Юлия Землянская
Черное озеро
Пролог
Герман проснулся от оповещения по громкой связи о снижении авиалайнера и скором прибытии в аэропорт Староангарска. Голос стюардессы, монотонный и искаженный старыми динамиками громкоговорителя, доносился будто сквозь вату в ушах. Скованное сонным параличом тело игнорировало приказы мозга. Попытки разомкнуть тяжелые веки или хотя бы шевельнуть пальцем оказались тщетными. Эта беспомощность откровенно пугала и одновременно злила.
В какой-то момент гул двигателей внезапно затих. Заложило уши, к горлу подкатил ком. Германа подбросило, и он тряпичной куклой повис в воздухе, будто в невесомости, не чувствуя более под собой опоры. «Падаем, – собственный голос в голове прозвучал обыденно и лишь чуточку разочарованно. – Это конец». Голос стюардессы, как заезженная пластинка, продолжал с равнодушной вежливостью вещать о необходимости подготовки к посадке. «Будь что будет», – разочарование сменилось принятием. В эту же секунду оцепенение слетело с Германа и осыпалось колючей крошкой, оцарапывая нервные окончания.
Он распахнул глаза и обнаружил себя в кресле в пустом самолете, неподвижно стоящем на земле с выключенными системами жизнеобеспечения. Луна заглядывала в самолет, как любопытный наблюдатель, ее холодный свет отбрасывал мертвенные блики на спинки кресел. Она выглядела полной, яркой и висела так низко и близко к земле, что в другое, более подходящее для этого время Герман с удовольствием изучил бы ее неидеальный рельеф: и глубокие царапины – борозды, и бугрящиеся шрамы – кряжи. Снаружи она освещала лес: старый и дремучий. Деревья казались древними стражами, мрачно смотрящими из тьмы. Их искривленные ветви напоминали когти, тянущиеся к самолету. Место было незнакомое и опасное.
Герман высунулся в проход: дверь в кабину пилотов оказалась распахнута, внутри – никого. Сидения бортпроводников тоже пустовали. Тогда он в спешке отстегнулся и, окинув взглядом салон, поторопился к выходу. Переговорное устройство, с помощью которого экипаж общался с пассажирами, болталось на спиралевидном проводе и с глухим стуком ударялось о пластиковую панель – внутреннюю обшивку самолета. У дверного проема стоял трап. Герман легко сбежал по нему. Но стоило ступить на землю, как она затряслась под его ногами и пошла трещинами. Поднялся невообразимый гул, лес вспыхнул огнем с одной стороны, с другой – начал уходить под воду. Между разбушевавшимися стихиями виднелась узкая тропа, ведущая в лесную чащобу, окутанную черным дымом. Бежать было некуда.
Внезапно сзади кто-то зацепился за его руку, как за спасательный круг. Это не испугало. Напротив, теперь Герман точно знал, что нужно делать, и уверено повел человека за собой по единственной тропе… в неизвестность.
***
– Дамы и господа, наш самолет приступил к снижению. Мы прибываем в аэропорт города Староангарска…
Герман дернулся, как от пощечины, и резко открыл глаза, по которым тут же полоснул яркий свет. По проходу, заложив руки за спину, медленно шла стюардесса, сосредоточенно проверяя пассажиров на готовность к посадке. Рядом дремал немолодой мужчина, а его чадо у иллюминатора в огромных наушниках трясло фиолетовой челкой в такт музыке. Контраст между бесшумным, пугающим сном и будничной суетой в салоне был разительным, почти болезненным.
Всего лишь сон. Но очень реалистичный. Герман выдохнул и повел плечами, сбрасывая напряжение. Он до сих пор ощущал запах гари и фантомную хватку пальцев незнакомца на предплечье, а перед глазами мелькали то огненные всполохи горящего леса, то огромная луна, медленно гаснущая под черной вуалью уплотняющегося дыма. Сон будто оставил след на коже – неотступный, как старый шрам.
