денег не доверяет. Детей от матери прячет, чтобы, не дай бог, они ее не увидели и ничего у нее не взяли. Мстит так ей, а дети-то причем? Дебил, бл…дь, – Алек пошарил по карманам, медленно достал свою зажигалку, откинул крышечку, чиркнул колесиком, посмотрел на пламя и с клацаньем закрыл. – Закурить дай.
Меня все время удивляла его способность просить денег взаймы или закурить с такой непосредственной простотой, которая обезоруживала своей естественностью и непринужденностью. У меня никогда не возникало желания ему отказать, хотя денег он мне был должен уже изрядно, и я не испытывал иллюзий по поводу перспектив их возврата. Когда у Алека появлялись деньги, то он тратил их легко направо и налево, расставаясь с ними без сожаления. Перед сутками он вызванивал безотказную Светку, и она, захватив одну из двух подруг, приезжала на стоянку, где мы гудели часов шесть-восемь. В такие моменты он не экономил на выпивке и сигаретах. Всю ночь мы курили “Мальборо” и пили джин, разбавляя его по вкусу “Херши-цитроном”. Потом он мог неделю сидеть без денег и стрелять у меня сигареты. Я, в отличие от него, проставлялся скромнее и деньгами не сорил.
– Держи, – я протянул ему сигарету.
Он закурил.
– И, понимаешь, все как-то “фу”. Все не так как-то. Я даже не знаю, как тебе объяснить, но стремно на душе мне здесь. Уеду я к Ольге. Получу за две недели зарплату, куплю билет и уеду.
– Куда ты собрался? Ты подумал, как Валерка тут будет, племянники? Успокойся, не гони волну.
– Они мне брат с сестрой, я их люблю. – Алек глубоко затянулся, а затем подул на кончик сигареты, так что посыпались искры, и красный сердечник почти побелел.
Он замолчал, потом поднялся, и мы пошли в сторону метро.
VII
На следующий день, вечером возвратившись из института и поужинав, я пошел к Валерке посмотреть новый фильм. Кроме телефона у него дома была еще одна ценность – б/у-шный видеомагнитофон “Грюндик”, который он привез из Турции в одну из первых своих поездок. Видик был ломовой, крутил все не капризничая и выдавал хорошее качество. Стоял он на кухне рядом с телевизором и телефоном. До Валеркиного развода я почти не смотрел у них фильмы, мы заходили только позвонить. Иногда, когда они что-то все вместе смотрели, Валерка или Наташа приглашали меня остаться, но такое было нечасто. Все изменилось после появления Алека. У нас быстро возникло взаимовыгодное сотрудничество: я брал в прокате хорошие фильмы, а смотрели мы их по вечерам у Валерки на кухне.
В этот вечер по дороге домой я заскочил в видеопрокат, который располагался в небольшом загончике двухэтажного магазина сразу за автобусной остановкой на канале. В городе таких магазинов насчитывалось несколько штук. Эти типовые советские двухэтажные коробки напоминали два серых положенных друг на друга кирпича, из которых были построены. Сплошной остекленный фасад выделял их из серых же пятиэтажек, между которыми их втискивали архитекторы при планировке стандартных микрорайонов. В советское время, когда дефицит царил во всем, торговых площадей не хватало, они были весьма востребованными. На первых этажах тогда находились продуктовые отделы, а на вторых промтоварные, хозяйственные. В нашем магазине, кроме продуктового раньше располагался еще отдел ковров. Сейчас оба этажа здания, поделенные загородками на разной величины клетушки, вмещали в себя массу скучающих девушек и женщин всевозможных возрастов, которые продавали все тоже, что предлагали по соседству такие же скучающие женщины в ларьках на привокзальной площади. Кроме какофонии запахов, состоящей из смеси запаха селедки, квашеной капусты, гнилой картошки, бытовой химии и дешевой парфюмерии, вошедшего в магазин оглушал фарш из музыки, новостей, несущихся из различных радиоприемников, звуков выстрелов и гнусавых голосов переводных голливудских блокбастеров, добавляемых в качестве приправы единственным телевизором, стоящим в пункте видеопроката. Я часто заходил сюда, чтобы взять кассету с какими-нибудь новыми американскими фильмами. Девушка Лена, симпатичная продавщица-киноманка, всегда удачно рекомендовала новинки, которые смотрела здесь же на рабочем месте. В смысле совпадения увлечения и работы Лена была счастливейшим человеком, наверное, не только на всех двух этажах магазина, но, может быть, всего района, а может и всего нашего города. Зная мой вкус, она безошибочно подбирала мне фильмы. Если кассета была на руках, она говорила, на сколько ее взяли, и откладывала ее для меня, когда фильм возвращали. Тогда Лена отложила мне “Леона”.
Дверь открыл Валерка. Я радостно показал кассету с фильмом, но он не обращая внимания на меня, молча развернулся и пошел на кухню. Его нервный, я бы даже сказал злой вид, меня озадачил.
– Здорово, – бодро произнес я.
