Александр Евгениевич Владыкин
Топтун
– Давно это случилось. Мой отец был рыбак, наша семья жила на берегу большой реки, которая называлась Сыр. Я часто смотрел в воду, видел даже рыб со змеиными головами, но никакого сыра в реке не плавало. Мой отец, впервые взял меня на рыбалку, в плавни, ему нужен был загонщик. Пока отец расставлял сети, я разглядывал обитателей камышовых джунглей. Кого здесь только не было: и птицы, и змеи, и бабочки, под ногами копошились толстые усатые сомы, по поверхности водной глади, как на коньках, скользили жуки-плавунцы, степенные пауки плели свою паутину между камышом с наветренной стороны. Прибрежный ветер всегда приносит удачу. В небе закричал коршун, предупреждая окрест о беде. Сменился ветер, принеся зной пустыни. Маленькая лань или сайгак, прыгнул с берега в воду, стараясь раствориться в спасительных плавнях, за ним бросилась целая свора собак, в небе запели стрелы, одна из стрел попала отцу в грудь, он отбивался рукой от напавшего на него сокола.
–Беги, Карим, беги, – только и успел крикнуть отец.
Это была ханская охота, в которой добычей было всё, что оказалось на пути охотничьего загона. И я побежал, за мной погнались собаки, я видел, как защита периметра неизвестной мне страны, разрезала их, почти пополам, я упал в воду и начал тонуть, очнулся высоко в небе, в клюве страшной птицы. Так я встретился с птицей Ури, это он меня спас и притащил в страну зелёного тумана. Местный народ поначалу не принял меня, я не смог объяснить им, откуда появился. Я был первым землянином в этом мире. Ури взял меня на работу, и с тех пор я здесь, давно это было, много времени прошло. Я не являюсь гражданином страны зелёного тумана, универсальный язык я выучил сам, и все меня знают, как охранника яиц Ури. Ури очень сильны и не общительны, редко кого приближают к себе. Сейчас Ури сидит на яйце, у меня появилось больше времени, чтобы походить по столице, пообщаться с вами.
Я не стал расспрашивать Карима, а зря. Карим был кладовая истории народа страны зелёного тумана, от него я мог многое услышать про своего деда – Зельда, про великое противостояние народов, про условные границы этой страны, со всех сторон, окружённой морями: Синим, Зелёным, Янтарным и Глупым. Но все это будет впереди, а сейчас голова раскалывалась от полученных знаний в учебном центре.
Глава 7
Народы, живущие в акваториях Синего и Зелёного морей, чем – то похожи друг на друга: такие же целеустремлённые и жизнерадостные. У каждого народа своя культура, обычаи, нравы, даже кухня у них не сильно отличается друг от друга – одни и те же блюда по– разному называются, на разных языках. Действительно, нужно быть специалистом, чтобы различить эти народы по внешнему виду. Однако, учебная программа топтунов рассчитана была не на этнографию народов, населяющих страну зелёного тумана, её больше интересовали порталы, всевозможные аномалии, связанные с переходами в другие миры, а также, существа, появившиеся из чуждых миров. Это были случайные пробои, но обучающая кабина выдала столько изображений этих уродов, что я невольно начал задумываться:
– А, правильную ли я профессию выбрал для себя? Ведь топтуны – это первые, кто встречает этих монстров и принимает решение в самый критический момент – между использованием дипломатии и применением оружия, исходя из того, что ценой этого свидания являются их жизни.
Я опять вспомнил про стенд героев в общежитии. Теперь я понимаю, почему жители страны зелёного тумана, относятся к топтунам, приблизительно так, как земляне к альпинистам, признавая, одновременно, и нужность, и неадекватность этой профессии. А тут ещё эта учёба во сне: ты спишь, и полностью участвуешь в процессе прохода через портал, и всё так реально …, утром возвращаешься в общежитие на пятый уровень столицы, в окружении зелёного тумана, из которого норовят выпрыгнуть ночные образы, зафиксированные в голове учебной программой. Я уже стал шарахаться не только от автомобилей, но и от случайных прохожих. Даже Гряжина заметила мою излишнюю нервозность, а датчики в учебном центре показывают «норма», реакция в порядке, вес, рост – без изменений. Мне стыдно было признаться даже себе, в моей трусости, я уже начал бояться своей тени, и посоветоваться, поговорить не с кем. Карим попался мне под горячую руку, я и вылил на него всю свою внутреннюю неустроенность. – Раньше я ничего не боялся. А эта учёба на топтуна, сделала из меня такого труса! Карим выслушал внимательно, как всегда:
– К птице Ури тебе надо. Ей и расскажешь про свои страхи. Она поймёт, она вылечит. Ури долго живёт, Ури много видел.