Под строгим взглядом стюардессы Герман пристегнул ремень безопасности и откинулся на спинку кресла.
Посадка была мягкая. Если бы не изменившаяся тональность шума двигателя, никто бы не понял, когда закончился воздух и началась земля. В салоне послышались редкие и вялые аплодисменты сонных пассажиров, адресованные мастерству пилотов. Время было ранее, часы показывали начало шестого утра. Герман глянул в иллюминатор: полосу еще освещали взлетно-посадочные огни, но, когда самолет сбавил скорость – погасли. Он успел рассмотреть вдали здание аэропорта прежде, чем борт свернул с полосы, и оно пропало из поля зрения. Буквально за пять минут, пока их буксировали на стоянку, аэродром и его окрестности накрыл густой туман.
Спустившись с трапа, Герман расправил плечи, вдохнул полной грудью и тут же поежился от пробирающей до костей сырости. Воздух был неподатливый, насыщенный влагой, пахнущий дождем и остатками керосина. Бросив быстрый взгляд на самолет, он порадовался везению: задержись они в столице хоть на несколько минут – и пришлось бы уходить на запасной аэродром.
Глава 1. Точка отсчета
Прошло два с лишним часа после встречи со связным под оперативным псевдонимом «Стриж», которого свыше назначили правой рукой агента под прикрытием. Туман начал понемногу таять, Герман завел служебный автомобиль и неторопливо покатил в сторону Староангарска, осмысливая недавний разговор.
Дело было непростым.
Впрочем, это стало очевидно еще в штабе, когда в кабинете начальства в его руки легла тонкая папка, в которую был вложен лист с кратким изложением сути дела, скупой отчет о проделанной полицией работе, несколько фотографий и пара документов с результатами исследований озера.
Такие дела обычно не поручали спецслужбам. Если, конечно, в них не были замешаны важные люди.
Мерный шаг начальника по скрипучему паркету нарушил тишину кабинета. Приоткрыв форточку, мужчина постоял немного у окна, видимо, наслаждаясь повеявшей с улицы весенней свежестью, потому что опостылевший за годы службы пейзаж за окном вряд ли смог бы вызвать у него положительные эмоции.
Дневной свет лег на уставшее и немолодое лицо с нависшими над блеклыми глазами веками, длинным острым носом и плотно сжатыми в ровную линию губами. Если б не осанка, его легко можно было бы спутать с обычным пенсионером, одним из многих, кто по утрам выгуливает в сквере пса или на пару с супругой возле пруда подкармливает батоном уток. Но когда он медленно отвернулся от окна, чтобы вернуться за рабочий стол, на лицо его наползли острые тени, как по щелчку превращая уставшего пожилого мужчину в человека основательного и опасного, за плечами которого возвышался, словно обелиск, внушительный послужной список.
– Дочь не последнего в стране человека… пару недель назад пропала в глуши Приангарской области при очень загадочных обстоятельствах.
И хоть голос начальника звучал ровно, паузы были красноречивее слов. Глаза тоже выдавали не то беспокойство, не то раздражение. Так случалось, когда от него ждали определенного результата, гарантировать который он не мог. Как и не мог, видимо, озвучивать имя этого не последнего человека, ради которого агента вырвали на службу в самый разгар заслуженного отдыха.
Герман опустил взгляд в папку. Ему отвели пару минут, чтобы вникнуть в подробности дела.
Некая двадцатидвухлетняя Майя Воронцова в компании своих тети и двоюродного брата уехала отдохнуть на малую родину отца. Там они узнали об экскурсии на полуостров, где им обещали неизбитый маршрут по местным красотам, единение с природой и потрясающие виды с вершины холма на реку Ангарию. Сначала Майя удивила всех, сказав, что слышит чье-то пение, когда они всей группой взбирались на холм. А на обратном пути посреди разговора с братом внезапно извинилась, попросила подождать ее пару минут, после чего скрылась в лесу. С тех пор Майю Воронцову больше не видели. Экскурсоводы по ее следам дошли до небольшого безымянного озера, даже не отмеченного на картах. След обрывался у самой воды. На берегу они обнаружили отрезанную косу пропавшей и небольшой складной ножик, который висел у нее в связке с ключами в качестве брелока и которым, как показала экспертиза, коса и была срезана. Вызвали полицию, криминалистов, но те зашли в тупик: следов борьбы не было найдено, впрочем, как и любых других следов, кроме Майиных и ребят из поисковой группы. Предварительное заключение – утонула.