– Здоровее видали, – негромко ответил он из кухни.
Я прошел за ним. На кухне кроме Валерки никого не было.
– А где все? – меня насторожила пустота и тишина в квартире.
– Твой друг лежит у себя в постели в гостиной, спит. Этот придурок сегодня пытался перерезать себе вены. Хорошо догадался себя хайдокать, когда детей не было дома. Придурок, бл…дь.
– Не понял. Что он сделал?
– Пытался красиво уйти из жизни. Ничего толком не может сделать, даже помереть.
Валерка включил конфорку и поставил на нее чайник, свернул с носика свисток. У меня в голове все перемешалось. Я сел на диван и ошалело посмотрел на Валерку. Он подозрительно смотрел на меня. Я как дурак все время крутил в руках видеокассету. Мне стало немного не по себе, как будто я соучастник преступления и мне сейчас официально предъявят обвинение.
– Че с ним случилось-то? – Валерка закурил. Приоткрыв окно, он устроился на подоконнике, поближе пододвинул к себе пепельницу и, щурясь от дыма, посматривал на меня сквозь сизые клубы.
– Вообще не представлял, что у него может возникнуть подобная мысль. Да, он последнее время все больше в аут уходил, больше говорил о том, что скучает по Ольге, что хочет вернуться, но и все. Ну и бухать больше стал. И все.
Валерка погасил взгляд и как-то весь расслабился.
– Хорошо, что так. Точно он никому ничего не задолжал и все такое?
– Нет, я бы знал.
– Чего это он вдруг решил?.. – Валерка как бы сам себе задал вопрос и пожал плечами. Он говорил тихим голосом, чтобы не разбудить Алека.
– Дак, сейчас он чего, спит?
– Я скорую вызвал. Пока я ему бинтами руки заматывал и из ванны вытаскивал, они приехали, зашили чего-то, перевязали, укол какой-то сделали и еще одну ампулу оставили на ночь. Хорошо я чисто случайно раньше домой вернулся. Дверь в ванную нараспашку, музыка орет. Я туда, а этот придурок голый в крови плавает. На морду очки свои нацепил, фотка Ольгина напротив на бортике стоит, пустая бутылка водки валяется, и он в почти остывшей воде лежит. Хорошо резал поперек запястья и неглубоко, крови мало вытекло. Я вообще не представляю, чтобы я его родителям сказал, если бы… – Валерка затянулся, и его передернуло. Раздавив окурок, он встал и выключил давно кипевший чайник. – Давай чайку попьем, да я за детьми пойду. Покараулишь, пока я хожу?
Я кивнул.
VIII
Через три дня вечером Алек позвонил в нашу дверь.
– Друг мой, пошли пить, – он, как ни в чем не бывало, одновременно улыбался, курил, на носу висели очки, а его перебинтованные запястья белели манжетами. Чтобы смотреть через очки, он закидывал голову назад и задирал подбородок.
– Ты уже можешь пить водку? – я оценивающе посмотрел на его запястья.
– Я ходил сегодня на прием к своему доктору, и он мне выписал рецепт: литр водки в день. Пора начинать лечиться.
– Ну что же, надо так надо. Подожди, я сейчас выйду.
Через полчаса мы сидели на старом бревне среди прибрежной ивовой поросли. Метрах в трехстах светился тусклыми огнями автомобильный мост через реку. Мы пили водку из горла и курили. Моросил мелкий осенний дождик. Воздух, напитанный влагой, далеко разносил звуки. Машины, проносящиеся по мосту, проезжали как будто совсем рядом. Хорошо, что был уже поздний вечер, и ездили нечасто.
– Нах…й ты себя порезал, тебе жить надоело? – начал я сразу с главного. Я не психотерапевт, поэтому получилось жестко.
– Друг мой, надоело – не то слово, я не могу больше жить. – Алек хлебнул водяры и глубоко затянулся. – Жизнь стала бесцельной, тусклой и плоской. Нет никаких причин мне оставаться здесь с вами.
– Че-то больно пафосно у тебя получается, – заметил я и, взяв у него бутылку, допил оставшуюся водку. – Где второй пузырь?
Алек молча достал из полиэтиленового пакета вторую бутылку и протянул мне. Я свинтил крышку, сделал глоток и тоже закурил.
– Короче, ты какой-то порожняк прогнал с этим кровопусканием своим. Не, в натуре, ты чего хотел этим добиться? Чтобы Ольга бросила там своего парня, приехала и, обливаясь слезами, пала на твою могилу? Не будет этого, пойми. В натуре, надо быть полным дебилом, чтобы так думать. Не, Алек, ты извини, если че, но так только малые дети поступают.
– Я тогда, утром, дозвонился до Ольги, и она мне сказала, что выходит замуж, и чтобы я больше не звонил. Ты просто не понимаешь, как мне стало пусто, как будто…
– Будто тебя выбросили в открытый космос и улетели, а ты болтаешься в скафандре как жук на спине, и на миллионы километров никого, – закончил я за него.