Я пошёл вместе с Каримом к фуникулёру. Ури внимательно выслушал меня, я не верил, что птица способна понять человека, но слушать Ури умел. Потом он схватил меня за ноги, я не знаю, входят ли люди в рацион пернатому, но, что дни мои сочтены, я понял сразу. Ури подбрасывал меня к облакам, тут же ловил над скалами и пропастью. Птица открыла свой мозг, чуждый мозг создания чуждого мира. Ури мыслил образами, но они чередовались настолько быстро, что превращались в непрерывную киноэпопею из картинок, нарисованных в голове птицы. Ури сканировал мои глубоко зарытые в подсознании страхи, где всё перепуталось: колобки, за которыми охотятся различные звери, с медведями, объевшимися корешков, кикиморы с домовыми и огромные головы, под которыми лежат Узи с гранатомётами, змеи Горынычи, с Кощеями Бессмертными, баба Яга с упырями, и всё это на фоне дешёвенького ковра, с пасущимися оленями, он висел рядом с моей кроватью. Оленей я боялся больше, чем остальную сказочную нечисть. Они были, как живые, и всё время смотрели в твои глаза. Ури хорошенько встряхнул меня, из моей головы посыпались эти страшилки, прямо в пропасть. Птица поставила меня резко на землю и ударила клювом в затылок. Я очнулся от того, что Карим налаживает компресс, на голове у меня была огромная шишка. Голова гудела, как колокол, и больше ничего – в душе была такая тишь и блажь. Я заснул, прям здесь в пещере, под яйцом Ури. Карим говорил, что я проспал до самого вечера, не просыпаясь. Я уже месяц посещаю учебный центр, но сегодня, я впервые шёл к нему, через все уровни, без страха. И утром никаких ухудшений, правда сработала предупредительная сигнализация – я опять был в минусах, похудел от избытка эмоций. Я знал, что от санитарной команды не скроешься, и уже, мысленно, был готов к принудительному кормлению. До чего же это неприятная процедура! На улице ошивался Гуня, клиентов не было, и он выглядел явно расстроенным.
– У Ури птенец вылупился.
– Что же, это хорошо, – поддержал я разговор.
У меня было прекрасное настроение, кажется психотерапевтический сеанс у птицы, прошёл успешно, Ури вытряс все страхи из моей головы. – Ничего хорошего, продолжил мальчик. Ури заберёт птенца и Карима на свою родину, они каждый год уходят к морю, для тренировки выводка. В этот момент все птицы Ури собираются. Я спросил Гуню:
– А где у птиц этот тренировочный полигон? Возле какого моря?
Гуня не знал:
– Возле Глупого, наверное.
Дальнейшие вопросы Гуне задавать было бесполезно, его мозг не реагировал на внешние раздражители. Карим уходил на четыре месяца, для Гуни это была трагедия, кроме Карима у него и друзей не было. Гуня пропал по-английски, не прощаясь, оборвав диалог на пол фразы. Я уже успел привыкнуть к его характеру. У Гряжины были занятия, кроме универсального языка им преподавался общеобразовательный курс по географии и истории этой страны. По мере изучения языка, у девочки стали появляться подруги, она сдружилась с шести рукой напарницей по комнате в общежитии, между ними была небольшая возрастная разница, но они были абсолютно противоположными по характеру: на фоне взрывной, агрессивной соседки, Гряжина казалась сделанной из льда, спокойной и выдержанной. Подружку Гряжины звали Мулин. Они, как дополняли друг друга. Мулин не позволяла, чтобы Гряжину обижали, а Гряжина уберегала подругу от различных авантюр, на которые была склонна Мулин. Я, по-прежнему, приходил по субботам к ясельному общежитию, но у девочки возникли новые интересы, и она больше склонялась к общению с подружками, и часто, в свои посещения, я вынужден был оставаться в роли наблюдателя, за играми подруг. Мулин делала несколько дел одновременно, рук у неё хватало, я удивлялся устройству её мозга, который успевал всё. Гуня боялся близко подходить к яслям, девочки открывали на него охоту, и Гуня моментом превращался в куклу. Эти варвары действовали слаженней бригады медиков принудительного кормления, не помогали никакие отговорки. – Скажите, вас когда-нибудь пеленали? Садили на горшок с пустышкой во рту? Кормили манной кашей, вытирая постоянно нос слюнявчиком? На голове у бедного Гуни был специальный чепчик, ограничивающий открытие его безразмерного рта. Гуня проглотил уже шестую пустышку, пока Гряжина не посоветовала заменить её кляпом из фрукта, напоминающего по вкусу земляную айву. Гуня ни разу такую гадость не ел, она связала терпкостью весь рот, мальчик так и застыл с открытым крокодильим оскалом. Мулин придумала следующий этап игры: ей не понравился запах изо рта мальчугана, и обилие гнилых зубов. Девочка моментом преобразилась в дантиста, и вполне профессионально начала производить осмотр полости рта пациента, мычащего на всё общежитие. Гряжина ассистировала подруге, подавая то клещи для сахара, то электрические плоскогубцы, пока Мулин всеми своими руками пыталась удержать беспокойного клиента. Гуню спас звонок, девочек приглашали на урок в учебный класс. Я не знаю, как мальчик вырвался из девического плена, но с тех пор он избегал этот район столицы. Гуня девочек боялся, как огня и при случайной встрече, старался испариться посреди улицы. А в это время, птица Ури продвигалась уже привычным маршрутом, через горы к Глупому морю, перенося через многочисленные пропасти, то птенца, то Карима. Ури постарел, всё чаще приходилось останавливаться на отдых, на одном из привалов Ури пожаловался Кариму:
– Это, наверное, мой последний переход. Как только прибудем в стаю, я отпускаю тебя, человек.