– Как ты понял, такое заключение не всех устраивает, – начальник откинулся на спинку кресла и, поймав взгляд Германа, продолжил: – Родителям девочка нужна живой. Но это в случае, если сценарий развернулся положительный. Отрицательный результат… тоже сойдет. Но нужны железные тому подтверждения.
– Понял.
После небольшой паузы, во время которой начальник хмуро глядел из-под кустистых бровей куда-то поверх макушки Германа, он наконец продолжил:
– Неподалеку от этого озера находится лагерь археологов. В день исчезновения там работало больше двадцати человек. Под подозрением как руководители экспедиции, так и местные волонтеры. Правда, ни прямых, ни косвенных улик нет. Но, сам понимаешь, необходимо отработать все версии.
Герман внимательно слушал, краем глаза рассматривая приложенные к делу фотографии.
– Сейчас среди местных ажиотаж после исчезновения Воронцовой немного поулегся. Задача – не спугнуть виновников, если таковые, конечно, имеются. Поэтому ты поедешь туда и примкнешь к археологической экспедиции в качестве журналиста, которого якобы госструктуры приставили внештатным сотрудником. Необходимость журналиста в экспедиции может вызвать вопросы у археологов, но ребята придумали для тебя правдоподобную легенду. Глава экспедиции уже уведомлен о твоем прибытии, все необходимое оборудование и служебный транспорт получишь по прилете в Староангарск.
– Это все? – Герман отложил дело и посмотрел на начальника.
Тот ответил не сразу, практически пробуравив взглядом агента. В наэлектризованном от напряжения пространстве кабинета было слышно его учащенное хриплое дыхание и, в противовес, спокойное, почти умиротворяющее тиканье часов, напоминающее о неумолимом течении времени, которого оставалось ничтожно мало для подготовки к очередному заданию.
– Озеро… Утром на брифинге мне сообщили, что там уже пропадали люди. Старые дела, но все равно держи в уме. Подробности получишь у связного, – тяжелый взгляд в упор. – Придется поработать, Чернов, дело непростое.
Герман кивнул, почувствовав знакомую тяжесть, с которой приходили только самые туманные, запутанные дела. В таких обычно не бывало ни ясных причин, ни прямых решений, и именно они чаще всего оставляли после себя горький осадок.
Звук входящего сообщения выдернул Германа из раздумий. Он бросил быстрый взгляд на экран телефона: навигатор частично закрыло уведомление о получении голосового сообщения от Милена – того самого начальника археологической экспедиции. Он ехал в Староангарск на встречу с коллегой. И подвозила его некая Лада, тоже археолог, у нее были свои дела в городе, по завершении которых она собиралась вернуться в лагерь. А Милена после встречи должен был забрать уже Герман.
Из динамика донесся слегка хрипловатый молодой голос:
– Доброе утро, Герман. С прибытием… Да, у нас все в силе. Паром уходит в два, так что давайте ориентироваться на полдень. Скину адрес, откуда меня забрать. Надеюсь, вы успеете отдохнуть…
Несмотря на любезное содержание сообщения, Герман, всегда очень чутко считывающий эмоции по голосу, не мог не заметить неискренности и некоторой отчужденности в интонациях, но с выводами решил не торопиться. В конце концов, кому понравится новенький в уже слаженном коллективе, который едет не на пару часов, чтобы взять интервью и сделать несколько фото лагеря, а рискует задержаться с ними до конца рабочего сезона.
Герман ответил на сообщение смайликом. Адрес, который прислал Милен, он переадресовал связному, вдогонку кинув голосовое с просьбой подыскать гостиницу максимально близко к этому месту. И вновь позволил себе углубиться мыслями в дело.
В аэропорту он получил от Стрижа на ознакомление добротную папку, углы которой были основательно затерты, будто ее гоняли по кабинетам с советских времен. Из сведений первой важности внимания требовали два случая исчезновений людей на том же самом озере, о которых предупреждал начальник. Перед глазами всплыли выдержки из отчетов районного ОВД:
Пропала: Агапова Варвара, 15 лет. Дата происшествия: 18 сентября 1993 г. Обнаружены улики: корзина с грибами, пучок волос, складной нож. Признаки насильственных действий не установлены. Статус: без вести пропавшая.
Документ был подписан неким Олегом Ковалевым, расследовавшим дело. По словам Стрижа, следователь давно уже был на пенсии и мирно жил в пригороде Староангарска. Герман сделал мысленную пометку о необходимости его навестить.
Второй случай был не менее сложным. Из протокола допроса свидетеля, который состоялся в ОВД «Староангарское» 21 марта 1979 г., Герман запомнил следующее: «…Лесник Парфенов П. С. не выходил на связь с 11 числа. Поиски велись бригадой местных, в результате обнаружено ружье у южного берега озера, принадлежащее Парфенову. Следы пропавшего отсутствуют. Предположительно ушел под лед. Дальнейшие розыскные мероприятия: безрезультатны…».
Что ж. Три исчезновения за сорок с лишним лет в одной точке. У девушек – странный ритуал с остриженными волосами. Но где связь с лесником? Герман нахмурился. Ему это напоминало головоломку, в которой недоставало ключевых фрагментов, чтобы сложить хоть что-то осмысленное. Ритуальное убийство? Маньяк? Но промежуток в тридцать лет… Подражатель? В газетах девяносто третьего о Варваре почти не писали – вряд ли кто-то стал бы копировать.
В любом случае версия о похищении с целью выкупа рассыпа́лась: никаких требований и никаких следов борьбы. Кроме того, следы всех трех жертв обрывались в одном месте, которое Герман с особой тщательностью рассмотрел на фотографиях криминалистов: это был небольшой скальный выступ, нависающий над водой, очень узнаваемый. Он невольно вернулся мыслями к этим снимкам. Место выглядело угрюмо, будто держало в себе что-то, что не стоило тревожить.
Герман поежился от предчувствия, что ныряет в какую-то темную и вязкую историю. Нахмурившись, он постучал пальцами по рулю. Три загадочных исчезновения и ноль улик – все, что он имел на сегодняшний день. «Чертов клин. Придется искать другую зацепку».
***
За окнами автомобиля заметно посветлело. Лучи солнца упорно пробивались через толщу низко нависших облаков. Термометр, в начале пути показывавший плюс девять, сейчас выдавал – одиннадцать. Туман уже полностью сполз на обочины и теснился все дальше от дороги в темную гущу леса. На горизонте виднелся город. Высокие трубы заводов и громоздкие силуэты панельных домов выделялись на фоне серого неба.
Герман сбавил скорость и припарковался неподалеку от заправки. Стриж прислал адрес дома, где сдавали комнаты на несколько часов за наличные. Как раз напротив располагался культурно-развлекательный комплекс: там у Милена и была назначена встреча. Герман вбил нужный адрес в навигатор и не спеша покатил по выстроенному маршруту.
Время было еще ранее, улицы пустовали, город только начинал просыпаться. Гостевой дом располагался на центральном проспекте в сером невзрачном здании. Первый этаж занимали магазины, а на втором – сдавались комнаты. Германа встретила сухенькая администраторша не первой молодости с ярко-красной помадой, окутанная приторным ароматом духов. На воротнике был прикреплен аккуратный бейдж, на котором красовалось имя «Алла».
– Есть номер с окнами на проспект?
– Имеется. Пойдемте, – женщина повела его на второй этаж. – Гостей ждете?