За годы общения с птицей, Карим изучил их язык. Это было не трудно, универсальный язык был сложнее. Птенец был, чуть больше гуся, а агрессии в нём было немеряно. У Карима был большой опыт переходов, поэтому он был экипирован по-боевому: в каске, в ватнике, с полными карманами вонючек со вкусом божьих коровок. Птенец при малейшей возможности шёл в атаку, стараясь это делать незаметно: из густого кустарника, из-за камня, или, спрятавшись под опереньем отца. Только Карим был всегда начеку, успевая не только отбиться от малолетнего агрессора, но и кинуть пригоршню вонючек в его наглый клюв. Пару часов можно было спокойно отдохнуть, наблюдая за реакцией птенца, на появившуюся горечь во рту. Птица Ури никогда не вмешивался в разыгравшуюся битву поколений, он знал, что человек может постоять за себя, а ребёнку необходимо набираться опыта, чтобы понять – не всё в этом мире решается с позиции силы. На третий день пути, мы достигли плато, на котором находилась стая. Ури отвёл птенца к ровесникам, и пришёл попрощаться к Кариму.
– Ты свободен, человек! Сегодня меня не станет, я уйду в вечность, к своей первой самке. Найди землянина. Топтун поможет тебе. По окончанию тренировок, птицы стаи выберут куратора в столицу страны зелёного тумана, на моё место. Он поможет тебе сделать переход через горы. Ты свободен, я отпустил тебя, но если хочешь, можешь принять участие в тренировках птенцов, тем более, для тебя это не впервые, опыт есть.
Карим вспомнил, какими синяками зарабатывался этот опыт? Но Ури был прав, лучше него никто не мог исполнить роль дикого червя, Карим согласился быть наглядным пособием. Ури ушёл, незаметно, перешагнув через ближайшую скалу. Больше Карим его не видел, в один день он приобрёл не нужную никому свободу, и потерял своего друга и защитника. Назавтра птицы Ури начали подготавливать полигон для тренировок птенцов на берегу моря. Место было выбрано идеально: горы предохраняли местность от западных холодных ветров, на море стоял сплошной долгоиграющий штиль, вся местность с утра и до обеда была окутана белым молочным туманом, в котором было хорошо прятаться имитаторам. Кроме Карима было ещё десятка два различных существ, с некоторыми из них землянин встречался на прошлых сборах. Они молча поприветствовали друг друга, всё-таки, воевать с птенцами им придётся в одном лагере. Ни о каком коллективном противостоянии речь не шла, птицы Ури болели за своё потомство, ставя сообразительность своих птенцов превыше всего. Два дня они старались объяснить молодому поколению правила игры, когда птенцы уяснили, то игра началась. Имитаторы червей разбежались по всему полигону, у птенцов слух был ещё лучше, чем у взрослых птиц, они определяли имитатора, даже по дыханию. Несколько сотен этих пернатых хищников, с широко раскрытыми клювами, вмиг находила притаившихся противников, и только благодаря своевременному вмешательству взрослых особей птиц Ури, эти существа оставались живы, их Ури выдёргивали из толпы нападающих. Этот вредный птенец искал только меня, он помнил, как я выгляжу, а ещё он помнил вкус тех жуков, которыми я кормил его целую дорогу. Вокруг него собралась целая стая хищников с птичьим оперением. Они были похожи на земных динозавров, про которых мне рассказывал мой отец. Он мне показывал кости, на размытом берегу реки. Но это был не первый мой переход, и я приготовился: я нашёл большую и глубокую яму, два дня я маскировал её сухой травой, водорослями и ветками, а посредине ямы я установил чучело, одев его в свои одежды, спрятав за корягой, даже не забыл каску нацепить на голову. Вместо того, чтобы топать, чихать, дышать с присвистом, я раздавил несколько жуков вонючек. Главарь хищников мгновенно среагировал на знакомый запах, его глаза налились кровью, и стая, потеряв последние искры разума, ведомая предводителем, всей своей массой ринулась в атаку на последний бастион. Над рядами зрителей раздался клёкот разочарования, все птенцы свалились в яму, из которой у них не хватало ума выбраться, а по краю ямы ходил полуголый пигмей и щедро сыпал пригоршнями вонючек в раскрытые рты птенцов. Ури признали поражение своего потомства, а это значило, что предстоит два месяца тренировок, под руководством выбранных инструкторов из птиц Ури. Я не завидую птенцам, Ури кого хочешь выдрессируют. Я знал, где мне найти воду и пищу в этих местах, и без сожаления покинул лагерь. У меня было два месяца ожидания, я выполнил свою задачу, дальше птенцами занимались их родители, а вместо имитаторов были живые дикие черви. Я шёл по кромке берега, ноги касались тёплой морской воды: берег, как берег, море – как море, и почему его назвали Глупым? Я не мог понять.