– Нет, я один. До полудня планирую съехать, – Герман на ходу переложил дорожную сумку в другую руку. – Не подскажите какой-нибудь хороший ресторанчик с доставкой?
– В «Блэк кофе» на Крупской готовят вкусные завтраки, довозят горячими. – Алла остановилась возле одного из номеров и распахнула дверь, кивком головы приглашая внутрь. – Устраивает?
Герман вошел, бегло осмотрел комнату, заглянул в санузел. Затем, удовлетворенный увиденным, разместил сумку на банкетке в прихожей.
– Все прекрасно, благодарю.
Алла паспорт не спросила. Взяла деньги и удалилась, оставив ключ гостю и мягко прикрыв за собой дверь. Герман вновь осмотрелся, на этот раз тщательнее. Комната была типичной, словно ее вырезали из каталога гостиниц: чистая, но бездушная. Единственный намек на уют – пара выцветших картин с видами местной природы.
Он скинул куртку и приблизился к окну. Оно выходило на восток. Прямо напротив располагалось здание комплекса, увешанного афишами различных мероприятий. Справа от него находился каток, слева виднелся фасад кукольного театра и еще правее – сквер. Небо прояснилось, и теперь яркие лучи солнца беспощадно слепили глаза. Герман на скорую руку соорудил пункт наблюдения, придвинув к окну журнальный столик и кресло, после чего приготовил свежую одежду и отправился в душ.
Примерно через два часа он отложил папку с досье на археологов и прочими полезными материалами по делу. Затем с удовольствием потянулся, разминая затекшую спину, и уставился в окно. В десять утра у крыльца остановилась серая иномарка – та самая, что фигурировала в документах как «авто начальника экспедиции». Из пассажирской двери выскочил парень в черной стеганой куртке, но его лица Герман не разглядел, только русую макушку. Парень юркнул в здание, машина уехала. Еще через полтора часа пришло сообщение от Милена: «Уже освободился. Буду ждать у сквера». И действительно, через пару минут археолог вышел из здания. В одиночестве. Сильный порыв ветра встрепал его волосы, он зябко повел плечами, застегнул куртку и неторопливо побрел к месту встречи.
На сборы ушло три минуты. Аллы на ресепшене не было, поэтому Герман оставил на стойке ключ и вышел наружу. Пока прогревалась машина, купил в кофейном киоске напротив парковки два капучино: для себя и начальника археологической экспедиции, надеясь, что бодрящий напиток с утра поспособствует созданию благоприятной атмосферы для знакомства.
Еще в аэропорту, когда просматривал досье Милена, Герман с удивлением наткнулся на его фото. Вместо крупного бородатого мужика, который ассоциировался с начальником археологов, со снимка на него смотрел пацан. Пацану было неполных двадцать девять, невысокого роста, худощавый, с яркими зелеными глазами. На данный момент он сидел на краю скамьи, рядом с пожилой парой, выгуливающей собаку, и нервно грыз кончик карандаша, сгорбившись над какой-то брошюрой. Приближение Германа он заметил боковым зрением, тут же поднялся и кивнул в ответ на вежливую улыбку Германа. Они обменялись дежурными рукопожатиями.
– Герман Чернов.
– Милен Вербицкий, – ученый дернул уголками губ в подобии улыбки. Выглядел он замученным, лицо более худое, чем на фото, под глазами залегли тени, а полопавшиеся капилляры в уголках глаз делали картину еще непригляднее. – В пунктуальности вам не откажешь.
– Предлагаю перейти на «ты».
Милен слегка помедлил, но согласился:
– Не вопрос.
– Кофе, – Герман протянул стаканчик, внимательно изучая сбитого с толку собеседника.
– Ух ты, спасибо… очень кстати.
Чернов открыл было рот, чтобы вежливо уточнить, нет ли у него аллергии на лактозу, но, глядя, как тот приложился к стаканчику, передумал, здраво рассудив, что здесь подобные столичные вопросы будут неуместны. После нескольких глотков ученый заметно приободрился, и взгляд его прояснился.
– Не поделишься, с чего вдруг наверху проснулся такой интерес к нашей экспедиции? – спросил он непринужденно, но смотрел при этом пытливо.
– Наверху простых смертных в эти детали не посвящают, – в тон ему ответил Герман. – А ты не в восторге, получается? – он постарался убрать нотки подозрения в голосе.
– Наоборот, – ученый виновато улыбнулся. – Просто удивлен. Журналист в составе археологической экспедиции – что-то новенькое.
Действительно подобное практиковалось крайне редко. Настороженность Милена в этом вопросе была отчасти понятна, но могла ли она быть вызвана иными соображениями?
– Меня направили сюда по государственной программе популяризации истории и культурного наследия страны. А вот почему выбор пал именно на твою экспедицию, подсказать не смогу. Видимо, тебе и твоим ребятам удалось привлечь к ней внимание.
Милен хмыкнул и отхлебнул кофе. А Герман, поглядывая на него исподтишка, пытался понять, рад тот этому факту или нет.
Через несколько минут, сидя в джипе Чернова, они уже ехали к выезду из города.
– Я правильно понял, ты будешь жить с нами в лагере? – невозмутимый и бесхитростный тон в разговоре давался Вербицкому не очень легко.
– Совершенно верно.
Судя по повисшей паузе, кое-кто надеялся на другой ответ. Милен поерзал на сидении, почесал нос ногтем указательного пальца, глянул в окно и наконец перевел взгляд на Германа.
– Думаю, с коллективом ты быстро найдешь общий язык. И я очень постарался создать максимально комфортные условия для нас всех. Но если вдруг устанешь от такого… образа жизни, то в Великоокском… это село через переправу, мы будем его проезжать… там можно найти неплохое съемное жилье. Ты только не подумай, что я тебе не рад! Это просто добрый совет.
– Спасибо за заботу, дружище, – Герман развеселился. – Но я – человек, привыкший к полевым условиям. Так что не волнуйся, ни тебе и никому из твоих ребят не придется со мной нянчиться. Да и лишние рабочие руки вам не помешают.
После этой фразы Вербицкий заметно приободрился. Теперь он заинтересовано смотрел на подлокотник между передними сидениями, где в небольшой нише для него была любезно оставлена пресс-карта.
– Могу взглянуть?
– Само собой, – легкомысленно отозвался Чернов.
Они уже выехали из города. Впереди дорога волнистой лентой уходила вдаль. Рельеф был холмистый, машина едва не подскакивала, как на американских горках. Пришлось немного убавить скорость.
Милен несколько минут рассматривал документ, где отображалась стандартная информация: ФИО, цветное фото анфас. Структура, выдавшая карту, значилась как Академия Наук, должность – корреспондент. Дата выдачи – десятое мая, действителен – до тридцатого октября. Иногда расследование под прикрытием могло длиться по несколько месяцев, а то и лет, но Герман рассчитывал управиться максимально быстро.
– Ты внештатник?
– Верно, но это не первое мое сотрудничество с академией, – охотно поддержал диалог Герман, не отрывая взгляд от дороги. – Вообще, я фрилансер. Из стабильного – веду постоянную колонку в журнале «Ружье или удочка» в качестве эксперта по охоте и рыбалке. Но сейчас чаще сотрудничаю с изданиями о путешествиях и туризме.
– И где твоя статья выйдет?
– В цифровых научно-популярных журналах.
– В научно-популярных… – задумчиво повторил Милен и аккуратно положил пресс-карту на место. – Значит, история и археология не твой профиль.
– Моя задача – рассказать о твоей экспедиции любителям. А профессионалам о ней расскажешь ты.
– А знаешь, отрадно слышать о попытках госструктур заинтересовать широкую общественность археологией, – теперь Вербицкий выглядел даже воодушевленным. – Финансирование на эти цели обычно выделяется не в том объеме, который хотелось бы. Но у нас Пашка еще есть, он на добровольных началах ведет блог про экспедицию, весьма популярный, должен признать.
– Кстати, о добровольных началах, – теперь пришла очередь Германа прощупывать почву. – Я знаю, что экспедицию финансирует Музей Истории Славянства. Но и ты неплохо вложился в оснащение лагеря. Слышал про какое-то дорогостоящее оборудование. Прости за бестактность, но кредиты для этих целей не выдают, откуда тогда?..
– Я из состоятельной семьи, – Милен ответил с явной неохотой, – растрачиваю свое наследство на научную деятельность.
– Достойно уважения, – Чернов знал об этом из досье, но было любопытно, как сам ученый сформулирует этот эпизод своей биографии. – Откуда такая любовь к археологии?
– Да банально, в общем-то, с детства, – Вербицкий пожал плечами. – Впервые я услышал о кочующем ладожском племени еще в пятом классе. Вот с тех пор их загадка меня не отпускает.
– Вот как. – Повисла пауза, пока Герман подбирал слова. – Я специально заранее не вникал в подробности, хотел погрузиться в эту историю на месте. Введешь в курс дела?
В любом случае это было неизбежно. А начать расспрашивать про озеро прямо сейчас могло бы показаться подозрительным.
– Конечно! Я могу говорить об этом часами, – Милен преобразился молниеносно, даже глаза заблестели. – Если обобщить, то мы изучаем следы древнего племени славянской группы, кочевавшего с запада на восток. Раньше исследования были направлены на изучение памятников, которые после себя оставляли эти кочевники, и причин их кочевого образа жизни, не свойственного славянским народам. Но пару лет назад, когда обнаружили их последнее поселение, собственно, куда мы сейчас едем, главной загадкой и основной темой исследований стало их исчезновение.
– А вот тут поподробнее, – Герман весь подобрался и обратился в слух. Загадка исчезновения была для него вопросом насущным.
– Все дело в отличиях между ранними поселениями – которые они основывали, а потом бросали, уходя на восток, – и последним. Раньше перед уходом они совершали несколько обязательных обрядов: все свои пожитки забирали, всегда заколачивали двери и окна, а на выходе из поселения устанавливали оберег-указатель, который, по их преданиям, благословлял путь на новое место. Ну а нам указывал, в каком направлении они ушли. Возраст поселений был от тридцати до пятидесяти лет. Здесь же ситуация другая. Это поселение молодое, ему было около шести лет, когда оно опустело, есть даже несколько недостроенных изб. И обнаружили его в таком виде, будто люди сто лет назад планировали выйти из своих домов буквально на минутку, и не вернулись. Двери и окна открыты, где-то погреб настежь, у кого-то в печи сгоревшая до угольков еда. И самая страшная находка – это останки младенца в люльке.
Слова Милена звучали со странной смесью восторга и горечи, будто он не мог не восхищаться масштабом загадки, но ее человеческий аспект причинял ему искреннюю боль.
Герман нахмурился:
– И в каком году это поселение опустело?
– Примерно в тысяча девятисотом.
– Есть идеи, что произошло?
Милен вздохнул:
– Пока рабочая версия, что по какой-то неизвестной нам причине им пришлось скоропостижно покинуть это место и перекочевать на другое, безопасное, – голос Милена был полон сомнения и одновременно энтузиазма. – Как раз сегодня у меня состоялась встреча с коллегой из Благовещенска. Добрый человек, разрешил взглянуть одним глазом на свои еще неопубликованные труды. Он изучает заброшенные и умирающие деревни Амурской области. Я надеялся найти какие-то параллели со своими кочевниками.
Герман почувствовал, что разговор затягивает его все глубже. Загадка становилась более витиеватой, а ее связь с текущим расследованием – все более тревожной.
– Ты думал, что они ушли еще восточнее? – уточнил он, чуть наклонившись вперед, словно это могло помочь схватить мысль Милена до того, как она сорвется с его языка.
– Предполагал, – ответил археолог, немного замедлив речь, будто взвешивая слова. – Но никаких сходств не нашел.
– Еще версии?
– Смертельная лихорадка. Но в прошлом году мы обнаружили их переносное кладбище. Последнее захоронение датируется 1884 годом. Не сходится.
– Стоп! – Чернов опешил. – Что значит «переносное кладбище»?
– Они кочевали вместе с прахом предков, с одного поселения на другое, начиная, предположительно, с двенадцатого века.
Поймав заинтересованный взгляд журналиста, он продолжил:
– Обряд, вероятно, был следующим: рядом с местом, где у них проводилась тризна, выкапывалась огромная яма, куда складывали сосуды с прахом. Потом ее закрывали дощатым настилом, а поверх высаживали прострел. Ну, или, как в народе говорят, сон-траву. В их ранних поселениях подобные ямы тоже находили, но пустыми.
Герман нахмурился еще сильнее. В голове выстраивалась цепочка, но звеньев в ней пока не хватало.
– С двенадцатого века? – переспросил он, с сомнением уставившись на Вербицкого. – Сколько сосудов вы нашли?
Их разговор прервал звук входящего сообщения. Милен вынул телефон из кармана и открыл мессенджер.
– Прости, пожалуйста, это по работе, срочно. Нужно ответить, пока связь ловит.
– Конечно, нет проблем.
Ученый отвлекся на телефон, а Герман, озадаченный услышанным, уставился на дорогу. По обе стороны от нее потянулись полосы смешанного леса, местами болота. Указатели с названиями близлежащих сел и деревень попадались все реже, а значит, они все дальше удалялись от цивилизации.
Через несколько минут Милен недовольно фыркнул и спрятал телефон.
– Глухая зона. Теперь до переправы ждать.
– Все в порядке? – участливо поинтересовался Чернов.
– В абсолютном. Просто не успел отправить сообщение. Так о чем это мы?..
Герман, почувствовав на себе взгляд ученого, вежливо напомнил:
– Переносное кладбище.
– Ах да… Давай так. Чтобы полнее обрисовать картину, зайдем с другого бока, – быстро включился Милен. – В первую очередь, это не история поселения как такового, а история одного рода. Самое удивительное и ценное из всех памятников, что они нам оставили, – это их родовое древо. Его высекали на каменной плите возле печи в избе старейшины.
– Родовое древо? – Герман приподнял бровь.
– Да, именно так, – Милен слегка оживился. – В ранних поселениях эти летописи почти не сохранились, они нечитаемы, только отдельные фрагменты. Но этих крупиц оказалось недостаточно для понимания. И только в предыдущем поселении стало ясно, что это такое. Их род брал начало от некоего Звяги, он же – Ведагор из Ладоги – и продолжался вплоть до исчезнувшего поколения.
Он помолчал немного, давая Герману переварить услышанное, затем добавил:
– Древо очень подробное. Они даже указывали, куда отдавали замуж своих дочерей, и из каких деревень и семей сыновья брали жен. Благодаря этой информации нам удалось частично восстановить их ранний маршрут до Урала.
– То есть вы, по сути, реконструировали их путь? – уточнил Герман, стараясь звучать заинтересованно, но не слишком явно.
– Отчасти, – кивнул Милен. – И, возвращаясь к переносному кладбищу… сложно строить теории о причинах возникновения этого феномена. Мы предполагаем, что у них было принято хоронить предков в родном крае. Поэтому они носили сосуды с собой, чтобы однажды вернуться в Ладогу и там развеять прах.
– Интересно, – пробормотал Герман, его внимание все больше сосредотачивалось на деталях. – А если они действительно планировали вернуться, то что их остановило?
– Вот это и есть главный вопрос, – Милен тяжело вздохнул. – Здесь столько неизвестных, что мы порой чувствуем себя больше гадалками, чем учеными.
– Любопытная история, – Герман не пытался скрыть, что впечатлен рассказами ученого. – Известно, какая была численность последнего поселения?